зором".
   Этот эпизод вспоминает Гай Филипп сразу после битвы с намдалени при речке
Сангарии.
   СФРАНЦЕЗЫ -  старая  династия  видессианских  императоров.  Последний  ее
представитель Стробил был свергнут военачальником Маврикием Гавром.
   ТЕВТАТ - бог войны в  кельтской  мифологии.  У  римлян  ассоциировался  с
Марсом.
   ФЕРАМЕН АФИНСКИЙ - полководец  и  политик  времен  Пелопоннесской  войны.
Выступал против многочисленных казней, проводимых правителем Критием. Критий
начал бояться, как бы оппозиция не сгруппировалась вокруг Ферамена, и  начал
"злоумышлять" против него. В конце концов Ферамен был обвинен в  двуличии  и
предательстве и казнен. Ксенофонт пишет: "Когда же Ферамена, осужденного  на
смерть, заставили выпить кубок цикуты, он  выплеснул  оставшееся  на  дне  и
проговорил при этом, как это делается при игре  в  коттаб:  дарю  это  моему
ненаглядному Критию".
   ФОС - повелитель Добра и Мудрости у видессиан. Солнце - самое  яркое  его
воплощение.
   ФУКИДИД (460 - 396 гг. до н. э.) - знаменитый греческий историк.  Родился
в Аттике и принадлежал к богатому и знатному  роду.  В  424  г.  был  выбран
стратегом и принимал участие в войне со спартанцами во Фракии. Обвиненный  в
измене за  то,  что  вовремя  не  оказал  помощи  городу  Амфиполю,  взятому
спартанцами,  Фукидид  двадцать  лет  провел  в  изгнании.  Написал  историю
Пелопоннесской  войны.  Фукидид  -  сторонник  "умеренной"   демократии.   В
концепции исторического процесса находится под влиянием софистов и  проводит
разрушительные для религии  рационалистические  идеи,  стремится  к  научной
критике источников, выясняет причинно-следственные связи.
   ФУРИИ - в греческой и римской мифологии три злых духа, уродливые  старухи
со змеями вместо волос - Алекто, Тисифона и  Мегера.  Фурии  карали  смертью
негодяев, которых люди не наказали за преступления.
   ХАЛОГДЛАНД - северная провинция Видесса. Из  северян-халогаев,  известных
своим  мужеством,  силой  и  фаталистическими   воззрениями,   формировалась
лейб-гвардия видессианских императоров.
   ХАМОРЫ - кочевники-варвары из Пардрайских  степей.  Аршаумы  презрительно
называют их "косматыми", "волосатыми", имея в виду их густые бороды.
   ХАТРИШ - восточная провинция  Видесса,  некогда  завоеванная  хаморами  и
впитавшая немало традиций этого кочевого народа. Основу  верований  хатришей
составляет ересь Равновесия.
   ШАУМ - великая река западных степей, естественная граница  между  землями
хаморов и аршаумов.
   ЕВРИПИД (480 - 406 гг. до н. э.) - один из величайших драматургов Эллады,
автор более 90 трагедий. Он был свидетелем длительной  и  изнурительной  для
Афин Пелопоннесской войны. На трагедиях Еврипида лежит отпечаток  софистики.
Софисты, в частности, утверждали, что вне человека  нет  истины;  у  каждого
может быть  своя  правда,  и  поэтому  не  существует  неоспоримых  норм.  В
трагедиях  Еврипида  нет  абсолютно  не  правых,   абсолютно   отрицательных
персонажей.
   ЭНАРИ - у хаморов шаман, ясновидящий.



    Гарри ТЕРТЛДАВ
    ХРОНИКИ ПРОПАВШЕГО ЛЕГИОНА IV
    МЕЧИ ЛЕГИОНА



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МИЛОСТЬ ТУРИЗИНА

Глава первая

   - Будь настолько любезен, - обратился к торговцу  Марк  Амелий  Скавр,  -
позволь мне рассмотреть это ожерелье получше.
   - Которое? - переспросил торговец, толстый, лысый  человечек  с  курчавой
бородкой.
   Римлянин показал - которое. Улыбка мелькнула на хитром лице торговца.
   - О, у тебя отменный вкус, мой господин!  Это  украшение  достойно  самой
принцессы.
   Военный трибун невольно усмехнулся. Торговец, сам того не зная,  случайно
сказал правду. "Для принцессы и выбираю", - подумал Марк,  однако  вслух  он
лишь заметил сердито:
   - И полагаю, цена у него императорская.
   Лучше всего сбить торговца с толку сразу же. Торговец  видит,  что  Скавр
определенно намерен совершить сделку, и попытается воспользоваться этим.
   И точно. Не раз игравший в  подобные  игры  толстяк  изобразил  на  своей
пройдошливой физиономии выражение оскорбленной невинности.
   - Кто здесь говорит о цене? Я говорю об искусстве! Взгляни! - Он  положил
ожерелье на ладонь Марка. - Поднеси к окну, погляди на это сверкание в лучах
солнца. Провалиться мне под лед, если эта вещь не прекрасна! Убедись  сперва
в этом, мой господин, и тогда мы сможем продолжить нашу беседу.
   Ставни на окнах ювелирной  лавки  были  сняты.  Солнце  ярко  пылало  над
Городом, и лишь время от времени облако, пролетающее под порывами  северного
ветра,  поглощало  на  миг  ослепительное  сверкание  сотен  золотых   сфер,
венчающих храмы Фоса -  больших  и  малых  святынь,  разбросанных  по  всему
Видессу.
   Зима была на исходе. В воздухе уже носилось теплое дыхание весны. Кричали
и ссорились в синем небе чайки. Эти птицы никуда не  улетали  на  зиму,  они
жили в столице весь год. Неожиданно трибун услышал радостное пение жаворонка
- ранней весенней птицы.
   Марк поднял ожерелье на ладони, поднося его  к  свету.  Судя  по  весу  -
чистое золото. Широкие  звенья  украшал  изящный  орнамент.  Между  золотыми
кольцами крепились девять квадратных граненых изумрудов,  светящихся  густым
зеленым светом. Великолепные самоцветы.
   Марк приблизил лицо к ожерелью: месяцы неустанной работы  над  налоговыми
документами в имперском финансовом управлении начали сказываться на зрении.
   "Эти камни будут чудесно сочетаться с зелеными глазами Алипии  Гавры",  -
подумал Марк, снова улыбнувшись.
   Между изумрудами переливались восемь жемчужин овальной формы. В солнечном
свете казалось, будто они  постоянно  меняют  цвет  и  переливаются,  словно
выступая из-под воды.
   - Видал я вещицы и похуже, -  ворчливо  проговорил  Марк,  возвращаясь  к
торговцу.
   Теперь начался настоящий разговор. К тому  моменту,  когда  покупатель  и
продавец договорились о цене, оба успели вспотеть.
   - Уф-ф! - проговорил торговец, вытирая  влажный  лоб  льняным  платком  и
глядя на трибуна с внезапным уважением. - У тебя странный акцент  и  светлые
волосы, вот я сдуру и принял тебя за халогая. Фос свидетель, северяне так  и
швыряют  свое  золото  на  ветер!  Но  ты,  мой  господин,  торгуешься,  как
прирожденный видессианин.
   - Принимаю это как комплимент, - молвил Скавр.
   Видессиапе нередко ошибались, принимая Скавра за  одного  из  тех  рослых
светловолосых северян, что нанимались на службу в императорскую гвардию.
   Большинство римлян из легиона Скавра были невысоки  ростом,  с  оливковой
кожей, темными волосами и темными глазами. Внешне они мало чем отличались от
представителей того народа, в чью землю были  заброшены  колдовством  три  с
половиной года назад.
   Но Марк родился и вырос в северном италийском городе Медиолане.  Какой-то
далекий предок-кельт наградил трибуна высоким ростом, носом  с  горбинкой  и
соломенными волосами.
   Торговец осторожно обернул  ожерелье  мягкой  шерстью,  дабы  драгоценные
камни, упаси Фос, не оцарапались. Марк пересчитал золотые монеты.  Торговец,
ничего не принимавший на веру, пересчитал их вторично и сложил  в  увесистый
металлический ящик.
   - Я должен тебе одну шестую, - обратился видессианин к трибуну. - Как  бы
ты хотел получить сдачу - золотом или серебром?
   - Пожалуй, серебром.
   Большие видессианские монеты делились на шесть  маленьких,  однако  малые
золотые были редки. Они часто сгибались или ломались, нередко случалось так,
что им недоставало настоящего веса.  Иной  раз  они  содержали  значительные
примеси меди.
   Марк положил четыре серебряные монеты в  пояс,  а  украшение  спрятал  за
пазуху. Ему предстояло перейти площадь Паламы, где сновало немало воришек  с
тонкими, чувствительными пальцами. Здесь  их  водилось,  во  всяком  случае,
никак не меньше, чем честных торговцев и ремесленников.
   Видессианин понимающе улыбнулся Марку.
   - Ты весьма предусмотрителен. Да, печально было бы  расстаться  со  столь
прелестной вещицей, едва лишь она стала твоей.
   Он застыл в поклоне, пока Скавр выходил из  лавки.  Когда  трибун  прошел
мимо окна, торговец приветственно помахал ему вслед. Марк ответил  дружеским
кивком.
   Срединная улица кишела народом. Видессиане спешили кто куда. До  капитана
наемников здесь никому не было дела. Эка невидаль - чужеземец!.. Многие, как
и Марк, носили плотные туники и свободные шерстяные штаны, однако,  несмотря
на прохладную погоду, несколько человек уже вырядились в  длинные,  расшитые
серебром и цветными  шнурами  халаты,  которые  обычно  предназначались  для
каких-нибудь торжественных случаев.
   Шайки городских хулиганов  бродили,  разодетые  в  попугайские  туники  с
просторными рукавами, плотно схваченными у  запястья.  Некоторые  -  видимо,
следуя новой моде, щеголяли с наполовину обритой головой.  Этот  обычай  они
позаимствовали у намдалени, которые выбривали затылки для того,  чтобы  шлем
плотнее прилегал к голове.
   Когда одна из этих подозрительных  личностей,  вырядившаяся  в  тунику  и
чулки немыслимого цвета,  вдруг  выкрикнула  имя  Марка,  тот  подскочил  от
неожиданности. Бандит уже приближался, лыбясь и протягивая руку. Только  тут
Марк вспомнил его - больше  по  гнилым  зубам,  нежели  по  какой-либо  иной
примете. Обитатель городского дна столицы  был  одним  из  тех,  кто  открыл
ворота города, когда Туризин отнял трон у узурпатора Сфранцеза. В  тот  день
бандит отважно сражался бок о бок с римским отрядом.
   - Привет, Арсабер, - сказал Марк, пожимая влажноватую ладонь бандита.
   - Рад тебя видеть, ринлянин! - прогудел Арсабер.
   Марк заскрипел зубами. Неужели  эта  оговорка  дурака-лакея,  совершенная
почти четыре года назад, навсегда врезана в память видессиан?
   Ничего не заметив, видессианин  продолжал  -  у  него  было  превосходное
настроение:
   - Познакомься с моей дражайшей половиной - Зенония. А эти три оболтуса  -
мои сыновья: Зетий, Стотий и Боэтий. Дорогая, это - знаменитый  Скавр,  тот,
что побил и  намдалени,  и  гусеперщиков-бюрократов,  будь  они  неладны.  -
Арсабер подмигнул  трибуну.  -  Держу  пари,  что  гусеперщики-то  оказались
покрепче "игроков".
   - В некоторых случаях - да, - признал Марк, кланяясь Зенонии - невысокой,
оживленной, довольно приятной на вид  женщине  лет  тридцати.  На  ней  была
длинная шерстяная юбка, куртка из кроличьего меха и яркий  шелковый  платок.
Затем, приняв суровый вид, трибун торжественно пожал  руку  Зетию,  которому
едва ли исполнилось шесть лет. Двое других были слишком малы: Стотию -  года
два, а Боэтий вообще путешествовал на руках у матери,  завернутый  в  теплое
одеяло.
   Арсабер сиял. Сейчас  бандит  казался  просто  олицетворением  примерного
семьянина. Не будь на Арсабере цветастой одежды  и  не  виси  на  его  поясе
кривой  тесак  устрашающего   вида,   его   можно   было   бы   принять   за
благонамереннейшего из граждан богоспасаемой Столицы.
   - Нам пора, - объявил он, - иначе мы  опоздаем  на  жареных  перепелок  к
кузену Драю.
   Обменявшись дружеским рукопожатием со Скавром, разбойник удалился.
   Трибун поймал себя на том, что смотрит на свои пальцы.  Неплохая  идея  -
пересчитать их после того, как они побывали в руках у Арсабера.  Тот  вполне
мог спереть у Марка мизинец-другой.
   На всякий случай трибун похлопал себя по груди. Но ожерелье, благодарение
богам, оказалось на месте.
   Эта  случайная  встреча  опечалила  Марка.  Семейное   счастье   Арсабера
болезненно напомнило ему о том времени, когда они с Хелвис жили  вместе.  Но
кровные узы, связывающие Хелвис с намдалени, оказались  крепче  ее  любви  к
Марку. Ребенок, которого она носила, сейчас чуть младше Боэтия. Но Хелвис  -
далеко, в княжестве Намдален. Скавр даже не знал, кто родился,  мальчик  или
девочка... Сын или дочь...
   Давным-давно, в юности, Скавр обучался  философии  в  школе  стоиков.  От
своих учителей  трибун  знал,  что  человеку  не  следует  склоняться  перед
смертью, болезнью, оскорблением, предательством,  интригами.  Да,  эти  идеи
сами по себе весьма благородны. Но когда Марк столкнулся  с  предательством,
философия оказалась бессильна.
   От воспоминаний об Италии  Марк  перешел  к  другим  -  о  римлянах.  Тех
римлянах, что уцелели, несмотря на все испытания и беды, обрушившиеся на них
в новом мире. Во многом Марку не хватало соотечественников даже больше,  чем
Хелвис и детей. Только римляне говорили на  его  родном  языке,  только  они
разделяли память о прошлом, которое было безнадежно чужим для видессиан.
   Марк знал, что легионеры провели беспечальную зиму в Гарсавре, на  западе
Империи. Лаконичные записки Гая Филиппа оповещали об этом трибуна - время от
времени. Старший центурион, несравненный воин, едва владел тайнами  грамоты.
Корявые строки его  посланий  не  могли  заменить  Скавру  живой  встречи  с
легионерами.
   Расплескивая сапогами тающий грязноватый снег, Марк прошел мимо  длинного
гранитного здания, где располагались  имперские  архивы  и  тюрьма.  Мрачное
настроение постепенно рассеивалось. Наконец Скавр улыбнулся и сунул руку  за
пазуху, чтобы еще раз  прикоснуться  к  ожерелью.  Насколько  ему  известно,
сейчас Алипия Гавра роется в архивных документах, собирая материал для своей
исторической книги.
   Этим  она  занималась  и  несколько  месяцев  назад,   в   День   Зимнего
солнцестояния. В ту ночь их отношения перестали быть просто дружескими...
   Однако встречи случались куда реже, чем хотелось бы  Марку.  Алипия  была
племянницей правящего Императора,  скованная  по  рукам  и  ногам  дворцовым
этикетом. Кроме того, у нынешнего Императора до сих пор не  имелось  прямого
наследника.
   Римлянин  старательно  гнал  от  себя   мысли   об   опасности,   которой
подвергается. Если его связь с  Алипией  будет  раскрыта,  пощады  ждать  не
придется. Туризин еще  не  слишком  уверенно  сидит  на  троне.  Вне  всяких
сомнений, Гавр увидит в Марке еще одного рвущегося к власти офицера, который
к тому же пытается укрепить свои позиции любовной связью с принцессой.
   Но площадь Паламы изгнала из  мыслей  все  тревоги.  Если  город  Видесс,
подобно микрокосмосу, отражал космос огромной многонациональной Империи,  то
главная площадь столицы вобрала в  себя  все  лики  Великого  Города.  Здесь
появлялись товары изо всех уголков мира. Торговцы со всех краев света  бойко
торговали ими.
   Несколько кочевников-хаморов пересекли Видесское  море.  Они  прибыли  от
дальнего форпоста Империи в степи - города Присты - и теперь выкликали  дары
Пардрайской степи, предлагая покупателям  топленое  сало  для  свечей,  мед,
воск. Небольшую лавку установили на площади  и  великаны-халогаи  -  суровых
северян легко было узнать по волосам льняного  цвета,  заплетенным  в  косы.
Здесь торговали мехами и янтарем.
   Караваны с Запада все еще продолжали прибывать в Видесс  -  им  не  могла
помешать даже война с Йездом. Они  привозили  на  продажу  шелка,  пряности,
рабов, сахар, но  главное  -  превосходное  оружие,  которым  испокон  веков
славились макуранские мастера. Увы!  Теперь  цивилизация  древнего  Макурана
пала под натиском захватчиков-йездов.
   А вот и намдалени. Торговец с Востока  плюнул  под  ноги  видессианину  -
имперец со скучающим видом предложил слишком низкую цену за груз эля. Другой
намдаленский купец стоял  возле  прилавка  с  ножами  и  кинжалами  и  вовсю
нахваливал свой товар.
   Поблизости хатриш - худой,  невысокий  человек,  который  походил  бы  на
хамора, не одевайся и не говори он  как  видессианин  -  яростно  торговался
из-за какой-то мелочи с купцом. Один, кажется, пытался всучить другому  груз
строевого леса.
   Рядом с чужеземцами торговали и сами видессиане - гордые, умные,  ловкие,
шумные, живые, скорые на язык. Эти не задумаются ответить на  оскорбление  и
еще быстрее отправят назад бранное словцо.
   В толпе бродили музыканты, распевая песни и аккомпанируя себе на  лютнях,
барабанчиках, мандолинах или пандурах, у которых был мягкий, печальный звук.
Марк, начисто лишенный музыкального слуха, старался по возможности  обходить
их стороной.
   Некоторые из местных жителей не утруждали себя подобной любезностью.
   - Эй, почему бы тебе не утопить бедного кота и не прекратить его мучения?
- крикнул кто-то музыканту. Ответ не замедлил: разъяренный певец обрушил  на
голову критика свою  лютню.  Инструмент  треснул.  Правда,  драчунов  быстро
разняли.
   Тут и там мелькали в толпе жрецы Фоса и монахи - заметные издали в  своих
голубых плащах. Иные искали людей, которых  надлежало  обратить  в  истинную
веру; другие просто выполняли поручения, полученные в храме  или  монастыре.
Делая покупки, святые отцы торговались с энергией и  опытом,  сделавшими  бы
честь любому далекому от храмовой жизни видессианину.
   За складными кафедрами сидели писцы.  У  каждого  в  руке  гусиное  перо;
каждый готов написать для клиента любой документ - если, конечно, у  клиента
удачно сочетаются отсутствие грамотности и наличие денег.
   Потаскушки самой разнообразной внешности (и стоимости) вертелись тут  же,
принимая изысканные позы и зазывая  клиентов.  Букмекеры  предлагали  делать
ставки на ипподроме, воспевая одних лошадей и насмехаясь над другими.
   Повсюду бродили лоточники с деревянными досками,  подвешенными  у  груди.
Они наперебой расхваливали свой товар:  спрутов,  тунцов,  угрей,  креветок.
Видесс - большой порт - предлагал своим  жителям  самые  разнообразные  дары
моря.  Немало  продавалось  на  площади  и  другой  еды:  хлеб  и   булочки,
всевозможные сыры, каши, лимоны и апельсины из западных провинций, оливки  и
оливковое  масло,  чеснок  и  лук,  острый  рыбный   соус,   очень   любимый
видессианами. Вина всевозможных сортов имелись в изобилии,  в  том  числе  и
старые, выдержанные.  Большинство  вин  все  еще  казались  Скавру  чересчур
сладкими и терпкими. Впрочем, это не мешало Марку их пить.
   Дальше потянулись ряды, где продавались ложки,  ножи,  полосы  металла  -
меди и бронзы, бокалы, чаши и кружки  из  металла  (в  том  числе  золота  и
серебра), дерева, кости. Затем следовали лекарства  и  снадобья  (обычные  и
магические) для излечения болезней и укрепления  мужской  силы,  благовония,
иконы, амулеты, книги заклинаний. Магия была здесь, в  Видессе,  куда  более
реальной вещью, нежели в Риме. Трибун старался вести себя осторожно  даже  с
неопытными и маломощными колдунами.
   ...Сапоги, сандалии, пояса, соломенные шляпы,  изделия  из  кожи,  замши,
льна, драгоценных тканей - Марк даже не всегда  мог  разобрать,  что  именно
предлагают перекрикивающие друг друга торговцы.
   Из Амфитеатра - огромного овального сооружения из известняка и мрамора  в
южной части площади Паламы - донесся оглушительный вопль.  Продавец  сушеных
фиг ухмыльнулся Скавру:
   - Наверняка хорошая сценка, - промолвил он тоном знатока.
   - Держу пари на все, что ты прав, - отозвался  трибун.  Он  купил  горсть
сушеных фиг и принялся жевать их.
   Здесь он чуть  было  не  столкнулся  нос  к  носу  с  Провком  Марзофлом,
кавалерийским офицером. Марзофл приподнял бровь; презрение пробежало по  его
красивому тонкому аристократическому лицу.
   - Неплохо  проводишь  время,  чужеземец?  -  осведомился  он  иронически,
отбросив со лба длинную прядь волос.
   - Да, благодарю, - отозвался Марк, собрав весь  имевшийся  у  него  запас
оптимизма. Он чувствовал, что краснеет под взглядом видессианина.
   Хотя Марк был почти на десять лет старше нагловатого кавалериста  -  тому
не исполнилось и тридцати, - но Скавр не был видессианином. Это  сводило  на
нет  все  остальные  преимущества  трибуна.  Марку  не  очень-то   улыбалось
выглядеть в глазах Марзофла неуклюжим варваром. Однако Марзофл  был  из  той
многочисленной породы имперцев,  для  которых  любой  чужеземец  -  существо
второго сорта.
   - Туризин сказал мне, что мы выступим против йездов и двинемся  в  долину
Аранда, как только подсохнут дороги,  -  проговорил  видессианин,  осторожно
набирая очки.
   Л