десь и не вел со мной разговоры. Между прочим, ты  загнал  нас  на
эти холмы. Мы просто не в состоянии делать все то, что ты нам приписываешь.
   - Похоже, это в долинах кое-кто вас не  слишком  жалует,  -  заметил  Гай
Филипп так непринужденно, словно говорил о погоде.
   Баили готов был взорваться.
   - Хорошо же! Хорошо! Давайте, натравливайте на нас глупых крестьян!..  Мы
выкорчуем это змеиное гнездо, даже если  придется  вырубить  все  деревья  и
сжечь в долине каждый дом! И тогда мы вернемся, чтобы разделаться  с  тобой.
Будешь умолять о легкой смерти.
   Гай Филипп промолчал, только дернул бровью. Для Баили  это  могло  что-то
означать. Но Марк знал старшего  центуриона  куда  лучше  и  понял:  тот  не
слишком обеспокоен угрозами намдалени.
   - У тебя есть еще что-нибудь, Баили? - спросил трибун.
   - Только это, - тяжко ответил намдалени. - У Сангария вы воевали отважено
и честно. После битвы, когда шли переговоры об обмене пленных, ты  тоже  был
великодушен. Ты не изменил этому даже после того, как переговоры  обернулись
совершенно не так, как хотелось тебе. Зачем же теперь?..
   Искренность заслуживала прямого ответа. Подумав с секунду, Марк сказал:
   - Хорошо работать на тех, кто мне хорошо платит, - это превосходно. Но не
в этом я вижу свою основную задачу. Моя основная задача заключается  в  том,
чтобы не позволить зданию Империи развалиться. Оно должно сохраняться целым.
Я собираюсь оберегать его любой ценой.
   Марку было приятно увидеть открытое одобрение  во  взгляде  Гая  Филиппа.
Однако он понял, что для Баили его слова были лишены всякого смысла. Римское
упрямство не имело в этом мире никаких аналогов. Ни  хитрые  видессиане,  ни
легкомысленные добродушные хатриши, ни гордые и прямые  намдалени  не  могли
оценить его в полной мере.
   - Любой ценой?  -  повторил  Баили  следом  за  трибуном.  -  Ну  и  как,
по-твоему, отблагодарит тебя  видессианская  знать  за  то,  что  ты  научил
ремеслу убийц  здешних  крестьян?  А,  чужеземец?  Будут  ли  счастливы  эти
высокомерные имперцы, когда поймут, что  ты  сделал  воинов  из  холопов,  у
которых навоз не обсох на сапогах? - Баили глянул прямо в лицо Зонару.  -  А
ты, негодяй... Когда  ты  пойдешь  собирать  подати  -  как,  будешь  ли  ты
чувствовать себя в безопасности, проезжая мимо  куста,  достаточно  густого,
чтобы за ним мог скрываться человек?
   - Я буду в большей безопасности, чем  в  тот  день,  когда  твои  бандиты
напали на меня в моем же лесу, - парировал видессианин. Но Марк  видел,  что
Зонар в задумчивости подергал себя за бороду.
   - Есть такая притча про человека, который бросился в  огонь,  потому  что
ему стало, видите ли, холодно. Что ж, пусть будет так.  Когда  ты  потеряешь
свою непутевую голову - а это случится  очень  скоро  -  тебе  будет  некого
винить, кроме самого себя.  -  Баили  повернулся  к  Скавру.  -  Недавно  мы
похоронили твоего гонца. Кажется, его звали Антакин.
   Если он знал его имя, значит, последние слова  не  были  блефом.  Бедняга
Антакин... Интересно, сколько  же  гонцов  было  перехвачено  до  того,  как
Антакин добрался до легиона?
   - Да? - переспросил Марк безразличным тоном. - Что ж, vale. Прощай!
   Баили хмыкнул. Он явно ожидал чего-то большего.
   - Идемте, - обратился Баили к своим спутникам, которые гневно смотрели на
трибуна. - Мы его предупредили, а это - больше, чем он заслуживает.
   Четко, почти как легионер,  намдалени  повернулся  на  каблуках  и  пошел
прочь.
   Когда Скавр, Гай Филипп и Зонар шли к отряду Муниция,  старший  центурион
изо всех сил пытался сохранять твердокаменный вид и не усмехаться.
   - Этот бедный дурак Баили будет нашим самым лучшим вербовщиком. Лучшего и
желать нельзя. Ничто так  не  вдохновляет,  как  вид  твоего  родного  дома,
разграбленного у  тебя  на  глазах  и  подожженного.  Можно  добавить  также
несколько трупов  твоих  соседей.  После  этого  у  человека,  как  правило,
появляется вполне ясное представление о том, чью сторону принять.
   - Пожалуй, - рассеянно отозвался Марк.
   Угроза Баили расправляться со всеми, кто  станет  поддерживать  партизан,
обеспокоила трибуна куда больше, чем он показал намдалени. Одобряя  действия
Гая Филиппа, когда тот начал  формирование  партизанских  отрядов,  Марк  не
заходил в мыслях дальше завтрашнего  дня:  он  хотел  всего  лишь  побольнее
ужалить Дракса. Безусловно, партизаны изрядно допекли врага. Об  этом  можно
было судить по искренней досаде Баили. Но намдалени -  будь  он  проклят!  -
прав: крестьяне, поднявшие оружие  на  воинов  Княжества,  не  забудут,  как
обращаться с копьем и мечом, когда война закончится.  Много  ли  времени  им
понадобится, чтобы понять:  ненавистный  им  хозяин  или  имперский  сборщик
налогов умеют истекать кровью не хуже намдалени?..
   Зонар, должно быть, прочитал мысли трибуна.
   - Я не жду, что меня зарежут из-за угла - ни завтра, ни послезавтра...
   - Я рад, - ответил Марк.
   В конце концов, в Видессе, как и  в  Риме,  богатые  землевладельцы  были
слишком могущественны. Не помешало бы, в конце концов, немного  ослабить  их
хватку.   В   былые   годы,   когда   Империя   опиралась    на    свободных
крестьян-землевладельцев, она была сильнее. Сейчас у нее  не  осталось  иной
опоры, кроме провинциальной знати, а  та  вечно  грызлась  с  чиновниками  и
Императором.  От  внешнего  врага  державу  защищали  не  слишком   надежные
наемники, вроде тех же намдалени...
   Или римлян, усмехнулся Марк.
   Однако вечером, когда Марк поделился своими сомнениями с  Пакимером,  тот
лишь посмеялся.
   - И ты еще был недоволен, когда я натравил на них йездов.
   - Это не одно и то же.
   - А, ерунда, - отмахнулся хатриш. Трибун  так  и  знал,  что  Пакимер  не
поймет его. - Знаешь, как надо поступать? На свою половину Весов клади  груз
потяжелее, а после просто уповай на лучшее.
   Согласно ортодоксальному учению, Фос в последней битве непременно одолеет
своего  злейшего  врага  Скотоса.  Народ  Пакимера,   становление   которого
происходило  в  эпоху  хаоса,  вызванного  вторжением  варварских  орд,  был
настроен далеко не  столь  оптимистично.  По  вере  хатришей.  Добро  и  Зло
находились в постоянном неустойчивом равновесии,  и  каждый  из  двух  богов
обладал  равными  шансами  на  победу.   Для   имперцев   -   да   что   там
имперцы-"индюки"! Даже для намдалени! - это было чудовищной  ересью.  Однако
хатриши, свободолюбивые и независимые, держались своих взглядов, невзирая ни
на что. Марк лишний раз порадовался своему равнодушию к теологии.
   Гай Филипп отнесся к мнению Пакимера весьма уважительно. Маленький  рябой
командир легкой кавалерии, как правило, не ошибался.
   Поковыряв в зубах, Гай Филипп осведомился:
   - Ты лучше разбираешься в этой проклятой имперской политике,  Скавр.  Как
ты думаешь, станут имперцы смотреть на нас как на кровожадных бандитов после
того, как мы стравили их людей с намдалени?
   - Думаю, испугаются только те, у  кого  есть  резон  бояться  собственных
крестьян. - Марк с любопытством смотрел на ветерана. Как  правило,  подобные
заботы старшего центуриона не одолевали. - Почему тебя это беспокоит?
   - В общем, особой причины нет... - проговорил старший  центурион.  Однако
смущенная улыбка выдала его. Марк терпеливо ждал ответа. Наконец Гай  Филипп
сказал нечто совершенно неожиданное:
   - В конце концов, между западными провинциями и Аптосом  гуляют  йезды  и
фанатики Земарка. Не думаю, чтобы беда докатилась дотуда.
   - До Аптоса?
   Римляне зимовали в этом городе после разгрома у Марагхи. Это было  больше
года назад. С тех пор как они покинули маленький городок, Скавр почти  забыл
о его существовании.
   Гай Филипп, похоже, успел десять раз пожалеть о том,  что  вообще  открыл
рот. Скавр подумал было, что он больше вообще не скажет ни слова, но старший
центурион продолжил:
   - Там была вдова местного землевладельца... Как там ее звали?  Да,  Нерсе
Форкайна. Очень славная женщина. У нее ведь и без того забот полон  рот.  Ей
надо воспитать сына, а еще - йезды, "священная" война Земарка против всех на
свете... Думаю, ей ни к чему лишняя головная боль.
   - Ты прав, - серьезно сказал Марк.
   Гай Филипп хитрил - и довольно неловко, - когда делал вид, будто забыл ее
имя. Трибун был уверен: все, что касалось вдовы Форкия, Гай Филипп помнил до
мелочей. Небось мог бы даже назвать, какие камешки она носила в сережках. Но
старший центурион так сросся со своей ролью женоненавистника,  что  вряд  ли
признался бы в перемене своего мнения. Даже самому себе.

***

   Топор с короткой рукоятью мерно бил по осине. Под сильными ударами  щепки
летели  во  все  стороны.  Когда  дерево   покачнулось,   дровосек   Бренний
удовлетворенно хмыкнул. От долгого употребления рукоятка топора была  гладко
отполирована. Она привычно лежала в мозолистых руках.
   Бренний обошел дерево с  другой  стороны  и  добавил  несколько  коротких
ударов, после чего вернулся к прежнему месту и снова хмыкнул.
   Да, он сумеет повалить это  дерево  туда,  где  когда-то  стояла  молодая
береза. Года три назад ее вырвал с корнями  ураган.  Уложив  дерево  на  эту
маленькую прогалину, Бренний без труда разрубит ствол на части.
   Ветер принес с собой резкий запах пожара. Бренний еще раз хмыкнул, на сей
раз сердито.  Где-то  хорошо  поработал  Траллий-угольщик.  Дома  в  деревне
пылали. С далекого  расстояния  был  слышен  женский  плач.  Перекрикивались
намдалени.
   И вдруг, точно по волшебству, перед ним появились трое солдат  Княжества.
Они неслись по лесной дороге.
   - Эй, ты!.. - крикнул один из них.
   Бренний ухмыльнулся, но незаметно, себе под нос. Все трое намдалени  были
хорошо вооружены длинными копьями  и  облачены  в  доспехи.  Дровосек  снова
поднял топор. Дерево затрещало. Еще несколько ударов, и оно рухнет.
   - Придержи швартовы! - крикнул островитянин. Бренний в своей жизни  видел
разве что пруд, и потому морской жаргон  был  ему  непонятен.  Однако  общий
смысл  выражения  до  него  дошел.  Дровосек   опустил   топор,   исподтишка
внимательно разглядывая намдалени.
   Двое из них вполне могли бы сойти за видессиан, если бы не выбривали себе
затылки и отрастили бы бороду. Третий, с  густой  копной  волос,  глядел  на
Бренния ясными глазами глубокого зеленого цвета.  Все  трое  были  высоки  и
сильны - выше дровосека самое малое на голову. Но в плечах он был шире, а на
руках  видессианина  бугрились  мускулы,  оставленные  многолетней   тяжелой
работой.
   - Что вам нужно?  -  спросил  он.  -  У  меня  много  работы.  И  ее  еще
поприбавилось - вашими молитвами.
   Старший намдалени провел по лбу рукавом зеленой  куртки,  стирая  сажу  и
пот.
   - Что, предпочел бы нас не видеть?
   Бренний посмотрел на него как на идиота.
   - Естественно.
   Островитянин еле заметно улыбнулся.
   - Что ж, мы тоже не в восторге от  того,  что  две  телеги  с  провиантом
сожжены, а три охранника при них убиты. Случайно не знаешь, кто  сделал  это
грязное дело? Скажи - и я хорошо заплачу.
   Дровосек пожал плечами и развел руками. Намдалени издевательски  повторил
его жест.
   - Тем хуже для всех вас. Если не найдем бунтовщиков, проучим всех.  Тогда
узнаете, что бывает с теми, кто укрывает бандитов.
   Бренний снова пожал плечами с деланным равнодушием.
   - С тем же успехом ты мог толковать с топором  этого  чурбана,  -  сказал
светловолосый намдалени. - Да и то топор небось, рассказал бы больше.
   Зеленые глаза сверлили Бренния. Полоска металла,  защищающая  переносицу,
делала лицо похожим на соколиное. Наконец намдалени резко дернул уздечкой  и
повернул коня назад. Его товарищи последовали за ним.
   После нескольких ударов дерево упало как раз  туда,  куда  направлял  его
дровосек. Он принялся обрубать толстые ветви.
   Благословен будь  Фос  за  то,  что  солдаты  не  приняли  всерьез  слова
светловолосого латника и не захотели "потолковать" с топором: темно-красные,
уже засохшие, пятна на рукоятке были оставлены отнюдь не древесной смолой...
***

   - С чего им вздумалось  отступать?  А  я  почем  знаю?  -  сказал  Скавру
разведчик из отряда  Пакимера,  такой  же  недисциплинированный,  как  любой
другой хатриш. - На все "почему" отвечают колдуны и  маги.  Я  больше  занят
вопросом "что" и "где", вот я и говорю тебе: намдалени сворачивают лагерь.
   Трибун сунул руку в кошель и вручил хатришу золотой. Какова  бы  ни  была
причина отступления врага,  а  хорошие  вести  заслуживают  награды.  Монета
исчезла в кошеле хатриша прежде, чем Скавр хлопнул себя по лбу.
   - После Кизика ты должен платить мне, а не наоборот.
   - Ничего, она и так не пропадет, - заверил хитрый хатриш.
   Трибун вскочил на лошадь и вместе с разведчиком поехал на  наблюдательный
пост. Скавр никогда не был хорошим наездником  и  не  уставал  благословлять
стремена, которые позволяли ему не падать с седла.
   Беглый взгляд с вершины холма - и Скавр убедился  в  том,  что  разведчик
прав. Намдалени Баили стояли  в  брошенном  лагере  легионеров,  который  те
некогда разбили возле усадьбы Зонара. Теперь намдалени покинули долину.
   Марк успел еще увидеть, как последняя колонна выходит из долины, двигаясь
в северном направлении. Даже с такого далекого расстояния  Скавр  разглядел:
ряды намдалени были плотно сомкнуты. Лучший аргумент в пользу  дисциплины  -
враждебное окружение.
   Наблюдая за отходом Баили, Скавр не сразу заметил, что небольшой гарнизон
все еще удерживает хорошо укрепленный дом Зонара.
   Это положение сохранялось и  в  последующие  дни.  Гарнизон  поддерживала
защитная линия, которая  неплохо  сдерживала  легионеров.  Основная  ударная
группа намдалени  ушла,  но  островитяне  все  еще  крепко  сидели  в  своих
укреплениях.
   Конные  разведчики  сумели  проскользнуть   мимо   деревянных   крепостей
намдалени. Вскоре они донесли,  что  основные  части  островитян  спешат  на
северо-восток, к Гарсавре. Получив это известие, Лаон Пакимер  засиял  таким
самодовольством, что Марку захотелось дать ему по морде.
   - Видишь, даже йезды могут приносить пользу, - заявил командир  хатришей.
- Что одному беда, то другому удача.
   Скавр хмыкнул. Он втайне надеялся на то, что солдаты  Княжества  разобьют
йездов. С другой стороны, если в этих боях Дракс ослабит себя, сердце Скавра
тоже не разорвется.
   Марк не собирался сидеть сложа руки, пока его враг был занят  стычками  с
йездами. Если бы несколько крепостей намдалени пали,  легионеры  открыли  бы
себе дорогу к побережью.  Холмы  -  хорошее  убежище,  но  здесь  ничего  не
решалось. Плодородные долины куда лучше могли прокормить любую  армию.  Марк
был по горло сыт перловкой и горохом. Да и эти запасы подходили к концу.
   Разумеется,  Зонар  хотел  бы,  чтобы  его  поместье   было   первым   из
освобожденных укрепленных пунктов. Но  трибун  был  вынужден  отказать  ему:
подходы к поместью были слишком открытыми, а само здание -  чересчур  хорошо
укреплено.
   Зонар резко тряхнул головой.
   - Чересчур хорошо  укреплено...  Пожалуй,  без  этого  комплимента  я  бы
как-нибудь обошелся.
   Марк выбрал несколько  более  подходящих  целей.  Для  себя  он  подобрал
крепость, построенную совсем недавно. Она располагалась в пяти километрах от
поместья Зонара.
   Эта долина стала одним из основных  очагов  партизанской  войны.  Схватки
между партизанами и гарнизоном намдалени вынудили многих крестьян  спасаться
бегством. Теперь намдалени убирали урожай сами. Наблюдая за ними из  укрытия
в миндальной роще, трибун заметил, что они неплохо  справляются  с  сельской
работой.
   Наконец, выбрав подходящий момент, Пакимер послал вперед несколько  дюжин
всадников. Те со свистом и гиканьем понеслись в долину, прямо на поле, топча
колосья и бросая факелы налево и направо.  Другие  направились  к  небольшим
стадам овец, пасущихся у самой крепости, и погнали их в сторону холмов.
   С расстояния в пятьсот метров Марк услышал яростные  крики,  доносившиеся
из  крепости.  На  стенах  забегали,  засуетились   люди.   В   разбойников,
хозяйничающих на поле, полетели бесполезные стрелы. Затем через глубокий ров
был переброшен широкий деревянный настил. По мосту проскакали латники.  Стук
копыт громким эхом отдавался в долине.
   Марк осторожно раздвинул  листья  и  начал  считать  всадников.  Тридцать
восемь, тридцать девять... Разведчики доносили, что в крепости было примерно
пятьдесят защитников. Когда овцы в  панике  разбежались  кто  куда,  хатриши
перестроились,  готовясь  встретить  врага.  Ловко  пользуясь   подвижностью
степных лошадок, они осыпали своих тяжеловооруженных  врагов  дождем  стрел.
Скавр увидел, как один намдалени схватился за  голову  и  медленно  сполз  с
седла.
   Двое хатришей бросились к островитянину, который немного вырвался вперед.
Наблюдая за схваткой из укрытия,  трибун  прикусил  губу.  Как  еще  убедить
хатришей в том, что они не могут выстоять против намдалени в ближнем  бою?..
Прикрывшись щитом, намдалени зарубил хатриша, подбирающегося к нему слева, а
затем умело нанес удар мечом через плечо и  швырнул  второго  противника  на
землю  с  рассеченной  рукой.  Остальные  намдалени  приветствовали  удачный
поединок радостными криками.
   Наконец, рейдовый отряд понесся к холмам  -  он  был  "охвачен  паникой".
Легкие лошадки не могли развить нужной скорости. Казалось, теперь им не уйти
от резвых жеребцов намдалени. Дико  крича  и  размахивая  тяжелыми  копьями,
островитяне настигали дерзкого врага.  Скавр  видел,  как  расстояние  между
намдалени и крепостью постепенно увеличивается.
   Марк повернулся к манипуле, которая вместе с ним провела весьма  неуютную
ночь среди миндальных деревьев.
   - Бегом! - закричал он.
   Отряд выскочил из укрытия и со всех  ног  бросился  к  крепости.  Солдаты
несли вязанки хвороста, чтобы заполнить ров. Римляне были уже на  полпути  к
цели, когда намдалени, наконец, заметили их. Всадники были слишком поглощены
преследованием, а горстка защитников внутри  крепости  наблюдала  только  за
своими товарищами, которые вот-вот должны были  догнать  хатришей.  Один  из
солдат на стене испустил вопль ужаса.
   Трибун был уже достаточно близко,  чтобы  увидеть,  как  у  намдалени  от
удивления поотвисали челюсти. Защитники бросились к мосту, чтобы поднять его
прежде, чем легионеры достигнут крепости. Скавр оскалил зубы в улыбке. Он  и
не  надеялся  на  такую  удачу.  Толстые  дубовые  доски  были  тяжелыми,  а
закованные в латы всадники глубоко вдавили мост в  мягкую  почву.  Намдалени
пыхтели и ругались от натуги, но мост  еле  шевельнулся,  а  сапоги  римских
легионеров уже застучали  по  доскам.  Марк  бросился  вперед,  стараясь  не
смотреть вниз, в глубокий ров. Намдалени со сломанными ногтями и черными  от
грязи руками бросил свое бесполезное занятие и ступил на мост. Марк выдернул
из ножен свой длинный галльский меч.
   Этот мост был  достаточно  широк  для  троих  или  четверых.  Прежде  чем
остальные намдалени успели присоединиться к своему товарищу, Скавр  атаковал
его. Муниций был уже слева от трибуна, еще один  римский  солдат  -  справа.
Намдалени защищался отважно, но схватка,  где  трое  бились  против  одного,
могла длиться лишь несколько секунд. Намдалени упал, пронзенный  в  горло  и
живот. С громкими радостными криками легионеры перевалили через тело врага и
затопили крепость. Несколько островитян пытались оказать  сопротивление,  но
большинство опустило руки.
   К этому времени латники, преследовавшие  хатришей,  окончательно  поняли,
что попали в ловушку. Они развернули  лошадей  и,  нещадно  пришпоривая  их,
отчаянно понеслись к крепости.  Хатриши  тоже  повернули  коней.  Теперь  из
преследуемых они стали преследователями. Но намдалени, у которых ставка была
куда больше, чем два десятка степняков, даже не отвечали на вызов  хатришей.
Между тем стрелы похищали то одного, то другого намдалени,  и  большие  кони