со светлыми волосами, хорошо  выбритый.  Похож
на видессианина, хотя не видессианин.
   Человек, лежавший у  ног  Варатеша,  был  довольно  рослым,  но  на  этом
сходство  с  описанием  и  заканчивалось.  У  него  было  простое   лицо   с
выступающими скулами. Щеки и подбородок выбриты, это  правда,  зато  имелись
густые усы. И хотя волосы у него светлые, но похожи они скорее на медь,  чем
на расплавленное золото.
   Бандит поскреб бороду, размышляя. Была еще одна вещь,  которую  он  хотел
проверить. Варатеш протянул к спящему руку с  талисманом.  Прошло  несколько
минут, но в кристалле не появилось и следа оранжевого тумана.  Он  оставался
прозрачным и чистым, как  кусок  стекла.  Отсутствие  магии  было  полным  и
несомненным. Убедившись в этом, Варатеш сказал:
   - Вот тот, кто нам нужен. Денизли, приведи Кубада и лошадей.
   - Почему я? - возмутился бандит.  Он  не  хотел  утомлять  свои  избитые,
усталые ноги еще больше.
   Варатеш подавил вздох и еще раз проклял  тот  день,  когда  стал  жить  с
людьми, которые видят не дальше своего носа. Теряя терпение, он тем не менее
объяснил:
   - Мы сможем погрузить на  лошадей  этого  быка.  -  И,  добавив  в  голос
металла, заключил:
   - Это первое. А второе - потому что я велел.
   Денизли сообразил,  что  товарищи  не  поддержат  его,  -  наоборот,  они
вздохнули от облегчения, когда поняли, что не им предстоит идти за лошадьми.
Бандит неуклюже затопал прочь,  раз-другой  остановившись,  чтобы  растереть
покрытые мозолями ступни. Осел,  подумал  Варатеш.  Но,  с  другой  стороны,
кажется, даже мудрость Авшара имеет пределы. Когда у Варатеша  будет  время,
он основательно поразмыслит над этим
   Человек, которого он огрел дубинкой, застонал  и  попытался  перекатиться
набок. Варатеш снова оглушил его, нанеся удар точно, но  без  всякой  злобы.
Незачем бить слишком сильно. Варатеш снова вспомнил того часового,  которого
убил в клане своего отца. Нет, сказал он себе в сотый раз, этого парня  надо
только вывести из строя, не больше.
   Из темноты донесся стук копыт. Кубад с лошадьми. Денизли наконец в  седле
- он выглядит куда более счастливым. Что ж, по крайней мере, у него  хватило
ума сменить лошадь, отметил Варатеш.
   Кубад с любопытством оглядел костер и спящих вокруг людей.
   - Сработало как надо, - заметил он деловито. - Может, обчистить их?
   - Нет.
   - Жаль.
   Из пяти кочевников, что были с Варатешем, Кубад был лучшим.
   Соскочив с коня, он приблизился к своему вождю, который  все  еще  глядел
сверху вниз на рыжеволосого гиганта.
   - Это тот, кого хочет допросить колдун?
   - Да. Возьми еще одного запасного коня. Нам надо привязать пленника.
   Они подняли бесчувственное тело  и  бросили  поперек  крупа  лошади,  как
охотничий трофей, связав  руки  и  ноги  под  брюхом  коня.  Варатеш  забрал
галльский меч.
   - Как долго действует твое  зелье?  -  спросил  Кубад.  -  Зарезать  этих
баранов ты не  хочешь...  Как  только  они  проснутся,  они,  скорее  всего,
бросятся в погоню. А их больше, чем нас.
   Ага, подумал  Варатеш,  Денизли  все-таки  трепал  языком,  как  помелом.
Жаловался.
   - Они проснутся не раньше  чем  через  двенадцать  часов,  так  мне  было
сказано. Этого хватит. Смотри - воздух  пока  чистый,  но  скоро  разразится
гроза. Не останется ни одного следа, чтобы  найти  нас  в  степи.  Куда  они
пойдут? Как будут гнаться за нами?
   В красноватом отблеске костра улыбка Кубада казалась кровавой.

***

   Виридовикс проснулся от кошмара. Голова гудела и раскалывалась.  Слабость
и головокружение не проходили. Когда он все-таки  сумел  открыть  глаза,  то
застонал и снова  плотно  сомкнул  веки.  Ослепительное  сияние  восходящего
солнца вонзило тысячи игл в  больной  мозг.  Но  хуже  всего  было  то,  что
какой-то жестокий колдун поменял местами небо и землю и стал трясти их,  как
желе в  миске.  Чувствительный  желудок  кельта  свели  спазмы.  Попытавшись
прикрыть лицо от солнца, он обнаружил, что руки крепко связаны.
   Стон Виридовикса встревожил его похитителей. Один из них сказал что-то на
языке кочевников. Соблюдая  величайшую  осторожность,  Виридовикс  приоткрыл
один глаз. Качка прекратилась. Мир снова встал на  место.  Зато  теперь  сам
кельт оказался перевернутым  вверх  ногами.  Он  попытался  расслабить  шею.
Серо-коричневая пыль поднималась столбами. Виридовикс чихнул.  Острая  сухая
травинка полоснула его по лицу. Виридовикс пригнул голову и  увидел  крупное
тело животного, на котором он лежал.
   Так. Я нахожусь на лошади, подумал он, довольный, что  обрел  способность
соображать.
   После краткого диалога на хаморском языке один из  кочевников  подошел  к
кельту. Пребывая в неудобном и не вполне достойном положении. Виридовикс мог
видеть только ноги в сапогах. Но и  этого  было  достаточно,  чтобы  тревога
охватила кельта: рядом с саблей на боку кочевника висел галльский меч.
   На языке степняков Виридовикс знал только несколько слов, и  ни  одно  из
них не было вежливым. Он  произнес  одно  из  хаморских  ругательств.  Голос
звучал трудно и хрипло. Почти сразу же Виридовикс понял, что дерзость  ни  к
чему: похититель только с радостью отомстит ему, беспомощному. Он собрался с
духом, чтобы  принять  удар  как  подобает  мужчине,  -  ничего  другого  не
оставалось.
   Но кочевник только рассмеялся. Издевки в этом смехе не было.
   - А, развязать тебя, да? - сказал он на сносном видессианском с гортанным
хаморским акцентом. Судя по голосу, человек был молод. - Прошу тебя, не надо
глупости. Два всадника - со  стрелами  наготове  -  ждут.  Снова  спрашиваю:
хочешь, чтобы снять веревки с тебя?
   - Да.
   Кельт ни видел никакого смысла оставаться связанным, как телок. Что толку
отказываться от столь любезного предложения? Связанный, он ничего не  сможет
сделать, даже если в голове перестанут гудеть барабаны...
   Хамор наклонился и разрезал сыромятные ремни, которые стягивали  запястья
и колени Виридовикса. Кельт свалился на землю, как мешок с овсом. Его тут же
стошнило.
   Пока его рвало, хамор придерживал его голову, чтобы он не  запачкался,  а
потом  дал  воды  ополоснуть  рот.  Эта  заботливость  врага  была  страшнее
жестокости. Как отвечать на жестокость, кельт, по крайней мере, знал.
   После двух или трех  неудачных  попыток  ему  удалось  сесть.  Виридовикс
уставился на своих похитителей,  пытаясь  рассмотреть  их  получше,  хотя  в
глазах у него все еще стоял туман и время от времени все кругом двоилось.
   Хамор действительно был молод - не старше тридцати,  хотя  густая  борода
скрадывала его молодость.  Он  был  немного  выше  ростом,  чем  большинство
кочевников, и держался гордо как человек, привыкший повелевать. У него  были
странные глаза. Даже когда хамор глядел прямо на Виридовикса,  они  казались
далекими - будто вглядывались во что-то таинственное, что только он  один  и
мог увидеть.
   Все еще борясь с тошнотой, кельт повернул голову -  посмотреть,  кто  еще
находится здесь, рядом с хамором.  Как  и  предупреждал  Варатеш,  еще  двое
кочевников держали наготове луки со стрелами. Один из них  даже  потянул  за
тетиву, когда Виридовикс встретился с ним взглядом. Улыбка  у  бандита  была
очень неприятной.
   - Денизли, стой! - одернул его вождь на видессианском языке, чтобы  кельт
понял,  и  повторил  приказ  на  языке  степняков.  Денизли  оскалился,   но
подчинился.
   Остальные  три  хамора  отдыхали,  сидя  на  лошадях.  Они  наблюдали  за
Виридовиксом  так,  словно  поймали  пардуса  или  другого  опасного  зверя,
которому  лучше  не  давать  возможности  обнажить  клыки.   Кочевники   как
кочевники. Если не считать того, что жестокая жизнь закалила  их  и  сделала
более суровыми. Не они - их  вождь  заставлял  сердце  кельта  трепетать  от
нервного ожидания. Больно уж отличался вожак от  своих  людей.  Он  выглядел
гораздо умнее их. Незаурядный человек. Он  неплохо  смотрелся  бы  даже  при
императорском дворе Видесса.  Аккуратно  подстриженная  борода...  осанка  и
повадки  вождя...   культура,   нашел,   наконец,   правильное   определение
Виридовикс.
   Боль, неловкость, замешательство - из-за всего этого кельту потребовалось
время, чтобы обнаружить: в  плен  захватили  его  одного.  Никого  из  своих
товарищей Виридовикс поблизости не обнаружил.
   Сообразив это, он взорвался:
   - Что ты сделал с моими друзьями, ты, негодяй с черным сердцем?
   Вождь кочевников  изумленно  нахмурился.  Как  всегда,  когда  Виридовикс
волновался, его акцент делался слишком густым и речи становились  непонятны.
Наконец, догадавшись, о чем спрашивает пленник,  хамор  засмеялся  и  развел
руками.
   - Ничего не сделал. Совсем.
   Как ни  странно,  Виридовикс  сразу  поверил  ему.  Он  был  уверен,  что
остальные пятеро насладились бы убийством. Но не этот человек. Только не он.
   - Чего же ты хочешь от меня? - спросил кельт.
   Ответ прозвучал спокойно.
   - Сейчас - перевязать твои раны, чтобы не воспалились.
   Варатеш намочил в кумысе полоску ткани и наклонился к  Виридовиксу.  Лицо
кельта дрогнуло, когда крепкий напиток коснулся  раны  на  голове.  Кочевник
прикасался к нему так мягко и умело, как это мог бы сделать Горгид.
   - Да, забыл сказать. Меня называют Варатеш, - заметил он.
   - Я бы солгал, если бы сказал, что рад с тобой познакомиться, - отозвался
кельт.
   Варатеш улыбнулся и кивнул.
   Пошатнувшись, как бы от слабости, Виридовикс схватился за плечо  Варатеша
и потянулся к своему длинному мечу, висевшему  на  поясе  кочевника.  Только
теперь он понял, как беспомощен он стал.  Варатеш  вывернулся  и  пружинисто
вскочил на ноги еще до того, как  кельт  коснулся  меча.  Велев  хаморам  не
стрелять, Варатеш взглянул на  Виридовикса  сверху  вниз.  Доброе  выражение
исчезло с красивого лица вождя. С  холодной  жестокостью  он  ударил  кельта
ногой по локтю.
   - Лучше не играй в эти игры со мной, - сказал он все еще тихим, спокойным
голосом.
   Но Виридовикс почти не слышал. Красные и  черные  искры  плясали  у  него
перед глазами. Боль в голове, такая  острая  еще  минуту  назад,  постепенно
становилась тупой и терпимой. Варатеш не убил  его.  Но  это  только  усилит
мучения пленника, когда настанет время смерти.
   - Я сомневаюсь, что Авшару много дела до того, какой у  тебя  будет  вид,
когда ты попадешь к нему в руки, - заметил хамор. Он выдержал  паузу,  желая
посмотреть, какое впечатление произведет на пленника это имя.
   - Ох, проклятие на вас обоих, - выговорил  кельт,  пытаясь  скрыть  ужас,
который охватил его. Без особого успеха он пригрозил:
   - Мои друзья схватят тебя прежде, чем ты сумеешь добраться до колдуна.
   Он понятия не имел о том, насколько  удалился  от  истины.  Если  Варатеш
оставил путешественников в живых, значит, у него были причины не бояться  их
мести.
   Один из кочевников засмеялся.
   - Тихо, Кубад, - промолвил Варатеш и повернулся к Виридовиксу. -  Что  ж,
они могут попробовать, - сказал он спокойно. - Желаю удачи!
   Когда кельт смог наконец подняться на ноги, похитители  посадили  его  на
запасную лошадь. Они предусмотрели все, чтобы не дать ему ни малейшего шанса
спастись. Ноги привязали к лошади, руки связали за спиной. Кубад вел  лошадь
пленника под уздцы.
   Пытаясь добыть себе хоть немного свободы, Виридовикс запротестовал:
   - Дайте мне хотя бы держаться за поводья. А если я упаду с лошади?
   Кубад достаточно знал видессианский язык, чтобы ответить:
   - Тогда лошадь будет волочить тебя по земле.
   Разговор был бесполезен. Виридовикс сдался и замолчал.
   Пока кочевники ехали по  степи  на  север,  кельт  убедился  в  том,  что
посольский отряд тащился лениво и  неторопливо.  Степные  лошадки  неутомимо
бежали вперед и вперед, совершенно  не  уставая.  Бандиты  по  широкой  дуге
обходили стада некоторых  кланов,  и  все  же  за  день  они  покрыли  такое
расстояние, на которое отряду  потребовалось  бы  два.  Они  останавливались
только  по  нужде.  Виридовикс  справедливо  полагал,  что  довольно  сложно
облегчиться, когда за спиной торчит кочевник с луком наготове.
   Ели хаморы прямо в  седле,  жуя  твердые,  как  древесная  кора,  вяленые
полоски мяса - бараньего и говяжьего.  Они  не  останавливались  ради  того,
чтобы накормить своего пленника. В середине  дня  Варатеш  -  вежливый,  как
будто никогда в жизни не  поднимал  руки  на  человека,  -  поднес  к  губам
Виридовикса флягу с кумысом. Кельт выпил, страдая от  жажды  и  одновременно
пытаясь заглушить головную  боль,  стучащую  в  мозгу  тысячами  молоточков.
Крепкое питье не слишком ему помогло.
   Грязно-серые облака висели  на  небе  клочьями,  словно  пыльная  баранья
шерсть. Облака надвигались с юга. Кубад сказал что-то Варатешу; тот наклонил
голову в знак согласия, как бы принимая комплимент.  Ветер  стал  крепче.  В
воздухе чувствовалась влажность.
   Для лагеря вождь хаморов выбрал маленькую речушку с крутыми берегами.
   - Ночью будет дождь, - сказал он Виридовиксу. -  Мы  ночуем  здесь.  Если
река не вздуется. Думаю, нет.
   - А что будет, если она разольется?
   Кельту,  у  которого  болела  каждая  косточка  и  который  был   измотан
неподвижным сидением в седле со связанными руками, все было безразлично.  Но
он пытался причинить врагу хотя бы маленькую неприятность.
   Однако попытка сказать гадость потерпела крах.
   - Разольется - двинемся в путь, -  ответил  кочевник,  торопливо  собирая
хворост.
   Костер был маленький и бездымный. Как  раз  такой,  чтобы  не  выдать  их
присутствия. На этот раз хамор поделился с Виридовиксом едой и даже развязал
ему руки. Однако он все время  внимательно  наблюдал  за  кельтом,  так  что
Виридовиксу удалось только поужинать. Затем Варатеш снова связал его. Каждый
узел проверялся так тщательно, что кельт  проникся  искренней  ненавистью  к
этому изысканному негодяю.
   Кочевники бросили жребий, вытаскивая  соломинки,  -  кому  стоять  первую
вахту. Новая надежда затеплилась в душе Виридовикса, и кельт сжался в комок.
Он не знал еще, что будет делать, но надежда появилась... Однако  измученное
тело предало его. Несмотря на страшную головную боль и  неудобство,  которое
причиняли связанные руки, Виридовикс заснул почти мгновенно.
   Теплые капли дождя  пробудили  кельта  через  несколько  часов.  Денизли,
которому досталась третья соломинка, проснулся и встал на часы.
   Варатеш выбрал для лагеря великолепное место. Нависающий над речкой обрыв
сделал привал сухим и уютным. Виридовикс не сомневался  в  талантах  хамора.
Каким бы ни был жестоким вождь-изгой, в кочевом опыте ему никак не откажешь.
   Виридовикс передвинулся ближе к падающим каплям. Денизли проворчал что-то
угрожающее на своем языке и поднял лук.
   - Вот дурень. Я только хочу намочить свою избитую башку, - сказал  кельт.
Однако Денизли в ответ хмыкнул  и  оттянул  стрелу  на  тетиве  еще  дальше.
Обругав его, Виридовикс откатился назад.
   - Паршивый евнух, - сказал  кельт.  Он  знал,  что  ведет  опасную  игру.
Денизли лишь хмыкнул второй раз. По крайней  мере,  один  из  кочевников  не
понимает ни слова по-видессиански, установил Виридовикс.
   На всякий случай кельт обложил хамора самыми грязными словами, ругаясь на
причудливой ядовито-зловонной смеси из видессианского, латыни и  галльского.
Он  почувствовал  легкое  облегчение.  После  этого   Виридовикс   попытался
устроиться поудобнее. А дождь будет лить еще долго, подумал  он  перед  тем,
как заснуть.

***

   Когда дождевая капля упала на щеку Горгида, грек шевельнулся и  заворчал.
Еще одна шлепнулась ему на ухо. Третья размазалась по закрытому  веку.  Грек
снова заворочался и отмахнулся, не открывая глаз. Вскоре  с  десяток  капель
окончательно разбудили его.
   - Клянусь собакой! - пробормотал он по-гречески. Когда он ложился  спать,
было ясно и тихо.
   Усевшись, Горгид моргнул. Голова гудела,  как  с  перепоя.  Грек  не  мог
понять, почему так паршиво себя чувствовал. Кумыс был крепким, это верно, но
за ужином он выпил совсем немного. Такого количества было явно недостаточно,
чтобы налить голову свинцом.
   Его спутники просыпались, стеная и  ругаясь  так,  что  Грек  понял:  они
чувствовали себя не лучше. Оглядевшись по сторонам,  Горгид  вдруг  заметил,
что костер уже совсем догорел. Грек нахмурился.  Земля  была  едва  влажной.
Почему же от большого костра остались только потухшие угли  да  зола?  Огонь
разводили совсем недавно. В этом было что-то непонятное.
   Агафий Псой подумал об этом тоже.
   - У вас что, бараньи головы выросли, растяпы? - рявкнул он на  солдат.  -
Почему вы не поддерживали огонь?
   Они виновато бормотали что-то. Свидетельство их позора было налицо.
   - Сколько нужно хаморов для того, чтобы  разжечь  костер?  -  вопросил  в
пространство Ариг и тут же ответил сам себе:
   - Десять. Один собирает хворост, а остальные девять пытаются  сообразить,
что же делать с этим дальше.
   - Хе-хе! - пролаял Псой. Этого короткого смешка было довольно  для  того,
чтобы изобразить вежливость. Хотя в  жилах  офицера  и  не  текла  хаморская
кровь, большинство его солдат были хаморами. Естественно, Агафий  Псой  стал
на их сторону, когда аршаум вздумал насмехаться.
   Пикридий Гуделин, однако, нашел шутку Арига забавной  и  тихо  трясся  от
хохота с минуту. Горгид позволил себе криво  улыбнуться.  Ариг  цеплялся  за
каждую возможность поиздеваться над своими восточными степными соседями.
   И тут только Горгид сообразил, что не слышит  гулкого  басовитого  хохота
Виридовикса. Вот кто бы заржал над шуткой своего друга. Неужели этот  лентяй
еще дрыхнет? Горгид пристально вгляделся в  темноту.  Дождь  становился  все
гуще. Кельта нигде не было видно.
   - Виридовикс! - позвал Горгид.
   Ему  никто  не  ответил.  Он   окликнул   кельта   еще   несколько   раз.
Безрезультатно.
   - Наверное, по нужде побежал, - предположил Ланкин Скилицез.
   Горгид услышал в темноте быстрые шаги. На миг ему показалось, что догадка
Скилицеза была верной. Но к костру вышел один из часовых.
   - Эй, в лагере! - крикнул солдат. - Вы что, свихнулись тут совсем?  Зачем
вы потушили костер? Продолжайте говорить, я найду вас по голосам. -  Подойдя
ближе, часовой спросил:
   - Все в порядке? Со  мной  случилось  что-то  странное...  -  Он  говорил
нарочито спокойно, пытаясь скрыть тревогу. - Я стоял на часах и  вдруг  стал
терять сознание. Я побежал сюда за сменой.  Думаю,  не  успел,  потому  что,
когда я упал, пошел дождь. Странно. Как будто кузнец стучит молотом у меня в
голове, а ведь я и капли кумыса  не  выпил,  знал  ведь,  что  мне  дежурить
первым. Да, которой час?
   Как выяснилось, никто не знал,  сколько  времени.  Но  об  этом  говорили
недолго - одна  из  лошадей  фыркнула,  удивленно  и  сердито,  и  с  трудом
поднялась на ноги. Вскоре начали неуклюже вставать и другие лошади.
   Позабыв собственную головную боль, солдаты Псоя  и  Скилицез  побежали  к
лошадям,  торопливо  переговариваясь  на  ходу  на  смеси  видессианского  и
хаморского. Горгид наконец сообразил: во всем этом  что-то  не  так.  Лошади
обычно не засыпали все вместе.  Солдаты  суетились  вокруг  вялых  животных,
пытаясь понять, почему те упали.
   Ланкин Скилицез вернулся к потухшему костру.
   - Горгид!
   - Я здесь.
   - Где? А, вот ты где. - В темноте офицер чуть  не  налетел  на  грека.  -
Прости, все эта проклятая  тьма.  Ни  хрена  не  видать.  -  Лицо  Скилицеза
смягчилось. - Я слышал, ты врачеватель. Ты не  мог  бы  взглянуть  на  наших
лошадей? Они вроде в порядке, но...
   Он развел руками. В темноте грек едва уловил  это  движение.  Просьба  не
слишком обрадовала Горгида.
   - Я больше не врач, - отозвался он кратко. Это слишком резкое  заявление,
решил он тут же и добавил:
   - Даже если бы я и был им, вряд ли смог бы помочь. Я почти ничего не знаю
о животных. Ветеринарное дело очень отличается от медицины.
   И требует куда меньше искусства и