ожен. Кто бы ни был тот, кто прячется за дверью, - вор? шпион? убийца? -
он пожалеет о вторжении.
   Первая мысль Марка была об Авшаре, но символы друидов на галльском клинке
оставались  холодными.  Когда  в  действие  вступала  магия,  они   начинали
переливаться золотистым огнем.
   Что ж, в таком случае Скавра ожидает всего лишь человек.
   Марк резко толкнул дверь и прыгнул в комнату.
   - Кто?! - заревел он и вдруг поперхнулся.
   С мечом в руках в боевой позиции за кроватью трибуна  стоял  Гай  Филипп.
Старший центурион никогда не рисковал понапрасну и именно поэтому  дожил  до
седых волос.
   Отсалютовав Скавру мечом. Гай Филипп заметил:
   - Я жду тебя довольно долго. Уже далеко за полночь.
   - Что ты здесь делаешь?
   Марк крепко пожал ему руку. Только ощутив прикосновение  мозолистой  лапы
старого друга, Скавр убедился в том, что перед  ним  не  видение,  вызванное
вином Фредниса.
   - Отдыхаю. Вернее, отдыхал, пока  ты  не  появился,  -  ответил  ветеран,
ухмыляясь при виде замешательства трибуна.
   Гай Филипп сказал сущую правду.  В  углу  валялись  его  сапоги.  Похоже,
старший центурион до прихода  Марка  со  всеми  удобствами  располагался  на
кровати трибуна, потягивая  винцо.  Пустой  кувшин,  лежавший  у  изголовья,
свидетельствовал о том, что Гай Филипп не терял времени даром.
   - А помимо этого?
   Марк улыбался - он снова слышал звучную латинскую речь, от которой  отвык
за целую зиму. Гай Филипп был  истинным  римлянином  во  всех  отношениях  -
храбрым, практичным, не обладающим слишком богатым воображением и достаточно
упрямым, чтобы одолеть любое препятствие. Присутствие старшего центуриона  в
столице было логическим следствием именно этого последнего качества.
   - Твои проклятые чинуши не прислали нашим ребятам ни единого золотого  за
последние два месяца. И если легионеры  не  увидят  этих  гребаных  денег  в
ближайшие дни, они начнут грабить пригороды Гарсавры. Дисциплина покатится к
едрене матери - как легко догадаться.
   Став наемниками, легионеры вели себя куда свободнее, чем в Риме,  где  их
связывала мощная римская военная традиция. Но именно то, что еще  оставалось
в легионе от этой традиции, и делало подразделение Скавра столь  эффективным
в Империи, где почти вся  пехота  представляла  собой  беспорядочный  сброд.
Неуплата жалованья была наилучшим топливом для бунта.
   - Почему ты не написал мне? - спросил трибун.
   - Во-первых, проклятые грунтовые  дороги!  Пойдешь  -  утонешь  по  самые
помидоры.  Сам  понимаешь  -  какой  нарочный  проедет   по   такой   грязи?
Во-вторых... Ну, я не мастак писать... Да и не люблю  я  этого  дела.  Кроме
того... - Гай Филипп крепко стиснул челюсти, собираясь  с  силами.  Он  явно
готовился перейти к сути дела. - Если  хочешь  чего-нибудь  добиться,  лучше
явиться самому. Покажи мне эту чернильную  душу,  которая  занимается  нашим
жалованьем. Я лично откручу ему яйца. Если проклятые имперцы хотят  нанимать
солдат, то лучше бы они относились к нам как положено.  Один  из  них  скоро
запомнит это на всю жизнь.
   Скавр знал, кто этот провинившийся бюрократ. Марк  тихонько  вздохнул  от
удовольствия, предвкушая отличное зрелище.
   - Я покажу его тебе, - обещал он Гаю Филиппу. - Только я хочу посмотреть,
что ты с ним сделаешь.
   - Справедливо, - отозвался Гай Филипп.
   Он обвел взглядом крошечную комнатушку, где обитал Скавр.  Там  почти  не
было мебели  -  за  исключением  кровати,  кресла,  служившего  одновременно
подставкой для лампы, и изрядно побитого сундучка из  сосновой  древесины  с
вырезанной на крышке скабрезной сценкой.
   - Я думал, ты живешь лучше, - заметил Гай Филипп. - Если  Туризин  держит
тебя в черном теле, то, думаю, лучше бы тебе вернуться к нам. Кстати,  когда
ты возвращаешься в легион?
   Марк беспомощно развел руками.
   - Все далеко не так просто. С тех пор как Дракс улизнул, я не  в  слишком
большом фаворе.
   - А! Это... - с отвращением отозвался Гай Филипп. Конечно, он был в курсе
событий. Легионеры, которых Скавр немедленно отослал назад после  того,  как
барон Дракс бежал, принесли в Гарсавру все новости.
   Поколебавшись,  старший  центурион  позволил  себе  выразить  сочувствие,
облекая его в следующую форму:
   - Чтоб чума забрала эту коварную сучку.
   Скавр оказался в ловушке. Он был благодарен другу за понимание и вместе с
тем  испытывал  странное  желание  защитить  Хелвис.  Поэтому  Марк   просто
промолчал.
   После нескольких неловких минут Гай Филипп удачно сменил тему разговора.
   -  Ребята  без  тебя  скучают.  Просили  передать  тебе  самые  наилучшие
пожелания.
   - Правда? - Марк был тронут.  -  Приятно  слышать.  -  Неожиданная  мысль
мелькнула у него в голове:
   - А кто сейчас командует манипулами?
   - Ну, тебя там нет... А Юний Блез... м-м...  скончался...  -  Гай  Филипп
постарался проскочить  эту  скользкую  тему  как  можно  быстрее,  поскольку
младшего центуриона убила Хелвис. - Ну... Я повысил в звании Секста Муниция,
теперь он - младший центурион. - Марк вопросительно поднял левую бровь.  Гай
Филипп добавил:
   - Знаю, он немного молод. Но в звании  младшего  офицера  проявляет  себя
неплохо. Усердный, трудолюбивый парень. Отнюдь не глуп. И достаточно крепок,
чтобы выбить дурь из любого, кто отвечает ему грубостью.
   - Ну хорошо, хорошо. Я уверен, ты и без меня разбираешься, как поступать.
   Старший центурион прослужил в легионах более тридцати лет и, уж  конечно,
лучше Скавра мог оценить качества своих солдат. Трибун был, в свою  очередь,
достаточно умен, чтобы понимать это.
   - А как откосятся к Муницию другие командиры?
   С тех пор как  легион  оказался  в  Видессе,  в  отряде  появилось  много
новичков из местных солдат.  Возможно,  Гай  Филипп  мог  не  заметить,  что
видессиане не приняли Муниция. Но ответ старшего центуриона показал,  что  и
эту проблему он обдумывал.
   - Гагик неплохо ладит с ним.
   Гагик Багратони командовал отрядом из  двухсот  васпуракан,  который  был
преобразован в двойную манипулу.
   Следующая фраза Гая Филиппа еще больше ободрила Марка:
   - Муниций не настолько горд, чтобы не спрашивать совета у Багратони.
   - Отлично, - сказал трибун. - Кстати, я рад, что  в  свое  время  у  меня
хватало ума поступать точно так же с тобой.
   Сейчас Марк превратился в неплохого командира, но в армии Цезаря  он  был
поначалу зеленым новичком - скорее политическим выдвиженцем, нежели военным,
- и почти во всем зависел от своего старшего центуриона.
   Гай Филипп хмыкнул с довольным видом.
   - Как поживает Зеприн Красный? - спросил Марк.
   - Все еще хочет оставаться рядовым бойцом. Что очень  обидно,  -  ответил
ветеран.
   Марк покачал головой:
   - Он неплохой солдат, но куда охотнее я увидел бы его в роли офицера.
   Великан-халогай Зеприн Красный некогда командовал императорской  гвардией
Маврикия Гавра. Император и гвардия  погибли  в  жестокой  сече.  Зеприн  не
уставал винить себя за то, что не пал рядом со своим повелителем, и  наотрез
отказывался принимать офицерское  звание.  Отныне  он  не  желал  подвергать
опасности никого, кроме самого себя.
   - А Пакимер? - продолжал спрашивать Скавр.
   Гай Филипп смешливо фыркнул:
   - Пакимер остается Пакимером.
   Оба римлянина, усмехаясь, переглянулись.  Отряд  легкой  кавалерии  Лаона
Пакимера не состоял непосредственно под командой Скавра;  однако  хатриши  и
легионеры несли службу плечом к плечу -  так  повелось  со  времен  Марагхи.
Легкомысленный  стиль  Пакимера  выводил  из   себя   методичного   старшего
центуриона. Но как бы небрежно ни делал свое дело Пакимер, результаты  -  на
удивление - получались хорошие.
   - Что еще я хотел сказать? - пробормотал Гай Филипп, рассеянно  почесывая
шрам на правом локте; левая рука, защищенная в бою щитом,  шрамов  почти  не
имела. Затем лицо старшего центуриона просветлело. - Ах  да!  Теперь  у  нас
двое новых оптио: Пулион и Ворен.
   - Оба сразу? - хитро спросил Марк.
   - Да, оба сразу, - ответил Гай Филипп, не поддерживая  шутки  трибуна.  -
Думаешь, у меня хватило бы духа  повысить  в  звании  одного  и  забыть  про
другого?
   Тит Пулион и Луций Ворен соперничали много лет. Этот спор окончился в тот
день, когда в стычке с отрядом намдалени Дракса они спасли друг другу жизнь.
   - Все, все, не спорю, - поспешно сказал Скавр. И вздохнул. Вино,  выпитое
в доме Фредниса, замедляло ход его мыслей. - Похоже, ты отлично справляешься
с моей работой. Не знаю, зачем кому-то скучать без меня.
   - Не говори так! - вскричал Гай Филипп. - Ни за какие коврижки я не хотел
бы принять твою проклятую должность! О, я  вполне  в  состоянии  сообразить,
кого повысить в звании, кого понизить или наказать;  решить,  какой  маршрут
выбрать для похода, где разбить лагерь,  как  выстроить  манипулы  в  боевую
линию. Но все остальное!.. Эта дьявольская игра командира  наемников!..  Все
эти интриги, партии, фракции!.. Туризин и чиновники тузят друг  друга  почем
зря!.. Как я могу знать заранее, когда надо открыть рот, а когда промолчать,
как умилостивить какого-нибудь старого пердуна,  чтобы  тот  не  ткнул  тебя
ножом в спину... Благодарение богам за то, что дорога от столицы до Гарсавры
залита топкой грязью! По крайней мере, имперцы до нас  не  добирались  и  не
терзали меня своими тягучими речами. Да забери ты ее назад,  эту  должность!
Нам нужен ты и только ты!
   Это, вероятно, была самая длинная речь, какую Марк когда-либо  слышал  от
Гая Филиппа.
   - Спасибо, старый друг, - мягко молвил Марк, искренне тронутый.
   - За что? - осведомился Гай Филипп, старательно изображая  презрение.  Он
не любил демонстрировать свои чувства. Однако полностью скрыть  удовольствие
не сумел.
   Неловко переступив с ноги на ногу. Гай Филипп пнул пустой кувшин.  Кувшин
покатился по полу. Ветеран проводил его глазами.
   - Знаешь, - сказал Гай Филипп Марку, - мне не хватило. Надо  бы  отметить
встречу как положено.
   Марк подавил стон. Он уже предвкушал свинцовую тяжесть в  голове.  Однако
не нашел в себе сил отказаться.
   - Почему бы и нет? - сказал Марк -  второй  раз  за  один  вечер.  Утром,
вероятно, ему придется пожалеть об этом.

Глава вторая

   Лагерь аршаумов проснулся  с  первыми  лучами  солнца.  Двое  неугомонных
фехтовальщиков уже принялись за дело. Клинки ярко сверкали в утреннем свете,
сталь звонко  ударялась  о  сталь.  Виридовикс  испустил  громкий  вопль  и,
заставив меч описать полукруг, нанес удар сбоку. Горгид пригнулся  и  шагнул
вперед, нанося своему противнику  быстрый  колющий  удар.  Острие  короткого
римского гладия остановилось в нескольких дюймах от груди кельта.
   - Чтоб тебе провалиться, пес! - пропыхтел Виридовикс, откачнувшись  назад
и широко разводя руками в знак поражения. Обтерев от пота веснушчатое лицо и
смахнув с глаз мокрую прядь медно-рыжих волос, кельт добавил:
   - Гляди ты, нахватался хитрых приемов!
   Горгид, сощурившись, глядел на него.
   - Ты уверен, что не сам научил меня всему этому?
   Зеленые глаза Виридовикса заискрились весельем.
   - Говоришь, я тебя и выучил, на свою  голову?  Ха!  У  тебя  хватило  ума
воспользоваться добрым уроком, а это главное. Для старого пердуна ты  машешь
этой железкой совсем неплохо, - добавил кельт - нарочно,  чтобы  посмотреть,
как Горгид злится.
   Горгид был человеком без возраста; его худощавое тело оставалось жилистым
и выносливым, а на лице еще не проступили морщины. То, что  ему  уже  минуло
сорок, выдавала лишь седеющая бородка, которую  грек  отрастил  в  последнее
время.
   - Гляди, не  лопни  от  гордости.  Ты  ненамного  моложе  меня,  -  резко
парировал Горгид.
   Ухмылка Виридовикса стала еще  шире.  Он  пригладил  волосы  и  расправил
великолепные рыжие усы, свисавшие почти до плеч. Ни единого седого  волоска,
чистая огненная медь!
   - Хвастай, хвастай, - кисло промолвил грек. -  Но  мы  оба  гораздо  чаще
просыпаемся по ночам, чтобы сбегать  по  нужде,  чем  несколько  лет  назад.
Попробуй отрицать, если посмеешь!
   - Вот удар точно в цель! - ответил Виридовикс. - А вот и еще один  -  для
тебя!
   Он пружинисто  прыгнул  вперед.  Врач  едва  успел  схватить  меч,  чтобы
отразить выпад кельта. Удар оказался так силен, что  выбил  из  рук  Горгида
короткий меч - подарок Гая Филиппа. Старший центурион  полагал,  что  гладий
никогда не понадобится греку, и преподнес врачу оружие "на всякий случай".
   Гладий, крутясь в воздухе, отлетел в сторону.
   - И все же это было совсем неплохо, - заметил Виридовикс, вытаскивая  меч
Горгида из земли. - Я хотел хлопнуть тебя по ребрам плашмя.
   - Я должен был удержать меч. - Горгид сжал и разжал пальцы  правой  руки.
Пальцы онемели. - Ну у тебя и лапища, ты, зверюга!
   У Горгида хватило честности признать победу за кельтом, но не  приправить
похвалу острым перцем грек не мог.
   - Чтоб тебя бросили воронам, гречишка. - Виридовикс надулся с  притворным
возмущением.
   Утро выдалось довольно прохладным. Лагерь уже просыпался. Одни  кочевники
запрягали низкорослых степных лошадок, расчесывали им гривы и хвосты; другие
сворачивали шатры и наматывали их на шесты.
   Иные сидели кружком у костра, готовя завтрак. Кочевники смешивали с водой
сухую простоквашу и  хлебали  густую,  безвкусную  жидкость.  Кое-кто  жевал
длинные полосы вяленой баранины или козлятины. Несколько человек  жарили  на
копьях колбасу из конского мяса.
   Но далеко не все в это утро наелись  досыта.  Припасов  осталось  не  так
много, и восполнить их было неоткуда.
   Конные патрули возвращались  в  лагерь,  потирая  усталые  после  тяжелой
дозорной ночи глаза. Навстречу им скакала смена.
   Аршаумы ворчали -  им  не  нравились  строгие  дозоры,  установленные  их
каганом. Предки аршаумов разбили косматых хаморов и отбросили их  на  восток
от великой реки Шаум! Это случилось полвека назад. Почти никто  из  аршаумов
не верил, что хаморы посмеют встать у них на пути.
   Однако, несмотря на ропот, аршаумы были воинственным  народом.  Горгид  с
Виридовиксом оказались  в  это  утро  не  единственными,  кто  упражнялся  с
оружием. Кочевники метали в цель короткие копья - пешими и с седла; стреляли
из луков в подброшенные вверх куски ткани или поставленные на землю  круглые
щиты. Двойные луки из рога дикого барана, с  тугой  тетивой,  сплетенной  из
конских сухожилий, посылали длинные зазубренные стрелы. Такие  стрелы  легко
пробивали насквозь и деревянный щит,  обтянутый  кожей,  доспех  из  жесткой
вываренной кожи, и даже кольчугу.
   Рядом с друзьями щелкнула,  сорвавшись,  тетива  лука,  послав  в  воздух
шальную крутящуюся стрелу.
   - Выше голову! - закричал аршаум. Все вокруг бросились на землю.
   - Зачем вопить всякую ерунду?  -  осведомился  Виридовикс  у  Горгида.  -
Разъясни-ка мне эту загадку, милый всезнайка.
   - Он кричал это для тебя, - с  удовольствием  ответил  врач.  -  Ведь  ты
всегда все делаешь наоборот.
   - Увидишь, настолько ли я глуп, чтобы еще хоть раз обратиться к  тебе  за
объяснением, - обиделся Виридовикс.
   Рядом со спорщиками бились на кулаках.  Один  кочевник,  перелетев  через
плечо своего противника, с шумом упал в грязь.  Рядом  обменивались  ударами
несколько пар фехтовальщиков. Аршаумы  предпочитали  любому  другому  оружию
кривые сабли. Ятаганы с утяжеленным острием были  удобны  при  стремительном
рубящем ударе с седла, но не слишком годились для пешего боя.
   - Хватит на сегодня? - спросил Горгид, вложив меч в ножны.
   - Пока достаточно.
   Они принялись бродить по лагерю и остановились возле самой странной  пары
соперников в лагере. Ариг, сын Аргуна, обменивался яростными ударами сабли с
Батбайяном, сыном Таргитая. Клинки сверкали серебром в  быстром  танце.  Оба
соперника были сыновьями каганов. На этом их сходство и заканчивалось.
   Ариг - типичный аршаум: худощавый,  стройный,  гибкий,  смуглый;  широкие
скулы, раскосые глаза, приплюснутый нос. На верхней губе и подбородке у него
росло лишь несколько волосков.
   Батбайян - хамор:  широкоплечий,  крепко  сложенный,  с  густой  курчавой
бородой, скрывающей его жесткое широкое лицо, с кривым носом. Он казался  бы
красивым молодым человеком, если бы  не  безобразное  красное  отверстие  на
месте выжженного левого глаза.
   Прожив несколько недель в лагере аршаумов, Батбайян преодолел страх перед
ними и, в свою очередь, сумел заслужить их  уважение.  Крепкое  телосложение
позволяло ему рубить саблей  и  стрелять  из  лука  лучше,  чем  большинство
аршаумов, и то, что сейчас он отступал под натиском Арига, говорило  лишь  о
том, что его противник был быстр, увертлив и хитроумен, как атакующая змея.
   - А, чтоб тебя взяли духи ветров! - выругался Батбайян на своем гортанном
языке, снова отступая. - У меня только  один  глаз!  Никак  не  могу  толком
рассчитать расстояние.
   Ариг ухмылялся, как хищник, подкрадывающийся к добыче.
   - Дружище! Варатеш и его банда не обратят внимания на твои стоны.
   Удары аршаума, казалось, сыпались со всех сторон  одновременно.  Внезапно
Ариг уставился на свою правую руку - она была пуста.  Его  сабля  лежала  на
земле. Батбайян прыгнул вперед и наступил на нее  ногой,  а  после  похлопал
Арига по груди клинком.
   Наблюдавшие за боем зрители гикнули, когда роли внезапно переменились.
   - Ах ты, паршивый сын козла! - сказал Ариг, однако без всякого  гнева.  -
Ты поймал меня в ловушку!
   Батбайян только кивнул.
   Полгода назад он был еще почти мальчишкой, ребячески болтливым, веселым и
любопытным. За эти дни он стал мужчиной. Говорил он редко, а нечастая хмурая
улыбка никогда теперь не шла дальше губ.
   - Бедный парень, - шепнул Виридовикс Горгиду. - Жаль, что  ты  не  можешь
вылечить его душу, как сделал это с моим полумертвым телом.
   - Ран души я не целю, - ответил врач. И признался:
   - Да и вообще, когда я нашел тебя, первая моя мысль  была  такой:  теперь
мне придется увидеть еще и это!
   - Что - "это"?
   - Как ты умираешь.
   - Хорошо, что ты этого не увидел.  Иначе  мой  дух  преследовал  бы  тебя
стенаниями, назойливый, как баньши.
   - Ничего удивительного, если твой баньши будет подобен тебе.
   - Почему мы не двигаемся вперед? - спросил Батбайян. -  Почему  стоим  на
месте?
   Не дожидаясь ответа, он повернулся к Аригу спиной и  отправился  готовить
своих лошадей к дневному переходу.
   Ариг покачал головой:
   - Этот парень пройдет сквозь пламя, лишь бы отомстить.
   Аршаумы знали о кровной мести Батбайяна и сочувствовали ей. Но Виридовикс
тревожно вздрогнул, наклонился к уху  Арига  и  тихо  проговорил,  стараясь,
чтобы молодой хамор не услышал:
   - Не говори при нем о пламени. Пламя Авшара поймало  в  страшную  ловушку
его и остальных... Он никак не может избыть этот ужас.
   Кельт и сам содрогнулся, вспомнив  высокие,  прямые,  как  стрелы,  языки
колдовского пламени, извивающиеся над степью по велению Авшара.
   Холодный и сдержанный, как подобает кочевнику, Ариг скрывал любые  добрые
чувства под маской равнодушия. И если хоть какие-то эмоции и позволяли  себе
прорваться наружу, Ариг неизменно добавлял: "Проклятие,  это  Видесс  сделал
меня мягким, словно каша".
   Но сейчас сын кагана только прикусил губу и признал:
   - Я забыл об этом.
   Но вот все шатры свернуты и навьючены на лошадей. Все  -  за  исключением
того, где обитали Ланкин Скилицез  и  Пикридий  Гуделин  -  послы  Туризина.
Скилицез  давно  уже  был  на  ногах.  Сейчас  рослый  имперский  офицер   с
мрачноватой насмешкой наблюдал за своим  спящим  товарищем  по  путешествию.
Всунув голову в шатер, Скилицез проревел ужасным голосом:
   - Соня! Подъем! Ты что, собрался провести весь день под одеялом?
   Гуделин неловко вскочил, напялил тунику задом наперед, а  пояс  застегнул
кое-как. Потирая сонные  глаза,  чиновник  нахмурился.  Его  появление  было
встречено развеселыми воплями.
   - Ну ладно, ладно. Я здесь, - сердито проговорил он. Гуделин  и  Скилицез
цапал