нами, чтобы  помочь
нам завоевать столицу Йезда.
   Выслушав Арига, меши нахмурился. Казалось, он  сосредоточенно  обдумывает
какую-то важную дилемму. Неожиданно горец громко  выпустил  газы.  Его  лицо
тотчас прояснилось.
   - Красноречивый и однозначный ответ, - заметил Гуделин.
   Торжествующе улыбаясь, горец поскакал к своему  отряду.  Некоторое  время
меши шумно переговаривались. Затем они одобрительно  закричали,  воинственно
взмахивая копьями и мечами. Сбруя лошадей и тяжелые доспехи воинов  гремели,
когда меши отделились от армии Арига и направились в сторону гор.
   Ариг  невозмутимо  смотрел,  как  меши  удаляются,  постепенно  становясь
маленькой темной точкой на фоне голубого неба.
   - Любопытно, кто будет  следующим,  -  проговорил  он.  -  Эта  крепость,
которую мы не стали штурмовать, - не последняя.
   Уже добрая треть  эрзерумцев  отказалась  продолжать  поход  и  повернула
назад.
   Виридовикс шумно перевел дыхание.
   - А начиналось так хорошо! - сказал он.
   Едва они  перешли  Тубтуб,  как  с  ходу  взяли  три  города.  Пораженные
защитники этих крепостей не успели даже понять, что в Стране Тысячи  Городов
появился враг. Было так легко  врываться  в  открытые  ворота,  не  встречая
сопротивления гарнизона. Меши жаловался напрасно - в этих городах нападавшие
взяли обильную добычу, и к седлам в те дни было приторочено  немало  тяжелых
мешков.
   Но такая удача  не  могла  сопутствовать  им  долго.  Теперь  все  города
встречали захватчиков плотно закрытыми воротами, а на сторожевых башнях день
и ночь стояли дозорные. Летучие отряды йездов тревожили аршаумов, нападая  и
тут же скрываясь. Два разведчика  Арига  попали  в  засаду  в  одном  месте,
фуражир - в другом... Йезды тоже теряли  в  этих  стычках  людей,  но  в  их
распоряжении имелись резервы, которых у Арига не было.
   Ариг отдал приказ  барабанщику.  Тотчас  гулкий  гром  большого  барабана
разнесся по всей армии. Армия начала  строиться  для  похода.  В  ее  центре
двигалась длинная колонна эрзерумцев - той их части, что  еще  оставалась  с
Аригом. С флангов тяжелую  кавалерию  горцев  прикрывали  легкие  конники  -
аршаумы.
   Горгид ехал рядом  с  Ракио,  в  отряде  эрзерумцев.  Большинство  воинов
Клятвенного Братства  уже  вернулись  в  долину  ирмидо.  Килеу  не  слишком
улыбалось бросать кампанию на середине, но ему не  хотелось  оставлять  свою
землю беззащитной. Слишком много эрзерумцев повернуло назад. И почти все они
весьма недружелюбно относились к ирмидо. Остаться и продолжать поход  решили
в основном "сироты" и дюжина пар.
   Горгиду было приятно узнать, что Ракио остался из-за него. Ирмидо явно не
получал от этого похода большого удовольствия.
   - Какая страшная местность! - заметил он и указал на холм,  поднимавшийся
посреди голой степи. - Что это? Я видел уже несколько таких.
   Этот холм не был особенно высоким, но посреди  ровной,  как  стол,  степи
высился настоящей горой. Он  выглядел  здесь  так  неожиданно,  что  казался
чем-то неестественным.
   Грек извлек из мешка восковую табличку и начал расспрашивать  окружающих,
не знает ли кто-нибудь, что это такое.
   Скилицеэ, который в это время беседовал с  Вартангом  из  Гуниба,  поднял
голову.
   - Это мертвый город, - пояснил Скилицез чуть снисходительно. -  Разве  ты
не видел, как здесь строят? Они лепят дома из сырца. В  этой  местности  нет
другого строительного материала. Фос свидетель, здесь нет камней.  Сырец  не
слишком  долговечная  вещь,  но  здешние  люди  ленивы,  ибо  это  вообще  в
человеческой природе. Когда дом рушится,  они  начинают  строить  заново  на
руинах.  Если  продолжать  так  довольно  долго,  то  постепенно   вырастает
небольшой холм. А когда город умирает, на его месте остается такая  гора.  Я
думал, это очевидно.
   Слегка покровительственный тон видессианина заставил  грека  нахмуриться.
Скилицез рассмеялся:
   - Ну что, понравилось, когда тебе читают  лекцию?  Ничего,  не  вс„  тебе
поучать других.
   У Горгида запылали уши. Он торопливо убрал табличку в мешок.
   Ракио не заметил смущения друга, он продолжал жаловаться:
   - Эта земля - как лицо прокаженного! Там, где растет урожай, - богато. Но
тут - безобразные, бесплодные пустыни.
   В ответ Скилицез заметил:
   - Язвы пустынь - новые. Благодари йездов. Для того  чтобы  эта  местность
стала безобразной и бесплодной, йездам понадобилось всего лишь...
   - ...разрушить местные водоемы и ирригационные каналы, - заключил Горгид.
Он не собирался дать Скилицезу возможность вторично уязвить его самолюбие. -
Не будь Тиба и Тубтуба, вся эта  земля  превратилась  бы  в  пустыню.  Здесь
что-либо растет лишь там, куда достигает вода. Йезды  -  кочевники.  Им  нет
дела до урожая. Их стада могут  питаться  сухой  травой,  а  если  крестьяне
вымрут от голода - что ж, тем лучше.
   - Именно это я и собирался сказать, - сообщил Скилицез. И добавил:
   - Но в два раза короче.
   - О чем спор? - вмешался Вартанг.  Когда  Скилицез  перевел  ему  беседу,
эрзерумец посоветовал Горгиду:
   - Не обращай внимания на этого человека. Я знаю его  совсем  недолго,  но
уже понял: он пробует на зуб каждое слово, прежде чем произнести его.
   - Лучше уж так, чем выплескивать реку чепухи всякий раз,  как  открываешь
рот, - заметил Скилицез. - И яркий пример тому - наш дражайший Гуделин.
   Скилицез не упускал ни одной  возможности  ужалить  человека,  который  в
Видессе был его политическим противником. Однако Вартанг  предпочитал  более
цветистый ораторский стиль:
   - Смысл сказанного одинаково легко утопить и  в  двух-трех  словах,  и  в
целом водопаде речи.
   Этот спор лениво тянулся до конца дня, а отряд все шел и шел через поля и
пустыню. Поля вокруг стояли пустые.  Ракио  с  первого  взгляда  понял,  что
означает встречающее их безмолвие.
   - Они спрятались, - сказал ирмидо. -  Крестьяне  всегда  прячутся.  Через
неделю вернутся. Будут опять копошиться в земле, как муравьи.
   - Ты прав, - вздохнул грек. Ему вдруг стало грустно при мысли о том,  что
местные жители приняли их за грабителей.

***

   Крестьянин был низкорослым,  сгорбленным,  почти  нагим.  Широко  раскрыв
большие глаза, он указывал на один из искусственных холмов, что  высился  на
южном горизонте. Этот холм был выше, чем тот, который заметил несколько дней
назад Ракио.
   - Йезды!
   Крестьянин быстро растопырил пальцы  и  снова  сжал  их,  показывая,  что
йездов очень много.
   Ариг нахмурился.
   - Наши разведчики нынешним утром доносили,  что  впереди  никого  нет.  -
Вождь внимательно посмотрел на местного жителя, повторявшего свои  жесты.  -
Как бы я хотел, чтобы ты говорил на языке, понятном одному из нас!
   Но крестьянин лопотал на тягучем наречии Страны Тысячи Городов. Он  жалко
улыбнулся Аригу и еще раз изобразил, как всадники привязывают коней в руинах
мертвого города.
   - Вчера? - спросил Ариг. - Это было вчера?
   Крестьянин пожал плечами. Он не понял вопроса.
   - Ладно. Посмотрим еще раз, - решил Ариг. Он приказал армии  остановиться
и послал к холму отряд из двадцати всадников.
   Уже почти стемнело, когда разведчики вернулись.
   - Там никого нет, - сердито сказал их командир Аригу.  -  Ни  следов,  ни
конского навоза, ни походных костров, ни углей. Ничего.
   По интонации говорившего крестьянин понял, о чем шла речь. Он упал  перед
Аригом на  колени,  дрожа  от  страха.  И  тем  не  менее  продолжал  упрямо
показывать на юг
   - Что он делает? - спросил Горгид, соскакивая с лошади.
   - Врет, будто вон на том холме нас подстерегают в засаде йезды, - ответил
аршаум. - Из-за его брехни мы потеряли несколько часов. Я ему уши отрежу!
   Ариг выразительным жестом показал,  что  именно  он  собирается  сделать,
чтобы крестьянин понял. Несчастный рухнул лицом в пыль, жалобно крича что-то
на своем языке.
   -  Послушай,  -  сказал  Горгид  Аригу,  -  зачем  ему  подвергать   себя
смертельному риску ради того, чтобы солгать  тебе?  Ему  не  за  что  любить
йездов! Погляди, как "хорошо" ему живется под их ярмом! - Выпирающие  ребра,
казалось, грозили порвать смуглую кожу крестьянина. - Может быть,  он  хотел
оказать нам услугу?
   - В таком  случае  где  же  эти  проклятые  йезды?  -  осведомился  Ариг,
подбоченясь. - Или ты хочешь сказать, что мои разведчики - слепые?  В  таком
случае можешь сразу перерезать себе горло!
   -  Слепые?  Вряд  ли...  -  Грек  пристально  посмотрел  на   несчастного
крестьянина. Тот перестал стонать и безмолвно уставился на  Горгида  молящим
взглядом. Врач заметил легкое темное облачко начинающейся катаракты на левом
глазу крестьянина. И вдруг грека осенило:
   - Не слепые, нет! Ослепленные -  возможно!  Магия  умеет  скрывать  людей
лучше, чем кусты или руины.
   - Такое возможно, - признал Ариг. - Надо  было  отнестись  к  этой  крысе
более серьезно. - С этими словами аршаум пнул сапогом  лежащего  у  его  ног
крестьянина. Застонав, тот закрыл лицо руками в ожидании  скорой  смерти.  -
Послать, что ли, с разведчиками шамана, чтобы тот обнюхал весь холм?  Ладно,
может, ты и прав. Возьми Толаи и отряд лучников.
   - Я? - недовольно переспросил грек.
   - Ты, кто же еще. Это ведь твоя идея.  Давай  иди  в  мертвый  город  или
убирайся к дьяволу. Иначе я буду думать, что этот кусок грязи - лазутчик.  -
Он еще раз пнул несчастного крестьянина.
   Ариг на диво ловко умеет добиваться от людей повиновения, подумал Горгнд.
И отправился искать Толаи.
   Шамана он нашел за миской простокваши.
   - Чары невидимости? Вполне возможно, - сказал  Толаи.  -  Это  не  боевая
магия. Тот, кто накладывал чары,  не  слишком  старался.  Она  рухнет,  едва
солдаты выскочат из засады. - Шаман снял через  голову  тунику,  со  вздохом
развязал пояс на штанах. - В такую жару маска - настоящая пытка, а  плащ  из
толстой шкуры, да еще с бахромой... Ладно, вс„ одно лучше делать это  ночью,
чем днем.
   "Возьми отряд лучников", - велел Ариг. Легче распорядиться, чем  сделать.
Хотел бы  Горгид  знать,  как  заставить  аршаумов  повиноваться  чужеземцу.
Помогло, в конце концов, присутствие Толаи. Грек  кое-как  убедил  командира
сотни бойцов возглавить отряд разведчиков.
   - Гоняться за призраками? - кисло переспросил аршаум  по  имени  Каратон,
крупный человек со сломанным носом. У него был слишком высокий  голос.  Этот
голос разрушал образ мрачного, сурового  воина,  который  Каратон  тщательно
создавал и поддерживал.
   Аршаумы ворчали. Кому понравится  торопливо  проглотить  ужин  и  идти  в
темноту на встречу с  неизвестным  врагом.  Кочевники  с  недовольным  видом
седлали коней. Горгид справился  с  этой  задачей  последним,  и  Каратон  с
удовольствием выплеснул раздражение на неумеху-чужеземца.
   Еще не окончательно стемнело, когда  они  двинулись  в  сторону  высокого
холма, который некогда был городом. Ракио увидел их на полпути и нагнал.
   - Почему ты не сказал мне,  что  идешь  в  бой?  -  обиженно  спросил  он
Горгида.
   - Прости, - отозвался смущенный грек. Он даже не  подумал  о  том,  чтобы
позвать с собой Ракио. Ему постоянно приходилось напоминать себе о том,  что
друзья не разделяют его отвращения к войне. Ракио рвался в  бой  не  меньше,
чем Виридовикс.
   В таинственном лунном свете мертвый город выглядел жутковато. Наверху еще
виднелись остатки рухнувшей стены. Горгид вдруг представил себе  те  далекие
времена, когда эта стена была еще высокой и  прочной,  а  по  улицам  ходили
мужчины в длинных  одеждах,  с  посохами  в  руках,  женщины,  закутанные  в
покрывала, с гибким станом и легкой  походкой...  Звучала  музыка,  гомонили
веселые, громкие голоса... Но  сейчас  здесь  царила  мертвая  тишина.  Даже
ночные птицы молчали.
   Аршаумы быстро  окружили  подножие  холма.  Каратон  действовал  умело  и
привычно - ему не впервой было ходить на  разведку.  Однако  всем  видом  он
показывал, что сердце его не лежит к этому пустому делу.
   - Вижу, здесь скрывается по меньшей  мере  тысяча  воинов!  -  Он  махнул
рукой.
   - Хватит жужжать и кусаться, овод! - резко отозвался Горгид.
   Он уже не раз успел горько пожалеть о том, что вообще  бросил  взгляд  на
несчастного крестьянина. Больше всего на свете  Горгид  ненавидел  выглядеть
последним дураком. Злясь, он даже  не  заметил,  как  Каратон  потянулся  за
саблей.
   - Прекратите, оба! - рявкнул на них Толаи. - Мне нужна тишина и гармония,
чтобы духи могли внять моим призывам.
   В  словах  шамана  не  было  ни  грана  правды,  однако  спорщики  тотчас
прекратили ругаться. Каратон даже присел от изумления
   - Зачем тебе вызывать духов, шаман? Четырехлетний ребенок - и тот  сказал
бы, что это место мертво, как баранья шкура.
   - В следующий раз возьму с собой четырехлетнего ребенка.  Оставь  меня  в
покое, - ответил Толаи. Голос из-под  демонской  маски  звучал  жутковато  и
внушал повиновение. Каратон коснулся пальцем лба в  знак  того,  что  просит
прощения за необдуманные слова.
   Толаи сунул  руку  в  мешок,  притороченный  к  седлу,  и  вынул  плоский
молочно-белый полупрозрачный камень с жилкой посередине.
   - Халцедон и  корунд,  -  пояснил  шаман  Горгиду.  -  Жесткость  корунда
позволяет видеть сквозь чистый халцедон. Она разгоняет призраки,  рассеивает
ложные видения.
   - Дай! - нетерпеливо сказал Каратон. Он взял камень  и  стал  внимательно
смотреть на вершину холма. - Ничего...
   Однако в голосе Каратона прозвучала нотка сомнения.
   Толаи забрал у него камень  и  передал  Горгиду.  Грек  заметил,  что  на
вершине холма  что-то  шевельнулось...  дрогнули  какие-то  тени...  Но  все
произошло так быстро, что Горгид не успел понять - была то игра  воображения
или что-то реальное.
   - Не знаю, - сказал он наконец. - Я видел какое-то движение, но...  -  Он
протянул камень Толаи. - Смотри сам.  В  конце  концов,  это  твоя  игрушка.
Думаю, ты лучше всех сумеешь с ней справиться.
   Шаман снял демонскую маску и положил ее себе на колени.  Примерно  минуту
он вглядывался в  магический  камень.  Горгид  почти  физически  ощущал  его
напряжение. Грек никогда не считал Толаи могущественным магом. Толаи  всегда
был вторым после Оногона. Когда Оногон умер, Толаи сделался главным  шаманом
племени. Его магия всегда действовала сильно и уверенно, шаман работал умело
и ловко, но Горгид всегда полагал, что Толаи - не более  чем  второстепенный
колдун. Скорее знахарь, изучающий травы и целебные  коренья  и  практикующий
обычные у кочевников гадания о будущем.
   Так было до  сегодняшней  ночи,  когда  Горгид  впервые  увидел  Толаи  в
настоящем деле. Внезапно грек понял, что до  сих  пор  не  имел  возможности
по-настоящему оценить способности шамана аршаумов.
   Вот Толаи выкрикнул:
   - Духи Ветров! Придите ко мне на помощь!  Сокрушите  паутину  заклинаний,
что застилает мне глаза!
   Казалось, ночь задержала свое тихое дыхание. А затем над холмом  пронесся
дикий вой, словно надвигался ураган.  Но  ни  дуновения  не  коснулось  лица
Горгида.
   Каратон изумленно вскрикнул, а его люди схватились за луки и сабли.
   Словно занавес был сдернут со сцены, открывая  кукольный  театр!  Иллюзия
пустоты развеялась. На холме горело с полдюжины походных костров, среди руин
лежали воины.
   В воздух  взлетели  стрелы.  Один  йезд  рухнул  лицом  в  огонь,  второй
вскрикнул - стрела впилась ему в грудь...
   С вершины холма послышался яростный вопль. Двое колдунов-йездов  увидели,
что их чары развеяны.
   - Быстрей, пока они не опомнились! - крикнул Каратон.
   Крича  и  размахивая  саблями,  ашраумы  пришпорили   коней,   а   затем,
спешившись, стали карабкаться по крутым склонам холма. Горгид и Ракио бежали
вместе с остальными. Грек хватался  за  обломки  стены  и  за  кусты,  чтобы
удержаться на крутых склонах.  Бросив  взгляд  наверх,  он  увидел  в  свете
костров  смятенных  йездов.   Колдуны   пытались   восстановить   заклинание
невидимости. Но Толаи продолжал взывать к духам.
   Пламя костров вспыхнуло еще ярче.  Диким  галопом  пронеслась  по  склону
лошадь. Отчаянный  смельчак-йезд  увидел  единственный  путь  к  спасению  в
бегстве. Сделав невероятный прыжок, лошадь приземлилась на песок у  подножия
холма и помчалась прочь.
   - Великолепный наездник! - воскликнул Ракио.
   Глухой удар и два крика - человека и коня - свидетельствовали о том,  что
второй всадник повторил попытку первого и сломал себе шею.
   Еще несколько йездов вырвались из  окружения.  Но  большинство  оказалось
слишком ошеломлено ночным нападением. Они успели  лишь  забросить  седло  на
спину лошади или схватиться  за  саблю,  когда  люди  Каратона  ворвались  в
лагерь.
   Забравшись на вершину холма, грек побежал вперед и тут же  споткнулся  об
обломок черепицы. Стрела ударила о камень и отскочила,  едва  не  задев  его
голову.
   Ракио рывком поднял Горгида на ноги.
   - Ты дурак, да? - закричал он прямо в ухо Горгиду. - Где твой меч?
   - Ах да, конечно, - отозвался Горгид, словно прилежный  ученик,  которому
указали на ошибку.
   Внезапно из темноты прямо на него выскочил йезд, замахиваясь саблей. Грек
отбил удар-другой, еще немного - и йезд выпустил бы своему противнику кишки.
Затем йезд неожиданно атаковал сверху. Горгид не почувствовал  боли.  Теплая
липкая струйка потекла по шее. Грек понял, что сабля зацепила ухо.  В  ответ
Горгид быстро сделал выпад. Враг отступил. Горгид  подался  вперед  и  резко
выбросил руку с мечом. Кочевник не предполагал, что колющий удар может убить
человека на таком большом  расстоянии.  Гладий  пронзил  живот  врага.  Йезд
застонал и, скорчившись, рухнул на землю.
   Почти все  йезды  отступили  под  прикрытие  разрушенного  здания.  Руины
скрывали человека по  грудь.  Аршаумы,  численностью  превосходившие  йездов
почти вдвое, осыпали их  градом  стрел  и  камней.  С  яростью,  порожденной
отчаянием, йезды бросились в атаку.
   Каратон гневно завопил,  когда  несколько  йездов  пробились  к  тропе  и
покатились вниз по склону холма, пренебрегая опасностью переломать себе ноги
и шею и мечтая лишь  об  одном:  вырваться  из  рук  аршаумов.  Однако  лишь
немногим йездам повезло. Большинство погибло в этой отчаянной атаке.  Стрелы
и сабли аршаумов разили врагов без промаха.
   Один из колдунов, облаченный в такую же бахромчатую одежду, что и  Толаи,
неподвижно лежал в пыли. Меч выпал из его мертвой руки. Оружие защитило  его
куда хуже, чем магия.
   Однако второй колдун оказался более крепким орешком. Горгиду  почудилось,
будто он улавливает какое-то  движение  в  одном  из  узких  проходов  между
руинами. Он крикнул на языке аршаумов:
   - Друг?
   Ему никто не ответил. Держа меч наготове, грек вошел в проход, наполовину
засыпанный битыми кирпичами и щебнем. Позади ярко вспыхнуло пламя костра.  В
этом свете грек увидел, что проход заканчивается тупиком.
   Однако  в  ловушку  угодил  не  рядовой  кочевник.  Высвеченный  вспышкой
пламени, перед Горгидом предстал человек в  красном  плаще.  На  его  бритой
голове были оставлены две полоски волос. Внезапный холодок пробежал по спине
грека - он узнал символы Скотоса. Впрочем, даже если бы все другие  признаки
отсутствовали, ошибиться было невозможно: неизгладимая печать зла лежала  на
лице колдуна. Это было лицо человека,  который  познал  и  добро,  и  зло  и
сознательно избрал последнее. Глаза его сверкали огнем,  как  у  волка.  Рот
скалился в гримасе ненависти. Однако грек был уверен, что эта  ненависть  не
направлена лично на него; маска злобы сохранялась на лице колдуна, вероятно,
даже во время сна.
   Горгид метнулся вперед. Он увидел,  что  его  противник  вооружен  только
коротким кинжалом.
   - Ты, йезд, - сказал Горгид по-видессиански и по-хаморски, -  я  не  хочу
убивать.
   Колдун смотрел на Горгида с жуткой насмешкой. Он воздел руки и  шевельнул
губами,  беззвучно  произнося  заклинание.  Горгид  покачнулся,  будто   его
оглушили дубиной. Взор затуманился, ноги сделались  ватными