чего не знаю.
Я ничего не слышала. Я сделаю все, лишь бы Сотэрик был жив  и  невредим.  О,
тихо, малыш... - добавила она, обращаясь к Дости. - Все хорошо.
   - Все хорошо, мама? - недоверчиво спросил Дости и начал икать.
   Марк почесал за ухом. Всякий раз, когда он смотрел на сына, ему казалось,
что Дости опять успел научиться чему-то новому.
   - Все хорошо, - ответила Хелвис.

Глава десятая

   Осадная башня сделала ход на шахматной доске.
   - Ну, береги своего императора!  -  сказал  Виридовикс,  снимая  с  доски
пешку-пехотинца. Теперь "пленный" пехотинец  будет  участвовать  в  игре  на
стороне кельта.
   Сейрем дернула уголком рта и выкупила  свою  фигуру  серебряной  монетой.
Тогда Виридовикс отодвинул башню назад, желая  уменьшить  опасность.  Сейрем
переставила с клетки на клетку еще одну  фигуру  и  достигла  седьмого  ряда
доски, расчерченной на восемь рядов. С улыбкой  она  перевернула  серебряную
монету. На обратной стороне засветлел золотой кружок.
   - Золото, - молвила она.
   - Лучше и не говори, -  отозвался  Виридовикс  печально.  Золотая  фигура
обладала  большей  силой.  Сейчас  она  атаковала  одновременно  прелата   и
всадника. Прелат был для Виридовикса важнее.  Он  отодвинул  в  сторону  эту
фигуру. Сейрем "съела" всадника.
   Как это похоже на видессиан - включить в правила шахматной  игры  деньги.
Монеты воюют за играющих  и  набирают  силу  глубоко  в  тылу  на  вражеской
территории.
   Любопытно,  как  долго  эта  шахматная  доска  кочевала  по  степям?  Ее,
несомненно, привезли из Присты. Должно быть, какой-то кочевник польстился на
чудесную работу резчика. Доска из  полированного  дуба  была  расчерчена  на
квадраты. Линии, разделяющие квадраты, инкрустированы жемчугом,  а  фигурки,
вырезанные из слоновой кости и снабженные  надписями,  украшены  изумрудами,
гранатами и бирюзой. А в Видессе кельт  играл  на  доске  из  жесткой  кожи,
передвигая грубо выструганные из сосновой древесины фигуры...
   Оказавшись в Империи, Виридовикс быстро научился шахматам и очень полюбил
эту игру, особенно потому, что здесь ничего не зависело от простой удачи или
случая. Теперь он с удовольствием обучал видессианекой забаве  кочевников  и
до  сих  пор  опережал  всех  своих  учеников.  Однако   Сейрем   схватывала
премудрости  шахмат  с  необычайной  быстротой.  "Даже  слишком  быстро",  -
побормотал Виридовикс по-кельтски.
   Сейрем бросила захваченного в плен всадника против его бывшего владельца.
Последствия были для Виридовикса  ужасны.  Потребовалась  острая  борьба.  В
конце концов кельт все же победил, загнав в угол императора Сейрем вместе  с
его осадной башней, прелатом и золотым.
   Сейрем сдвинула брови, погрузившись в размышления.
   - Понятно, - сказала она наконец. - Я допустила  ошибку,  ослабив  защиту
императора и бросив все силы в атаку. Ты отбил мое  нападение,  а  император
остался в открытом поле. - Она быстро расставила фигуры. - Давай сыграем еще
раз. На этот раз пусть твой ход  будет  первым,  а  мне  надо  подумать  над
организацией обороны.
   - Ого, девочка, ты совсем недолго играла, а уже делаешь большие успехи.
   Виридовикс  двинул  вперед  пехотинца,  прикрывая  серебряный  кружок   и
открывая длинную диагональ для своего прелата. Сейрем  задумалась  над  тем,
как отвечать на этот ход.
   Наблюдая за сосредоточенным лицом дочери Таргитая, Виридовикс  подумал  о
том, насколько же она отличается от Комитты Рангаве. Однажды он провел целый
день в обществе пылкой возлюбленной Туризина  Гавра.  Видессианские  шахматы
приятно разнообразили их любовную игру. То есть могли  бы  разнообразить  ее
приятно - если бы кельт  овладел  наукой  придворного  незаметно  льстить  и
проигрывал бы своей даме тактично и с достоинством.  В  первый  раз  Комитта
победила его в честном поединке, но во второй раз  победу  одержал  он.  Она
завизжала, осыпая его проклятиями, и швырнула доску о стену. Виридовикс  так
и не отыскал после этого одного из копейщиков.
   Но сейчас перед ним была Сейрем - полная противоположность  Комитте.  Она
охотно платила  поражением,  если  такова  цена  умения  играть.  Сейчас  ее
красивые темные глаза были задумчивы. Кельт любил ее грудной голос  и  знал,
что она одинаково хорошо стреляла  из  лука  и  играла  на  флейте.  Комитта
Рангаве с ее заносчивостью и помешанностью на "голубой  крови",  несомненно,
назвала бы эту прекрасную девушку варваркой или еще того похуже.
   - Какая глупая баба эта дикая шлюха! -  фыркнул  кельт  на  своем  родной
языке.
   - Ты собираешься весь вечер думать над своим ходом? - спросила его Сейрем
прямо.
   - Прошу прощения, девочка. Мои мысли убежали далеко отсюда.  Я  задумался
кое о чем... - Он быстро переставил с клетки на клетку пехотинца  и  тут  же
пожалел об этом. Дернув себя за рыжий ус, Виридовикс добавил:
   - Очень глупо с моей стороны!
   От костра, где сидели  и  сплетничали  пожилые  женщины,  Борэйн  бросила
быстрый взгляд на игроков. Она  сразу  распознала  тон,  которым  Виридовикс
разговаривал с ее дочерью,  -  вероятно,  лучше,  чем  сама  Сейрем.  Кельт,
переживший множество любовных  приключений,  вряд  ли  мог  признаться  даже
самому себе, что испытывает к Сейрем нечто гораздо большее,  нежели  простое
влечение. Но голос выдавал его с головой.
   В  шатер  ворвался  разгневанный  Таргитай.  Он   тоже   был   достаточно
наблюдателен, чтобы заметить: Сейрем стала любимым партнером  чужеземца  для
игры в шахматы. Но кельт не слишком испугался, когда вождь заорал:
   - Бросай свои цацки!
   Таргитай сопроводил приказ таким  ругательством,  что  подруги  Борэйн  у
костра захихикали. Виридовиксу уже доводилось видеть Таргитая  в  бешенстве.
Он знал, что дело не в Сейрем.
   - Кто отказался на этот раз?
   - Кробуз, чтоб духи ветров разорвали его задницу!  Как  ты  его  называл,
Вридриш? Пятнистый Хомяк? Да, ты прав был, потому что у него душа хомяка!  И
кизяка!
   Таргитай плюнул в костер с невыразимым отвращением.
   - Что он сказал в свое оправдание? - спросила Сейрем,  пытаясь  успокоить
отца и перевести разговор в деловое русло.
   - А? Да ничего. Бесстыдный сын змеи и козла. - Таргитай все еще кипел.  -
Просто "нет" - и все. Рамбехишт говорит: ему повезло, что он ушел от Кробуза
живым после того, как передал этому трусу мое предложение.
   При этих словах Виридовикс скривился. Помогая  Сейрем  собрать  шахматные
фигурки в мешочек,  он  почти  не  заметил,  что  их  пальцы  несколько  раз
соприкоснулись.
   - Очень  плохо.  Эти  ублюдки  должны  понимать,  что  просто  необходимо
раздавить  этих  сраных  бандитов.  Я  не  думаю,  что  вожди   отказываются
объединиться против Варатеша по глупости. Чума на Варатеша! Негодяй  слишком
умен. Думается мне, он крепко взял на крючок кое-кого из  тех,  кто  говорит
нам "нет".
   - Я тоже так думаю,  -  тяжело  уронил  Таргитай.  -  Гонец,  которого  я
отправил к Анакару, сказал: там весь  клан  трясется  от  страха  при  одной
только мысли, что  нужно  выступить  против  бандитов.  Сомневаюсь,  что  мы
получим от них помощь. Думаю, нам больше  повезет  с  кланами,  кочующими  к
востоку от реки Огл. Дотуда еще  не  добрался  страх  перед  этим  выродком.
Онтошир из клана Белых Лисиц кричал, что поможет нам.
   - Давать обещания легче всего, - сказал кельт. -  Важнее,  что  он  будет
делать, этот Ойтошир. Он слишком далеко отсюда. Он всегда может нам сказать:
"Ай, какая досада. Сперва мы не слышали о битве, а  теперь  уже  поздно".  И
никто не посмеет назвать его лжецом.
   Таргитай швырнул свою волчью шкуру  через  весь  шатер  и  удовлетворенно
хмыкнул, когда она приземлилась на кожаный мешок у постели.
   - Неглупая мысль. Что, сказать тебе за нее спасибо?
   Энари Липоксай, который все это время  тихо  перетирал  бронзовым  пестом
какие-то травы в ступке, вступил в разговор.
   - Подумал о голове быка - вспомни и о его хвосте.
   - А видессианин  бы  сказал:  "Посмотри  на  другую  сторону  монеты",  -
пробормотал Виридовикс.
   - Если ты победишь Варатеша, - продолжал энари, - то  подчинить  Ойтошира
тебе будет труднее,  чем  своих  ближайших  соседей.  Клан  Ойтошира  кочует
далеко. Вот лучший довод убедить его присоединиться к нам.
   - Ты говоришь как ясновидящий? - возбужденно спросил Таргитай.
   - Нет, только как человек, который многое  повидал  в  жизни,  -  ответил
Липоксай, улыбаясь. Словесная игра забавляла энари не меньше, чем увлекла бы
она какого-нибудь видессианина.
   За то недолгое время, что  Виридовикс  провел  в  клане  Таргитая,  кельт
научился уважать ум и знания энари. Виридовикс все еще  сомневался:  был  ли
Липоксай  настоящим  мужчиной.  В  отличие  от  большинства  хаморов,  шаман
держался с женщинами более чем скромно. В стесненной жизни  кочевников,  где
все на виду, это очень бросалось в глаза. Но кем бы ни был  Липоксай,  ничто
не ускользало от его цепкого взгляда.
   Таргитай, пессимист по  натуре,  с  легкостью  нашел  новую  причину  для
тревоги.
   - Что толку от наших немногочисленных союзников, Вридриш, если твой Авшар
так силен, как ты говоришь? Что  бы  мы  ни  делали,  Авшар  всегда  поможет
бандитам Варатеша перебить нас.
   Кельт прикусил губу:  он  и  сам  опасался  подобного.  Однако  вслух  он
произнес совсем другое:
   - Магия в бою - ненадежная штука,  вот  оно  как.  Она  может  обернуться
против колдуна и укусить его очень больно.
   Липоксай, тряся щеками, закивал в знак согласия. Да,  колдовство  нередко
подводит магов во время битвы.
   Новая мысль осенила Виридовикса.
   - Ха! Недурную штуку отмочили как-то раз римляне! - воскликнул он и вдруг
вспомнил:
   - А, нет... Говорят, сначала эту хитрость применяли против них.
   Скрестив на груди  руки,  Таргитай  нетерпеливо  постукивал  пальцами  по
локтям. Виридовикс слегка покраснел: его собеседники, разумеется,  ни  слова
не поняли из этих бессвязных восклицаний.
   Он подробно рассказал хаморам о том, как однажды ночью  легионеры  Скавра
спугнули отряд йездов, привязав  горящие  факелы  к  рогам  коров  и  бросив
обезумевшее  стадо  на  кочевников.  Не  умолчал,  разумеется,  и  о   своих
выдающихся подвигах: героический кельт скакал во главе пылающего "леса".  Он
пронзил мечом одного йезда, который посмел не бежать в паническом ужасе!
   - Остальные дураки улепетывали кто куда, спасая свои глупые жизни и крича
как баньши, - весело заключил Виридовикс. - Должно быть,  решили,  будто  за
ними гонится орда демонов. Собаки Варатеша точно так решат.
   После этого рассказа все хаморы - даже  Сейрем,  даже  болтливые  подруги
Борэйн - воззрились на кельта  в  неподдельном  ужасе.  Таргитай  машинально
схватился за саблю. Тогда до Виридовикса стало постепенно доходить,  что  он
брякнул нечто ужасное. Однако он, честно говоря, так и не понял - что.
   Липоксай заметил, обращаясь к своему вождю:
   - Он не нашей крови. Откуда ему знать всю нашу жизнь, все наши обычаи?
   Очень медленно каган расслабился.
   - Правда, - произнес он наконец и повернулся  к  Виридовиксу.  -  Ты  так
хорошо вошел в нашу жизнь! Иногда я сам забываю, что ты родился не  в  земле
хаморов.
   Виридовикс слегка поклонился. Таргитай заговорил  с  ним  снисходительно,
как с ребенком.
   - В степях огню нельзя гореть свободно. - Таргитай взмахнул рукой, словно
желая напомнить о бесконечном море травы. - Пожар  охватит  всю  степь.  Кто
скажет: когда и где остановится пожар?
   Виридовикс, уроженец влажных галльских лесов, никогда не думал об этом. В
замешательстве он опустил голову:
   - Прости. Я не подумал.
   Но больно уж хороша хитрость!  Пусть  нельзя  зажигать  огонь...  Римская
уловка могла сработать хотя бы частично.
   - А что если сделать так... - начал Виридовикс.
   Таргитай выслушал. Провел рукой по бороде, размышляя.
   - Что ж, слыхал я и глупее... - молвил он  наконец.  Это  была  наивысшая
похвала в устах вождя.
   Сейрем кивнула. Ничего другого она и  не  ждала  от  своего  рыжеволосого
друга.

***

   Аргун стоял перед послами в окружении своих сыновей и советников. В конце
концов он перешел к главному вопросу, который и обратил к соперникам-послам:
   - Пусть каждый скажет: почему мой народ должен  принять  его  сторону,  а
другую сторону отвергнуть.
   Возможно, Гуделин ожидал, что, прежде чем перейти  прямо  к  делу,  Аргун
заведет какой-нибудь вежливый разговор. Поэтому видессианин не смог ответить
сразу. Пока он колебался, Боргаз из Иезда воспользовался паузой и  заговорил
первым. Склонив головы, Гуделин и Горгид слушали, как Скилицез переводит  им
шепотом:
   - "Потому что Видесс подобен дряхлой корове. Он еле стоит на ногах. Когда
животные стад твоих (да приумножатся они и да  будет  так  вечно)  дряхлеют,
разве привязываешь ты их к молодым быкам, чтобы те  помогли  им  протащиться
еще несколько дней? Нет! Ты  прирежешь  старого  быка,  покуда  у  него  еще
остается плоть на костях. Мы приглашаем тебя!  Помоги  нам  быть  мясниками,
дабы ты смог разделить с нами добытое мясо".
   Против воли Горгид ощутил уважение к талантам  Боргаза.  Аргументы  йезда
были умело облечены в термины, близкие и понятные аршаумам. Несомненно,  это
был убедительный довод.
   И все же Гуделин довольно быстро пришел в себя и перехватил инициативу.
   - О, думается, высокочтимого Боргаза следует простить за неуместную мысль
о том, что Видесс может постичь та же участь, что и Макуран,  рухнувший  при
первом же ударе из степей. Воистину, высокочтимый Боргаз, чья держава пала у
него на глазах, хорошо служит новым господам.
   Ариг перевел слова Гуделина Аргуну и старейшинам.
   - Твоя игра слов не может быть переведена дословно, - прошептал Скилицез,
когда отзвучала последняя фраза.
   - Неважно. Она предназначена для Боргаза, - отозвался чиновник.  -  А  он
понял.
   Удар попал в цель: посол Иезда устремил на Гуделина испепеляющий  взгляд.
Что ж, подумал Горгид, Гуделин и сам  вполне  умеет  отыскать  слабое  место
противника. Должно быть, для Боргаза - человека  макуранской  крови  -  было
унизительно  служить  хозяевам-степнякам.   Великая   цивилизация   древнего
Макурана ничем не уступала видессианской.
   - Мое  сердце  и  преданность  моя  всецело  отданы  кагану  Вулгхашу,  -
проговорил посол Иезда довольно громко, словно желая заверить в этом  прежде
всего самого себя. Должно быть, ему это вполне удалось, потому что он тут же
нанес имперцам ответный удар:
   - Иезд - держава молодая, сильная, она полна жизни,  в  ее  жилах  бурлит
свежая кровь. Наступает время Иезда, заканчивается время Видесса!
   Дизабул гордым движением вскинул голову.  Как  и  надеялся  Боргаз,  юный
принц считал свою судьбу неразрывно связанной с Иездом.
   Однако Горгиду пришло в голову, что посол Вулгхаша,  возможно,  переценил
свое влияние на аршаумов. Большинство  советников  Аргука  было  не  так  уж
молодо.
   Один из самых старых аршаумов, восседавших рядом  с  каганом,  -  древний
старец с жидкими седыми волосами - медленно приблизился к Боргазу и выдернул
волос из его бороды. Боргаз вскрикнул от боли. Удерживая волос на расстоянии
вытянутой руки, старец прищурил дальнозоркие глаза.
   - Свежая кровь? - молвил он так отчетливо, что даже Горгид и Гуделин  без
труда его поняли. - Твой волос бел, как и мои.  -  С  этими  словами  старый
аршаум бросил волос на ковер.
   Горгид сразу узнал его голос - это был голос верховного шамана, того, что
вводил посланцев в очищающий костер. В его тоне невозможно  было  ошибиться:
верховный шаман - могущественный союзник Видесса.
   - Сядь, Оногон, - велел старцу Аргун. Трудно  было  понять,  чего  больше
прозвучало в его голосе: строгости или удовлетворения.
   Оногон повиновался, усевшись с тем же подчеркнутым достоинством, с  каким
поднимался на ноги.
   Несколько  старейшин  обменялись   усмешками.   Боргаз   едва   сдерживал
бушевавшую в нем ярость. Легче пережить оскорбление,  чем  насмешку.  Горгид
хотел было хлопнуть Гуделина по плечу, но тот заговорил:
   - Лживые слова и глупое хвастовство этого иезда разбиваются, как волны об
утес, о тот факт, что мы - здесь! Видесс, как было от века, прочно стоит  на
ногах.
   Боргаз оскалился.
   - О каган!  Одряхлевшая,  выжившая  из  ума  Империя  не  могла  прислать
большего лжеца, нежели этот человек! Он разоблачает себя своими собственными
словами. Я же хочу открыть тебе глаза на нынешнее положение  Видесса.  Когда
сей Гуделин, в отчаянии и лжи, одаривал тебя, - какими монетами  он  пытался
тебя осчастливить? Не старыми ли золотыми?
   - О да, - прошептал Скилицез, когда Аргун кивнул.
   - Так смотри же, какую монету чеканит Империя ныне.  И  скажи  мне  после
этого: крепка ли их держава, как и прежде?
   Боргаз извлек из своего кошеля золотую монету и положил ее у ног  кагана.
Даже с  расстояния  нескольких  шагов  Горгид  распознал  "золото"  Ортайяса
Сфранцеза - маленькую, тонкую, скверно отчеканенную монетку.  Она  содержала
столько меди, что была не благородного желтого, а почти красного цвета.
   - Нет, не унижусь и не  принижу  великого  кагана,  предлагая  ему  столь
жалкий дар, - проговорил Боргаз и поднял "золотой" Ортайяса.
   Эта цветистая речь причинила вреда не меньше,  чем  проклятая  монета.  В
шатре повисла мертвая тишина. Аршаумы уставились  на  Гуделина:  они  хотели
знать, как посол Империи отреагирует на  вызов.  Несколько  секунд  чиновник
стоял молча, обдумывая ответ. Наконец он произнес:
   - Это монета узурпатора. Не следует судить о великой державе  по  деяниям
отщепенцев и преступников.
   Гуделин сказал чистую правду. Он благоразумно умолчал только о том, что и
сам следовал за Ортайясом - до тех пор пока Туризин Гавр не вошел в  Видесс.
С неслыханным воодушевлением - словно он служил Гаврам верой и  правдой  всю
сознательную жизнь - Гуделин продолжал:
   - Теперь же Империей  управляет  государь  с  твердой  волей,  и  недруги
трепещут при имени его. Воистину, и ведение войн, и сбор  налогов  -  в  его
руке.
   - Пустая софистика, - по-видессиански  ответил  Боргаз  и  усмехнулся.  В
языке аршаумов подобного слова не было, поэтому для кочевников  посол  Иезда
выразился проще:
   - Лживая болтовня! Будь  твой  несравненный  император  столь  искусен  в
военных делах, не стал бы он нанимать солдат из Намдалена, а  после  воевать
со своими собственными наемниками. Он сражается с  Иездом,  он  сражается  с
Намдаленом! Его силы раздроблены. Он разбросал себя по  нескольким  фронтам,
он слаб! Мы же воюем с одним  только  Видессом.  Очень  скоро  победа  будет
нашей!
   Горгид, Скилицез и Гуделин обменялись  раздраженными  взглядами.  В  этих
степях они оказались изолированными от событий, происходящих в  Империи,  на
несколько месяцев. Вполне вероятно, что Боргаз располагал свежими новостями.
о которых  видессианам  ничего  не  было  известно.  Уверенная  поза  иезда,
наслаждение, с которым он  смотрел  на  растерянные  лица  имперцев,  -  все
говорило о том, что Боргаз не блефует.
   Горгид мог только восхищаться выдержкой Гуделина. Хотя заявление  Боргаза
и потрясло его, чиновник лишь снисходительно засмеялся и отвесил послу Иезда
любезный поклон - как если бы тот принес ему добрые вести.
   - Что еще за чепуха? - подозрительно спросил Боргаз.
   - О,  совсем  ничего,  господин  мой,  совсем  ничего!  -  Гуделин  снова
поклонился. - Да сопутствует тебе удача. Хоть  ты  и  родился  в  несчастном
Иезде, но нашел в себе честность подтвердить мужество Видесса. Ты не  сокрыл
правды из опасений или страха.
   - Ты, должно быть, рехнулся.
   - О нет. Нет! Не будь силы Видесса раздроблены, как ты  сказал,  не  будь
внимание Империи поделено между  многочисленными  врагами,  -  неужто  йезды
устояли бы против нас? Если бы мы сражались с Иездом один на один - о,  само
название вашей державы исчезло бы вместе с ее армией.
   Это была смелая атака, но Боргаз уничтожил ее простой логикой.
   - Была битва при М