ь,  когда  легионеры  выбили
створки тараном, но видессианские  мастера  залечили  раны  так  умело,  что
заплат почти не было видно.
   Первым в открытые двери вошел евнух,  задача  которого  состояла  в  том,
чтобы указывать - кому и куда идти. За ним  вплыли  двенадцать  зонтоносцев,
что означало присутствие Императора.
   Туризин Гавр был облачен в халат, еще более великолепный, чем  у  Скавра;
только  острые   носки   пурпурных   сапог   выглядывали   из-под   покрытой
драгоценностями оторочки. Императорская  корона,  низкая  круглая  шапка  из
чистого золота, украшенная крупными драгоценными камнями и эмалью,  сверкала
на  голове.  Туризина.  Только  на  поясе  Императора,   несколько   нарушая
великолепие, висела та самая старая сабля, что всегда была при нем.
   Целый батальон  видессианской  знати  сопровождал  Гавра  -  бюрократы  и
офицеры (наконец-то они объединились, пусть даже на очень  короткое  время).
Марк заметил Провка Марзофла -  кавалерист  выглядел  так,  будто  проглотил
какую-то кислятину. Халат на нем был зеленого цвета,  такого  ужасного,  что
побил даже ядовитую расцветочку штанов Пакимера. Все машинально смотрели  на
этот кошмарный халат. Глаза просто приковывались к нему  в  каком-то  жутком
восхищении. Марк услышал бормотание Гая Филиппа:
   - Теперь я знаю, как выглядит то, что приходит после похмелья.
   Возможно, Марзофл таким образом пытается выразить свой молчаливый протест
против этой свадьбы. Ну что ж, если наш аристократ  дошел  до  таких  жалких
выпадов,  то  его  неприязнь  стала  достаточно  безопасной   и   ее   можно
игнорировать.
   Под суровым взором дворецкого "батальон  Туризина"  занял  свое  место  в
десятке метров перед "взводом Скавра".
   Но вот еще один придворный привел Алипию Гавру и ее подруг  -  и  Марзофл
вылетел у Марка из головы. Невеста заняла место между Императором и Скавром.
Платье Алипии, сшитое  из  мягкого  белого  шелка,  пронизанное  серебряными
нитями, украшенное белоснежными кружевами у запястий, казалось, было соткано
из  лунного,  света.  Серебряный  обруч  на  голове   подчеркивал   красивые
каштановые волосы.
   Направляясь к Марку, Алипия улыбнулась и коснулась своей шеи.  Изумрудное
ожерелье - то самое, что он ей подарил, - не совсем подходило к  ее  наряду,
но принцесса не променяла бы его на все сокровища мира.
   Марк улыбнулся ей в ответ. С самого своего возвращения  в  столицу  Скавр
видел  ее  только  один  или  два  раза,  да  и  то  при  самых   формальных
обстоятельствах. Им было куда проще встречаться в те времена, когда они были
тайными любовниками, чем сейчас, когда их  обручили  по  всем  правилам.  Но
Туризин велел: "Чтоб больше никаких скандалов!" И они  решили  повиноваться.
Ждать оставалось совсем недолго.
   - Поправь воротничок, Пикридий! -  пронзительным  тоном  произнесла  жена
Гуделина,  госпожа   Трибония.   Это   была   высокая   полная   женщина   с
болезненно-желтым цветом лица. Темно-синее платье облегало ее грузную фигуру
и совсем не шло ей. Пока  Гуделин  исправлял  несуществующую  погрешность  в
одежде, его супруга охотно жаловалась:
   -  Видите,  он  ничего  не  может  сделать  сам!   Это   самый   ленивый,
неповоротливый и неопрятный мужчина, какие только...
   Трибун знал Гуделина как человека опрятного и сведущего.  Интересно,  как
это его угораздило жениться на этой горластой бабе? Ради чего он это  сделал
- ради денег, карьеры? Едва ли по большой любви...
   Неистощимый на выдумки Сенпат был не в состоянии усидеть на месте  больше
минуты. Он комически пожал плечами, глядя в спину Трибонии,  и  торжествующе
улыбнулся Марку. Подруга Сенпата Неврат была единственной не-видессианкой  в
свите невесты.
   Сенпат хмыкнул:
   - Некоторые высокородные курицы чуть коньки не отбросили, когда принцесса
Алипия выбрала в подруги "принцессу" Васпуракана.
   - Я что-то не заметил, чтобы кто-нибудь из-за этого не явился на свадьбу,
- ответил Скавр.
   Почетный эскорт халогаев и римлян  выступал  впереди  колонны;  еще  один
отряд занял место сзади. Дворцовые слуги выстроились  в  два  ряда  слева  и
справа.
   Увидев, что все наконец готово, дворецкий Туризина протрубил  в  дудку  и
величаво и торжественно поплыл вперед, задавая скорость остальным.
   На широких дорожках в парке дворца уже стояли несколько зевак:  садовник,
повар, каменщик с женой и детьми, взвод солдат.
   Но как только процессия вышла на площадь Паламы, все изменилось, будто по
волшебству. Если бы не двойной ряд белых флагов, отгораживающий  дорогу  для
процессии, по площади было  бы  просто  невозможно  пройти.  Вокруг  бурлило
людское море.
   Глашатай Туризина, обладавший могучими легкими, громко закричал:
   - Радуйтесь! Празднуйте  свадьбу  принцессы  Алипии  Гавры  и  Ипосеваста
Скавра! Радуйтесь! Радуйтесь!
   Титул, пожалованный Скавру Императором, более  или  менее  соответствовал
должности "второго министра". Почти видессианское имя - Скавр - и этот титул
делали трибуна не слишком чужим для имперцев.
   Один из слуг вложил ему в руки маленький,  но  тяжелый  мешочек.  Заранее
наученный дворецкими, Скавр начал бросать в толпу золотые монеты. Император,
шедший впереди Марка, делал то же самое. Так же поступали и слуги, но  в  их
мешочках было серебро, а не золото.
   Тротуары  Срединной  улицы  были  забиты  народом.  Процессия   двигалась
медленно. Вокруг выкрикивали приветствия и  поздравления.  Марк  не  слишкем
обольщался  при  виде  радостных  лиц.  Столичные  жители,  непостоянные   и
капризные, аплодировали любому зрелищу. Свадьба принцессы  была  грандиозным
спектаклем, на  котором  к  тому  же  зрители  могут  получить  золотую  или
серебряную монету.
   - Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!
   Неспешным  шагом  процессия  миновала  трехэтажное  здание  из   красного
гранита, в котором размещались правительственные учреждения. Марк  с  теплым
чувством взглянул на него, хотя, по правде говоря, это здание было большим и
уродливым. Если бы Марк не встретил здесь Алипию, он не был бы сейчас  рядом
с ней.
   - Радуйтесь!
   Когда процессия свернула со Срединной улицы, толпа стала редеть. С каждым
шагом Собор Фоса вырастал на  фоне  неба,  и  вскоре  храм  уже  сам  словно
превратился в небо. Золотые шары, увенчивающие его  шпили,  ярко  сияли  под
лучами солнца, которое символизировали.
   Обнесенный стеной внутренний двор Собора  кишел  людьми,  как  и  площадь
Паламы.  Дворцовые  слуги  щедро  разбрасывали  горсти  монет   -   традиция
требовала, чтобы они опустошили денежные мешочки. Хитрые  видессиане  хорошо
знали это и толпились там, где легче всего собрать хороший урожай монет.
   Почетная стража  разместилась  у  основания  большой,  широкой  лестницы,
ведущей в Собор. На ступенях храма стояли все уцелевшие  в  битвах  римляне.
Они громко кричали, приветствуя своего трибуна и  его  избранницу.  Их  руки
взметнулись в римском салюте, когда Марк поравнялся с ними.
   Знать и официальные лица отошли от Автократора,  чтобы  занять  места  на
ступенях, образуя проход, по которому должны будут  пройти  Туризин,  жених,
невеста и их свидетели.
   - Ступайте торжественно и мягко! - наставлял дворецкий, опекавший  Скавра
и его свидетелей.
   Трибун пошел вперед. Алипия, сопровождающие ее дамы  и  Туризин  ожидали,
пока жених со своими  друзьями  поравняются  с  ними.  Туризин  встал  между
женихом и невестой, и они начали восхождение по ступеням. Позади них  парами
рука об руку шли друзья Марка и подруги невесты.
   На вершине лестницы, окруженный жрецами, стоял  новый  Патриарх  Видесса.
Его руки были подняты в благословляющем жесте. Увидев высокого сорокалетнего
мужчину в патриаршем одеянии - голубом халате, расшитом золотыми  нитями,  -
Скавр ощутил легкий укол печали.
   - Кажется не правильным, что здесь нет Бальзамона, - сказал он.
   Алипия кивнула:
   - Бальзамон казался такой же неотъемлемой частью города,  как  Серебряные
Ворота.
   - Этот Себсос будет мудрым и толковым Патриархом, - отозвался  Туризин  с
легким раздражением. Выбор преемника Бальзамона принадлежал в основном  ему.
Как  того  требовала  традиция.  Император  представил  в  Синод  три  имени
избранных им жрецов высокого  звания,  после  чего  они  назвали  Патриархом
прелата Кипаса, портового города в западных провинциях.
   -  Конечно,  Себеос  -  умный  человек.  Он  в  состоянии  справиться   с
обязанностями, которые налагает на него звание Патриарха, - тут же  ответила
Алипия. - Но ему, однако, будет нелегко сделать, чтобы его полюбили так, как
любили Бальзамона. Бальзамон был точно дедушка для всего Видесса...
   Она замолчала. Говорить о  том,  что  значил  Бальзамон  лично  для  нее,
означало напоминать  Туризину  об  уже  исчезнувших  осложнениях.  У  Алипии
хватило ума не делать этого.
   Теперь они переговаривались очень тихими голосами, так как приближались к
входу в Собор. Марк видел, что Себеос горд и взволнован. Ну что  ж,  подумал
трибун, он вполне имеет право на это. Ведь он  стал  Патриархом  всего  лишь
месяц назад. А сейчас ему предстоит отслужить большую торжественную литургию
для самого Императора. Не всем Патриархам удавалось  продержаться  на  посту
так долго, как Бальзамону.
   Когда Себеос задержался на несколько секунд дольше, чем полагалось,  один
из его помощников-жрецов наклонился и что-то прошептал ему на ухо.
   - Саборий хорошо  знает  свое  дело,  -  прошептал  Скавр  Туризину.  Тот
улыбнулся при этих словах. Его ищейка-жрец гладко вошел в свою старую роль.
   Себсос шагнул вперед, приветствуя свадебную процессию:
   - Да благословит этот союз  наш  Добрый  Бог,  подобно  тому  как  Солнце
благословляет теплом и светом весь мир, - сказал он. У нового Патриарха  был
мягкий баритон, гораздо более красивый, чем царапающий тенорок Бальзамона, -
и гораздо менее интересный.
   Вместе с Алипией и Туризином  Марк  следом  за  Патриархом  очертил  знак
Солнца-Фоса у сердца. Ритуал был все  еще  необычен  для  римлянина,  но  он
выполнил его безукоризненно - сказались упорные тренировки.
   Себсос поклонился, повернулся и повел свадебную процессию внутрь Собора.
   Громадное  здание  Собора  производило  весьма  внушительное  впечатление
своими толстыми стенами, маленькими окнами и массивными  колоннами,  которые
поддерживании центральный  купол.  Что  же  касается  внутреннего  убранства
Собора - не так давно Скавр  посещал  святыню  в  Гарсавре  и  мог  сравнить
впечатления. Провинция старательно подражала  столичному  образцу,  но  Марк
лишний раз убедился в том, насколько  ничтожны  попытки  провинциалов,  едва
только сошел внутрь Храма.
   Роскошные сиденья расходились амфитеатром вокруг  алтаря,  расположенного
прямо под куполом. Их полированные спинки из мореного дуба и черного  дерева
были усыпаны крупными жемчужинами. Ряды кресел  были  заполнены  знатью,  не
имевшей важных ролей в церемонии.
   Колонны, облицованные чудесным моховым агатом, были просто изумительны по
своей красоте. Стены храма воссоздавали небеса, подражая краскам  восхода  и
заката на востоке и западе. Иллюзия эта достигалась использованием  красного
камня разных оттенков,  который  постепенно  сливался  с  белым  мрамором  и
бирюзой, покрывавшими северную и южную стены до самого основания.
   Да, стены Собора сами по себе были великолепны, однако  вся  эта  роскошь
служила одной цели - подвести взор к центральному  куполу,  после  чего  все
остальное теряло  смысл.  Мягкий  поток  солнечного  света  струился  сквозь
арочные окна, делавшие сам купол  почти  невесомым.  Казалось,  он  парит  в
воздухе над Собором. Свет отражался от золотой и серебряной фольги,  сверкал
на бесчисленных золотых плитках мозаики.
   Искрящийся свет сопровождал Скавра при  каждом  шаге.  И  это  подвижное,
переливающееся золотое поле окружало  громадное  изображение  Фоса,  который
смотрел с высоты на своих прихожан. Удлиненное бородатое лицо было  суровым,
взгляд точно пронзал собравшихся  внизу.  Эти  всевидящие  глаза,  казалось,
заглядывали прямо в глубину души.
   Стоя под  этим  божественным  взором,  трибун  не  мог  не  ощущать  силы
видессианской веры. В этот миг он от всего сердца надеялся на то, что и  его
деяния записаны в "книзе животней" - в той закрытой на замок книге,  которую
Фос держал в левой руке. Добрый Бог, изображенный  на  вершине  купола,  был
справедливым судией. Был ли он милосерден?
   Марк, должно быть, пропустил ступень, даже не заметив этого,  потому  что
Алипия прошептала:
   - Этот храм всегда так поражает людей!
   Она была права. Даже имперцы, молившиеся в Соборе каждый день, то и  дело
бросали беглые взгляды на купол, как бы желая заверить себя, что Фос еще  не
собирается покарать их за грехи. Хор у  северной  стороны  амфитеатра  начал
исполнять гимн Фосу. Хористы пели на архаическом  языке  литургии,  понятном
Марку лишь  наполовину.  Насколько  же  отличаются  видессианские  свадебные
обычаи  от  римских!  В  Риме  свадьбы,  разумеется,   тоже   сопровождались
празднествами. Однако смысл свадьбе придавало желание партнеров  пожениться;
церемонии сами по себе не были необходимостью. Для видессиан же  религиозные
обряды и были самой свадьбой.
   Когда Скавр, Алипия и Туризин  проходили  мимо  последнего  ряда  кресел.
Императрица Алания встала и присоединилась к своему супругу.  Поскольку  она
была беременна, то не передвигалась пешком, а сидела в  небольшом  портшезе.
Автократор решил не рисковать ее здоровьем, хотя  просторные  церемониальные
одеяния еще скрадывали ее состояние. У нее была смуглая кожа и  черные,  как
смоль, волосы, напоминавшие буйные кудри  Комитты  Рангаве.  Однако  круглое
лицо Императрицы сохраняло  доброе  выражение.  Красивые  темно-синие  глаза
Алании излучали покой. Туризин мудро выбрал жену, подумал Марк.
   Но в этот момент трибуну  уже  стало  не  до  таких  тривиальных  мыслей,
поскольку процессия достигла алтаря, воздвигнутого перед троном из  слоновой
кости, на котором восседал Патриарх. Император и  Императрица  отступили  на
шаг.
   Как было отрепетировано заранее, Марк взял  правую  руку  Алипии  в  свою
левую ладонь, и  они  коснулись  руками  алтаря;  полированное  серебро  под
пальцами было холодным. Улыбнувшись, Алипия сжала руку Марка, и  он  ответил
ей нежным пожатием.
   Себсос негромко проговорил:
   - Взгляните на меня.
   Патриарх глубоко вздохнул.
   До  этого  мгновения  Марк  неплохо  владел  собой,   но   сейчас   вдруг
почувствовал, что все звуки доходят до него сквозь  громкие  удары  отчаянно
колотящегося  сердца.  Хор  замолк.  Себсос  произнес  молитву,  с   которой
видессиане начинали каждую службу:
   -  Фос,  владыка  благой  и  премудрый,  милостью  твоей  заступник  наш,
пекущийся во благовремении, да разрешится великое  искушение  жизни  нам  во
благодать.
   Марк и Алипия вместе прочитали молитву. Трибун произнес ее  без  запинок.
Решив наконец признать веру Фоса, on собирался делать это как полагается.
   Несколько высших офицеров-намдалени добавили к тексту свою обычную фразу:
"И на это мы ставим свои души". Многие недовольно  покосились  на  еретиков.
Себсос также нахмурился, однако  быстрый  взгляд  Императора  велел  ему  не
заострять на этом внимания.
   И слова литургии зазвучали  на  архаическом  видессианском  языке.  Скавр
заранее Тщательно вызубрил все, что положено. Он знал, в общих чертах, что в
этой молитве просит Фоса благословить его, его будущую жену и семью, которую
они создают. Марк дал правильные ответы на все вопросы, хотя иногда  говорил
так тихо, что только люди, стоявшие рядом, могли его услышать.
   Алипия  вновь  сжала  его  пальцы,  желая  подбодрить  любимого.   Ответы
принцессы звучали твердо и уверенно.
   Закончив молитвы, Себсос вновь заговорил на обычном видессианском  языке.
Он стал долго и нудно разглагольствовать о  семейных  и  брачных  узах.  Его
проповедь была настолько скучной, что Марк вдруг поймал  себя  на  том,  что
заранее знает, какую фразу сейчас произнесет  Патриарх.  Уважение,  доверие,
нежность, терпение... Все было как полагается, все правильно и по порядку...
и ничто не запоминалось.
   Виридовикс громко прошептал по-латыни:
   - Этот парень даже в постель к девчонке затащит скуку.
   Марк держался из последних сил. Как же ему  хотелось,  чтобы  перед  ними
сейчас стоял  Бальзамон!  В  конце  концов  Себсос  заметил,  что  Император
нетерпеливо  постукивает  носком  сапога  по  мраморному  полу.  Он   быстро
заключил:
   - Если вы будете спокойно и уверенно следовать моим добрым советам,  очаг
ваш будет счастливым. - Затем уже другим тоном спросил Алипию и Скавра:
   - Готовы ли вы идти рука об руку, покуда смерть не разлучит вас?
   - Да! - твердо сказал Марк.
   Голос Алипии прозвучал мягко:
   - О да...
   Пока они произносили связывающие их слова,  Туризин  сделал  шаг  вперед,
возложив венок из миртовых листьев на голову трибуна, в то время как  Алания
сделала то же для Алипии.
   - Смотрите же! Эта пара увенчана свадебными венцами! - крикнул Себсос.  -
Обряд свершен и закончен!
   Собор взорвался бурей аплодисментов. Скавр  надел  кольцо  на  безымянный
палец левой  руки  Алипии.  Это  также  был  видессианский  обычай;  римляне
надевали кольцо на средний палец той же руки, полагая, что нерв, соединенный
с этим пальцем, идет прямо к сердцу. Однако само кольцо выбирал Скавр -  это
было золотое кольцо с большим изумрудом, окруженное,  как  цветок,  веночком
круглых жемчужин. Алипия еще  не  видела  раньше  этого  кольца  -  это  был
сюрприз. Невеста обхватила Марка руками за шею.
   - Целуй ее, дурень! - радостно гикнул Виридовикс.
   Это не входило в  тщательно  отрепетированную  церемонию.  Трибун  бросил
взгляд на Туризина,  желая  узнать,  допустима  ли  подобная  шероховатость.
Император ободряюще улыбнулся. Марк понял эту улыбку как разрешение и  нежно
поцеловал жену.
   Радостные   клики   стали   еще   громче.   Со   всех   сторон    неслись
грубовато-непристойные возгласы и советы, подобные тем, что  раздавались  на
свадьбах в Медиолане. Человеческая натура везде одна и та же, подумал он,  и
это к лучшему.
   Он почувствовал, как Алипия слегка напряглась; некоторые выкрики,  должно
быть, случайно растревожили печальные воспоминания, которые она предпочла бы
похоронить. Качнув головой, она вымученно улыбнулась.
   - Нет, все правильно, - сказала она, когда он попытался ее утешить. - Все
в порядке.
   Толпа  снова  стала  редеть.  Свадебная  процессия  вышла  из  Собора   и
направилась к месту свадебного пира, который должен был  начаться  в  Палате
Девятнадцати лож.
   Теперь дворцовые слуги таскались  с  новыми  мешками,  куда  большими  по
размерам, чем те, из которых швыряли  в  толпу  монеты.  Горожане  не  очень
интересовались ими -  мешки  были  наполнены  орехами  и  фигами,  символами
плодородия.
   Круг завершен, подумал Марк, входя в отполированные до  блеска  бронзовые
двери Палаты  Девятнадцати  лож.  Здесь  он  впервые  встретил  Алипию.  Ему
повезло, что Авшар не убил его в ту ночь.
   Как требовал обычай, они с Алипией должны были  пить  из  одного  бокала;
служанка,  стоящая  рядом,  подливала  вино  и  следила  за  тем,  чтобы  их
серебряный бокал не пустовал.
   Гавтруз, толстый лысый посол Татагуша, налил себе полный  бокал  вина  из
кувшина.
   -  Ха!  Поздравления  даю  я  на  это  тебе!  -  крикнул  он  на  ломаном
видессианском. Гавтруз  считал  полезным  играть  при  дворе  Туризина  роль
пьяного варвара, однако в действительности был отнюдь не глуп и мог говорить
на языке Империи без малейшего акцента, если хотел.
   Держа в одной руке жареную креветку, Туризин  Гавр  оглушительно  хлопнул
другой по столу, желая привлечь внимание присутствующих. Он указал на  стол,
стоявший в углу. Стол был завален грудой свадебных подарков.
   - Теперь моя очередь добавить подарок к тем,  что  лежат  там!  -  сказал
Импер