ром, на в конце концов убийца оказался крепко связан. Он сопротивлялся
с  дикой,  сумасшедшей  яростью,  еще  большей,  чем  во  время  схватки   с
римлянином, и выкрикивал при этом ругательства на своем языке.
   Он дрался так отчаянно, что оставил отметины своих когтей почти  на  всех
своих противниках, но это ему не помогло - веревки опутали его так,  что  он
не мог шевельнуться. Но даже после этого он все  еще  пытался  вырваться  из
своих пут. Неудивительно, - подумал трибун, - что Авшар  решил  использовать
именно  этого  человека.  Предубеждение  против  пехотинцев   вполне   могло
превратиться в личную неприязнь после того, как Марк  заставил  его  отвести
взгляд - там, у городских ворот. Как сказал Виридовикс, у камора  были  свои
причины договориться с каздианским послом. Кочевник  хотел  свести  счеты  с
римлянином.
   Но у Серебряных Ворот кочевник выглядел вполне  нормальным  -  почему  же
сейчас он был похож на сумасшедшего? Может быть, Авшар дал ему  какое-нибудь
зелье? Была лишь одна возможность выяснить это.
   - Горгидас! - позвал Марк.
   - Что случилось? - отозвался грек, пробираясь  сквозь  толпу  легионеров,
собравшихся около связанного камора.
   Марк объяснил ему, что произошло, и добавил:
   - Ты можешь его осмотреть и узнать, почему он так сильно изменился с  тех
пор, как мы увидели его впервые?
   - А что, по-твоему, я собираюсь сделать? Но наши  ребята  так  тесно  его
обступили, что к нему и не пробиться.
   Легионеры отодвинулись  и  освободили  Горгидасу  место  возле  пленника,
который лежал на кровати Скауруса связанный.
   Врач склонился над ним, посмотрел в его  безумные  глаза,  прислушался  к
дыханию, а когда выпрямился и заговорил, голос его был тревожным.
   - Ты был прав, командир, - сказал он. Марк знал, что такая  официальность
в обращении была для Горгидаса показателем  высшей  степени  беспокойства  -
врач не любил тратить времени на формальности. - Бедняга на пороге смерти. Я
полагаю, его опоили каким-то зельем.
   - На пороге смерти? - ошеломленно переспросил Скаурус. - Всего  несколько
минут назад он был полон жизни.
   Горгидас нетерпеливо дернул плечом.
   - Может быть, он умрет не через час или даже не завтра. Но  то,  что  его
смерть близка, - это несомненно. Глаза глубоко запали, один из зрачков в два
раза больше обычного. Он  дышит  глубоко  и  медленно,  словно  в  бреду.  В
перерывах между криками он скрипит зубами и стонет. Любой, кто читал  учение
Гиппократа, скажет тебе, что  это  признаки  скорого  летального  исхода.  И
вместе с тем, у него нет высокой температуры, - продолжал врач, - я не  вижу
никаких язв или ран, которые могли бы объяснить его болезнь.
   Поэтому  я  пришел  к  выводу,  что  ему  дали  наркотик   или   отравили
каким-нибудь ядом.
   - Сможешь ли ты вылечить его? - спросил Марк.
   Врач отрицательно покачал головой.
   - Я уже говорил тебе, я -  врач,  а  не  чудотворец.  Я  не  знаю,  каким
дьявольским зельем его опоили, а без этого не могу  ничего  предпринять.  Да
если бы и знал - все равно все уже бесполезно.
   -  Чудотворец  -  так  ты  изволил  выразиться?  -  вмешался  Виридовикс.
Возможно, жрецы Фоса смогут спасти его, если ты бессилен.
   - Не будь смеш... - начал Горгидас и вдруг остановился в  замешательстве.
Марк оценил выдержку врача. Нехотя грек признал:  Возможно,  в  этом  что-то
есть. Некоторые из них могут делать вещи, в которые я никогда бы не поверил,
если бы не видел их своими глазами.
   Правда, Муниций?
   Легионер, которого исцелил имбросский жрец, был сильным молодым парнем  с
черными усами.
   - Да, ты все время твердишь об этом, - ответил он. - Я ничего  не  помню,
проклятый жар выжег из меня всю память.
   - Этот Нейпос, которого ты привел  сюда  вчера  вечером,  кажется  вполне
разумным человеком, - заметил Горгидас.
   - Я думаю,  что  ты  прав.  Нефон  Комнос  тоже  должен  быть  извещен  о
случившемся. Хотя я не удивлюсь, если он вдруг решит, что  я  хочу  взорвать
армию Видессоса изнутри.
   - При таком положении дел, скажу я вам, армию Видессоса не грех  было  бы
слегка тряхнуть, - заявил Гай Филипп.
   Про себя трибун вполне согласился с ним.  Но  он  давно  уже  понял,  что
видессианам лучше об этом не говорить.
   Марк наклонился и подобрал кинжал,  оброненный  камором.  Это  оружие  не
понравилось ему сразу. Рукоятка - дикая  кошка  в  страшном  оскале  -  была
вырезана из кости и обмотана мягкой зеленой, скорее всего, змеиной кожей.
   Лезвие же было покрыто синеватыми пятнами, как будто его закаляли слишком
долго или слишком часто. Но как только пальцы Марка коснулись  рукоятки,  он
выронил нож, вскрикнув в тревоге. Темная сталь начала медленно  мерцать,  но
не добрым красновато-желтым светом, как  символы  друидов  на  его  мече,  а
зеленоватым дьявольским пламенем.  Трибун  почувствовал  тошнотворный  запах
тления, похожий на вонь сгнивших грибов. Он еще раз потянул носом - нет, ему
не показалось, - слабый сладковатый дух  исходил  от  кинжала.  Он  мысленно
поблагодарил всех богов, каких только знал, за то, что дьявольское лезвие не
задело его: смерть, которую оно несло, не была бы легкой.
   - Нейпос должен увидеть это немедленно, - сказал Горгидас.  -  Магия  его
специальность.
   Марк согласился, но снова взять в руки проклятое лезвие не решился.
   Магия не была его специальностью.
   - Лезвие стало светиться, когда ты коснулся его, - заметил Горгидас.
   - Светилось ли оно, когда кочевник напал на тебя?
   - Сказать по правде - не имею ни малейшего представления. В тот момент  я
был слишком занят.
   Горгидас фыркнул.
   - Хм, я думаю, тебя нельзя за это осудить, - сказал он,  однако  тон  его
выражал нечто прямо противоположное словам.  Грек  был  человеком,  который,
положив голову на плаху, смог бы запомнить цвет глаз палача в маске.
   Он наклонился, чтобы осторожно взять смертоносное оружие за рукоятку.
   Лезвие все еще лучилось искорками света, словно глаза страшного хищника в
легкой полудреме, который ждет свою  добычу.  Он  оторвал  клочок  ткани  от
солдатского плаща и несколько раз обернул им рукоять кинжала, и  лишь  после
этого  взялся  рукой  за  рукоятку.   Лезвие   осталось   темным,   и   врач
удовлетворенно кивнул.
   - Я думаю, ткань будет хорошей защитой, - сказал он, осторожно  передавая
оружие Скаурусу, который так же бережно принял его.
   Держа нож на расстоянии, Марк пошел к двери, но  был  остановлен  хриплым
смешком Виридовикса.
   - Может быть, господин офицер подумает о том, что не худо бы одеться?
   Или он хочет смутить всех видессианских девок в округе?
   Трибун заморгал. Он был так занят всеми этими событиями, что совсем забыл
одеться. Положив кинжал на кровать, он быстро обулся и набросил плащ.  Затем
со вздохом взял кинжал и вышел во двор.
   Солнце только-только поднималось над горизонтом. Он огляделся по сторонам
и сразу же понял, каким образом кочевник сумел пробраться в римскую  казарму
незамеченным. Оба часовых лежали на земле и спали глубоким сном.  Удивленный
и разгневанный, Марк толкнул ближайшего солдата  ногой,  причем  не  слишком
нежно. Легионер  что-то  пробормотал,  но  не  проснулся  даже  после  более
сильного пинка. Столь же непробудно спал и  его  товарищ.  Не  похоже  было,
чтобы они пострадали от нападения, но привести их в чувство было невозможно.
Когда Марк подозвал Горгидаса, грек тоже оказался бессилен.
   - Черт возьми, откуда я могу все знать? - сердито сказал  он.  -  В  этой
проклятой стране нужно быть не просто врачом, но еще  и  волшебником,  иначе
грош тебе цена. Иди, позови Нейпоса. Солдаты дышат ровно, пульс  нормальный.
Им пока ничего не грозит.
   Едва первые  лучи  солнца  упали  на  купола  храмов,  трибун  подошел  к
Видессианской Академии, которая располагалась в  северной  части  дворцового
комплекса. Он не знал, сможет ли найти Нейпоса так рано, но других  способов
найти жреца он все равно придумать не мог.
   Скаурус шел по знакомым улицам и  смотрел  на  солнце,  которое  золотило
дворцовые сады и парки. Он видел, как медленно раскрывались под  его  лучами
цветы, как они тянулись к свету. Когда он вышел из сумрака большой гранитной
колоннады, солнце коснулось и его.
   Кинжал, который он нес, вдруг стал горячим и  обжег  ладонь.  Как  только
лучи солнца упали на лезвие, оно начало  гореть  и  клубиться  едким  желтым
дымом. Римлянин бросил его на землю  и  отшатнулся,  кашлял  и  хватал  ртом
воздух - дым, едкий, как от горящего угля, проникал в легкие. Возможно,  ему
послышалось, - но, кажется, металл застонал, словно в  агонии.  Он  приписал
это своему воображению.
   Огонь горел очень жарко и скоро погас. Марк  нерешительно  приблизился  к
заколдованному оружию. Он ожидал увидеть  искореженный,  обугленный  металл,
но, к своему удивлению, обнаружил,  что  рукоять  и  даже  лоскут  Горгидаса
сохранились в целости, так же, как и лезвие, которое, правда, уменьшилось на
ширину пальца. Осторожно коснувшись кинжала, Марк заметил, что он достаточно
холоден для того, чтобы взять его  в  руки.  Стараясь  унять  дрожь,  трибун
подхватил кинжал и поспешил к Академии.
   Четырехэтажное  здание  из  серого  песчаника  было   средоточием   науки
Видессоса. Хотя кроме религиозных, здесь изучались и светские дисциплины,  в
центре Академии возвышался шпиль, увенчанный золотым  шаром  -  тут,  как  и
всюду, последнее, решающее, слово принадлежало религии.
   Полусонный привратник был удивлен,  увидев  первого  посетителя  капитана
наемников. Но он был достаточно вежлив, чтобы скрыть свое удивление.
   - Брат Нейпос? - сказал он. - Да, он здесь, он всегда встает рано.
   Вы, вероятно, найдете его в рефектории, в конце  коридора,  третья  дверь
направо.
   Стояло раннее утро, и коридоры Академии были почти пусты. Юный  послушник
в голубой одежде был очень удивлен, увидев римлянина, проходившего мимо, но,
как и привратник, не  сказал  по  этому  поводу  ни  слова.  Солнечный  свет
струился сквозь многочисленные перегородчатые окна и падал на отполированные
локтями и покрытые царапинами столы, на старые, удобные,  повторяющие  форму
тела стулья. Но вместо того, чтобы подчеркивать ветхость обстановки,  мягкий
свет придавал ей необычный эффект только что отлакированной мебели.
   Если не считать  толстого  небритого  повара,  склонившегося  над  своими
кастрюлями, Нейпос был один в большом зале.
   Жрец замер с ложкой дымящейся каши, поднесенной ко рту.
   - Ты выглядишь хуже смерти, - сказал он трибуну. - Что привело тебя  сюда
в столь ранний час?
   Вместо ответа Скаурус уронил на стол перед жрецом  то,  что  осталось  от
кинжала.
   Реакция Нейпоса была бы еще сильнее, если бы не толстый  повар,  стоявший
рядом. Забыв о ложке и о каше, он резко отодвинул стул,  на  котором  сидел.
Каша полетела во все стороны. Жрец сначала покраснел, а  потом  побелел  как
полотно.
   - Где ты нашел это? - требовательно спросил он. Жесткость  в  его  голосе
была необыкновенной. По мере того,  как  римлянин  рассказывал,  что  с  ним
произошло, круглое лицо Нейпоса становилось все более  мрачным.  Когда  Марк
закончил свой рассказ, Нейпос  несколько  минут  сохранял  полное  молчание.
Затем он резко вскочил на ноги  и  крикнул:  "Скотос  среди  нас!"  с  таким
ужасом, что ошеломленный повар уронил свою поварешку в котел и вынужден  был
потом выуживать ее оттуда длинным крючком.
   - Теперь, когда ты все знаешь, -  начал  Марк,  -  я  могу  передать  эту
новость Нефону Комносу, чтобы он допросил...
   - Комнос? Допросил? -  перебил  его  Нейпос.  -  Нет,  нет!  Здесь  нужно
настоящее дознание. Мудрость, а не сила. Я сам поговорю с этим кочевником.
   Идем, - резко сказал  он,  схватив  кинжал  со  стола.  Он  помчался  так
стремительно, что Марку пришлось догонять его.
   - Вы куда-то собрались,  ваше  преосвященство?  -  спросил  Нейпоса,  уже
выходившего из дверей Академии, привратник. - Ваша  лекция  должна  начаться
меньше чем через час, и...
   Нейпос даже головы не повернул.
   - Отмени ее! - Затем он обернулся к Марку. - Поспеши, человек! За  твоими
плечами весь гнев ада, хотя ты, вероятно, даже не подозреваешь об этом!
   Когда они вернулись в казарму,  связанный  камор  вскрикнул  в  отчаянии,
увидев то, что осталось от кинжала. Он поник и опустил голову на колени.
   Гай Филипп, истинный солдат, уже отправил большинство римлян на  утренние
тренировки.
   Нейпос  попросил  уйти  из  казармы  всех,  кто  там  еще  оставался,  за
исключением кочевника, двух потерявших сознание римских часовых и Горгидаса,
разрешив врачу быть ассистентом.
   - Идите, идите, - сказал он, выгоняя всех  из  казармы.  -  Вы  ничем  не
сможете помочь мне, а неудачное слово в плохой момент может принести беду.
   - Ага! И этот тоже друид, - проворчал Виридовикс. - Вечно думает, что  он
знает в два раза больше, чем все остальные.
   - Я заметил, что ты был здесь, вместе с нами, -  сказал  Виридовиксу  Гай
Филипп.
   - Это так,  -  признался  кельт.  -  Слишком  часто  ваш  друид  прав.  К
сожалению.
   Прошло всего несколько минут, и часовые очнулись. Похоже,  они  прекрасно
себя чувствовали, но не могли понять,  каким  образом  их  сморил  сон.  Они
помнили только,  что  стояли  на  часах,  а  проснувшись,  увидели  Нейпоса,
бормочущего над ними молитвы. Оба солдата были смущены и рассержены тем, что
так опозорились в карауле.
   - Об этом не беспокойтесь, - сказал им Марк. - Вы не можете  винить  себя
за то, что оказались жертвой колдовства.
   Он отослал их к легионерам, а затем стал ждать Нейпоса. Прошло  не  менее
двух часов, прежде чем толстый жрец  медленно  вышел  из  здания.  Когда  он
приблизился к Марку, тот отшатнулся, пораженный. Лицо Нейпоса было серым  от
усталости, и, чтобы не упасть, священник  вцепился  в  плечо  Скауруса,  как
жертва кораблекрушения в обломок судна. Плащ его  потемнел  от  пятен  пота,
глаза глубоко запали,  и  под  ними  легли  темные  круги.  Весь  его  облик
свидетельствовал о крайнем переутомлении. Щурясь  от  солнечного  света,  он
тяжело, с видимым  облегчением  опустился  на  скамью.  Несколько  минут  он
собирался с силами и, наконец, заговорил:
   - Ты, друг мой, - сказал он Марку устало, - даже  не  представляешь,  как
тебе повезло. Ведь ты проснулся! А еще большая удача -  что  этот  проклятый
кинжал не коснулся тебя. Один укол, всего лишь укол,  но  он  перебросил  бы
твою душу из тела в бездонные глубины ада, где она мучилась бы бесконечно. К
этому лезвию был прикован демон -  демон,  которого  может  освободить  вкус
крови, а уничтожить - свет Фоса. Так оно и случилось.
   В своем собственном  мире  трибун  бы  счел,  что  эти  витиеватые  слова
обозначают одно - кинжал был отравлен. Но здесь... Он  сразу  вспомнил,  как
завыл кинжал, когда его коснулись лучи солнца.
   Жрец продолжал:
   -  Ты  был  прав,  обвиняя  Авшара  в  том,  что  он  послал  несчастного
заколдованного им кочевника в вашу казарму. Бедная, потерянная душа.
   Колдун соединил его жизнь с жизнью демона, прикованного к кинжалу.  Когда
камор не смог выполнить приказания, демон стал выходить из него. Он  умирал,
как свеча, гаснущая без воздуха. Но  смерть  демона  ослабила  узы,  которые
наложил Авшар, и я многое узнал, прежде чем пламя его свечи упало в Ничто.
   - Мой господин хочет сказать, что кочевник умер? - спросил Виридовикс.  -
Но ведь его даже не ранили!
   - Он мертв, - сказал Горгидас. - Его душа, его желание жить,  назови  это
как хочешь, - их не стало, и он умер.
   Марк вспомнил, как страшно предсмертно вскрикнул камор, когда увидел свой
изувеченный кинжал.
   - Можно ли доверять сведениям, полученным от умирающего человека, который
был игрушкой в руках твоего врага?
   - Хороший вопрос, - кивнул жрец. Постепенно голос  его  становился  менее
усталым и менее жестким. - Путы,  которые  казд  наложил  на  него,  слишком
сильны, - я бы проклял его, но он  уже  был  проклят,  и  это  заклинание  -
сильнее моего. Тем не менее Фос позволяет тем, кто следует за ним, разрушать
эти узы.
   - Настойка беладонны - вот  что  он  использовал,  -  объяснил  Горгидас,
выведенный из терпения цветистыми иносказаниями Нейпоса. - Я применял  ее  и
раньше, ничего не зная о Фосе. Она убивает боль и развязывает человеку язык.
Однако нужно быть осторожным: слишком большая доза - и твой  пациент  навеки
забудет о боли и улетит в небесные пределы.
   Жрецу было совершенно безразлично то, что Горгидас так легко  выдал  один
из его секретов. Он был занят более важными вопросами.
   - Достаточно того, что мы знаем две вещи: Авшар послал человека и демона,
чтобы убить тебя - это первое; и второе - он  колдун  более  могущественный,
чем те, с которыми мы сталкивались за многие  годы.  То,  что  он  совершил,
говорю я вам, лишает его всех привилегий и прав неприкосновенности,  которая
распространяется на  послов  даже  самых  недружественных  стран.  -  Улыбка
удовлетворения мелькнула на лице Нейпоса.
   - Итак, мои чужеземные друзья, негодяй сам предает себя в наши руки!
   Теперь мы можем послать за Нефоном Комносом!

Глава 6

   Мысль о том, что голова Авшара увенчает собой обелиск на  площади,  имела
для Марка такую жуткую  привлекательность,  что  он  выбежал  из  казармы  и
промчался несколько сот метров, пока не сообразил, что не знает, где  именно
найти Комноса. Не знал этого и Нейпос, который тяжело сопел позади него.
   - Я ведь только слышал о нем, но  никогда  не  встречался,  -  сказал  он
римлянину.
   Это не слишком обеспокоило Скауруса. Он был  уверен,  что  любой  солдат,
который провел в  Видессосе  больше  недели,  мог  сказать  им,  где  искать
Комноса.
   Первые, кого он увидел, были намдалени, возвращавшиеся с полевых  учений.
Во главе взвода шел Хемонд из Метепонта, который нес  свой  конический  шлем
под мышкой. Он тоже заметил трибуна, остановил солдат и подошел к Скаурусу.
   - Для наемника-новичка у тебя очень необычный круг знакомств, заметил  он
с улыбкой. - От колдуна-посла из Казда до жреца из Академии путь неблизкий.
   Нейпос был одет, как обычный жрец. "Хемонд, - подумал Марк, - на редкость
хорошо осведомлен".
   Намдалени приветствовал Нейпоса вежливым кивком головы.
   - Вообще-то, - заметил Скаурус, -  при  желании  ты  можешь  оказать  мне
небольшую услугу.
   - Говори, - потребовал Хемонд.
   - Мы должны встретиться с Нефоном Комносом. Понятия не имею, где он может
быть.
   - Хо-хо! - Хемонд приложил палец к носу и  подмигнул.  -  Ты  собираешься
подергать за бороду еще одного лентяя-часового?
   "Да, на редкость хорошо осведомлен, - снова подумал Марк, -  но  на  этот
раз недостаточно хорошо". Он немного помолчал, однако, памятуя  о  том,  что
Хемонд и Хелвис держали его сторону во время схватки с колдуном, решил,  что
может рассказать намдалени всю историю.
   - Да нет, не совсем так, - начал он.
   Когда он закончил, Хемонд поскреб свой выбритый подбородок и выругался на
своем языке.
   - Змея действительно прыгнула дальше, чем нужно, - произнес он, обращаясь
скорее к себе, чем  к  Нейпосу  и  Скаурусу.  Вдруг  он  прищурился,  словно
готовился к выстрелу. - Ворс! Файярд! - крикнул он. Двое солдат  повернулись
к нему и замерли. - Возвращайтесь в казарму и  сообщите  остальным,  что  мы
задерживаемся.
   Как только они ушли, Хемонд повернулся к римлянину.
   - Я отдал бы свое годовое жалованье, чтобы только поймать  эту  скользкую
ящерицу, а ты как раз предлагаешь  мне  этим  заняться.  -  Он  сжал  ладонь
Скауруса и рявкнул:
   - Сначала к Комносу за  помощью,  а  потом  к  Авшару.  Поджарим  его  на
медленном огне!
   Одобрительные крики солдат еще раз напомнили Марку о том, как велика была
ненависть к Казду.
   Хемонд предпочел бы конную атаку, но и пешим он  был  хорош  Он  двинулся
вперед с такой скоростью, что Марк  едва  поспевал  за  ним.  Нейпос  плелся
сзади. Через несколько минут (им пришлось вступить в пере