тебе об этом говорить, -  ответил  Фостий.  Он  повторял  эти
слова с того дня, как вернулся  из  шатра  Криспа.  Подобный  ответ  не  был
рассчитан на удовлетворение любопытства, но лучшего у Фостия не имелось.
   - Но почему? - вспыхнула Оливрия. - Если это имеет отношение ко мне, то я
имею право все знать.
   - К тебе это не имеет ни малейшего отношения, - в  который  раз  повторил
Фостий. Он говорил правду, проблема заключалась лишь в том, что Оливрия  ему
не верила.
   И сегодня ночью, как показалось Фостию, она решила спорить  до  победного
конца, словно упрямый законник.
   - Ладно, но раз это не имеет ко мне никакого отношения,  то  кому  станет
хуже, если я все узнаю? - И она хитро улыбнулась,  довольная  собой,  потому
что загнала его в классический двойной логический капкан.
   Однако Фостий сдаваться не собирался:
   - Если бы тебе можно было услышать наш  разговор,  то  я  не  пожелал  бы
говорить с отцом наедине.
   - Это несправедливо, - разгневалась Оливрия.
   - А по-моему, справедливо. -  Фостию  совершенно  не  хотелось,  чтобы  и
другие принялись гадать, кто же его отец. Он был бы только рад, если бы  ему
самому не пришлось об этом гадать.  Один  человек  мог  сохранить  секрет  -
Крисп, в конце концов, сумел. Двое, возможно, тоже. Трое... может  быть,  но
это маловероятно.
   - Но почему ты не можешь мне сказать? - сменила тактику Оливрия. - Ты  не
привел мне ни единой причины.
   - Если я расскажу тебе о причинах, это станет  равносильно  тому,  что  я
расскажу тебе все. - Фостий предварительно сформулировал эту фразу  мысленно
и произнес ее, лишь убедившись, что она прозвучит так, как ему нужно. - Но к
нам с тобой это совершенно не относится, - закончил он.
   - То, о чем ты говоришь, может, и не относится, но то, что ты  не  хочешь
мне ничего рассказывать, - относится, и еще  как.  -  Оливрия  тоже  сделала
секундную паузу. - Ну что  именно  ты  хочешь  таким  способом  сохранить  в
тайне?
   - А это не твое дело, -  медленно  и  раздельно  произнес  Фостий.  Глаза
Оливрии разгневанно вспыхнули. Фостий ответил  ей  таким  же  взглядом;  эти
споры вывели из себя и его. - Ладно, - прошипел он, - клянусь благим  богом,
я тебе вот что скажу: сходи к шатру Автократора и спроси его сама. И если он
расскажет тебе, о чем мы говорили, то и у меня не будет повода держать  язык
за зубами.
   Оливрия была девушкой не робкого десятка, и Фостий убедился в этом с того
дня, когда впервые увидел ее, обнаженную, прелестную  и  соблазнительную,  в
подземном туннеле под столицей. На мгновение ему показалось, что она  примет
вызов и решительно выбежит из палатки, и тут же задумался, как это воспримет
Крисп и как он справится с ситуацией.
   Но сейчас дрогнула даже Оливрия.
   - Он ведь не просто твой отец... он  еще  и  Автократор,  -  нерешительно
произнесла она.
   - Знаю, - сухо подтвердил Фостий. - И мне пришлось  общаться  с  ним  всю
жизнь. Советую и тебе понемногу привыкать.  Конечно,  одному  Фосу  известно
будущее, но полагаю, что он еще немало лет пробудет Автократором.
   Видесской истории известны наследники  престола,  у  которых  не  хватало
терпения дождаться смерти отцов и которые решали ускорить этот процесс.
   Известны ей также гораздо более  многочисленные  нетерпеливые  наследники
престола, решившие ускорить  процесс,  но  потерпевшие  неудачу,  -  им  уже
никогда не представится повторный шанс. У Фостия же  не  появлялось  желания
устроить заговор против отца,  потому  что  среди  прочих  доводов  "против"
имелся и весьма практичный: он  был  убежден,  что  Автократор  сразу  учует
заговор,  а  Фостия   постигнет   справедливая   судьба   всех   неудачливых
заговорщиков. Он и так полагал, что ему очень повезло, раз Крисп простил ему
невольный переход на сторону фанасиотов.
   - Быть может, ваша тайна дискредитирует тебя или твоего отца?  -  сделала
еще одну попытку Оливрия. - Ты из-за этого не хочешь раскрыть ее мне?
   - На этот вопрос я тоже отвечать не стану,  -  заявил  Фостий.  Уловке  с
молчанием он тоже научился у  Криспа.  Если  начнешь  отвечать  на  вопросы,
близкие к тому, который у тебя нет желания обсуждать, то очень скоро  выдашь
суть того, что хочешь скрыть.
   - Ты становишься отвратительным, - заявила Оливрия.
   Фостий возмущенно взглянул на нее, гордо задрав свой нос. Он был не столь
длинным и внушительным, как у Криспа, но послужил Фостию достаточно хорошо.
   - Я поступаю так, как считаю необходимым. Ты дочь Ливания,  но  никто  не
пытался вырвать у тебя секреты, которые ты не пожелала бы раскрыть  сама.  И
мне кажется, я тоже имею право на парочку секретов.
   - По-моему, это просто глупо, - решила Оливрия. - Ну как могут  навредить
тебе просто слова, какими бы они ни были?
   - Может, и никак, - ответил Фостий, хотя он не  раз  задумывался  о  том,
сколько  сена  может  нагрести  в  свой  амбар   Эврип,   узнав,   насколько
неопределенны их родственные связи. И тут он засмеялся.
   - Что здесь смешного? - поинтересовалась Оливрия с опасной  вкрадчивостью
в голосе. - Надеюсь, ты смеешься не надо мной?
   Фостий очертил на груди солнечный круг:
   - Благим богом клянусь, что нет.
   Его очевидная откровенность успокоила Оливрию. К тому же  клятва  его  не
была ложной. Когда он подумал о  сгребающем  сено  Эврипе,  то  взглянул  на
ситуацию глазами бывшего крестьянина Криспа. Так что даже если Крисп не  его
отец, то кто как не он сформировал образ мыслей Фостия,  причем  сделал  это
настолько ловко, что Фостий этого даже не заметил?!
   - Но как я могу тебе доверять, если у тебя заведутся от меня  секреты?  -
не отступалась Оливрия.
   - Если ты полагаешь, что мне нельзя доверять, то тебе  следовало  бы  еще
раньше сойти  на  берег  где-нибудь  в  безлюдном  месте.  -  Теперь  Фостий
рассердился по-настоящему. - А если ты не  доверяешь  мне  и  сейчас,  то  я
попрошу  отца  дать  тебе  разрешение  беспрепятственно  покинуть  лагерь  и
отправиться в Эчмиадзин или куда тебе будет угодно.
   - Нет, этого я не хочу. - Оливрия с любопытством всмотрелась в его  лицо.
Ты теперь совсем не такой, каким был прошлым летом в туннеле под храмом  или
даже осенью, когда... приехал в Эчмиадзин. Тогда ты сам толком не знал, чего
хочешь или как этого добиться. Ты стал тверже... только не  надо  скабрезных
шуточек. Ныне ты доверяешь собственным суждениям больше, чем прежде.
   - Разве? - Фостий обдумал ее слова. - Возможно, и так.  Пожалуй,  у  меня
нет другого выхода, как полагаешь? В конце концов, это все, что у меня есть.
   - Я и не представляла, что ты можешь быть  таким  упрямым,  -  призналась
Оливрия. - Но теперь,  убедившись  в  этом,  я  стану  вести  себя  с  тобой
несколько иначе. - Она немного смущенно рассмеялась. - Быть  может,  мне  не
следовало этого говорить. Получается, будто я  выдаю  некий  особый  женский
секрет.
   - Нет, я так не  считаю,  -  возразил  Фостий;  он  был  рад  возможности
перевести разговор на другую тему. - Мужчинам тоже  приходится  менять  свое
обращение с женщинами, когда они узнают их лучше - по крайней мере, мне  так
кажется.
   - Ты имеешь в виду не мужчин,  а  себя,  -  заявила  Оливрия  с  кошачьей
внезапностью. Фостий развел руками, признавая ее правоту. Он  был  вовсе  не
против уступать по мелочам, если это позволяло  ему  удерживать  позиции  по
крупным вопросам. Он медленно кивнул - Крисп повел бы себя так же.
   Кто-то подскакал галопом к императорскому шатру. Через  несколько  секунд
послышался громкий голос Криспа, вызывающего Саркиса. Прошло совсем  немного
времени, и Автократор вместе с генералом  затребовали  посыльных.  А  вскоре
после этого зашевелился весь лагерь, хотя уже давно шел третий час ночи.
   - Как думаешь, что могло случиться? - спросила Оливрия.
   Фостий догадывался, что означает вся эта суматоха, но не успел  ответить,
потому что чей-то голос произнес возле их палатки:
   - Вы там в приличном виде? Оливрия оскорбилась, но Фостий - нет; он узнал
голос.
   - Да, вполне в приличном, - отозвался он. - Заходи, Катаколон.
   Младший брат откинул полотнище у входа.
   - Если вы в приличном виде, то наверняка слышали, как все  встрепенулись,
сказал он. Его глаза возбужденно блестели.
   - Да, слышали,  -  подтвердил  Фостий.  -  Так  в  чем  дело?  Разведчики
доложили, что наткнулись на фанасиотов?
   - Ах, в лед тебя! - разочарованно воскликнул Катаколон. -  Я-то  надеялся
поднести тебе сюрприз, а ты сам догадался.
   - Ничего страшного, -  успокоил  его  Фостий.  -  Выходит,  завтра  будет
сражение?
   - Да, - сказал Катаколон. - Завтра будет сражение.

Глава 12

   Катаколон указал на растущее впереди облако пыли.
   - Теперь уже скоро, отец, - сказал он.
   -  Да,  очень  скоро,  -  согласился  Крисп.  Лучи  восходящего   солнца,
пробиваясь сквозь пыль, отражались от железных наконечников копий  и  стрел,
кольчуг  и  отполированных  сабельных  лезвий.  Армия  фанасиотов  торопливо
втягивалась в долину, возвращаясь  в  Эчмиадзин  после  набега,  разорившего
почти все западные провинции.
   - Пора, ваше величество? - спросил Саркис.  Крисп  помедлил,  смакуя  миг
торжества.
   - Да, пора, - бросил он.
   Саркис махнул рукой. Тихо, без привычных сигналов труб,  отдающих  приказ
действовать, два кавалерийских полка отделились от  армии  и  направились  к
долине. Обрюзгшее лицо Саркиса украсилось улыбкой:
   - Теперь у них появится нечто новенькое для  размышлений.  Если  Заид  не
ошибается, они даже не подозревают о том, что мы поблизости, и уж тем  более
о том, что мы прямо перед ними.
   - Надеюсь, он не ошибается, - сказал Крисп. - Думаю, что он действительно
прав. Его магия подтверждает, что макуранский маг полностью обессилен.
   - Да поможет нам в этом благой бог, - поддакнул  Саркис.  -  Я  не  люблю
макуранцев; время от времени у них  возникает  дурацкая  мысль  о  том,  что
васпураканских "принцев" следует силой  заставить  поклоняться  не  Фосу,  а
Четырем Пророкам.
   - Возможно, когда-нибудь Видесс сможет что-нибудь с этим сделать, заметил
Крисп. Империя, подумал он, обязана защищать  всех,  кто  верит  во  владыку
благого  и  премудрого.  Но  Васпуракан  уже  два  столетия  находится   под
правлением макуранского Царя царей.
   - Прошу прощения, ваше величество, но  я  предпочел  бы  для  Васпуракана
полную свободу, - возразил Саркис. - Скорее всего, ваши иерархи окажутся  не
более приятными духовными наставниками, чем богословы из Машиза. И ваши люди
начнут шпынять нас, обзывая еретиками, столь же азартно,  как  и  макуранцы,
считающие нас неверными.
   - Сдается мне, вы спорите о вкусе хлеба, которого не пробовали, - заметил
Катаколон.
   - Ты, наверное, прав, сын, - рассмеялся Крисп. - И даже  не  наверное,  а
точно прав.
   До них донеслись приглушенные  расстоянием  крики  -  это  два  имперских
полка, высланные задержать фанасиотов, сцепились с противником.
   На этот раз рукой взмахнул Крисп. Громко  прозвучали  трубы,  барабаны  и
горны. Имперская армия, выстроенная параллельно проходу, совершила маневр  и
развернулась влево, перекрывая вход в  долину  и  отрезая  еретикам  путь  к
Эчмиадзину.
   Пока имперцы разворачивались и сближались с противником, крики фанасиотов
стали громче. Да, их захватили врасплох,  но  они  не  поддались  панике.  И
теперь головные полки противника двинулись на армию Криспа.
   Автократор, оказавшийся не в  центре,  а  на  правом  фланге  своих  сил,
восхитился храбростью фанасиотов. Он восхищался бы ею еще  больше,  если  бы
эти храбрецы атаковали не его, а внешних врагов империи.
   Фостий, похлопав его по плечу, указал в центр линии еретиков:
   - Вон Ливаний, отец: человек в позолоченной кольчуге между двумя флагами.
   Взгляд Криспа переместился туда, куда указывал палец Фостия.
   - Я вижу его, - подтвердил он. - Его шлем тоже позолочен, верно?  Но  для
человека, возглавляющего ересь, в  которой  главным  достоинством  считается
бедность, он, на мой взгляд, слишком влюблен в императорские побрякушки.
   - Ты прав, - согласился Фостий. - Это и стало одной из причин,  почему  я
расстался с фанасиотами: я не смог переварить такое количество лицемерия.
   - Понятно, - медленно произнес Крисп. Если бы Ливаний оказался  искренним
фанатиком, а не переметнувшимся на сторону еретиков предателем, то он мог бы
воспользоваться свойственным Фостию чувством справедливости и глубже завлечь
его в ряды фанасиотов. Но искренний фанатик, нацеленный только на разрушение
и уничтожение, не отправился бы за поживой  на  имперский  монетный  двор  в
Кизике.
   Так что, если бы Криспу потребовалось оценить  характер  Ливания,  одного
этого налета хватило бы с лихвой.
   Однако в мужестве Ливанию нельзя было отказать. Он бросался в самую  гущу
схватки, метал копья и отбивался саблей, когда противники сходились лицом  к
лицу.
   Сражение  с  самого  начала  не  изобиловало   тактическими   тонкостями.
Фанасиоты стремились пробиться сквозь линию имперской армии; солдаты Криспа,
заперевшие их в долине, держали фанасиотов в ловушке. Выстроившись  в  линию
глубиной в несколько  рядов,  они  осыпали  еретиков  стрелами.  Первые  две
шеренги бились с фанасиотами врукопашную, а задние обстреливали  противника,
все упорнее давившего на заслон имперских солдат.
   Среди фанасиотов лишь немногие были  лучниками.  В  любом  случае  одними
стрелами солдат Криспа было не  одолеть.  И  еретики,  несмотря  на  тяжелые
потери, с криком "Светлый путь!" вновь и вновь  повторяли  атаки,  отыскивая
бреши в рядах противника.
   Не оставляя попыток пробиться в центре, фанасиоты непрерывно накатывались
и на правом фланге, стремясь добраться  до  Криспа  и  его  свиты.  Халогаи,
защищенные щитами и кольчугами  и  вооруженные  тяжелыми  боевыми  топорами,
непробиваемой стеной выстроились между Автократором  и  нападающими.  Однако
северяне не могли отбивать нацеленные в Криспа стрелы, и императору пришлось
укрыться от них за щитом, прикрывающим и тело, и лицо.
   Его конь испуганно заржал и едва не встал на дыбы. Крисп с трудом обуздал
его - из конского крестца торчала стрела. "Бедное животное, - подумал  Крисп
его ранило из-за различий в вере, о которых оно и понятия не имеет".
   Фанасиоты бросились в новую атаку. На этот раз некоторым из  них  удалось
прорубиться сквозь заслон телохранителей. Фостий уже скрестил сабли с  одним
фанасиотом, Катаколон с другим. На Криспа напали сразу двое. Он начал биться
с тем, кто зашел справа, прикрываясь щитом от ударов слева  и  надеясь,  что
кто-нибудь вскоре придет ему на помощь.
   Внезапно лошадь фанасиота справа от него заржала -  громче  и  отчаяннее,
чем конь Криспа несколько минут назад. Топор халогая врубился  ей  в  хребет
позади всадника.  Лошадь  рухнула.  Халогаи  вновь  занес  топор  и  зарубил
фанасиота.
   Это позволило Криспу обернуться ко второму врагу. Император еще не забыл,
как обращаться с мечом, и ранил противника в предплечье. На еретика бросился
другой халогай, с топора которого  стекала  кровь.  Фанасиот  проигнорировал
его, отчаянно пытаясь убить  Автократора,  но  тут  же  поплатился  за  свой
фанатизм: телохранитель Криспа срубил его с седла.
   - Спасибо, - выдохнул Крисп. Стекавший по лбу пот жег ему глаза.  -  Хоть
мне  и  не  хочется  это  признавать,  я  становлюсь  староват   для   таких
развлечений.
   - Никто не бывает достаточно молод,  чтобы  радоваться  схватке  с  двумя
врагами разом, - ответил халогай, и у Криспа немного полегчало на душе.
   Сыновья и халогаи  тем  временем  прикончили  других  пробившихся  сквозь
заслон фанасиотов. Катаколон  получил  резаную  рану  на  щеке,  но  все  же
улыбнулся Криспу, размазывая по лицу кровь.
   - Теперь я уже не так сильно буду нравиться Яковизию, - крикнул он.
   - Зато все девушки начнут вздыхать, завидев такого  храбреца,  -  ответил
Крисп. Улыбка Катаколона стала еще шире.
   Новая атака фанасиотов. Пешие халогаи и видесские  всадники  сдержали  их
натиск. Крисп вгляделся в поле битвы, оценивая ход схватки. Он  не  требовал
от своих людей многого - главной их задачей было держать  строй  и  устоять.
Пока что это им  удавалось.  Еретики  продолжали  давить,  отчаянно  пытаясь
пробиться к выходу из долины.
   - Вызовите Заида, - приказал Крисп. Посыльный поскакал за  волшебником  и
вскоре вернулся вместе с магом, находившимся неподалеку.
   - Начинать, ваше величество? - спросил Заид.
   - Лучшего момента не будет, - ответил Крисп. Заид принялся за работу.
   Почти все приготовления были сделаны им заранее.  По  сути,  то  была  не
боевая  магия,  направленная  против  фанасиотов.   Боевая   магия   нередко
оказывается неэффективной; напряжение битвы до такой  степени  подхлестывает
эмоции сражающихся, что заклинание, которое при обычных условиях может стать
смертельно опасным, оказывается совершенно безобидным.
   - Повелеваю тебе - вперед! - выкрикнул Заид и  поднял  к  небу  вытянутый
палец. С его кончика  сорвался  светящийся  зеленый  шар,  который  поднялся
высоко над неровной  линией  сражающихся,  становясь  все  крупнее  и  ярче.
Некоторые солдаты  с  обеих  сторон  на  мгновение  опускали  оружие,  чтобы
произнести имя Фоса или  очертить  на  груди  солнечный  круг.  Большинство,
однако, были слишком заняты ожесточенной схваткой, чтобы восклицать при виде
огненного шара или вовсе его замечать.
   Заид повернулся к Криспу.
   - То, что магия могла сделать, она сделала, - произнес он. Голос его  был
хриплым и усталым; любое волшебство дорого обходится магам.
   Огненный шар стал постепенно тускнеть и вскоре погас. Наблюдая за упорной
битвой, на которую он обрек свою армию, Крисп гадал, не послал ли Заид шар в
небо напрасно. Его сияние  должны  были  заметить...  но  одним  из  уроков,
усвоенных им за десятилетия пребывания на троне, стало осознание  того,  что
"должно быть" и "было" иногда разделяются глубокой пропастью.
   Он быстро перевел взгляд с одного края долины на другой.
   - Да где же они?  -  потребовал  он  ответа,  обращаясь  не  к  кому-либо
конкретно, а ко всему миру.
   И, словно его слова оказались  сигналом,  в  отдалении  загремела  боевая
музыка. Солдаты имперской армии завопили, как одержимые; фанасиоты принялись
озираться, охваченные внезапным смятением  и  тревогой.  В  долину  с  обеих
склонов спускались в боевом строю свежие кавалерийские полки.
   - Крисп! - кричали всадники, натягивая луки.
   - Клянусь благим богом, это же  удар  с  флангов!  -  воскликнул  Саркис.
Снимаю перед вами шляпу, ваше величество. - И он стянул  с  головы  железный
горшок, который называл шлемом.
   - Ты сам помогал мне разработать этот план, -  заметил  Крисп.  -  Кстати
говоря, нам следует поблагодарить Заида, подавшего ясный сигнал наблюдателям
наших кавалеристов. Его огненный шар - превосходная  штука.  Разве  можно  с
такой точностью оценить момент начала атаки, пользуясь песочными часами  или
каким угодно другим способом?
   - Согласен, - кивнул Саркис и, обернувшись к Зайду, повторно снял шлем  и
перед ним.
   Волшебник широко улыбнулся и сразу словно помолодел, живо напомнив Криспу
того нетерпеливого, блистающего умом юношу, каким был Заид, поступив к  нему
на службу. Случилось это в год его последней кампании против Арваша -  столь
тяжелой у Криспа не было за все годы его  правления.  Но  гражданская  война
особенно религиозная гражданская война - оказалась  гораздо  хуже  нападения
любого чужеземного врага.
   Пока Автократор и генерал восхваляли искусство волшебника, мысли Заида не
покидали поля боя.
   - Нам еще нужно выиграть это сражение, - напомнил  он.  -  Если  об  этом
забыть, то даже лучший в мире план не будет стоить и ломаного медяка.
   Крисп  осмотрел  поле  боя.  Если  бы  фанасиоты  были  профессиональными
солдатами, они могли бы хоть как-то улучшить свое положение, отступив сразу,
едва возникла угроза атаки с флангов. Но в воинском искусстве  они  понимали