вая, Ракио поднял брови:
   - Она тебе не понравилась? Может быть - более полную? Более худую? Может,
найти помоложе? Ты - наш гость. Мы не хотим - нынче ночью ты один в холодной
постели. - Озабоченность Ракио выглядела вполне искренней.
   - Прими мою благодарность, - отозвался грек,  -  но  сегодня  я  не  хочу
женщины.
   Ракио насмешливо пожал плечами, как бы желая сказать: уж не сошел ли ты с
ума, друг?
   Горгид опустил глаза, уставившись на свои руки. Он знал, чего  хочет,  но
понятия не имел о том,  как  подступиться  к  делу.  К  тому  же  он  боялся
ошибиться и тем самым нанести хозяевам смертельное оскорбление. И  вместе  с
тем порой он был уверен...
   Горгид решил на время отложить трудный разговор. Служанка подала блюдо  с
засахаренными фруктами.
   Но вот и с десертом покончено. Избегать щекотливой  темы  больше  нельзя.
Горгид почувствовал, как отчаянно колотится сердце. Похолодевшими губами  он
выговорил - как можно легче и непринужденнее:
   - Прекрасный вечер. И так много красивых пар мужчин за столом...
   Ракио уловил ударение на слове "пары". Он шевельнул бровями, будто  желая
предостеречь гостя от необдуманных слов:
   - Чужеземцы считают нас грязными выродками за то, что у нас все  не  так,
как у других людей... Как вы это называете? Шиворот-навыворот.
   Ракио глядел на Горгида с подозрением. Много лет неприязнь, брезгливость,
ужас отгораживали ирмидо от всех остальных племен и народов.
   Вспомнив мудрое рассуждение Платона, Горгид постарался передать  его  как
можно точнее:
   - "Влюбленный, совершив нечто преступное или  позорное,  предпочтет  быть
уличенным кем угодно - пусть даже родным отцом, -  но  только  не  предметом
своей страсти. Влюбленные никогда не покажут друг перед другом слабости  или
трусости. В бою они способны на чудеса храбрости. Армия любовников, какой бы
она ни была малочисленной, может завоевать весь мир".
   Вот и вс„. Слова произнесены. Грека охватило  мрачное  упорное  отчаяние.
Сейчас он поймет, что ошибся. Сейчас Ракио презрительно усмехнется и...
   Но ирмидо изумленно раскрыл рот. После секунды ошеломленного молчания  он
что-то быстро проговорил на своем языке. Оба соседа Горгида - и тот,  что  в
черном с серебром, и разноцветный - стали  пожимать  ему  руки,  хлопать  по
спине, предлагать лучшие куски мяса, поднимать кубки с вином в его честь.
   Облегчение разлилось по душе  Горгида,  омывая  его  сладким  дождем.  Он
разнял медвежьи объятия соседа и тут же подскочил  от  неожиданности,  когда
кто-то хлопнул его между лопаток.
   С широкой ухмылкой за спиной Горгида стоял Виридовикс.
   - Похоже, к тебе они отнеслись более дружески, чем ко  мне,  хотя  ты  не
слишком-то оценил их вина. Мне кажется, ты почти не пил.
   Горгид кивнул  на  девушку.  Та  держала  кельта  за  руку  и  явно  была
недовольна задержкой.
   - Каждому свое, Виридовикс.
   - Ты прав! Например, эта голубка - мне. Не так ли, моя милая пташка?
   Она пожала плечами,  не  поняв  вопроса.  Виридовикс  пощекотал  ее  шею.
Девушка засмеялась.
   Виридовикс отвел ее  подальше  от  столов,  отыскав  уютное  местечко  на
полянке с шелковистой травой. Разложив плащ,  Виридовикс  похлопал  по  нему
ладонью. Мягкая трава и  запах  цветов  превращали  это  ложе  в  изысканную
постель.
   Девушку звали Фамар. Судя по всему, ей не терпелось заняться любовью. Они
торопливо сорвали друг с друга одежду. Виридовикс с удовольствием ощущал под
ладонями теплую, мягкую  кожу  Фамар.  Когда  кельт  уложил  ее  на  плащ  и
приподнялся над ней, девушка вдруг покачала головой, словно  не  соглашаясь.
Некоторое время она пыталась что-то втолковать  ему,  и  наконец  Виридовикс
сдался.
   - Давай сделаем так, как ты хочешь, - пробормотал он. - В конце концов, я
никогда не отказываюсь попробовать что-нибудь новенькое.
   Девушка повернулась, прижавшись к нему спиной, словно желая сесть к  нему
на колени. Капелька пота стекла по ее бедру.
   - Довольно необычная позиция... - начал было кельт. И вдруг его осенило.
   Внезапно все, что он видел до этого в земле ирмидо, стало ему  более  чем
понятным. Будто сложились в единую  картину  разрозненные  кусочки  мозаики.
Виридовикс громко  захохотал.  Фамар  обернулась.  В  ее  взгляде  смешались
удивление и недовольство.
   - Я не над тобой, девочка. - Кельт нежно погладил ее по колену,  все  еще
усмехаясь. - Теперь я понимаю,  почему  ты  предпочитаешь  такой  способ.  А
Горгид, этот бедный дурень!.. Бедный! Несчастный кот,  упавший  в  котел  со
сметаной. - Он рассуждал, словно Фамар могла его понять, но вскоре разговоры
показались ему лишними. - Ладно. Так на чем мы с тобой остановились?..
   В это время Горгид рассказывал ирмидо о том, как очутился в Империи, и об
обычаях его - теперь навеки потерянной  -  родины.  Ирмидо  забросали  грека
вопросами. Разумеется, самое жгучее любопытство вызывала у них одна тема. На
протяжении  многих  веков  соседние   племена   презирали   ирмидо   за   их
нетрадиционное сексуальное предпочтение. Тем удивительнее показалось  им  то
обстоятельство, что нечто подобное имеется и в других странах и мирах.
   Грек рассказал им об объединявшихся в пары  воинах  Спарты,  о  свободных
обычаях Афин, о Священной Дружине Фив. Сто пятьдесят пар любовников  погибли
до единого человека, защищая родные Фивы от Филиппа Македонского.
   Этот трагический эпизод потряс многочисленных слушателей грека. У  многих
на глазах выступили слезы.
   - А когда закончилась  битва?  -  спросил  Ракио  (он  переводил  рассказ
Горгида для остальных). - Что, этот царь надругался над телами павших?
   - Нет, - ответил Горгид. - Ни один из них не был убит ударом в спину, все
триста человек встретили смерть лицом к лицу. И когда Филипп увидел это,  он
сказал: "Позор тем, кто скажет хотя бы одно дурное слово  о  столь  отважных
воинах".
   Когда Ракио закончил переводить, из груди  собравшихся  вырвался  дружный
вздох. Наступила  тишина.  Все  склонили  головы,  отдавая  молчаливую  дань
почтения людям, павшим почти три столетия назад.
   Горгид был по-настоящему тронут. Но  спустя  короткое  время  неистощимое
любопытство взяло верх над остальными чувствами:
   - Могу я узнать, с каких времен существует ваше Клятвенное Братство?
   Ракио задумался.
   - Думаю, оно  существует  всегда.  Со  времен  Фраотриша,  первого  среди
благословенных Четырех. Вот когда.
   Горгид знал: это все равно что сказать "вечно". Он еле слышно вздохнул. В
конце концов, в жизни имелись вещи поважнее его любимой истории.
   - Мне показалось сначала, что воины вашего Братства разбиты на  пары.  Но
ты - один, если я не ошибаюсь.
   - Посмотри туда. Видишь - трое: Падауро, Ристи  и  Ипейро.  Их  трое,  не
пара. Есть еще тройка, в эту ночь они  на  юге,  в  дозоре.  Довольно  много
таких, как я. Нас называют "сиротами". У меня нет друга навсегда. Пока  нет.
Я теперь старший сын в семье, поэтому вошел в Братство, когда стал взрослый.
   Собственная ненаблюдательность рассердила грека. Он должен был догадаться
обо всем и сам, когда увидел Ракио одного.
   Желая скрыть смущение, Горгид отпил большой глоток вина  и  только  после
этого задал следующий вопрос:
   - А почему ты "сирота"? Ты...  м-м-м...  ну,  не  хочешь  следовать  всем
обычаям Клятвенного Братства?
   Ракио нахмурил лоб, не сразу поняв, о чем  спрашивает  Горгид.  Затем  на
всякий случай ирмидо уточнил:
   - Ты спрашиваешь - нравятся ли мне женщины? - Он улыбнулся и перевел этот
разговор остальным собравшимся. Ирмидо засмеялись;  кто-то  бросил  в  Ракио
коркой хлеба. - Просто я не спешу, - пояснил Ракио Горгиду.
   - Я так  и  понял,  -  сухо  ответил  Горгид,  перейдя  к  своей  обычной
сдержанной манере разговора.
   Брови Ракио дрогнули. На этот раз на его  лице  был  написан  откровенный
вопрос. Горгид наклонил голову и вдруг вспомнил, что этот  жест,  обычный  в
Греции, здесь никому ничего не говорит. Тогда он просто кивнул.
   Факелы,  зажженные  вокруг  пиршественных  столов,  постепенно  затухали.
Горгид и Ракио ушли рука об руку.

***

   Воронка - так эрзерумцы называли этот перевал.  Далеко  на  юго-западе  в
лучах полуденного солнца сверкала,  как  моток  серебряной  проволоки,  река
Мауш. Вдоль реки тянулась полоса яркой  зеленой  растительности,  но  дальше
начинались серо-коричневые степи плоскогорья. Там заправляли йезды.
   Завидев  наконец  степь,  аршаумы  разразились  радостными  воплями.   Но
Виридовикс ничуть не пожалел  о  том,  что  эта  отрадная,  с  точки  зрения
кочевников, картина исчезла из виду, когда армия начала спускаться по южному
склону.
   - Эта пустыня еще хуже той, что  мы  видели  на  Видессианском  плато,  -
сказал кельт. - Там я, честно говоря, не думал, что бывает еще хуже.
   - Да, это безводная пустыня, - согласился Гуделин. - Но там, где  удается
провести воду,  эта  почва  приносит  обильные  урожаи.  Ты  и  сам  сможешь
убедиться в этом, когда наш путь пройдет по междуречью Тиба и  Тубтуба.  Там
снимают три урожая в год.
   - В жизни не поверю, - заупрямился кельт. Прохладная лесистая Галлия была
плодородна. Виридовикс не мог  представить  себе,  чтобы  выжженная  солнцем
местность, даже если ее орошать, также способна приносить хороший урожай.
   Однако Скилицез поддержал своего соотечественника:
   - Можешь не верить, но это  чистая  правда.  Междуречье  Тиба  и  Тубтуба
называют еще Страной Тысячи Городов,  потому  что  эта  земля  действительно
может прокормить тысячу городов. Вернее,  могла  -  с  тех  пор,  как  йезды
захватили ее, здесь настали не лучшие времена.
   Виридовикс недоверчиво хмыкнул и сменил тему:
   - А где находится Машиз?
   - Моя бы воля, он находился бы на луне, - грустно ответил Гуделин, -  но,
к  сожалению,  это  не  так.  Тем  хуже  для  нас!  Этот   проклятый   город
располагается в предгорьях Дилбата, к западу от истоков Тубтуба.
   Когда армия разбила лагерь на ночь, кельт нарисовал в пыли  схематическую
карту местности. Он растолковал значение  своих  каракулей  Горгиду,  а  тот
несколькими быстрыми точными штрихами скопировал их на восковую табличку.
   - Любопытно. - Грек закрыл таблички и сообщил:
   - Я ухожу в лагерь к ирмидо. У  них  очень  интересные  рассказы.  Думаю,
запишу несколько историй.
   - Интересные рассказы? - Виридовикс еле сдерживал смех. Сейчас Горгид был
почти прозрачен - кельт легко читал его мысли. Под  тем  же  предлогом  грек
уходил в лагерь ирмидо  три  вечера  подряд.  Дважды  он  возвращался  после
полуночи, а в третий раз провел всю ночь у Клятвенного Братства.
   - Да, - невозмутимо отозвался Горгид. - Например, описание первого похода
йездов в Эрзерум просто поразительно... Чему ты ухмыляешься?
   - Кто ухмыляется? Я?  -  Кельт  распахнул  зеленые  глаза.  На  его  лице
появилось выражение полной невинности. Наконец он сдался и фыркнул:
   - Ну конечно, тебя тянет к ирмидо неуемная жажда знаний.  Именно  поэтому
ты теперь ночами спишь как убитый, а днем с твоего лица  не  сходит  глупая,
блаженная улыбка.
   - Какая еще глупая, блаженная... - Грек вздрогнул. - Слушай, если ты  все
знаешь и без меня, то зачем спрашивать?
   - Прости, -  быстро  сказал  Виридовикс.  Ему  не  понравилось  тревожное
выражение,  появившееся  на  лице  Горгида.  Грек  всегда  сжимался,   когда
заговаривали о том, что в римской армии каралось смертью. - Просто  я  хотел
сказать: странно видеть такого старого кислого сухаря, как ты, прыгающим  от
радости, точно малое дитя.
   - Убирайся ты к воронам.
   По привычке грек  внимательно  поглядел  на  Виридовикса,  словно  ожидая
увидеть на его лице выражение убийственного презрения. Но  ничего  подобного
не было и в помине. В конце концов, о предпочтениях своего друга  Виридовикс
узнал не вчера.
   Кельт хлопнул Горгида по спине так, что тот пригнулся.
   - Ты целый год провел с женщинами, - начал любопытный кельт. - Не мог  бы
ты поделиться со мной впечатлениями? Ну, как тебе теперь мужчины?
   - Проживи ты целый год с парнями - как бы ты нашел девку?
   Кельт присвистнул:
   - Об этом я не подумал. Будь я проклят, если бы не  женился  на  ней,  не
сходя с места.
   - Ну, это мне не грозит, - сказал Горгид, и оба рассмеялись.
   Но в шутке Виридовикса было слишком много правды. Ракио никогда  не  смог
бы занять в душе Горгида то место, которое занимал Квинт  Глабрио.  Конечно,
Ракио - как большинство ирмидо  -  был  отважен  в  бою  и  обладал  хорошим
чувством юмора. Но он  был  безнадежно  провинциален.  Несмотря  на  то  что
некоторое время он провел в Империи, мысли ирмидо никогда не простирались за
пределы его родной долины. А  для  Горгида  весь  мир  казался  недостаточно
великим. Чужой язык и незнакомые обычаи Ракио были самым  незначительным  из
всего, что разделяло его и грека. Кроме того,  ирмидо  презирал  верность  в
любви.
   - Постоянство - это для женщин, - сказал он как-то Горгиду. -  А  мужчина
должен получать удовольствие.
   Что ж, по крайней  мере,  грек  мог  радоваться  удовольствиям.  И  пусть
радость длится столько, сколько ей отпущено. На сегодня довольно и этого.

***

   Армия аршаумов и их союзников передвигалась очень быстро. Ариг  собирался
перейти реку Мауш и войти в Йезд прежде, чем враги  успеют  подготовиться  к
обороне.
   Но он не принял в  расчет  Авшара.  Князь-колдун  далеко  опередил  своих
преследователей и успел предупредить  йездов.  Плавучие  мосты,  соединяющие
берега Мауша, были оттянуты. Конные отряды йездов патрулировали южный  берег
Мауша. Хорошо обученные воины, куда более дисциплинированные, чем  кочевники
(судя по их облику, в их жилах текла макуранская кровь),  охраняли  брод.  У
них имелась катапульта.
   Пренебрегая советами эрзерумцев, Ариг попытался с ходу форсировать  реку,
но катапульты йездов быстро отбросили аршаумов назад. Камни,  выпущенные  из
метательных снарядов, летели значительно дальше,  чем  стрелы.  Кроме  того,
йезды заряжали  катапульты  не  только  камнями.  Горшки  с  горючей  смесью
взрывались среди аршаумов, разбрызгивая жидкое пламя. Люди и  животные  дико
кричали от боли; вскоре в рядах аршаумов началась паника, и  они  бежали  от
берега на безопасное расстояние.
   Ариг, не колеблясь, взял вину за эту неудачу на себя.
   - Мне следовало прислушаться к советам. Горцы знают о метательных машинах
куда больше, чем я. - Вождь почесал шрамы на щеке - они уже зажили  и  стали
розовыми. - С этого часа я буду делать то,  что  мы,  аршаумы,  умеем  лучше
всего. А йезды пусть сами догадываются, что у меня на уме.
   - Вот слова истинно мудрого военачальника, - сказал Ланкин Скилицез.
   Глаза аршаума вспыхнули от удовольствия.
   Ариг вскоре доказал, что похвала Скилицеза - не пустые  слова.  Кочевники
были необычайно мобильны. Пользуясь этим, под прикрытием ночи Ариг  отправил
сотню аршаумов к самому широкому месту Мауша. Те бесшумно переплыли реку.  К
хвостам лошадей были привязаны кожаные мешки с оружием и легкими доспехами.
   Перебравшись  на  другой  берег,  они  оседлали  лошадей.  За   аршаумами
последовали их товарищи.
   По несчастливому стечению обстоятельств один  из  йездов  заметил  первых
всадников, когда те выходили на берег. Он громко закричал, поднимая тревогу,
и исчез в темноте.
   Йезды и сами были кочевниками. Они быстро реагировали на любые  изменения
обстановки, особенно когда доходило до  военных  действий.  Через  несколько
минут в темноте уже начался жестокий бой.
   Аршаумы яростно сопротивлялись. Йезды, в свою  очередь,  упорно  пытались
оттеснить их к реке прежде, чем основная часть армии сумеет  перебраться  на
другой берег.
   Раздевшись до пояса, Виридовикс плюхнулся в Мауш, разбрызгивая  воду.  Он
переправлялся в первых рядах. Кто-то из аршаумов  насмешливо  засвистел  ему
вслед.
   - Много ли толку от твоего меча, если ты не видишь, куда бить? - крикнули
ему в спину.
   - Не меньше, чем от твоего лука! - огрызнулся кельт. - Или у твоих  стрел
выросли глаза, которыми они видят в темноте?
   Почувствовав под ногами дно, Виридовикс вскочил  и  первым  делом  быстро
вооружился. Совсем недавно он радостно кинулся бы в бой. Но это  время  ушло
навсегда. Йезды были препятствием, стоящим между ним и Авшаром.  Поэтому  их
требовалось убрать. И ничего больше.
   Виридовикс слышал, как перекликаются впереди  враги,  и  пришпорил  коня.
Речь йездов, как ни странно,  была  ему  понятна.  Она  мало  отличалась  от
хаморской.
   Внезапно из темноты перед Виридовиксом возник всадник.  Он  находился  на
расстоянии шагов пяти.
   - Эй, ты слышишь меня? - окликнул его кельт на  языке  хаморов,  которому
обучился в шатре Таргитая.
   - Ты кто? - спросил всадник, подъезжая ближе.
   - Только не твой друг! - ответил Виридовикс и ударил его мечом.  Йезд  со
стоном упал.
   Сзади кто-то  пустил  стрелу.  Она  свистнула  мимо  уха  Видовикса.  Тот
выругался.
   - Эй, осторожнее там, вы, туловища с соломенной головой! - заревел он, на
этот раз на языке аршаумов.
   Крик привлек внимание еще одного йезда. Сабля  противника  скользнула  по
левой руке Виридовикса и оставила царапину  на  его  колене.  Затем  человек
двадцать аршаумов, мокрые, выбрались из Мауша. Увидев впереди такое  большое
число врагов, йезд отступил. Его товарищи один за другим начали отходить  от
берега.
   Отряд, оказавшийся неподалеку от  места  высадки  Арига,  был  достаточно
велик, чтобы удержать первую волну аршаумов,  но  на  берегу  перед  йездами
появлялось все больше и больше врагов. Едва  очутившись  на  земле,  аршаумы
тотчас же бросались в бой, выручая своих товарищей.
   Как всякие кочевники, йезды  не  привыкли  стоять  в  неподвижном  строю,
отражая атаки превосходящих сил противника. Йезды рассеялись, оставив  берег
на милость врага.
   Было слишком  темно,  чтобы  пользоваться  сигнальными  флагами.  Загудел
боевой барабан. Вестовые Арига разнесли приказ:
   - Всем - на запад, к броду!
   Осторожно двигаясь в темноте по незнакомой местности, аршаумы направились
в сторону брода.
   Эрзерумцы пока оставались на северном  берегу  реки.  Тяжелые  доспехи  и
вооружение горцев не позволяли им переплыть реку с такой легкостью, с  какой
сделали это кочевники.
   Виридовикс надеялся захватить часовых у брода врасплох,  но  просчитался.
Высокие костры озаряли лагерь. Там было светло, как  днем.  Йезды  стояли  у
катапульт. Длинные дротики, камни  и  горшки  с  горючей  смесью,  сложенные
пирамидами, ждали у метательных орудий. Длинный  строй  конников  с  копьями
готов был встретить врага. Это были не  набранные  где  попало  добровольцы;
Аригу предстояло схватиться с испытанными ветеранами - макуранскими воинами,
воюющими за своих новых повелителей.
   Ариг весело оскалил белоснежные зубы:
   - Дело простое и легкое -  их  всего  несколько  сотен.  Мы  раздавим  их
прежде, чем они получат подкрепления.
   Аршаум начал уверенно разворачивать своих солдат. В это  время  от  рядов
макуранцев  отделилась  одинокая  фигура  всадника.  Его  силуэт,  гордый  и
величественный, отчетливо вырисовывался на фоне костров. Сердце  Виридовикса
болезненно сжалось - он был почти уверен, что человек этот окажется Авшаром.
Но тут всадник повернул голову, и кельт увидел его суровый профиль.  Это  не
Авшар, подумал  Виридовикс  разочарованно.  Князь-колдун  скрывал  лицо  под
покрывалом.
   Всадник подъехал ближе, держа копье наготове. Он что-то выкрикнул, сперва
на своем языке, которого Виридовикс не понимал, затем на  васпураканском  и,
наконец, на языке йездов. Кельт разобрал:
   - Эй вы, собаки! Есть ли здесь  кто-нибудь,  кто  осмелится  принять  мой
вызов? Меня зовут Гаснап по прозванию Кормитель Воронья! На таких  поединках
я бросил в пыль четырнадцать воинов! Кто хочет стать пятнадцатым?
   Он  гарцевал  на  коне  перед  строем   аршаумов,   уверенный   в   своей
непобедимости,   снова   и   снова   повторяя   дерзкий    вызов.    Аршаумы
переговар