тдал трибуну галльский меч. Марк быстро схватил свое оружие, без  меча
он чувствовал себя получеловеком.
   Лишенный сентиментальности Гай Филипп резко сказал министру:
   -  Ты  что,  парень,  совсем  в  уме  повредился?  Когда  этот   иссохший
двигающийся труп узнает, что ты отпустил нас,  ты  позавидуешь  той  участи,
которую он нам готовил.
   - Такая мысль уже приходила мне  в  голову.  -  Табари  поднял  бровь.  -
Поэтому я прошу вас хорошенько поколотить меня. Надеюсь, вы не нанесете  мне
непоправимых увечий. Если я буду оглушен и избит,  если  меня  найдут  среди
трупов, все поймут, что я сражался, покуда меня не одолели.
   - И как же нам быть? - спросил Марк.
   - Ты можешь идти?
   Скавр с  трудом  сделал  один  шаг  и  едва  не  пришел  в  отчаяние.  Он
чувствовал, как кровь тонкой струйкой стекает  на  живот.  Собрав  все  свои
силы, трибун сказал:
   - Если необходимо, смогу. Думаю, ради того,  чтобы  вырваться  из  когтей
Авшара, я соглашусь даже взлететь.
   - Идите вон туда, вниз, в  лабиринт.  -  Табари  указал  на  отверстие  в
каменной стене. - Тоннели тянутся во  всех  направлениях  на  десятки  миль.
Никто сегодня не знает всех путей, за исключением, пожалуй, Вулгхаша, но тот
уже мертв. Возможно, вам удастся  вырваться  на  свободу.  Это  единственная
надежда на спасение.
   - Кажется, и впрямь легче взлететь, - пробормотал Гай Филипп недоверчиво,
разглядывая черную дыру. Но другого выхода  не  было,  и  старший  центурион
понимал это не хуже Марка.
   Табари замер в напряженном ожидании.
   - К вашим услугам, - произнес он.
   Гай Филипп приблизился к йезду и похлопал его по плечу.
   - Я никогда не делал такого прежде в качестве услуги, - заметил он и,  не
закончив фразы, с силой погрузил свой жилистый кулак в живот Табари. Министр
согнулся пополам. Гай Филипп ударил его в челюсть.  Табари  рухнул  на  пол,
потеряв сознание.
   Потирая гудящие от удара  костяшки  пальцев,  центурион  разорвал  тунику
Табари и провел кинжалом по его груди, оставив кровавую царапину.
   - Теперь они решат, что мы сочли его убитым.
   - Не забудь разрезать тунику тоже, - напомнил Марк.
   Гай Филипп обругал себя за недогадливость и последовал совету друга.
   Марк снял с поясов убитых стражников фляги с  водой  -  ведь  неизвестно,
сколько им придется блуждать в лабиринте. Жаль, что у йездов не было с собой
провизии. Гай Филипп выдернул один за другим все факелы  из  гнезд  в  стене
тоннеля.
   - Зачем ты это делаешь? Нам будет легче видеть, что творится в темноте.
   - Зато те, кто побежит  за  нами,  смогут  легко  нас  найти,  -  ответил
ветеран.  Теперь  настал  черед  Скавра   хмуриться   и   ругать   себя   за
недогадливость.
   Гай Филипп добавил:
   - В конце концов, нам придется зажечь факелы, но к тому времени мы  будем
уже так далеко от преследователей, что это не будет иметь большого значения.
   И старший центурион бросился к  темному  входу  в  тоннель.  Марк  нехотя
последовал за ним.
   Оба римлянина пошли, держась за руки, чтобы  не  потерять  друг  друга  в
неосвещенном лабиринте. Кольцо света за их спиной постепенно  уменьшалось  и
наконец исчезло, когда тоннель  круто  повернул  вправо.  Впереди  и  позади
застыла густая, непроницаемая темнота.
   Теперь Гай Филипп шел впереди, высоко подняв горящий факел. Марк изо всех
сил старался не отставать. Рана  как  будто  онемела.  Марку  казалось,  что
кровотечение прекратилось, но потеря крови сделала его слабым.  Несмотря  на
все свои усилия,  он  отставал,  и  тьма  стала  сгущаться  вокруг  него.  В
наступившем мраке Скавр  вдруг  заметил,  что  символы  друидов  мерцают  на
галльском мече бледным желтоватым светом. Где-то рядом действует  магия.  Но
пока сияние рун оставалось слабым, Марк решил не слишком тревожиться.
   Примерно каждые сто шагов тоннель имел ответвления. Римляне  поворачивали
направо или налево, не особо выбирая направление. В любом случае дорога была
им неизвестна. На каждом повороте они клали три камня  возле  того  тоннеля,
который выбрали.
   - Это поможет нам не пройти по тоннелям дважды, - сказал  Скавр.  -  Если
только мы их не пропустим, конечно.
   - Ты неплохо умеешь подбодрить, а?
   Они забирались все глубже под землю. Марк почувствовал, что  уши  у  него
заложило от перепада давления. Позади не доносилось ни одного звука. Римляне
услышали бы шаги преследователей задолго до того,  как  погоня  приблизится.
Пока что, если не считать их  тяжелого  дыхания  и  слабого  шороха  ног  по
камням, беглецов окружали мертвая тишина и кромешная тьма.
   Спустя некоторое время они остановились, чтобы передохнуть  и  выпить  по
глотку воды. А затем, чувствуя себя заблудившимися муравьями в  чужом  лесу,
они вновь пустились в путь.
   Сделав несколько сотен шагов, они увидели освещенный коридор и отпрянули,
точно столкнулись лицом к лицу с самим Авшаром.
   - Что это? - спросил Гай Филипп и показал рукой на стену. Там было что-то
нацарапано острым инструментом.
   - Видессианские буквы, - удивленно  произнес  Марк.  -  Поднеси-ка  факел
поближе... Ага, так лучше. - И прочел: "Я, Хезазий Стен из Резаины,  вырубил
этот тоннель и написал сии слова. Владыка Шарбараз из Макурана полонил  меня
в девятый год  царствования  Автократора  Генесия.  Да  хранит  Фос  меня  и
Автократора".
   - Бедняга! - сказал Гай Филипп. - Интересно, когда он жил, этот Генесий?
   - Не знаю. Алипия сказала бы тебе наверняка.
   Имя принцессы отозвалось в сердце Скавра острой болью.
   - Хотелось бы надеяться, что у тебя еще будет возможность спросить ее  об
этом. Хотя, честно сказать, не похоже. - Гай Филипп тряхнул флягой.
   У них почти не осталось воды. Еще два дня таких блужданий по  подземельям
- и безразлично будет, поймает ли их Авшар.
   Они ускорили шаги.  Теперь  им  уже  не  требовалось  отмечать  камешками
повороты.  В  лабиринте  лежал  такой  густой  слой  пыли,   что   их   шаги
отпечатывались, словно  в  отливочные  формы.  Надпись,  сделанную  Хезазием
Стеном, давно поглотила тьма.
   Единственным  развлечением  римлян  стала  беседа.   Они   разговаривали,
разговаривали, пока не  охрипли.  Воспоминания  уносили  Гая  Филиппа  в  те
далекие годы, когда Скавр был еще мальчишкой.  Первая  военная  кампания,  в
которой участвовал ветеран, приходилась на времена Гая Мария  и  гражданской
войны.
   - Марий был к тому времени стариком и наполовину маразматиком, но даже  в
такой развалюхе можно было разглядеть  отличного  солдата.  Кое-кто  из  его
центурионов воевал под его знаменами еще против Югурты. Эти  старики  просто
боготворили Мария. Ведь именно он сделал из  них  людей.  До  реформы  Мария
безземельные граждане не имели права служить в легионах.
   - Не знаю, насколько это лучше, - возразил Марк. - Если у тебя нет  своей
земли, для тебя существует лишь один авторитет - твой военачальник. Он может
дать тебе землю, он может дать  тебе  все!  Такое  подчинение  армии  одному
человеку может оказаться опасным для государства в целом.
   - Легко тебе говорить! Ты-то  родился  в  семье,  имевшей  большой  кусок
земли, - парировал Гай Филипп.  -  Если  военачальник  может  дать  солдатам
землю, они будут храбро биться за него. Что бы  бедняки  делали  без  армии?
Подыхали от голода в больших городах, как этот бедолага Апокавк которого  ты
вытащил из трущоб Видесса.
   По мнению старшего центуриона, война и политика были куда меньшей  бедой,
чем женщины.  Несмотря  на  дружеские  чувства,  питаемые  Гаем  Филиппом  к
трибуну, старший центурион не мог понять привязанности Марка  к  женщинам  -
сначала к Хелвис, а потом к Алипии.
   - Зачем покупать овцу, если тебе нужна от нее только шерсть? -  спрашивал
Гай Филипп.
   - Да что ты можешь знать о любви? Ты породнился с легионом и  женился  на
центурии! - ответил Марк. Он хотел пошутить, но понял, что неожиданно сказал
правду. На миг Скавр запнулся, потом осторожно продолжил:
   - Настоящая женщина вдвое уменьшает печаль. И вдвое увеличивает радость.
   Скавру казалось, что он разговаривает о поэзии с глухим.
   Так оно и было. Гай Филипп заявил:
   - Наоборот! Если тебя интересует мое мнение, я скажу  тебе,  что  женщины
увеличивают горе в два раза  и  разбивают  радость  пополам.  Если  даже  не
говорить о Хелвис...
   - Неплохо бы, - быстро перебил трибун. Каждое напоминание о предательстве
Хелвис, об утраченных детях до сих пор причиняло ему нестерпимую боль.
   - Ну хорошо. Что такого дала тебе твоя Алипия, чего ты не мог бы получить
за серебряную монету от любой девки? Насколько  я  понимаю,  ты  же  спал  с
принцессой вовсе не ради карьеры.
   Если бы подобное брякнул кто-нибудь другой, Марка уже трясло бы от гнева.
Но Скавр слишком хорошо знал характер своего старшего центуриона.  И  потому
ответил на его вопрос вполне серьезно:
   - Что такого дала мне Алипия,  чего  нельзя  купить  за  деньги?  Любовь!
Глубочайшее чувство, которое не  оценить  никаким  количеством  серебра!  Ее
мужество,  ее  отвага.  Она  вынесла  столько  страданий,  пережила  столько
унижений, и все-таки ее душа осталась чистой. Она умна и добра. Хотел  бы  я
надеяться, что сумел дать ей столько же тепла, сколько получил от нее. Когда
она рядом, на меня нисходит покой.
   - Тебе бы поэмы писать, а не солдатами командовать, - хмыкнул Гай Филипп.
- Покой на него нисходит, надо же! А я-то  думал,  это  из-за  нее  на  тебя
посыпались неприятности, которых хватило бы на четверых.
   - Она же и спасла меня от беды. Если бы не она, кто знает, что сделал  бы
со мной Туризин после... - Марк неловко замялся: старая боль опять поднялась
в душе. - После того, как намдалени спаслись бегством.
   - О да. Хелвис бежала, и ты несколько месяцев провел  на  свободе.  После
чего Алипия убедилась, что ты снова рад угодить в чан с кипящей смолой.
   - В этом нет ее вины. Беда в том, что она рождена принцессой.
   Символы друидов на галльском мече пылали уже  так  ослепительно,  что  их
сияние затмевало даже свет факела в руке Гая Филиппа.
   - Стой! Не двигайся, - резко приказал Марк ветерану.  -  Где-то  рядом  с
нами - магия.
   Беглецы пристально вглядывались в темноту, сжимая рукояти мечей. Они были
уверены:  Авшар  совсем  рядом.  Но  поблизости  не  было   никаких   следов
князя-колдуна.
   Скавр отступил на несколько шагов назад. Горящие символы на  мече  слегка
потускнели.
   - Стало быть, что-то подстерегает нас впереди.  Дай-ка  я  пойду  первым.
Гай.
   Они поменялись местами. Трибун  медленно  и  осторожно  двинулся  вперед,
держа в руке меч как щит. Сияние рун становилось все ярче и  ярче.  Туннель,
куда никогда не проникало солнце, залил ослепительный  свет,  точно  путники
находились в пустыне в полуденный час.
   Впереди, среди снопов яркого  света,  темным  пятном  выделялась  большая
глубокая яма шириной в три человеческих роста. Только узкий каменный  мостик
соединял ее "берега".
   Скавр коснулся мечом края пропасти и заглянул вниз.  До  дна,  утыканного
кольями с железными  остриями,  было  не  меньше  тридцати  метров.  На  дне
пропасти, пронзенный двумя остриями, скорчился скелет. Он  навеки  застыл  в
той позе, в какой настигла его ужасная смерть.
   Гай Филипп постучал Марка по плечу.
   - Почему мы стоим?
   - Очень смешно. Ты неплохой шутник, Гай. Еще один  шаг  -  и  я  составлю
неплохую компанию этому парню. - Трибун указал на останки жертвы.
   Старший центурион взглянул на Скавра в недоумении.
   - Какой еще парень "там внизу"? Я вижу пыльный пол, вот и все.
   - Ты не видишь пропасти? Не видишь копий? И скелета? Похоже, один из  нас
сошел с ума. - И вдруг Скавра осенило. - Дотронься-ка до моего меча.
   Он протянул свое оружие центуриону, и оба  вскрикнули  от  неожиданности.
Марк - потому что, как только его пальцы перестали касаться меча, увидел под
ногами только пыльные камни; Гай Филипп - потому что  его  глазам  открылось
как раз то, что так поразило Марка.
   - Неужели это реальность? - спросил Гай Филипп.
   - Хочешь проверить? Три шага вперед, и ты убедишься на собственной шкуре,
- предложил Марк.
   - Нет уж, спасибо. Лучше уж я по мостику. Пройдем ощупью.
   По узкой каменной дорожке вдоль стены едва мог протиснуться человек.
   Гай Филипп протянул галльский меч Скавру:
   - Держи его левой рукой, а я  буду  держать  правой.  Поползем  по  этому
выступу, как крабы, спиной к стене. Надеюсь, так мы сможем  разглядеть,  что
происходит у нас под носом.
   Коснувшись рукояти меча, трибун снова увидел пропасть с кольями  на  дне.
Римляне едва смогли поставить на уступ ноги.
   Отточенные  железные  наконечники  копий  вспыхивали  в   ярком   сиянии,
исходившем от галльского меча. Острия других были ржавыми, покрытыми темными
пятнами - воспоминание о страшной участи тех, кто залил их своей кровью.
   Римляне прошли уже две  трети  пути,  когда  Марк  оступился.  Одна  нога
скользнула в пустоту. Марк отчаянно пытался удержать равновесие. Гай  Филипп
резко ударил его в  грудь  своей  сильной  ручищей  и  прижал  к  стене.  На
мгновение Марк задохнулся  от  боли.  Но  едва  лишь  он  обрел  способность
говорить, как просипел:
   - Спасибо. Эта штука, там, внизу, более чем реальна.
   - Вот и я так подумал. На-ка, отхлебни глоток.
   По телу Марка прошла судорога  запоздалого  страха.  Он  тоже  мог  стать
очередной безымянной жертвой, насаженной на колья...
   Символы друидов потускнели, когда римляне перебрались на  другую  сторону
пропасти. Гай Филипп опять пошел впереди,  и  огонь  его  факела,  казалось,
горел все ярче по мере того, как галльский меч тускнел.
   Внезапно трибуна охватило радостное возбуждение.
   - Макуранцы не поставили бы эту страшную ловушку если бы она не  охраняла
путь к чему-то очень важному, - сказал Марк. - Скажем, к тоннелю, выводящему
наружу.
   - Возможно, - согласился Гай Филипп. И со  свойственным  ему  пессимизмом
добавил:
   - Интересно, что еще она придумали,  чтобы  преградить  путь  непрошенным
гостям?
   Но в сердцах беглецов загорелась надежда.
   Каждый поворот тоннеля приносил мучительные размышления. Ошибочный  выбор
мог оказаться  роковым.  Какое-то  время  римляне,  натыкаясь  на  очередную
развилку, добросовестно ломали  себе  головы.  В  конце  концов  Гай  Филипп
сказал:
   - Чума на все это! Раздумья нам не помогут. Будем просто выбирать  первый
же тоннель.
   Скавр приподнял голову, как затравленное охотниками животное, втягивающее
ноздрями порывы ветра.
   - Стой и не шевелись, - прошептал он.
   Гай Филипп замер.  Трибун  прислушался  и  дернул  ртом.  Тоннель  позади
беглецов  больше  не  был  безмолвным,  как  прежде.  Отдаваясь  на  большом
расстоянии странным эхом, точно бормотание  прибоя,  то  сильнее,  то  более
приглушенно доносились крики солдат и легкий  топот  десятков  бегущих  ног.
Авшар наконец обнаружил исчезновение пленников.
   Римляне, собрав последние силы, ускорили шаги, но они были очень утомлены
и не могли тягаться с отдохнувшими солдатами.
   Погоня явно настигала их. Лесной холод охватил римлян; враги приближались
к ним с каждым шагом. Иезды шли по пятам беглецов и, должно быть,  двигались
не вслепую. Вероятно, наткнулись на их следы в густой пыли. Может  быть,  им
помогало колдовство Авшара. Марк грязно выругался.
   Но князь-колдун знал далеко не все тайны подземного  лабиринта,  да  и  к
тому же он не слишком хорошо подготовил своих подручных. Вот отчаянный вопль
отразился от стен тоннеля, миг спустя за первым последовал второй.  Один  из
из рухнувших в пропасть солдат вопил, не переставая.
   Слуги князя-колдуна, вероятно,  начали  обходить  пропасть  и  обнаружили
наконец узкий уступ у стены. Именно этим Скавр объяснил внезапно наступившее
молчание. Молчание, нарушенное страшным,  диким  криком  еще  одного  йезда,
который оступился на краю предательской, невидимой пропасти и полетел  вниз,
навстречу гибели. Трибун содрогнулся.
   - Они далеко не трусы, если осмелились  ступить  на  этот  выступ,  когда
ничего вокруг не видно.
   - Лично я предпочел бы видеть их трусами, раз уж они гонятся за  мной,  -
заявил Гай Филипп.
   Как раз в этот момент до беглецов  донесся  отчаянный  вопль  еще  одного
йезда. Потеря этого (уже четвертого) солдата оказалась последней каплей  для
преследователей. Они остановились в нерешительности, и  вскоре  единственным
звуком, нарушавшим тишину, стали стоны умирающих на дне смертоносной ямы.
   Ни Марк, ни Гай Филипп не стали говорить о том, чего опасались:  невзирая
на задержку и нерешительность, враги становились не  слишком  надолго.  Либо
иезды отыщут способ перебраться на другую сторону ловушки, либо Авшар сумеет
оказать ее своим слугам при помощи магии.
   Когда символы друидов вспыхнули снова, трибун сначала  подумал,  что  меч
отразил заклинание князя-колдуна. Но сияние, исходящее от  рун,  становилось
все ярче и ярче по мере того, как римляне все  дальше  уходили  от  страшной
ямы.
   - Ну а теперь-то в чем дело? - хмыкнул Гай Филипп.
   - Кто знает? Оно началось, когда этот боковой тоннель соединился с нашим.
- Скавр снова пошел впереди, настороженно озираясь  по  сторонам.  Возможно,
теперь вместо развершейся пропасти следует ожидать кислоты,  которая  хлынет
на них из отверстий в потолке, снопа пламени... всего, чего угодно.
   Неопределенность и предчувствие беды терзали Марка так, что  он  отпрянул
при виде собственной  тени.  Трибун  остановился  передохнуть  на  минуту  и
опустил меч, коснувшись им пыли. В тот же миг вспышка света, вырвавшаяся  из
клинка, едва не ослепила его, и трибун закрыл  глаза  руками.  Свет  казался
особенно ярким в полумраке подземелья. Но это продолжалось лишь мгновение.
   Марк отступил назад. Какую же ловушку раскрыли руны друидов на этот  раз?
И тут он увидел следы, четко отпечатавшиеся в  густой  пыли.  Следы  уходили
вперед. Гай Филипп не замечал их, пока не коснулся рукояти галльского меча.
   - Ага, тут кто-то заметает следы колдовством! - сказал ветеран. Он сделал
угрожающее движение кинжалом, как бы перерезая горло невидимому врагу. -  Ты
случайно не знаешь, кто он, наш невидимый дружок?
   - Кто это может быть, как не сам Авшар? - горько ответил Марк.  Но  каким
образом князь-колдун опередил их? Впрочем, это  не  имело  значения,  мрачно
подумал трибун, если он действительно рядом. Увы, Авшар  опередил  их  и  на
этот раз! Отступать римляне  не  могли,  им  оставалось  только  одно:  идти
вперед.
   - Ну что ж, во всяком случае, он не захватит нас врасплох.
   - Ни за что. - Гай Филипп уже двинулся вперед.  -  Теперь  наша  очередь.
Устроим для разнообразия маленькую засаду.
   Как и везде, в одних местах пыль лежала гуще, в других покрывала пол едва
заметным налетом. Иногда она была настолько густой, что римляне задыхались в
душных  облаках.  Однако  свет  на  мече  Скавра  безошибочно  указывал   им
направление даже там, где следы почти терялись.
   - Куда же он  пошел,  этот  ублюдок?  -  прошептал  Гай  Филипп.  В  этих
извилистых переходах звук мог распространяться дальше, чем свет.
   - Налево, - ответил Марк уверенно.
   Однако не прошли они и  пятнадцати  шагов,  как  следы  исчезли,  и  даже
галльская магия оказалась бессильной.
   - Что за... - начал было трибун и  внезапно  услышал  за  спиной  быстрые
шаги. Зная, что снова попался на какую-то  хитрость,  он  резко  повернулся,
желая встретить врага лицом к лицу в последней, безнадежной схватке.
   Эту сцену Марк запомнит навсегда: три  человека  с  поднятыми  мечами,  и
каждый замер в изумлении.
   - Ты?! - вскрикнули они  в  один  голос  и,  точно  марионетки  на  одной
ниточке, разом опустили оружие.
   - Я же видел тебя мертвым! - воскликнул Марк почти гневно.
   - Ты видел не меня, а другого, - ответил... Вулгхаш.
   Низвергнутый  повелитель  Йезда  был  одет  в  шелковый   плащ   офицера,
наброшенный на кирасу из жесткой плотной кожи, и в штаны  из  мягкой  замши.
Покрыты