участь.
   - Не ты. Авшар. - Это не было вопросом.
   - Да. - Мысль о войне  снова  заставила  Туризина  посерьезнеть.  -  Вот,
смотри сам.
   Скавр  придвинул  свой  стул  поближе.  Гавр  повернул   карту   западных
территорий так, чтобы она оказалась справа от римлянина, и показал реку Рамн
на восточном рубеже Васпуракана.
   - Сигнальные костры донесли, что армия йездов перешла Рамн чуть  севернее
города Соли. Это было вчера.
   Трибун мысленно прикинул расстояние. Князь-колдун  передвигался  быстрее,
чем Марк считал возможным.
   - Значит, через неделю. Возможно, плюс-минус один-два дня, не больше.  На
их  пути  лежит  каменистая  пересеченная  местность.  Или  ты   собираешься
встретить их где-то на полпути, по дороге сюда?
   - Нет. На этот раз я решил стоять в обороне.
   Туризин раздраженно покривил губы; его первым порывом всегда была атака.
   - После Марагхи, - продолжал Император, - после  бесконечных  гражданских
войн, это - последняя армия, которую я сумел наскрести. Если я  потеряю  ее,
то у Видесса не останется ничего. И это еще одна причина заботиться о  твоем
здоровье,  засранец.  Я  не  могу  позволить  себе  роскошь  подбить   твоих
головорезов на мятеж.
   Марк принял командование легионом так же непринужденно и  незаметно,  как
Туризин - обмолвился об этом в разговоре.
   - Сколько солдат в армии Авшара? - спросил он.
   - Я надеялся узнать об этом от тебя. Его армия больше моей, я полагаю, но
ты  хорошо  знаешь,  чего  стоят  донесения,  переданные  на  такие  большие
расстояния. Да и йезды идут в поход со всеми своими запасными лошадьми,  что
заставляет людей думать, будто их в несколько раз больше. Но ведь ты  только
что был в Машизе... Ад Скотоса, Скавр, если верить Гуделину, ты был рядом  с
Вулгхашем, когда Авшар выдернул трон прямо  из-под  его  задницы.  Это  была
первая весть о его низвержении. О том, что происходит  в  Иезде,  ты  должен
знать больше всех.
   - Я  могу  кое-что  рассказать  тебе  об  Авшаре,  если  хочешь.  Туризин
нетерпеливо тряхнул головой:
   - Я уже и так знаю больше, чем мне хотелось бы. Не  имеет  значения,  кто
сидит на троне Иезда - Авшар или Вулгхаш. Важно другое: вот  уже  много  лет
именно Авшар дергает все ниточки.
   - Я встречался с Вулгхашем и не стал бы с  такой  уверенностью  говорить,
что не имеет значения, кто именно занимает престол владык Иезда, - отозвался
трибун. - А сейчас я скажу тебе то,  чего  не  мог  сообщить  тебе  Гуделин:
Вулгхаш жив, хотя Авшар считает его мертвым.
   Скавр рассказал Туризину  о  том,  как  каган  и  римляне  встретились  в
тоннелях под дворцом владык Машиза.
   - Любопытная история, но что в ней толку? -  сказал  Гавр.  -  Живой  или
мертвый, Вулгхаш - беглец и изгнанник.  Он  больше  не  игрок.  Я  не  стану
тосковать  по  нему,  даже  если  он  вполовину  такой  хитроумный,  как  ты
утверждаешь.
   Марк пожал плечами:
   - Что ж, я рассказал тебе все, что знал.  Если  хочешь  узнать  о  йездах
что-нибудь еще, поговори с Аригом. Он сражался с ними все лето и наблюдал за
их приготовлениями, когда они укрепляли Машиз.
   - Я поговорю с ним. Хорошо, что ты  привел  сюда  аршаумов.  -  Император
запнулся и взглянул на Скавра с неохотным уважением.  -  Чтоб  тебе  сгнить,
шлюхино отродье! Ты оказался слишком полезным,  чтобы  укорачивать  тебя  на
одну голову. Если мы уцелеем, то, возможно, в конце  концов,  я  доведем  до
завершения нашу с тобой сделку.
   - Как поживает Алипия? - спросил Марк тихо.
   Губы Туризина сжались.
   - Ты не пытаешься облегчить мне задачу, а?
   - Лучше сразу узнать все самое плохое. Что толку в том,  что  сегодня  ты
случайно оказался в хорошем настроении, если завтра оно опять испортится?
   - Иногда я все же думаю, что Маврикию стоило бы пресечь твою  наглость  с
самого начала. Это избавило бы нас  от  многих  неприятностей.  -  Император
забарабанил пальцами по столу. Наконец он сказал:
   - Да, с ней все в порядке. Вокруг  нее  вилось  полтора  десятка  молодых
дворян (очень богатых и энергичных), которые  осыпали  ее  комплиментами  на
моей свадьбе. Правда, она их не слушала.
   Последняя фраза Гавра заставила Марка глупо раскрыть рот.
   - На твоей... что?
   - Свадьбе, - повторил Туризин. -  Давно  пора  было  мне  взять  законную
супругу. Твои любовные шашни напомнили мне, насколько необходим наследник. А
он у меня будет - четыре дня назад я узнал, что императрица в тягости.
   - Прими мои поздравления, - сказал Марк от души. Если у Туризина  родится
наследник, он станет куда менее упрям в вопросе замужества принцессы. Трибун
немного поколебался, прежде чем спросить:
   - И кто твоя супруга?
   - Ну да, конечно, откуда тебе это знать! Ее зовут  Алания  Ворцеза.  Ага,
вижу, ты уже слыхал о ее семье. Да, это чиновники. Такой  брак  поможет  мне
приманить этих жуликов в мой лагерь. Она - тихое, кроткое создание. Еще одна
причина выбрать ее после нескольких лет с этой визжащей змеюкой... О,  милая
Комитта! Да смилуется Фос над монастырем, куда я ее  отправил.  -  Император
криво улыбнулся. - А ты все еще немногословен, а? Ты гораздо больше  услышал
от меня, чем разболтал.
   Трибун начал было протестовать, но Император только отмахнулся:
   - Убирайся, ты. И если увидишь у палатки одного из моих  эпархов,  скажи,
что он может войти.
   Щурясь на яркое  солнце  после  полумрака  палатки,  Скавр  действительно
встретил бюрократа, стоявшего у входа и нервно  переминавшегося  с  ноги  на
ногу. Трибун придержал полог, приглашая чиновника  войти.  Эпарх  с  крайней
неохотой подчинился. Марк успел еще услышать рев Туризина:
   - Ты, ленивый, глупый осел! Куда ты подевал пятьдесят телег  с  пшеницей?
Кто врал мне, что они будут здесь еще позавчера?!
   - Я вижу, Туризин все такой  же  вспыльчивый  и  несдержанный,  -  шепнул
трибун одному из халогаев. Стражник в ужасе возвел глаза к небу.
   Когда Марк вернулся в римский лагерь, до него  донесся  страшный  шум.  У
входа в палатку он сразу заметил Виридовикса; кельт был на голову выше  всех
остальных.
   - Из-за чего этот тарарам? - осведомился Марк.
   Солдаты расступились, пропуская его вперед. Виридовикс уже вбил  в  землю
два кола и заострил их. На каждый он водрузил по окровавленной  человеческой
голове. На лице одной застыло выражение ярости  и  вызова,  другая  же  была
изуродована до неузнаваемости - меч срезал почти всю правую сторону лица.
   - Трофеи? - сухо спросил Скавр.
   Виридовикс взглянул на него:
   - Привет, мой дорогой римлянин. Да,  пожалуй  что  трофеи.  Бросились  на
меня, несчастные олухи, так сказать, даже не поздоровавшись. Прошу  прощения
за беспорядок и все такое прочее, но у меня нет двери, к которой я мог бы их
прибить.
   - Или даже Вехового Камня, - сказал  трибун,  вспомнив  свой  разговор  с
Туризином. Он снова  взглянул  на  головы.  Обе  были  смуглые,  с  длинными
косматыми бородами, сейчас пропитанными кровью. - Иезды.
   - Да, думаю, ты прав, хотя я не спрашивал их об этом.
   - Как же они проникли в наш лагерь? - спросил Марк.
   Шум привлек внимание Гая Филиппа.
   - Ты, ты, ты и ты! - закричал старший центурион, тыча пальцем  в  четырех
легионеров. - Каждый из вас - к воротам, смените часовых с постов и пришлите
их сюда, чтобы я мог поговорить с ними. Как только мы с ними  покончим,  они
вернутся на свои посты.
   Старший центурион только вчера появился в легионе,  но  власть  его  была
непререкаема, как и прежде. Легионеры  отсалютовали  и  бросились  выполнять
приказ. Римлянин, который пропустил в лагерь убийц-йездов, в ужасе уставился
на "работу" Виридовикса.
   - Я... я не думал, что это враги, -  запинаясь,  пробормотал  он.  -  Они
спросили по имени тебя или кельта. В лагере все знали, что Император  вызвал
тебя к себе, поэтому я сказал им, где можно найти Виридовикса. Я думал,  это
ваши друзья, которых вы повстречали во время похода.
   - Это не твоя вина, Вестилиан,  -  вздохнул  Скавр.  Ему  не  нужно  было
допрашивать солдата, чтобы  узнать,  каким  образом  йезды  отыскали  его  и
Виридовикса за тысячи километров. Он снова остро пожалел о том, что не сумел
уговорить Вулгхаша наложить чары на меч кельта. Тогда Авшару  было  бы  куда
труднее найти его.
   - Ничего, все и так получилось неплохо, - заявил Виридовикс, вытирая  меч
пучком травы. - Вот торчат головы двух ослов, принявших сторону этого  гада,
а это значит, на двух врагов стало меньше. Думаю, теперь он уже  не  рискнет
посылать таких дураков, раз уж он сам так близко.
   - Ближе, чем мы думали. - Марк вспомнил о том, что сказал ему Туризин.
   - Ну что ж, хорошо: В таком случае, так или иначе, скоро  уже  все  будет
кончено. - С л„гким металлическим шорохом Виридовикс вложил меч в ножны.

***

   Едва занялся рассвет, как легионер-васпураканин просунул голову в палатку
трибуна и разбудил его.
   - Тебя ждет посыльный  у  ворот,  -  сказал  он,  мешая  видессианские  и
латинские слова. - После вчерашнего я не хочу пускать его в лагерь.
   - Правильно поступаешь, - пробормотал Скавр  и  потянулся  за  туникой  и
штанами. - По крайней мере, Гавр дал мне  поспать  целую  одну  ночь.  -  Он
натянул через голову тунику и плеснул  в  лицо  холодной  воды.  -  От  кого
посыльный на этот раз?
   - Он сказал, что его отправил императорский... как там это  правильно?  В
общем, ихний главный жрец. - Васпураканин сплюнул; он не питал большой любви
к священнослужителям Видесса. - Если ты спросишь моего мнения, то  я  скажу:
по мне, так пусть ждет хоть до скончания века.
   Марк выбежал из палатки. Вызов от Бальзамона был почти так же важен,  как
вызов от самого Императора.
   Скавр уже узнал жреца в голубом плаще,  который  поджидал  его  у  ворот;
встреча была отнюдь не из приятных.
   - Что тебе нужно от меня, Саборий? - рявкнул трибун.
   Помощник Бальзамона, несмотря на свой жреческий облик  и  бритую  голову,
держался как подобает солдату, которым когда-то был.
   - Я должен проводить тебя к  моему  повелителю,  -  ответил  он  четко  и
посмотрел прямо в лицо Скавру. - Ты можешь держать на меня какое угодно зло,
твое дело. Моя первая забота - о Его Императорском Величестве.
   Марк уже остыл. Забавно, но у них с Саборием было практически  одинаковое
представление о долге.
   Солнце уже поднялось над горизонтом, когда они вошли  в  Аморион.  Городу
изрядно досталось с той поры, как трибун видел его в последний  раз.  Многие
дома были покрыты шрамами недавнего мятежа. Уличные бои  и  стычки  оставили
разбитые стекла. Трудно было сказать наверняка,  были  ли  то  следы  бунта,
начатого Скавром, или же последствия  попыток  уцелевших  фанатиков  Земарка
отбросить железную лавину легионеров и хатришей. Многие здания были попросту
брошены жителями; сорная трава росла у основания стен. Двери и ворота многих
домов были разбиты или распахнуты настежь.
   - Владельцы давно уже удрали, - сказал Саборий, перехватив взгляд  Марка.
- Некоторые бежали при атаке твоих солдат, другие - в страхе  перед  йездами
или перед карой Императора.
   Но кое-какие дома все еще были  заселены,  и  там  ютилось  по  несколько
семей. Вновь прибывшие теснились на рыночной площади, застроенной  палатками
и самодельными убежищами из досок и всякого хлама.
   - Беженцы, спасшиеся от йездов, - пояснил Саборий.
   - Их будет еще больше, когда вблизи города появится Авшар,  -  предсказал
Марк.
   - Знаю. Нам уже сейчас нелегко кормить  их.  Разумеется,  часть  беженцев
снова покинет город, и баланс, таким образом, почти восстановится. - Саборий
говорил с уверенностью человека, видавшего подобные вещи уже не раз.
   Бальзамон жил в  доме,  принадлежавшем  некогда  Земарку,  неподалеку  от
главного храма Амориона. Как и большинство провинциальных  святынь,  он  был
небольшой копией Собора Фоса в Видессе. Марк и Саборий  прошли  в  тени  его
купола и наконец  оказались  у  маленькой  резиденции,  спрятавшейся  позади
храма. Трибун увидел старые незатертые пятна крови на штукатурке стен.
   Бальзамон сам открыл дверь.
   - Добро пожаловать! Добро пожаловать! - Он радушно  улыбнулся  Скавру.  -
Нежданный друг лучше жданных двух.
   На лице Патриарха показалось лукавое выражение, хорошо знакомое  трибуну:
Бальзамон как бы приглашал  разделить  с  ним  какую-то  маленькую  шалость,
эдакий "секретик".
   Но это, пожалуй, было единственным, что осталось от  того  энергичного  и
умного прелата, которого Марк знавал в столице. Уже тогда трибун думал,  что
здоровье Бальзамона пошатнулось;  теперь  же  стало  слишком  очевидно,  что
Патриарх сдает. Он очень похудел; его любимый старый плащ болтался  на  нем,
как на вешалке. Кожа нездорово обвисла, щеки покрылись морщинами.  Патриарху
пришлось опереться об  дверь,  чтобы  удержаться  на  ногах,  когда  накатил
внезапный приступ слабости.
   Но несмотря на старость и  болезнь,  Бальзамон  оставался  все  таким  же
внимательным.
   Марк не сумел скрыть горечи и тревоги. Заметив это, Бальзамон засмеялся:
   - Я еще не умер, друг мой. Не бойся, я  протяну  ровно  столько,  сколько
потребуется. Ну что, пойдем? Входи! Нам есть, о чем поговорить.
   Марк не подозревал, о чем же им разговаривать, тем более -  долго...  Тем
не менее он сделал шаг вперед, затем остановился и обернулся. Как и  прежде,
Саборий встретил испытующий взгляд трибуна не мигая.
   - Император знает, что ты  здесь,  -  сказал  он  твердо.  -  Я  не  буду
подслушивать в замочную скважину.
   Скавру пришлось удовольствоваться этим.
   Бальзамон посторонился, пропуская его  в  комнату.  Патриарх  со  вздохом
облегчения опустился на один из трех стульев с прямой  спинкой.  Кроме  этих
стульев и маленького столика, в небольшой комнатушке не было никакой мебели.
Аскетическая простота составляла основу всего учения Земарка.
   Марк гневно спросил:
   - По какому праву Туризин вытащил тебя из Видесса? Ты же болен!
   - По самому большому праву - по праву Автократора  Видессиан,  наместника
Фоса на земле, - ответил Патриарх. Он поразил Скавра серьезностью, с которой
произнес эти слова. Для видессиан императорская  власть  была  священной.  -
Если уж говорить все, как есть,  то  он  приказал  мне  явиться  сюда,  дабы
покончить со схизмой Земарка. Я сделал это с огромным удовольствием. Ты  сам
видел, какую страшную ненависть он насаждал.
   - Да, - признал трибун. - Но почему именно ты? Разве это обычное  дело  -
посылать Патриарха из столицы проповедовать в провинциальном городе?
   - Последний Патриарх, покинувший  Видесс,  насколько  мне  известно,  был
Пофос, и случилось это триста пятьдесят лет назад. Его отправили в Имброс  с
корнем вырвать  вспышку  ереси  "весовщиков".  -  Усталые  глаза  Бальзамона
засветились  легкой  улыбкой.   -   Я   думаю,   что   сумел   преизряднейше
спровоцировать Императора, коль скоро  он  поступил  со  мной  так  же,  как
некогда поступили с Пофосом. - Зная, что именно вызвало гнев Туризина,  Марк
в замешательстве опустил голову. Бальзамон громко  засмеялся.  -  Да  спасет
меня Фос, я смутил человека, сделанного из камня!  Кстати,  ты,  человек  из
камня! У меня есть для тебя одно послание. Правда,  немного  запоздалое,  но
все же, думается, оно представляет для тебя некоторый интерес.
   - Слушаю, - сказал Скавр. Он догадывался, от кого  услышит  весточку,  но
после хитрых намеков  и  шуток  Бальзамона  не  хотел  доставлять  Патриарху
удовольствие, показав свою тревогу.
   Его напускная невозмутимость, казалось, забавляла прелата не меньше,  чем
ожидаемое возбуждение.  Хитрым,  уклончивым  тоном,  столь  характерным  для
видессианина, Бальзамон сказал:
   - Я, кажется, что-то говорил о камнях? Ну что ж, имеется некий человек, и
он не прочь довести до твоего слуха, что некоторые камни - зеленого цвета, -
вероятно, знакомые тебе, постоянно надеваются на шею упомянутого человека. И
сия персона намеревается носить их до вашей следующей встречи, когда бы  сия
встреча ни произошла.
   Пусть Саборий поломает себе над этим голову, подумал  Марк.  Он  полагал,
что помощник Бальзамона и без  того  знал,  чем  занимается  его  формальный
"повелитель", независимо от того, подслушивал ли бывший  солдат  в  замочную
скважину. Алипия носит подарок Марка - изумрудное ожерелье.  Мысль  об  этом
ласково согрела сердце трибуна. Бальзамон  понял,  что  сообщение  дошло  по
адресу. Марк просто сказал:
   - Спасибо. Надеюсь, что смогу ответить на это послание сам.
   - Человек, который доверил его мне, тоже  надеется  на  это.  -  Патриарх
выдержал паузу, как бы не вполне уверенный в том, что хочет переменить  тему
беседы. Затем он сказал:
   - Тебе пришлось проделать путь куда дальше, чем до Амориона.
   - Я вовсе не собирался уходить так далеко, - отозвался Скавр. -  Мне  это
путешествие было совершенно не нужно!
   Одна только мысль о том, что его понесло на  запад,  в  Машиз,  вместе  с
караваном Тамаспа - и  именно  в  тот  момент,  когда  легионеры  рвались  к
Амориону спасать его, - одна эта мысль выводила его из себя.
   - Не нужно, говоришь? Я  не  был  бы  столь  в  этом  уверен,  -  заметил
Бальзамон. - В молодости я искал мирской мудрости и обучался в  Академии;  в
зрелые лета начал служить Фосу в жреческом облачении. И за все  эти  годы  я
усвоил одну истину: паутина жизни и свершений  всегда  больше,  чем  кажется
мухе, которая бьется в своем маленьком углу.
   - Не слишком отрадная картина.
   - Разве? - невозмутимо переспросил Патриарх. И снова помедлил, прежде чем
продолжать. - Я так понимаю,  ты...  м-м...  лично  имел  дело  с...  м-м...
повелителями Иезда.
   - Да.
   Марк  не  удивился  тому,  что  у  Бальзамона  имелись   свои   источники
информации. Зная видессиан, он был бы поражен не окажись их у прелата.
   Скавр рассказал о своей встрече с Вулгхашем. Бальзамон выслушал  вежливо,
но без особого интереса. Однако как только трибун заговорил об Авшаре,  весь
облик Патриарха преобразился. Его глаза  впились  в  римлянина.  И  Марк,  и
прелат позабыли о своей игре в  невозмутимость.  Бальзамон  засыпал  трибуна
вопросами, точно тот был студентом на экзамене в Видессианской Академии.
   Когда трибун в разговоре обмолвился о "развалинах Скопензаны",  Бальзамон
разом осел, точно под тяжким грузом. Внезапно  Марк  увидел,  каким  старым,
больным и усталым он был. Патриарх сидел в молчании, не двигаясь, так долго,
что Скавр подумал было, что старик грезит с открытыми глазами.  Наконец  тот
произнес:
   - Теперь многое становится ясным.
   - Только не для меня, - заметил трибун.
   - Нет? - Бальзамон приподнял свою густую бровь. -  Много  столетий  назад
Авшар был одним из нас. Иначе почему он  так  ненавидит  Видесс  и  с  таким
жестоким издевательством каждое наше творение заменяет своим?
   Марк медленно кивнул.  И  многочисленные  познания  Авшара,  и  старинный
архаический видессианский  язык,  на  котором  князь-колдун  разговаривал  в
Империи, - все это свидетельствовало о том, что имперские обычаи и речь были
его родными. А вспомнив храм Скотоса в Машизе и красные плащи жрецов темного
бога,  Марк  понял,  что  имел  в  виду  Патриарх.  Пародия,  издевательское
искажение прообраза...
   - Но как ты догадался об этом, услышав название "Скопензана"?  -  спросил
Марк. - Что это такое? Я слышал о ней только один раз - из уст Авшара.
   - В наши дни это слово ничего не говорит большинству людей,  -  отозвался
Бальзамон. - Все, что осталось от Скопензаны,  -  это  руины,  овраги  и,  в
летнее  время,  палатки  кочевников.  Она  расположена  в  местности,   ныне
принадлежащей Татагушу.  Но  когда  Авшару  было  всего  тридцать  лет,  эта
территория именовалась "провинцией Братзиста", и Скопензана была третьим  по
величине и значению городом Империи, а может быть, и вторым. "Из золотистого
песчаника стены ее, и с пением несет свои воды Алгос в серое  море..."  Так,
во всяком случае, писал о Скопензане поэт.
   - А Авшар?..
   -  ...был  прелатом  Скопенз