зарослям кустарника, поскакали  лучники.  Глядя  на  удирающих  в
ужасе ослов, Абивард испытал острое желание, чтобы всех  врагов  можно  было
одолеть с такой же легкостью.
   Абивард так и не понял, когда же войско перешло границу и  углубилось  на
видессийскую территорию: новый бесплодный ландшафт  ничем  не  отличался  от
прежнего. Однако, когда воины вышли  к  деревне,  все  сомнения  испарились:
среди беспорядочно разбросанных каменных домиков стояло строение побольше  с
золоченым куполом, увенчанным деревянным шпилем, - Храм Фоса,  видессийского
бога добра.
   Вместе с сомнениями испарились  и  местные  жители;  лишь  клубы  пыли  в
отдалении указывали направление, в котором они бежали.
   - Приятно  сознавать,  что  кто-то  даже  сейчас  может  принять  нас  за
победоносное войско, - заметил Абивард.
   Заль, ехавший рядом, поцокал языком:
   - Надо же, слышать такое от доверчивого юного господина, который  впустил
в свою крепость сборщика налогов, даже не проверив, насколько у того  острые
клыки. Ты возмужал на войне, парень. - Он усмехнулся, показывая, что не имел
в виду ничего обидного.
   - Пожалуй, ты прав, - ответил Абивард. - Стоит  несколько  раз  испытать,
как разгорается и гаснет надежда, и ты уже не так уверен в наилучшем исходе,
как прежде.
   - Да уж! - согласился Заль. - Очень плохо,  конечно,  только  так  оно  и
есть.
   С этого часа  Шарбараз  приказал  разведчикам  носить  щиты  мира,  чтобы
видессийцы как можно скорее поняли, что он пришел не как  захватчик,  а  как
проситель. Эта мера  очень  скоро  оправдала  себя.  Уже  на  следующее-утро
разведчик вернулся не с докладом о табуне  диких  ослов,  а  с  видессийским
сотником.
   Как и многие из воинов  Шарбараза,  Абивард  с  любопытством  разглядывал
первого увиденного им видессийца. Тот восседал на довольно сносной  лошадке,
в довольно сносной кольчуге и кожаных штанах. Под рукой у него был  лук,  за
спиной колчан, а на поясе - кривой меч.
   Шлем его представлял собой  нечто  среднее  между  привычным  макуранским
конусом и полушарным куполом. Шлем не был дополнен ни кольчужной сеткой,  ни
забралом, так что Абивард хорошо рассмотрел лицо  видессийца.  Кожа  у  него
была чуть светлее, чем у большинства макуранцев, нос несколько  тонковат,  а
почти треугольное лицо сужалось от широкого лба к хрупкому,  почти  женскому
подбородку. На подбородке и на скулах прорезался легкий пушок.
   - Ты говоришь на моем языке? - спросил Шарбараз по-макурански.
   - Да, немного. На этой границе все говорят. -  Видессиец  неплохо  владел
макуранским, хотя из-за акцента некоторые  слова  понять  было  трудно.  Его
бровь настолько тонкая и выгнутая, что Абивард подумал, уж  не  выщипана  ли
она, удивленно поднялась. - Но здесь  мне  положено  задавать  вопросы.  Для
начала, кто ты такой и что делаесь в моей стране,  притасив  с  собой  целое
войско?  -  Он  прошелся  по  рядам  всадников  цепким,  чуть  презрительным
взглядом, говорившим, что ему доводилось видеть войска и  получше  -  каждый
день, а то и дважды в день.
   Он спросил:
   - На чьей же ты стороне в васей гражданской войне?
   - Я Шарбараз, законный Царь Царей Макурана, и я воюю на своей собственной
стороне, -  заявил  Шарбараз.  Абивард  с  удовлетворением  заметил,  как  у
видессийца отвисла  челюсть,  словно  у  жабы,  пытающейся  заглотить  муху.
Шарбараз продолжил:
   - Я прибыл в Видессию, дабы заручиться поддержкой Автократора  Ликиния  в
моем восстановлении на престоле, принадлежащем мне по праву. Не  сомневаюсь,
что он понимает важность сохранения легитимной династической линии.
   Прежде чем ответить, видессиец молчал почти минуту. Только позднее, когда
Абивард увидит, что видессийцы вообще  не  способны  молчать  ни  при  каких
обстоятельствах,   он    прочувствует,    о    какой    степени    изумления
свидетельствовало это молчание. Наконец видессийцу удалось выжать из себя:
   - Э-э-э, господин Сарбараз...
   Как и сказал Шарбараз, видессийцы не выговаривали звук  "ш".  Но  Абивард
возмутился отнюдь не акцентом.
   - Говори "величайший", как твоему императору, - прорычал он.
   - Величайсий, - незамедлительно вымолвил видессиец. -  Величайсий,  я  не
полномочен вести с тобой переговоры, всеведуссий творец тому свидетель. - Он
горестно рассмеялся. - Но  я  не  могу  и  помесать  тебе.  Когда  крестьяне
примчались в Серрхиз, вопя, что сюда движутся  все  армии  мира,  эпаптэс  -
по-васему, градоправитель  -  ресил,  что  это  распоясалась  сайка  степных
бандитов, и послал меня сюда разобраться с ними. У меня  отряд  в  пятьдесят
человек, не больсе.
   - Кто же тогда полномочен говорить со мной? - спросил  Шарбараз.  -  Этот
ваш эпаптэс - обладает ли он достаточно  высоким  званием,  чтобы  обсуждать
вопросы государственной важности?
   - Нет, - сказал видессиец и прибавил:
   - величайсий. Но  я  слыхал,  что  по  западным  провинциям  путесествует
старсий сын Ликиния, поддерживая здесь порядок, пока Автократор,  благослови
его Фос, воюет с язычниками-кубратами.
   Хосий сможет говорить с тобой.
   - Так. - Шарбараз царственно кивнул. - Он прибудет в Серрхиз? И если  да,
то когда именно?
   - Бросьте меня в лед,  если  я  знаю,  -  ответил  сотник.  Такой  клятвы
Абиварду слышать не доводилось. - Если он и не  собирался  заехать  туда  по
пути, я полагаю, что он пересмотрит  свои  планы,  когда  старик  Каламос...
прости, величайсий, градоправитель отправит ему письмо с известием,  что  ты
прибыл в империю.
   - Пожалуй, ты прав, - сказал Шарбараз и засмеялся  вместе  с  видессийцем
этому излишне сдержанному высказыванию.
   Серрхиз произвел на Абиварда странное  впечатление  -  он  показался  ему
чем-то средним между крепостным городком и настоящим  городом.  Серрхиз  был
укреплен  по  всему  периметру  стеной,  выше  и  прочнее  крепостной  стены
Век-Руда.
   Внутри на самой высокой точке стояла массивная цитадель, куда воины могли
отступить, если падет внешняя стена.
   - Сильная крепость, особенно  если  учесть,  что  стоит  в  чистом  поле,
заметил он Шарбаразу. Законный Царь Царей усмехнулся?
   - Видессийцы возвели здесь крепость  только  по  одной  причине  -  чтобы
защитить свою землю от нас.
   Абивард, подумав над этими  словами,  кивнул.  Принадлежность  к  народу,
способному заставить соседа принять такие меры предосторожности,  вселила  в
него гордость.
   Судя  по   тому,   насколько   охотно   эпаптэс   взялся   за   снабжение
продовольствием войска Шарбараза, можно было подумать, что к нему ежемесячно
заезжают в гости макуранские дружины. Часть  зерна  поступила  из  кладовых,
оборудованных в подвалах крепости. Вскоре вьючные лошади привезли еще  зерна
с востока. Ручья, снабжавшего город водой, с  трудом  хватало  для  внезапно
увеличившегося числа обитателей. Стражники-видессийцы зорко следили за  тем,
чтобы никто не брал воды больше положенного. Они действовали сурово, но, как
вынужден был признать Абивард, справедливо.
   Хосий прибыл через две с небольшим  недели  после  того,  как  поредевшее
войско Шарбараза вошло в Серрхиз. Эпаптэс, пухлый коротышка,  расхаживал  по
всему городу, заражая всех нервозностью: если в процедуре  встречи  старшего
сына Автократора и претендента на  макуранский  престол  возникнет  какая-то
заминка, то вся вина падет на  него,  поскольку  обе  встречающиеся  стороны
обладали слишком высоким саном - выше возможных упреков. На  месте  Каламоса
Абивард бы тоже нервничал.
   Кстати, он нервничал и на своем месте, и примерно по тем же причинам, что
и градоправитель. Прийти в Видессию придумала Рошнани, а он внушил эту мысль
Шарбаразу; если  этот  шаг  не  даст  ожидаемых  результатов,  Шарбараз  ему
припомнит.
   С другой стороны, если нужный результат не будет достигнут, Шарбаразу  не
хватит власти сделать свое недовольство ощутимым.
   Церемония, разработанная эпаптэсом, была замысловата  и  официальна,  как
бракосочетание. Хосий выехал из города в сопровождении Каламоса и  почетного
караула числом в двадцать  человек.  Одновременно  из  палаточного  городка,
выросшего по  соседству  с  Серрхизом,  выехал  Шарбараз  -  с  Абивардом  и
двадцатью воинами-макуранцами.
   - Ага, - вполголоса  заметил  Шарбараз,  когда  старший  сын  Автократора
подъехал поближе, - на нем красные сапоги. Видишь, Абивард?
   -  Вижу,  что  красные,  -  отозвался  Абивард.  -  Это  означает  что-то
особенное?
   Шарбараз кивнул:
   - У видессийцев свой церемониал, не проще нашего. Только Автократор имеет
право носить совершенно красные сапоги, без черных  полосок  или  чего-то  в
этом духе. Иными словами, Хосий - полноправный младший император. Так что  я
встречаюсь с равным себе, по крайней мере, теоретически.
   Этого Абиварду объяснять было  не  нужно.  Реальная  власть  принадлежала
Ликинию, и все решения принимал только он. Абивард сказал:
   - Хорошо, что Хосий говорит по-макурански. Иначе от меня здесь было бы не
больше проку, чем коню от пятой ноги.
   Шарбараз сделал ему знак замолчать - Хосий был уже  достаточно  близко  и
мог услышать. Сын Ликиния выглядел ровесником Абиварда,  с  характерным  для
видессийца узким подбородком. На лице его выделялись шрам от меча на щеке  и
глаза, оставлявшие такое впечатление, будто они уже все на свете повидали.
   Золотой венец не мог полностью скрыть наметившиеся залысины.
   Поскольку Шарбараз прибыл в Видессию, он начал первым:
   - Я, Шарбараз, Царь Царей, добрый и мирный, счастливый  и  благочестивый,
получивший  от  Господа  великое  богатство  и  великую  державу,   человек,
сотворенный по образу Господа, приветствую тебя, Хосий Автократор, брат мой!
   Хосий слегка наклонил голову -  очевидно,  он  был  знаком  не  только  с
макуранским языком, но и с  витиеватой  риторикой,  процветающей  в  царстве
Шарбараза, - и сказал:
   - От имени Ликиния, Автократора Видессии, наместника Фоса  на  земле,  я,
Хосий Автократор, приветствую тебя, Шарбараз, Царь Царей по праву  рождения,
брат мой!
   Он протянул руку. Шарбараз подогнал Коня на пару шагов и стиснул ее - без
колебаний, но и без особой радости. Абивард это  понял.  У  видессийцев  был
собственный цветистый церемониальный  язык,  но  он  понял  истинный  смысл,
вложенный в слова "Царь Царей по праву рождения". Звучало неплохо, но ничего
не сулило. Если в неопределенном будущем Ликиний  сочтет  разумным  признать
Смердиса, он сможет сделать это с чистой совестью, поскольку Царь  Царей  по
праву рождения - это отнюдь не то же самое, что просто Царь Царей.
   Шарбараз  выпустил  руку  Хосия  и  представил  ему   Абиварда.   Абивард
поклонился в седле:
   - Величайший...
   - Меня титулуют высочайшим, чтобы отличать от отца, - перебил его Хосий.
   - Прошу прощения, высочайший. Я хотел сказать, что никогда  не  надеялся,
что мне выпадет честь лицезреть Автократора Видессии, разве только  на  поле
брани - а тогда знакомство  было  бы  огранено  железом,  а  не  словами.  -
Воистину, и острее, чем любому из нас хотелось бы, это несомненно.  -  Хосий
разглядывал Абиварда всепонимающими глазами, по которым,  и  еще  по  шраму,
Абивард понял, что  они  повидали  не  одно  поле  брани.  Скорее  всего,  с
какими-нибудь кубратами. Для Абиварда это было не более чем название.
   Шарбараз сказал:
   - Ты прекрасно понимаешь, Хосий, - его сан давал ему право  обращаться  к
младшему  Автократору  без  всяких  титулов,  -  что  я  и  сам  с   большим
удовольствием встретился бы с тобой на ратном поле. Если бы я сказал  иначе,
ты понял бы, что я лгу. Но поскольку судьба принудила меня  явиться  к  тебе
просителем, я признаю, что никем иным и не  являюсь.  -  Он  склонил  гордую
голову перед Хосием.
   Молодой Автократор вытянул руку и положил ее на плечо Шарбаразу:
   - Тебе и твоим людям, Шарбараз, ничто не угрожает в Видессии; если я лгу,
пусть Фос, великий и мудрый повелитель, бросит меня в лед  на  веки  вечные.
Как бы ни обернулось дело, я обещаю тебе особняк в городе Видесс, поместья в
сельской местности и надлежащие жилища по всей империи для  тех  людей,  что
пришли сюда с тобой.
   - Ты великодушен, - сказал Шарбараз, вновь не совсем от всего  сердца.  И
опять  Абивард  без  труда  понял  его:   Хосий   предложил   рассредоточить
макуранское войско, словно растворить щепотку соли в  огромной  бочке  воды.
После краткой паузы, призванной показать, что  он  понял  смысл  предложения
Хосия, Шарбараз продолжил:
   - Однако я пришел сюда не  в  поисках  новой  родины  для  себя  и  своих
соратников. Я пришел искать помощи, чтобы я мог возвратиться в Макуран,  где
моя родина и мой дом.
   - Я знаю, - спокойно ответил Хосий. - Если бы это было в моей власти,  ты
сию же минуту получил бы то, чего просишь. Но моя власть, хоть и немалая, до
этого не простирается. Тебе придется подождать решения моего отца.
   Шарбараз еще раз наклонил голову:
   - Отцу твоему выпало большое счастье  иметь  такого  сына.  Дай  Господь,
чтобы он понимал это.
   - Ты великодушен ко  мне,  насколько  это  возможно  в  твоем  незавидном
положении, - улыбнулся Хосий. - Надо быть воистину очень  смелым  человеком,
чтобы только помыслить пойти против воли моего отца. Как и моя  власть,  моя
смелость велика, но не настолько.
   Эпаптэс Каламос, находящийся рядом с ним, энергично закивал. Его уважение
к власти Автократора было безгранично. Абивард  отметил  это  с  одобрением.
Жаль, что некий управитель монетного двора в Машизе  не  проявил  такого  же
почтения к власти Царя Царей.
   -  Разрешите  задать  вопрос,  величайший,  -  негромко  обратился  он  к
Шарбаразу. Получив в ответ кивок, он обратился к Хосию:
   - Если Ликиний обладает такой властью и такой смелостью, как говоришь ты,
высочайший, то что же может помешать ему прийти нам на помощь?
   Он не знал, на какой ответ  рассчитывал,  но  явно  не  на  тот,  который
получил от Хосия:
   - Две вещи приходят мне на ум, высокочтимый. Во-первых,  твой  властитель
может не согласиться на уступки, достаточно серьезные, чтобы нам имело смысл
восстанавливать его на престоле. А  во-вторых,  война  с  кубратами  нанесла
существенный урон нашей казне. У Видессии может попросту не  хватить  денег,
чтобы поступить так, как вы желаете, сколь бы  нам  ни  хотелось  пойти  вам
навстречу.
   - Мы в Макуране называем Видессию страной купцов, - сказал Шарбараз. -  С
сожалением должен отметить, что это представляется справедливым.
   Хосий имел свою гордость - не то кичливое высокомерие, которое проявил бы
макуранский вельможа, а уверенность, производящую тем  большее  впечатление,
что она была сдержанной.
   - Если бы мы были лишь страной купцов, Макуран бы давно  покорил  нас.  С
моей стороны было бы. невежливо напоминать, кто у кого просит помощи, и я ни
в коей мере не позволил бы себе подобного напоминания.
   - Разумеется, - с кислой  миной  отвечал  Шарбараз.  Это  "ненапоминание"
уязвило его едва ли не сильнее любого мыслимого напоминания.
   - Мы все здесь друзья, точнее, не враги, - сказал Хосий.  -  Я  приглашаю
вас сегодня вечером на пир, который состоится  в  доме  нашего  благородного
эпаптэса.
   Приведи  с  собой  два,  если   хочешь,   три   десятка   своих   главных
военачальников.  И,  поскольку  мне  сообщили,  что  тебя  и   твоего   зятя
сопровождают жены, приведи также и их. Многие из наиболее уважаемых  жителей
Серрхиза придут с супругами. Моя собственная жена сейчас находится в  городе
Видесс, а то я взял бы с собой и ее.
   - У нас другие обычаи, - сухо сказал Шарбараз. Абивард кивнул.
   Хосий не придал этому никакого значения:
   - У нас есть пословица: "Попал в  город  Видесс  -  ешь  рыбу".  Если  вы
прибыли в Видессийскую империю, разве не следует вам приноровиться  к  нашим
обычаям?
   Шарбараз замялся. Заметив это, Абивард мгновенно понял, что и  эта  битва
проиграна. На сей раз он решился опередить Царя Царей.
   - Благодарим тебя за  приглашение,  высочайший,  -  сказал  он  Хосию.  -
Рошнани примет его с радостью, тем более что оно исходит лично от тебя.
   Хосий просиял и  обернулся  к  Шарбаразу.  Законный  Царь  Царей,  одарив
Абиварда взглядом, словно говорившим:  "Погоди  у  меня",  уступил  со  всей
любезностью, на какую был в этот момент был способен:
   - Можно ли не взять сестру Абиварда туда, куда допущена его  жена?  Динак
на этот вечер тоже подчинится вашему обычаю.
   - Замечательно! -  Младший  Автократор  постарался  не  выказать  голосом
самодовольства или излишнего торжества. - Итак, увидимся на закате.
   - На закате, - Шарбараз постарался не выказать голосом радости.
   - Я так волнуюсь! - щебетала Рошнани, направляясь по  улицам  Серрхиза  в
сторону резиденции эпаптэса. Она остановилась и с любопытством уставилась на
Храм Фоса. - Я и подумать не  могла,  что  когда-нибудь  увижу  видессийский
город изнутри.
   - А я надеялся, что увижу, когда  мы  захватим  его  в  войне,  -  сказал
Абивард, - но не так, не в качестве гостя сына Автократора.
   Опережая их на несколько шагов, шли Шарбараз и Динак. Динак будто  нехотя
посматривала по сторонам, и можно было подумать, что она родилась в Серрхизе
и вернулась сюда после месячной отлучки. Вид у нес был заинтересованный,  но
отнюдь не зачарованный. В отличие от невестки, она восприняла приглашение на
ужин, сделанное Хосием, как нечто само собой разумеющееся.
   Сотники, шедшие в свите позади Шарбараза  и  Абиварда,  подражали  Динак:
подобно тому как она изо  всех  сил  старалась  показать,  что  Видессия  не
произвела на нее впечатления, они делали вид, будто она и Рошнани.  никакого
отношения к ним не имеют. По их представлениям, светское общество могло быть
только сугубо мужским, и они не собирались их менять.
   Резиденцию Каламоса и главный Храм Фоса  в  Серрхизе  разделяла  рыночная
площадь, расположившаяся у подножия холма, на котором стояла крепость. Купол
внушительного храма нависал над стенами, достаточно толстыми, чтобы храм при
необходимости  мог  служить  второй  крепостью.  В  противоположность  храму
резиденция эпаптэса была аскетически скромна: беленые стены, узкие окошечки,
красная черепичная кровля. Если такой скромный дом полагался  по  должности,
то Абивард затруднился  бы  с  ответом,  как  видессийцам  удается  заманить
кого-то на такую должность.
   Но когда он зашел в дом, его мнение резко изменилось. Красоту своих жилищ
видессийцы прятали за стенами, где  ею  могли  любоваться  только  те,  кого
желали видеть у  себя  хозяева.  Полы  украшала  мозаика  с  пастушескими  и
охотничьими  сценами,  а  стены  оживляли  гобелены.  В  самом  центре  дома
находился внутренний дворик. Там,  посреди  регулярного  садя,  бил  фонтан.
Светильники превращали вечер в яркий полдень.
   Когда макуранские вожди прибыли в дом,  их  встретили  Хосий  и  Каламос.
Рядом с эпаптэсом стояла его жена -  пышная  женщина  с  симпатичным  лицом,
которая приветствовала Рошнани и Динак с радостью  и  некоторым  удивлением,
почти полностью скрытым хорошими манерами: она недоумевала, почему остальные
гости не привели с собой женщин. Прочие городские чиновники,  как  и  сказал
Хосий,  пришли  на  ужин  с  женами,  а  кое-кто  с  сыновьями  и   молодыми
хорошенькими дочерями. Никто не находил это  необычным,  что  поразило  даже
Абиварда, считавшего себя большим либералом в таких вопросах.
   - Полагаю, вы к этому привыкли, -  сказал  Шарбараз,  приняв  приветствия
очередной благородной видессийской дамы. - Но,  клянусь  Господом,  мне  вот
так, сразу, не привыкнуть.
   Не все видессийцы говорили по-макурански,  и  не  все  макуранцы  владели
видессийским. Те, кто понимал оба языка, переводили для тех, кто знал только
один. С каждой стороны находились и такие, кто воздерживался от общей беседы
то ли смущаясь, то ли с подозрением относясь к представителям государства, с
которым они враждуют уже много веков, то ли по обеим причинам сразу.
   Но  от  вина  не  воздерживался  ни