одежды, шитые жемчугом,  со  всеми
подобающими сану регалиями. Но Марк,  как  и  всякий  горожанин,  знал:  при
всяком удобном случае  Бальзамом  переодевается  в  поношенное,  но  удобное
платье.
   Туризин сидел неподвижно. Он терпимо относился к вольностям  Дня  Зимнего
солнцестояния, но, как правило, не  наслаждался  ими.  Бальзамон  же  весело
хохотал вместе  со  всеми.  Живот  Патриарха  заколыхался  от  смеха,  когда
актер-"Бальзамон" ударил оппонента по голове фигуркой  из  "слоновой  кости"
(непомерно большой), а потом, забыв о поверженном противнике - тот  корчился
на земле, - принялся заботливо осматривать фигурку, не повреждена ли она.
   Бальзамон что-то  крикнул  актеру.  Тот  приложил  ладонь  к  уху,  чтобы
расслышать сквозь гул  толпы.  Бальзамон  повторил  сказанное.  Актер  низко
поклонился Патриарху, кивнул и  еще  раз  треснул  "оппонента"  фигуркой  по
голове.
   - Вот паршивец! - восхищенно сказал  сосед  Скавра.  Амфитеатр  взорвался
рукоплесканиями. Бальзамон расцвел. В городе его очень любили  -  и  не  без
причины.
   Третью пьеску открыл "кочевник". Он вышел на арену, одетый в меха и кожу.
На голове у актера был серебряный обруч, что символизировало его  знатность.
Он яростно совершал прыжки влево и вправо, злобно размахивая саблей. Со всех
сторон неслись свистки и улюлюканье.
   Вопли  и  аплодисменты  встретили  второго  актера,  одетого   в   одежды
видессианина.  Однако  "видессианин"  повернулся  к  "кочевнику"  спиной  и,
погрузившись  в  глубокую  задумчивость,  уставился  в  дальние  дали.  Мимо
пробежало еще несколько "кочевников". Они толкали закрытую брезентом телегу.
"Знатный кочевник" зарычал и, оскалив зубы,  несколько  раз  хлопнул  плашмя
саблей по брезенту.
   Вдали запели походные трубы.  Они  сопровождали  отряд  странных  солдат.
Впереди ступал высокий воин в доспехах чужеземного  вида.  Его  сопровождали
еще четверо, облаченные в менее роскошные варианты того же костюма.  Кто  же
это?.. Щиты у них были выше, чем у  видессиан...  Лицо  Марка  запылало.  Он
понял!..
   "Легионеры" шагали слаженно и четко, однако каждые три-четыре шага дружно
меняли направление. Через  некоторое  время  их  предводитель  наткнулся  на
"кочевника". Это произвело страшное смятение в обоих лагерях. Вождь "йездов"
показал на телегу, затем на "Императора" (тот все еще  стоял  неподвижно)  и
после комического диалога на пальцах  "римский  командир"  заплатил  "йезду"
кучу денег. Он вручил кочевникам мешок с монетами и забрал телегу.
   Поминутно  падая  в  грязь,  "легионеры"  потащили   телегу   в   сторону
неподвижного "Императора". Сердце Марка упало. В двух  шагах  от  "Туризина"
"легионеры" беспечно заснули, свернувшись калачиком. Стоило им  замереть  на
земле, как четверо  "намдалени"  сорвали  брезент  и  выскочили  из  телеги.
Проплясав на спинах спящих, они пробежали по арене и скрылись. Все еще  стоя
к "легионерам" спиной, актер-"Император"  небрежно  пожал  плечами,  как  бы
спрашивая: чего еще ожидать от этих болванов?.. Вот с кем  приходится  иметь
дело!..
   Марк посмотрел на Туризина. Император смеялся. Вот тебе  и  добрые  вести
Нейпа, подумал трибун.
   - Ты куда? - спросил Марка маленький человечек, когда  римлянин  поднялся
со скамьи. - Представление еще не закончилось.
   - Мне... надо  в  уборную,  -  пробормотал  Скавр,  неуклюже,  как  краб,
пробираясь к выходу. Задержавшись лишь на миг, чтобы осушить еще одну кружку
молодого вина, он оставил Амфитеатр. Хохот толпы горел у него  в  ушах.  Они
смеялись бы куда громче, если бы знали всю историю...
   Почти стемнело. Слуги зажигали факелы вокруг Амфитеатра. Огонь трещал под
порывами зимнего  ветра.  Желтоватая  луна  повисла  над  дворцами  Великого
Города. Марк направился было  в  сторону  своего  дома,  но,  не  успев  еще
покинуть площадь Паламы, изменил свое  решение.  Сегодня  потребуется  много
вина. И все  городские  таверны  нынче  будут  счастливы  удовлетворить  это
желание.
   Скавр вышел на Срединную улицу и пошел вниз. Главная  магистраль  Видесса
была полна народа. Марк держал руку на поясе. Воров на улицах  куда  больше,
чем в Амфитеатре. На скамье рядом с трибуном сидел, по крайней мере,  только
один жулик.
   Массивное  темное  гранитное  здание,  где   помещались   государственные
учреждения, архивы и тюрьма, занимало целый квартал.  Трибун  почти  миновал
его, когда услышал, как кто-то зовет его по имени. Он обернулся.
   Алипия Гавра помахала рукой и сбежала по широким мраморным  ступеням  ему
навстречу.
   Марк замер посреди улицы. Прохожие сновали  мимо,  обтекая  его  с  обеих
сторон, как остров.
   - Ваше Высочество... - вымолвил Марк.
   Его голос прозвучал хрипло и сдавленно. Алипия  огляделась  по  сторонам,
чтобы убедиться: никто не расслышал этих неосторожных слов. Но  прохожие  не
обращали на них никакого внимания.
   - Сегодня ночью будет довольно просто "Алипии", - тихо проговорила она.
   Племянница Туризина, одетая в  длинное  темно-зеленое  платье  с  высоким
воротником,  отороченным  заячьим  мехом,  сегодня  ничуть  не  походила  на
принцессу.  Алипия  выглядела  куда  скромнее,   чем   большинство   женщин,
проходивших мимо. На ней не было никаких  украшений,  а  видессианки  так  и
сверкали золотом, серебром и самоцветами.
   - Как тебе будет угодно, - ответил Марк деревянно.
   Она нахмурилась. Сейчас, когда она стояла  рядом,  особенно  бросалась  в
глаза разница в росте: Алипия едва достигала Марку до подбородка.
   - Сегодня ночь веселья, - сказала Алипия.
   Из Амфитеатра донесся новый громовой вопль и оглушительные взрывы смеха.
   - Может, ты хочешь пойти туда? Актеры бывают забавны.
   Марк горько усмехнулся:
   - Спасибо за добрый совет. Сегодня я сыт забавами по горло.
   Марк не хотел ничего объяснять, но она глядела вопросительно, и он  вдруг
принялся рассказывать ей обо всем, что случилось сегодня. В  ее  расширенных
глазах он читал сочувствие.
   - Иногда представления бывают довольно жестокими, - согласилась Алипия.
   В прошлом году Марк не видел ни одной сценки. Внезапно он задумался: чему
они были посвящены тогда.
   - В том, что намдалени бежали, нет твоей вины, - продолжала принцесса.
   - Так ли? -  спросил  трибун,  обращаясь  больше  к  самому  себе.  Желая
перевести разговор на другую тему, он заметил:
   - Судя по твоей одежде, ты тоже не слишком подготовилась к празднику.
   - Пожалуй, - призналась она с легкой улыбкой. -  Меня  что-то  не  тянуло
сегодня развлекаться. Я отослала слуг пораньше,  чтобы  они  могли  провести
этот день с друзьями или в кругу семьи, а сама пошла сюда. Хотела порыться в
архивах. Я думала, что работы хватит на целый день.
   Скавр, поднаторевший в работе бюрократического аппарата,  знал,  что  она
права: в старых документах можно рыться  целый  день  и  все-таки  не  найти
нужного. Видессиане с их дотошностью были великолепны, когда речь заходила о
хранении документации. Однако когда записи устаревали, их просто сваливали в
кучу. Даже старые архивные крысы не всегда  знали,  что  именно  хранится  в
архивах.
   - Ты подбирала материал для своей "Истории"?
   - Да,  -  ответила  она,  явно  довольная  тем,  что  он  вспомнил  о  ее
излюбленном  занятии.  -  Я  искала  донесение  одного  полководца,   Онсима
Коркуаса, о первой стычке с йездами в Васпуракане. Это  было  тридцать  семь
лет назад. Каким-то чудом мне удалось наткнуться на него почти сразу. К тому
же оно оказалось вполовину короче, чем я  предполагала.  И  вот  еще  только
вечер, а никаких особенных планов у меня нет. - Она пристально поглядела  на
Марка. - А ты что собираешься делать сегодня вечером? Не возражаешь, если  я
составлю тебе компанию?
   - Ваше Высочество... Алипия, - поправился Марк.  -  Я  собираюсь  сегодня
основательно нализаться. Если такой план не вызывает у тебя возражений, то я
с радостью сделаю это вместе с тобой. Если не хочешь  -  увидимся  в  другой
раз.
   Он ожидал, что такая прямота отпугнет ее. Но она быстро сказала:
   - Отличная идея. Куда ты шел?
   Он поднял брови.
   - Я еще не успел подумать об этом. Может, нам побродить в поисках хорошей
таверны?
   Они пошли дальше, вниз по Срединной улице. Город кипел  и  веселился.  На
всех перекрестках ярко пылали костры. Мужчины и женщины прыгали через огонь,
веря, что это принесет им удачу. Некоторые напялили на себя одежду,  которая
им явно не подходила. Толстый бородатый мужчина в  женском  платье  едва  не
повалил Алипию на землю - он чрезмерно увлекся своей новой ролью.
   - Осторожней, ты! - рявкнул  трибун.  Он  был  отнюдь  не  в  праздничном
настроении.
   Алипия, хорошо  понимавшая  состояние  Марка,  ибо  сама  пережила  нечто
подобное, перевела разговор на отвлеченные темы. Она старалась  не  касаться
его душевных ран. Не замечая этой деликатности, трибун тем не менее был  рад
тому, что беседа приняла отвлеченный характер.
   - Так что этот Коркуас написал в своем отчете о йездах?
   -  Они  ужаснули  его  своей  дикостью  и  меткой  стрельбой  из   луков.
Васпуракане поначалу приняли йездов за  расу  подземных  демонов.  У  нас  в
Империи поначалу думали, что йезды посланы  Васпуракану  в  наказание,  дабы
покарать "принцев" за их ересь. Пока, конечно, йезды не вторглись в Империю.
   -  Да  уж.  После  этого  подобное  объяснение  теряло  всякий  смысл,  -
согласился трибун.
   Он осторожно подбирал слова - разговор коснулся еще одной  трудной  темы.
Марк не знал, фанатична ли в своей вере Алипия.  Однако  из  всего,  что  он
видел до сих пор, можно было заключить: набожность принцессы  сродни  скорее
искренности и человечности Бальзамона, нежели узколобому  фанатизму  Земарка
или Стипия.
   - Мне они тоже поначалу казались дьяволами, - продолжал Марк, -  особенно
после Марагхи. И в то же время Явлак и его люди - там,  в  Гарсавре...  Они,
конечно, дикари и головорезы, однако вовсе не лишены человеческих чувств. Им
куда больше хотелось выгодно продать своих пленников, нежели запытать их  до
смерти во имя Скотоса.
   Мысль  о  Явлаке  заставила  Скавра  в  очередной  раз  поспешно  сменить
направление разговора.
   - Скажи мне, - произнес трибун, махнув в сторону площади, по которой  они
шли, - почему это место называется "площадь Быка"? За все то  время,  что  я
живу в Видессе, я так и не выяснил этого.
   Площадь Быка была раза в три меньше площади Паламы. Пышных строений здесь
не имелось.
   -  Боюсь,  все  слишком  просто.  Давным-давно,  когда  Видесс  был  лишь
городишкой, здесь находился скотный рынок.
   - И это все? - вырвалось у трибуна.
   - Увы! Да. - Алипия лукаво взглянула на него. - А ты сильно  разочарован?
Я могла бы сочинить красивую басню, если хочешь, с интригами и колдунами,  с
похороненным здесь сокровищем... Но это будет всего  лишь  басня.  А  правда
чаще всего оказывается чересчур простой.
   - Что ж. О чем просил, то и получил. Спасибо. - Он  помедлил  немного.  -
Что, ни одного колдуна?
   - Ни одного, - повторила она твердо.
   Они пересекли площадь, которая была полна народу. Публика здесь собралась
куда более пестрая, чем в  западной,  более  богатой,  части  города.  Песни
раздавались веселее и фривольнее, а смех - громче  и  откровеннее.  В  толпе
сновало множество уличных разбойников, одетых  в  узкие  штаны  и  туники  с
просторными  рукавами.  Некоторые  (видимо,  это  была   "новинка   сезона")
выбривали себе затылок, как намдалени.
   За площадью Быка начинался  квартал  медников  и  кузнецов.  Магазины  на
Срединной улице были уже закрыты. За прочными деревянными  ставнями  исчезли
котлы, миски, чайники, колокольчики. Стихли  звон  ударов  молота,  шуршание
резцов  в  руках  терпеливых  граверов...  Мастеровые  ушли  веселиться   на
праздник.
   - У тебя  странноватая  манера  напиваться  вдребезги,  Марк,  -  сказала
Алипия. - Или ты собрался дойти пешком до городских стен?
   Трибун покраснел  -  частью  от  смущения,  частью  же  от  удовольствия,
услышав, как она назвала его по имени.  Принцесса  достаточно  хорошо  знала
римские обычаи, чтобы понимать: такое обращение принято лишь между  близкими
друзьями. После того как с ним случилась беда, она еще ни разу  не  называла
его просто  "Марк".  Он  вспомнил  старое  присловье:  "Процветание  создает
друзей, бедствия проверяют их".
   Квартал медников был Скавру почти незнаком, если  не  считать  нескольких
лавок, выходящих на Срединную улицу, Когда  Марк  бродил  по  этой  торговой
магистрали, он иной раз вдруг оказывался в странном, почти  чужом  для  себя
мире. Почти все медники происходили из макуранских семей.  Они  до  сих  пор
держались своих обычаев, веры и традиций.
   Вот и сегодня здесь горело куда  меньше  костров,  чем  в  других  частях
города. Зато не раз и не два Марк  видел  четыре  параллельных  вертикальных
черты, нарисованные углем на белой штукатурке или  мелом  на  темной  стене.
Поймав недоумевающий взгляд трибуна, Алипия пояснила:
   - Это знак Четырех Пророков Макурана. Некоторые поклоняются им и  сейчас.
Хотя большинство макуран не осмеливаются воздавать им почести открыто -  они
боятся наших монахов.
   Какая злая ирония, подумал Марк. В Видессе макуране боялись преследований
со стороны священнослужителей Фоса.  А  у  себя  на  родине,  в  Макуране  -
нынешнем  Йезде,  их  преследовали  и   уничтожали   поклоняющиеся   темному
Скотосу...
   Марк спросил Алипию, стараясь, чтобы его голос прозвучал безразлично:
   - А как к ним относишься ты?
   Ответ был скорым:
   - Я не разделяю их веры, но они честны перед своими богами.
   - Вполне справедливо, - проговорил Марк.
   Да, он не ошибся в Алипии. Бальзамон сказал бы то же  самое.  Большинство
соотечественников  принцессы  и  Патриарха,  уверенные  в  своей   праведной
непогрешимости, нашли бы такую веротерпимость святотатством.
   Держа Алипию за руку, Марк бродил по лабиринту  улиц.  От  одной  таверны
трибун отказался, потому что она кишела хулиганами, смеющимися над парочкой;
от другой - потому что на ее вывеске красовались четыре черных  вертикальных
полосы.  Встретить  фанатиков-макуран  трибуну  хотелось  не   больше,   чем
сцепиться с их видессианскими противниками.
   Маленькая таверна, которую он в  конце  концов  выбрал,  была  чистеньким
двухэтажным зданием. На  ее  вывеске  не  имелось  никаких  религиозных  или
политических символов - там был  намалеван  толстый  веселый  человек.  Стол
перед ним ломился  от  еды  и  выпивки.  Аппетитные  запахи,  исходившие  от
таверны, приятно щекотали  ноздри  какими-то  незнакомыми  пряностями.  Весь
первый этаж был густо заставлен столами. Почти все места были заняты.  Скавр
разочарованно огляделся по сторонами вдруг заметил маленький круглый  столик
у стены, возле самой кухни.
   - Отлично! - Марк стал локтями пробиваться к столику. Алипия шла следом.
   Будь дело летом, кухонное тепло показалось бы невыносимым, но в  холодный
зимний день оно было более чем кстати. Трое слуг сновали по  таверне,  то  и
дело скрываясь на кухне. Посетителей набилось столько,  что  слуги  явно  не
успевали обслужить всех вовремя.
   Ожидая, пока к ним подойдут,  Марк  разглядывал  присутствующих.  Большей
частью это были обыкновенные видессиане, не богатые и не  бедные.  Несколько
человек явно предпочитали макуранский стиль: у мужчин волосы и борода завиты
в множество колечек, а кафтаны сзади длиннее, чем спереди; у женщин прическа
забрана тонкой  серебряной  сеточкой,  а  длинные  льняные  платья  украшены
разноцветным геометрическим узором. Разговоры вокруг  велись  дружелюбные  и
веселые, словно простая жизнерадостность вывески наложила отпечаток на  всех
посетителей таверны.
   В  конце  концов  слуга  с  полотенцем,  перекинутым  через  левую  руку,
приблизился к маленькому круглому столику.
   - Добро пожаловать, добрый господин и добрая  госпожа.  -  Он  поклонился
Алипии так, словно  разгадал  в  ней  принцессу.  -  Благословение  Фоса  да
пребудет с вами. Что бы вы хотели откушать?
   - Пока только вино, - сказал Марк.
   Алипия кивнула.
   Слуга поспешил на кухню. Марк подумал, что в его  жилах,  наверное,  тоже
течет макуранская кровь: он был  плотного  сложения  и  более  смуглый,  чем
большинство видессиан. В пользу этого предположения  говорили  также  черные
как смоль волосы и темные большие глаза.
   Вино прибыло сравнительно быстро. Слуга осторожно разлил его по кружкам.
   - Мое имя Сафав, - добавил  слуга.  Что  ж,  трибун  не  ошибся  в  своем
предположении. - Если захотите еще выпить или чего-нибудь  откушать,  зовите
меня.
   Как раз в этот момент кто-то так и сделал.  Сафав  поклонился  трибуну  и
Алипии и поспешил на зов.
   Следуя видессианскому обычаю, Алипия Гавра подняла  ладони  и  прошептала
молитву Фосу, после чего сплюнула на пол в  знак  отрицания  Скотоса.  Скавр
просто отхлебнул из кружки. Это не оскорбило ее. Алипия улыбнулась - правда,
немного печально.
   - Я так привыкла думать, что ты один из нас. Иной раз меня снова задевает
мысль о том, что у тебя другие обычаи, - заметила она.
   - Я тоже иногда об этом думаю, -  отозвался  Марк.  Легкий  налет  латыни
придавал немного странное звучание его видессианской речи.  И,  как  обычно,
вино показалось ему слишком сладким и густым.
   Густое,  как  сироп,  вино  оказалось,  впрочем,  и  очень  крепким:  оно
согревало не хуже огня, пылавшего в печи. Марк  глянул  на  Алипию.  Девушка
хорошо скрывала свои чувства. Причиной тому были не политика и не придворный
этикет. Ее охватили печальные мысли.
   Марк вспомнил о том, что с первой  встречи  между  ними  возникло  легкое
влечение. Оно  росло,  притягивая  их  друг  к  другу,  становилось  крепче,
теплее... Бережет ли она в памяти эти недолгие мгновения внутренней близости
или решила забыть о них?  Ее  холодноватая,  отстраненная  манера  держаться
могла скрывать что угодно.
   Красива ли она? Безусловно, она немного угловата - ей  далеко  до  пышных
форм Хелвис, которая обладала прекрасной фигурой... Марк нахмурился, обрывая
свою мысль.
   При всем сходстве с Туризином Алипия не имела длинного лица, как ее  дядя
или отец. Ее черты не  были  острыми,  как  у  многих  видессианок.  Она  не
покрывала пудрой свои бледные щеки и не подводила краской зеленые глаза.  Но
в них светились живой ум  и  сильная  воля.  И  если  она  не  была  красива
традиционной, стандартной красотой, то - что куда важнее -  она  была  самой
собой.
   Другой слуга, пожилой  человек,  выскочил  из  кухни  и  неловко  толкнул
трибуна под локоть.
   - О, прошу прощения. - Он  поднял  квадратный  бронзовый  поднос  повыше.
Гибкий, как ящерица,  он  проскользнул  мимо  столов  к  людям,  одетым  как
макуране, и поставил перед каждым из них по миске. Черпая из медной супницы,
слуга разлил суп по мискам. Затем, взмахнув рукой, театральным  жестом  снял
крышку со сковороды, зачерпнул что-то деревянной ложкой и бросил в  миски  с
супом гость светло-коричневых зерен.  Суп  зашипел.  Послышался  треск,  как
будто в бадью с водой бросили горячие металлические шарики.
   Скавр подскочил от неожиданности. Алипия тоже вздрогнула. Однако те, кому
подали это экзотическое блюдо, поглощали его с недюжинным аппетитом. Да, эту
загадку стоит разгадать!
   - Сафав!
   Молодой слуга передал посетителю блюдо с жареными креветками и поспешил к
трибуну.
   Марк спросил:
   - В чем секрет супа вон за тем столом? Там что, горячий деготь?
   - Где? - переспросил Сафав. Затем его  лицо  прояснилось.  -  А,  шипящий
рисовый супчик? Хотите попробовать?
   Марк заколебался. Однако Алипия кивнула. Трибун был настроен по отношению
к этому макуранскому  супу  куда  более  подозрительно,  чем  позволил  себе
показать. В Риме рис был почти неизвестен, да и в Видессе тоже. Несмотря  на
загадочное шипение, трибун не рвался отведать новое блюдо. Он  полагал,  что
наткнется на что-то вроде перловой каши, а перловка не при