лелеявший свою  ненависть
к Авшару с того дня, как Маврикиос погиб в битве при  Марагхе,  мог  наконец
выплеснуть ее наружу. Он бросился к двери, закричав громовым голосом:
   - А, колдун, теперь ты никуда не убежишь!
   Легионеры поспешно отступили в сторону, когда его боевой топор  обрушился
на дверь. И хорошо сделали, что отступили: в своей сумасшедшей ярости халога
ни на кого не обращал внимания. Под его топором доски раскалывались  пополам
- никакая древесина, даже самая прочная и выдержанная, не устояла  бы  перед
такой атакой. Неожиданно Скаурус понял, что все  еще  крепко  держит  обеими
руками Алипию Гавру. Сквозь тонкую рубашку он ощутил тепло ее кожи.
   - Простите, госпожа, - пробормотал Марк. - Наденьте.
   Он закутал девушку в свой красный плащ трибуна.
   - Спасибо, - сказал она, отступив на шаг  от  Скауруса.  Боль  и  печаль,
стоящие  в  ее  зеленых  глазах,  не  могли  погасить   блеснувшую   в   них
благодарность. - Я знала и худшее, чем прикосновение друга, -  добавила  она
тихо.
   Не успел Марк найти подходящий ответ, как халога торжествующе  вскрикнул.
Дверь подалась под его ударами, сорвавшись  с  петель,  рухнула  в  комнату.
Высоко подняв топор, Зеприн прыгнул через порог, за ним  в  комнату  вбежали
Скаурус и Виридовикс  с  мечами  наготове.  Гай  Филипп  со  взводом  римлян
двинулся следом.
   У трибуна  не  было  возможности  заглянуть  в  комнату,  когда  Варданес
открывал дверь, и сейчас он осматривал ее обстановку, не скрывая  удивления.
Комната напоминала дорогой номер в фешенебельном борделе.
   Зеркало на потолке было сделано из полированной бронзы, на стенах  висели
изящные, созданные, несомненно, рукой мастера картины  чрезвычайно  грязного
содержания, а в центре стояла большая мягкая кровать с приглашающе откинутым
одеялом.
   Однако вовсе не причудливое убранство комнаты заставило  Марка  окаменеть
от изумления. За исключением римлян и халога, в помещении  никого  не  было.
Обнаружив, что Авшар ускользнул, Зеприн Красный  с  такой  силой  сжал  свой
топор, что костяшки его пальцев побелели. Готовый  к  смертельному  бою,  он
вдруг обнаружил, что жертва ускользнула. Халога  шумно  и  порывисто  дышал,
пытаясь совладать  с  собой,  но  это  давалось  ему  нелегко.  Глаза  Марка
скользнули по окнам, высоким узким бойницам, сквозь которые не проскользнула
бы и кошка, не говоря уже о здоровенном мужчине. Виридовикс с  силой  бросил
меч в ножны, вся его фигура выражала разочарование и отвращение.
   - Этот пес  опять  исчез  вместе  со  своим  колдовством,  -  сказал  он.
выругавшись по-галльски.
   Несмотря на охватившее  его  тяжелое  чувство,  трибун  все  еще  не  мог
поверить, что враг каким-то образом улизнул из-под самого носа,  и  приказал
солдатам обыскать каждую щель.
   - Переверните дом вверх дном.  Авшар  может  прятаться  под  кроватью,  в
шкафу, в подвале, где угодно.
   Легионеры осмотрели комнату, один из  них  даже  несколько  раз  проткнул
мечом кровать, думая, что Авшар, возможно, каким-то образом забрался туда.
   - Да, это колдовство, - уныло сказал Виридовикс, убедившись, что Авшара в
комнате нет.
   - Колдовство, - угрюмо повторил Марк. Он только сейчас заметил на кровати
золотые кандалы и подумал, что, возможно, смерть  Варданеса  Сфранцеза  была
незаслуженно легкой и быстрой.
   - Магия тоже бывает разная, - проворчал  Гай  Филипп.  -  Помнишь,  целый
отряд  каздов  исчез  во  время  битвы  и  появился  лишь  после  того,  как
видессианские волшебники  сумели  разрушить  заклинание.  Возможно,  ублюдок
использовал этот фокус и сейчас.
   Та же мысль пришла и в голову трибуна. Не слишком надеясь  на  удачу,  он
послал гонцов обыскать дворцовый комплекс и еще несколько человек отправил в
Великий Храм Фоса, чтобы они нашли  Нейпоса.  Трем  легионерам  он  приказал
встать на страже у сломанной двери.
   - Если Авшар может улизнуть отсюда так же легко, как и  стать  невидимым,
значит, он заслуживает спасения.
   - Не думаю, что это так! - зарычал Гай Филипп.
   До них донесся шум сражения. Марк подошел к  окну-бойнице,  но  оно  было
слишком узким, и он разглядел только бегущих людей. Это были видессиане,  но
кто: солдаты Туризина, спешащие ко дворцу, или  воины  Сфранцеза,  идущие  в
атаку? Этого он понять не мог. Обеспокоенный, трибун  решил  сам  спуститься
вниз, занять с легионерами удобную позицию и в случае необходимости защищать
Тронный зал.
   Он оставил в комнате десять  человек  и  приказал  нескольким  легионерам
охранять лестницу. Судя по их лицам, солдаты сочли свое назначение абсурдом,
но лишних вопросов задавать  не  стали:  как  и  намдалени  Файярд,  они  не
привыкли обсуждать приказы командиров.
   Алипия Гавра спустилась по винтовой лестнице вместе с трибуном.
   - Сегодня ты видел мой позор, - сказала она, постепенно приходя в себя.
   Девушка крепко вцепилась в плащ Скауруса и тесно прижималась  к  трибуну,
как бы ища у него опоры и поддержки в этот страшный день. Он знал,  что  она
имела в виду нечто большее, чем свою наготу, и медленно, осторожно  подбирая
слова, ответил:
   - То, что не испачкало совесть человека, не может бросить тень и  на  его
жизнь.
   В Риме эта фраза была бы обычной в устах стоика,  но  видессиане  считали
дела и поступки вещью гораздо более важной, чем мысли и намерения.
   Здесь люди рассматривали Вселенную как поле битвы между Добром и Злом,  и
поэтому  Алипия,  подозревая  насмешку,  внимательно  вглядывалась  в   едва
различимое лицо Марка в темноте. Увидев, что он говорит совершенно серьезно,
она сказала очень низким голосом:
   - Если я когда-нибудь поверю в это, значит,  ты  сумел  вернуть  мне  мою
душу. Никакая благодарность тогда не будет казаться чрезмерной.
   Девушка замолчала. Скаурус, не  говоря  ни  слова,  пошел  вперед,  давая
Алипии возможность остаться наедине со своими мыслями.
   Когда они вошли в Тронный зал, глаза девушки расширились от ужаса.
   Помещение это больше не походило  на  место,  где  происходили  важнейшие
церемонии Империи и всегда  царил  торжественный  покой.  Это  было  недавно
оставленное поле битвы. Тела людей и обломки усеивали полированный гранитный
пол, залитый лужами крови. Раненые стонали, ругались или лежали  молча  -  в
зависимости от тяжести своих страданий. Горгидас был уже здесь.
   Переходя от одного раненого к другому, он предлагал им ту помощь, которую
мог оказать.
   Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы Марк понял: у Великих ворот
все в  порядке.  Квинт  Глабрио  с  двойным  взводом  легионеров  готов  был
встретить возможную атаку. Нервное напряжение, охватившее солдат перед боем,
спало. Копья были опущены, мечи вложены в ножны.  Младший  центурион  махнул
командиру рукой.
   - Все в полном порядке, - доложил он, и Скаурус кивнул в ответ.
   Проклятый котел Авшара все еще  кипел  в  центре  зала,  хотя  пламя  уже
погасло. Трибун попытался увести Алипию из этой комнаты как можно скорее, но
она вдруг замерла, увидев изувеченный труп женщины, лежащей рядом с котлом.
   - Бедная моя Каллин,  -  прошептала  девушка,  нарисовав  на  груди  знак
Солнца. - Я подозревала, что тебя нет в живых, когда услышала твой крик.
   Так вот какая награда ожидала тебя за преданность...
   Лицо Алипии осталось неподвижным, но слезы потекли по ее щекам. Затем она
побелела, глаза ее закатились, и девушка, теряя сознание, опустилась на пол.
Несмотря на сильную волю, Алипия в конце  концов  не  выдержала  потрясений,
обрушившихся на нее в один день. Плащ, который дал ей Марк,  распахнулся,  и
она лежала на полу, почти обнаженная.
   - А это кто, одна из  шлюх  Варданеса?  -  спросил  легионер  у  трибуна,
ухмыляясь и указывая на Алипию. - Я  видел  мордашки  и  посимпатичнее,  но,
клянусь курчавыми волосками Венеры, не отказался бы, чтобы эти длинные  ноги
обвились вокруг меня.
   - Это Алипия Гавра, племянница Туризина,  так  что  заткни  свою  грязную
пасть! - рявкнул Скаурус.
   Легионер в страхе отступил на шаг  и,  торопливо  пятясь,  удрал.  Трибун
посмотрел  ему  вслед,  удивляясь  своей  вспышке.   Солдат   дал   наиболее
правдоподобное объяснение увиденному, и вины его в этом не было.
   По просьбе трибуна к Алипии подошел Горгидас. Он осмотрел девушку, уложил
ее на  плащ,  подсунул  ей  под  голову  подушку  и  направился  к  раненому
легионеру.
   - Ну а дальше-то что? - спросил  Марк.  -  Разве  ты  не  собираешься  ей
помочь?
   - А что я еще должен делать? - удивился Горгидас. - Я могу привести ее  в
чувство, но от этого ей легче не станет. Насколько я понимаю, бедная девочка
получила сегодня больше ударов, чем шесть человек за всю их жизнь.
   Думаю, ее следует просто оставить в  покое.  Отдых  -  лучшее  лекарство,
которое ей нужно, и будь я проклят, если стану вмешиваться.
   - Будь по-твоему, - мягко сказал Скаурус, вспомнив, как близко  к  сердцу
принимает грек всякие попытки оспаривать его суждения, касающиеся врачевания
ближних.
   Алипия уже приходила в себя и что-то бормотала, когда Нейпос  ворвался  в
здание в сопровождении одного из гонцов Марка. Несмотря на грустную  картину
разрушения и смерти, царившую в Тронном зале, толстый жрец  был  в  отличном
расположении духа. Большинство легионеров не обратило на него  внимания,  но
некоторые из них, те, что начали поклоняться Фосу,  а  также  видессиане  из
отряда Марка, склонились перед служителем бога,  когда  тот  проходил  мимо.
Увидев  Скауруса,  Нейпос  приветствовал  его  кивком  и  широкой   улыбкой.
Мгновением позже улыбка сошла с его лица  и  он  пошатнулся,  как  от  удара
кулаком.
   - Да  смилостивится  над  нами  Фос!  -  воскликнул  жрец.  -  Что  здесь
произошло?
   Он замедлил шаги, и Марку показалось, что Нейпос сгибается  под  сильными
порывами ветра. Жрец взглянул на котел и вскрикнул от отвращения.
   Его горе и порыв негодования были даже сильнее, чем  у  Скауруса.  Трибун
видел в этом жестокую и жуткую пытку, но Нейпос, маг и  жрец,  понимал  весь
ужас этого колдовства и отступил в страхе перед его силой.
   - Ты правильно сделал, что позвал меня, сказал он и замолчал, собираясь с
силами. Пытаясь сосредоточиться, он выдержал длинную  паузу.  Я  никогда  не
подозревал, что они могут упасть в такую бездну. То, что Сфранцезы выступили
против нас, - это одно дело, но это... это... -  Он  тяжело  вздохнул.  -  Я
знал, что Ортайяс Сфранцез - глупый мальчишка, но Варданес...
   - ...лежит мертвый наверху, - закончил Скаурус.
   Нейпос  широко  раскрыл  рот,  в  изумлении  глядя  на  трибуна,  который
продолжал:
   - Мы имели дело с колдовством, однако сам колдун... - В нескольких слонах
Марк объяснил жрецу, что произошло. - Мы заперли его в комнатке наверху.
   - Авшар пойман? Он в ловушке? - выкрикнул Нейпос, когда трибун  замолчал.
- Так что же ты теряешь время на разговоры?
   Жрец отвернулся и бросился бежать к лестнице. Голубой плащ развевался  за
его спиной, сандалии стучали по  ступеням.  С  грохотом  Нейпос  налетел  на
спускающегося по лестнице легионера и крикнул высоким тенором:
   - Прочь с дороги, неуклюжий дурень!
   Солдат извинился, уступил жрецу дорогу, и Нейпос  с  удвоенной  скоростью
помчался наверх.
   Легионер в недоумении покачал головой:
   - Какая муха его укусила? - спросил он, но ответа не получил.
   Алипия Гавра открыла глаза. У Нейпоса не нашлось для нее  времени  жуткое
колдовство Авшара и известие о том, что князь-колдун  в  ловушке,  заставили
его забыть о племяннице Императора.
   Девушка  медленно  и  осторожно  села.  Марк  хотел  помочь  ей,  но  она
отмахнулась. Она была еще очень бледной, но губы ее дернулись в раздражении.
   - Я была о себе лучшего мнения. Неужели я такая неженка?
   - Это не имеет  значения,  -  ответил  трибун.  -  Главное  -  что  вы  в
безопасности и город в руках Туризина.
   Да, так ведь оно и есть, ошеломленно подумал он. Трибун был слишком занят
боем, чтобы оценить одержанную победу. Его охватило радостное возбуждение.
   - О да, я в полной безопасности. - В голосе Алипии  звучали  усталость  и
цинизм, которых Марк прежде никогда  не  слышал.  -  Мой  дядя,  вне  всяких
сомнений, примет меня с распростертыми объятиями. Меня, жену его  соперника,
игрушку для развлечений этого... - Она прервала себя, не желая продолжать.
   Марк ответил, стараясь, чтобы его голос звучал веско и уверенно:
   - Мы все хорошо знаем, что эта свадьба была насилием.
   Алипия  попыталась  жалко  улыбнуться,   но   сделала   это   скорее   из
благодарности, чем в знак того, что поверила его  словам.  И  радость  Марка
погасла.
   Разговор  их  прервало  появление  Нейпоса,  спускавшегося  по   винтовой
лестнице. Жреца легко было узнать по шагам. Его сандалии  уныло  шаркали  по
камням, в то время как подбитые гвоздями сапоги легионеров  легко  и  весело
цокали. Догадаться о его  настроении  было  нетрудно,  и  первый  же  взгляд
подтвердил опасения трибуна: радостный блеск в глазах Нейпоса погас, а плечи
опустились, словно под тяжестью непосильного груза.
   - Его там нет? -  спросил  Марк  машинально  -  ответ  был  известен  ему
заранее.
   - Нет, -  эхом  откликнулся  Нейпос.  -  Запах  его  грязного  колдовства
останется здесь еще несколько дней,  но  создатель  этих  чар  исчез,  чтобы
причинять нам мучения и в будущем. Пусть Скотос утащит его прямо в ад!
   Неужели нет предела  его  могуществу?  Чары,  помогающие  перенестись  из
одного места в другое, хорошо известны в Академии, но они требуют длительной
подготовки, а кроме того, не позволяют брать с собой вещи и оружие.  Тем  не
менее Авшар сотворил заклинание за считанные минуты и исчез,  взяв  с  собой
оружие, доспехи и все необходимое. Могу только пожелать, чтобы в  спешке  он
ошибся, чтобы Фос бросил его в жерло вулкана или в море, где  он  утонул  бы
под тяжестью своего снаряжения.
   Однако, судя по горькому тону жреца, он не верил  в  такую  удачу.  Да  и
Скаурус сомневался в том, что Авшара ждет столь простой конец. Скорее всего,
князь-колдун попал туда, куда собирался попасть, и какую бы цель  ни  избрал
его дьявольский ум, он сейчас находится там, где может  причинить  Видессосу
наибольшее зло. Эта мысль придала победе привкус горечи.

Глава 9

   - Это еще раз подтверждает то, что я говорил раньше:  видессианам  нельзя
верить ни на грош. Горожане поддерживали Сфранцезов, пока длилась  осада,  а
когда те сбежали, повернулись против них, - мрачно произнес Виридовикс.
   - Все далеко не так просто, как ты думаешь, - ответил  Марк,  откидываясь
на спинку стула.
   Римляне возвратились в казармы, которые занимали в прошлом году до  того,
как начался поход Маврикиоса против Казда. Ставни были  распахнуты  настежь,
тонкая марля, натянутая на окна, не позволяла насекомым проникать внутрь, но
не  могла  приглушить  запах  цветущих  апельсиновых  деревьев,  наполнивший
комнаты.
   Гай Филипп надкусил черствую галету - запасы продовольствия в городе были
не слишком велики - и долго жевал ее, потом  потянулся  к  низкому  столику,
чтобы взять кувшин вина и ополоснуть горло.
   - Согласен. Эти дураки сами во всем виноваты, -  сказал  он.  -  Если  бы
бандиты Ршаваса, а вернее Авшара, не стали заниматься грабежами и пьянством,
после того как отбили нашу атаку, мятеж Зигабеноса вряд ли бы удался.
   - Зигабеноса и Алипии Гавры, - поправил Марк.
   Кто-то  уронил  на  пол  мусорное  ведро,  и  Гай  Филипп,  подскочив  от
неожиданности, рявкнул:
   - Осторожней, вы там, балбесы неуклюжие!
   Казармы не были такими же аккуратными, какими римляне  оставляли  их  год
назад. Во время осады здесь жили каморы и, судя по грязи и запаху, их лошади
тоже. Легионеры чистили, скребли и мыли пол и стены, ведрами выносили мусор,
настилали  свежие  соломенные  матрасы  взамен  старых,  гнилых  и  грязных,
которыми довольствовались неприхотливые кочевники.
   Старший центурион нехотя вернулся к прерванному разговору.
   - Пожалуй, ты прав, - ворчливо  согласился  он  с  трибуном,  как  всегда
неохотно признавая за женщиной дар ума и мужества. Однако  в  данном  случае
она это заслужила, подумал Марк.
   Слухи все еще бродили по Видессосу. Они зрели в течение дня  и  к  вечеру
становились совершенно невероятными.  Но  Скаурус,  в  отличие  от  горожан,
беседовал с некоторыми непосредственными  участниками  переворота  и  хорошо
знал, что именно произошло в тот день.
   - К счастью для нас, Алипия сообразила, что Туризин не сможет взять город
штурмом, - настаивал он. - Время работало на нее, и она не могла бы  выбрать
более удачного момента.
   Принцесса  и  Метрикес   Зигабенос,   сохранивший   свой   пост   офицера
императорской гвардии, составили заговор против Сфранцезов еще до того,  как
началась осада города. Служанка Алипии, Каллин, была  великолепной  находкой
для передачи сообщений. Она жрала ребенка, и это защищало ее от  подозрений,
а поскольку беременность была следствием насилия, учиненного над  нею  одним
из бандитов Ршаваса,  это  только  приблизило  ее  к  заговорщикам.  Они  до
последнего надеялись, что Туризин  сможет  взять  Видессос  штурмом,  однако
после того, как атака захлебнулась,  переворот  с  целью  захвата  власти  в
городе стал жгучей необходимостью.  Алипия  ухитрилась  передать  Зигабеносу
послание, в котором говорилось, что Ортайяс заперся в  личных  апартаментах,
желая составить для своих солдат речь о победе.
   Гаю Филиппу тоже была хорошо известна эта часть истории.
   - Девочка могла бы совершенно спокойно  подождать  еще  один  день.  Если
после этой речи в армии не вспыхнул бы бунт, то я не центурион и  вообще  не
знаю, что такое солдаты.
   Старший центурион выдержал более чем достаточно глупых, напыщенных  речей
Ортайяса и лишь слегка сгустил краски.
   Большая часть отряда императорской гвардии погибла у Марагхи.
   Зигабенос каким-то чудом уцелел и вместе с Ортайясом добрался до столицы.
   Но  хотя  он  и  сумел  сохранить  свой  пост  и  место  в   гвардии,   в
действительности  по-настоящему  Сфранцезов  охраняли  только   люди   Отиса
Ршаваса. Римляне здорово потрепали их во время осады и штурма, так что после
неудачи Туризина бандиты решили  отдохнуть  и  поразвлечься  и  ударились  в
пьянку, завершившуюся грабежами и насилием. Их жертвы - горожане разумеется,
не сидели сложа руки и как умели защищали свое добро и жизни, что еще больше
озлобило бандитов. Находившиеся во дворце товарищи мародеров бросились им на
помощь - и это дало Зигабеносу тот шанс, которого он так долго дожидался.  У
него было всего три взвода гвардейцев.
   Он разделил их на два  отряда  и  во  главе  первого  бросился  в  личные
апартаменты Ортайяса, где и арестовал перепуганного Автократора, который  за
столом готовил свою речь. Зигабенос доставил его в Великий Храм Фоса.
   Патриарх Бальзамон давно уже втайне  поддерживал  Туризина  и  желал  его
возвращения. Остальные гвардейцы атаковали  Тронный  зал,  чтобы  освободить
Алипию и использовать ее как знамя восстания. Но этой части плана не суждено
было  осуществиться.  Солдаты  Ршаваса   перехватили   Каллин,   когда   она
возвращалась к своей госпоже. Ршавас лично допросил служанку и вскоре вырвал
у нее признание. "Она закричала незадолго до полуночи, - вспомнил Марк слова
Алипии, - а затем крики стихли, и тогда я поняла, что Авшару все известно. Я
не подозревала, что Ршавас - это Авшар, но  была  уверена,  что  он  не  тот
человек, который даст ей умереть под пытками прежде, чем вытянет из нее все,
что ему нужно".
   Вероятно, спасители принцессы попали в ловушку, во всяком случае, ни один
из них не вернулся назад. Но недаром Зигабенос  был  участником  предыдущего
переворота, возведшего на престол Гавраса. Опыт и врожденный дар  к  интриге
позволили ему принять верное решение. Из Великого Храма он послал  глашатаев
в город с простым воззванием: "Всем идти к патриарху!"
   Каждый, кто слышал речь Бальзамона,  пересказывал  ее  по-своему.  Трибун