волосами, седеющими у  висков.  Точеное,  аристократическое  лицо
Музафара немного портил сломанный нос.
   Заметив, как римляне переглянулись, Тамасп засмеялся. Его  большой  живот
заколыхался, точно скала во время землетрясения.
   - Я ведь еще не знаю, кто вы такие, ублюдки, - заметил он. -  Думаете,  я
оставлю вас вместе? А  вдруг  вы  затеете  тут  хрен  знает  что?  Чтоб  мне
провалиться, если я дам вам такую возможность.
   Да, Тамасп, конечно, не видессианин, подумал Марк, но  мыслит  в  том  же
направлении. Впрочем, купца  не  следует  осуждать  за  это.  Подобные  меры
предосторожности не раз сохраняли ему жизнь и товар.
   Гай Филипп с невинным видом осведомился у караванщика:
   - Из-за чего тут поднялась вся эта суматоха? Похоже, ты собрался  уходить
из города задолго до начала бунта. Да и многие купцы, как я погляжу, - тоже.
   Как бы подтверждая эти слова, еще  несколько  купцов  выступили  в  путь.
Погонщики щелкали кнутами в воздухе, подгоняя мулов. Раздался  крик  боли  -
кнутом попало по грабителю.
   - Да у меня росла бы задница на плечах вместо головы,  если  бы  я  решил
остаться! - ответил Тамасп. - Утром сюда  примчался  всадник  на  взмыленной
лошади. Большая армия движется вверх по течению Итоми. Полагаю, это йезды  -
больше некому. Я не такой идиот, чтобы сидеть и ждать их появления.
   Разумеется, йезды, подумал трибун. Кто же еще! Весьма сомнительно,  чтобы
это оказались имперцы. В дни расправы над Скавром Туризин едва только  начал
мобилизацию войск. Вряд ли армия Туризина успела добраться даже до Гарсавры.
   - Хватит пустой болтовни, - объявил Тамасп. -  Нужно  как  можно  быстрее
уносить отсюда ноги. Несколько глупых купчишек, что явились сюда  вместе  со
мной, решили немного подождать. Думают продать  йездам  кое-что  из  оружия.
Дождутся, что милейшие покупатели порубят их на кусочки  их  же  собственным
товаром. Впрочем, это не мое дело. Камицез, Музафар -  вот  эти  двое  будут
вашей новой головной болью. Если начнут  досаждать  -  гоните  их  к  едрене
матери. Мы неплохо  обходились  без  них,  обойдемся  и  впоследствии.  -  И
караванщик пошел прочь, крича на ходу:
   - Почему эта сраная палатка до сих  пор  не  свернута?  Быстрее,  ленивые
ублюдки!
   Камицез махнул Марку, чтобы тот шел за ним. Музафар широко улыбнулся  Гаю
Филиппу. Белоснежные зубы блеснули на смуглом лице.
   - Скажи мне, - мягко проговорил он, обращаясь к  старшему  центуриону,  -
как ты кличешь своего скакуна?
   - Эту старую развалину? Самым худшим словом, какое только взбредет на ум.
   - О, да ты проницателен! Опасный ты человек. Кстати, ты стоишь  лицом  на
север. Если ты с нами, а мы идем на юг, то тебе лучше развернуться.

***

   Меньше чем через час после поступления римлян на службу  караван  Тамаспа
тронулся в путь. Отряд  из  сорока  воинов  выглядел  довольно  внушительной
силой. Однако даже такой многолюдный караван -  охранники  Тамаспа,  конюхи,
слуги, торговцы, личная стража других купцов - казался жалкой горсткой людей
на длинной дороге.
   Разделенные на тройки, люди Камицеза следовали вдоль одного длинного ряда
телег и всадников. С другой стороны точно так же несли стражу люди Музафара.
Марк  поискал  взглядом  Гая  Филиппа,  но  так  и  не  нашел.  Единственным
напряженным эпизодом стала стычка с  бунтовщиками  на  выезде  из  Амориона.
Грабители кишели там, как блохи на собаке.
   Около двух дюжин человек набросились на Скавра и его товарищей -  халогая
Н'Джала и степного кочевника, худого, будто выжженного солнцем  человека  по
имени Вахиг.  Несколько  грабителей  попыталось  отвлечь  на  себя  внимание
охранников, в то время как остальные кинулись к вьючным мулам.
   Если  бы  разбойники  напали  на  подобных  себе,  их  план  сработал  бы
безупречно. Но к несчастью для бандитов, они имели дело  с  профессионалами.
Занеся над головой топор, Н'Джал с хирургической точностью отсек нападающему
ухо. Мародер бросился бежать, дико завывая  и  пачкая  одежду  кровью.  Марк
пронзил мечом другого - тот  даже  не  успел  поднырнуть  под  брюхо  лошади
Скавра, как намеревался. Вахиг  повернулся  в  седле  и  молниеносно  пустил
стрелу. Один из негодяев упал, захлебываясь кровью и  пытаясь  выдернуть  из
раны  стрелу.  После  этого  грабители  оставили  свою  затею,  признав   ее
бесполезной.
   Трое солдат усмехнулись друг другу. Н'Джал и  Вахиг  разговаривали  между
собой на ломаном  макуранском  языке.  Халогай  объяснил  Марку,  что  Вахиг
когда-то во время племенной междуусобицы поддержал "не  того"  наследника  и
вынужден был спасаться бегством. Н'Джал  был  отправлен  в  вечное  изгнание
потому, что не сумел найти достаточно денег для того, чтобы оплатить виру за
убийство человека. Скавр сообщил, что стал наемником, потому что  понадеялся
на удачу. Товарищи Марка выслушали  эту  историю  без  комментариев.  Трибун
понятия не имел, поверили ли они ему.
   Они разбили лагерь у реки Итоми. Летний зной уже подступал к центральному
плато. Река частично обмелела. Однако до конца Итоми никогда не  пересыхает.
На опаленном беспощадным солнцем центральном плато вода драгоценнее рубинов.
   Каждая тройка охранников ночевала в своей палатке. Марку пришлось  забыть
о своем желании поговорить с Гаем Филиппом наедине. С  другой  стороны,  они
могли бы обменяться впечатлениями и при посторонних: латынь  сделала  бы  их
разговор непонятным для чужих ушей. Но когда Марк решил поискать  центуриона
у походных костров, где готовился ужин, он узнал, что его товарищ сейчас уже
ушел в караул. Марк заподозрил, что это не было случайностью.
   Хитрый караванщик нанимал не только самых лучших охранников. Другие слуги
тоже были на высоте.  Повар  сумел  каким-то  волшебным  образом  состряпать
неплохое жаркое из копченого мяса, крупы, лука и гороха. Да и запах  вызывал
обильное   слюнотечение.   Марк   невольно   усмехнулся,   вспомнив,   какой
отвратительной баландой потчевали его тюремщики Туризина Гавра.
   Трибун уселся у костра, чтобы согреться и поужинать, но,  прежде  чем  он
успел поднести ложку ко рту, кто-то ударил его в  спину.  Миска  полетела  в
сторону.
   Марк обернулся. Ударивший его солдат был видессианином -  широкоплечим  и
рослым. В левом ухе он носил серьгу.
   - Прошу прощения! - ухмыльнулся он.
   - Ax ты, неуклюжий... - начал было Марк, но вдруг заметил,  что  на  него
выжидающе смотрит еще несколько  человек.  Марк  понял  вс„.  Любой  новичок
проходит проверку на прочность, прежде чем ветераны примут его  в  отряд  на
равных.
   Видессианин навис над Марком  всей  своей  внушительной  фигурой  и  сжал
кулаки,  явно  провоцируя  римлянина.  Даже  не  поднявшись,  трибун  ударил
противника по колену носком сапога. Видессианин рухнул на землю.  Скавр  тут
же прыгнул на него.
   - Без ножей! - закричал Камицез. - Только попробуй схватиться за нож! Это
будет последнее, что ты успеешь в жизни!
   Оба бойца катались в пыли, осыпая друг друга тумаками.  Видессианин  явно
метил попасть Марку между ног, но трибун успел извернуться, и удар  пришелся
по бедру. Марк схватил противника за бороду и ткнул его в пыль лицом.  Когда
видессианин попытался проделать со Скавром тот же маневр, то скользнул рукой
по гладко выбритому подбородку римлянина.
   - Вот хитрец! - крикнул кто-то из наблюдавших за боем. - Он сбрил бороду!
   Из глаз  Марка  посыпались  искры  -  кулак  видессианина  угодил  ему  в
переносицу. По лицу потекла кровь. Теперь уже Марк разозлился не на шутку  и
изо всех сил ударил врага в живот. Кулак  Марка  встретил  крепкие  мускулы.
Бить видессианина по животу оказалось все равно что бить по пню. Однако один
удар удачно угодил в солнечное сплетение. Видессианин схватился за  грудь  и
принялся судорожно глотать ртом воздух.
   Марк поднялся и осторожно потрогал свой разбитый нос. Кость цела, подумал
он удовлетворенно. Тем не менее нос уже распухал.
   Собственный голос показался Марку чужим:
   - Ну, вс„? Я могу поужинать или мне нужно побить кого-то?
   - Ладно, ты нам подходишь, - отозвался Камицез. Он кивнул  на  противника
трибуна - тот как раз начал приходить  в  себя.  -  Бизий  у  нас  не  самый
слабосильный мальчуган.
   - Я заметил, - согласился трибун и снова потрогал свой нос.
   Он помог Бизию подняться. Надо сказать, Скавр не слишком сожалел  о  том,
что, катаясь по пыли во время схватки, Бизий здорово ободрал лицо. Но бывший
противник принял руку Скавра без колебаний. Бой был честным. Если уж  на  то
пошло, то испытание оказалось не более жестоким, чем горячее клеймо, которое
соединяет новобранца с римским легионом.
   - Плати, командир! - сказал один из стражников.
   Камицез, кисло поглядев на него, снял одно из колец и  протянул  солдату.
Марк нахмурился; ему совсем не понравилось, что новый командир ставил против
него да еще потерял деньги.
   - Если ты хочешь вернуть  проигранное,  -  шепнул  Марк  Камицезу,  -  то
поставь на моего друга Гая, когда наступит его черед. Он скоро  вернется  из
караула.
   - Поставить на этого  старого  деда?  Да  у  него  вся  голова  седая!  -
ошеломленно уставился на Марка Камицез.
   - Постарайся, чтобы Гай никогда этого не услышал, - посоветовал трибун. -
Поставь на него, как я советую. Если ты проиграешь, я оплачу твой  проигрыш.
Говорю это при свидетелях.
   - Да ты просто с ума сошел! Ладно, согласен. Никогда  не  отказывайся  от
даровых денег и бесплатной женщины - так всегда говорил мой отец. К тому  же
деньги, в отличие от женщины, не могут заразить тебя триппером.
   Н'Джал сказал Марку, когда они заступили на караул:
   - Должно быть, ты богаче, чем выглядишь, чужеземец. Камицез играет лучше,
чем любой намдалени. Он знает, на что и когда ставить.
   Халогай сказал что-то Вахигу. Тот в ответ  закивал  энергично  головой  и
сделал движение рукой, точно бросал игральные кости.
   Вахта прошла без особых приключений. Только жужжание насекомых и  далекое
уханье совы нарушали ночную тишину. Созвездия Видесса,  все  еще  чужие  для
трибуна, медленно перемещались по небу. Беседуя с Н'Джалом, Марк узнал,  что
халогай соединяли звезды  в  созвездия  совершенно  иначе,  нежели  имперцы.
Вахиг, как выяснилось, видел в небе третью картину,  не  похожую  на  первые
две.
   Казалось, прошла целая вечность, прежде  чем  пришла  смена.  Но  солдаты
ничего не могли сказать Скавру о том, выдержал ли испытание Гай Филипп.
   - Мы заснули, едва поставили  палатку.  Нужно  что-то  поинтереснее,  чем
драка, чтобы разбудить нас. Ох, терпеть не могу поздние смены, - сказал один
из солдат.
   Марк и сам зевал от усталости, так что спорить с солдатом не стал.
   Когда он вернулся в лагерь, костры уже догорели, в темноте  мерцали  лишь
красные угли. Несколько человек сонно болтали у  догорающего  огня,  попивая
вино и позевывая. Почти все уже легли спать.
   - Узнаешь все утром, - утешил  Марка  Н'Джал,  когда  они  растянулись  в
палатке. Трибун заснул, едва донеся голову до подушки. Ему  пришлось  дышать
ртом; распухший нос стал вдвое больше обычного.
   Вкусный запах свежих пшеничных лепешек показался намного  привлекательнее
после затхлого воздуха палатки. Марк утащил одну прямо с раскаленного камня,
подцепив кинжалом, и несколько раз подбросил в воздух, чтобы она остыла.  Не
обращая внимания на проклятия повара в его адрес, Марк уничтожил ее  в  одно
мгновение. Она оказалась необычайно вкусной.
   Тычок по ребрам  заставил  Скавра  резко  повернуться.  Перед  ним  стоял
Камицез,  довольный,  как  лисица,   только   что   опустошившая   курятник.
Видессианин протянул Марку две серебряные монеты.
   - Я заработал куда больше, - сообщил он. - Это тебе за информацию.
   Марк сунул монеты в пояс. Он  огляделся,  ища  глазами  Гая  Филиппа,  но
подразделение Музафара находилось на другом краю лагеря.
   - Ну и как он это проделал? - спросил Марк Камицеза.
   - Они выбрали здоровенного облома. Знаешь, эдакая гора мышц  и  ни  капли
ума. Сплошные рефлексы и чуть-чуть эмоций. Ну вот. Когда  этот  человек-гора
пер на твоего друга, точно медведь, даже слепой болван догадался бы,  что  у
него на уме. Твой друг еще не успел сесть за ужин. Как его зовут? Гайос? Так
вот, Гайос делал вид, будто ничего не замечает, покуда лопух едва  не  засел
ему на шею. Тогда он резко развернулся, оглушил его градом ударов и  поволок
к  уборной.  Опустил  туда  сперва  ступнями,  потом  и  пониже.  Топить  не
собирался. Затем невозмутимо вернулся к костру и принялся за ужин.
   Происшествие носило  на  себе  неповторимый  отпечаток  опыта,  умения  и
специфического юмора, присущих старшему центуриону.
   - Он что-нибудь сказал? - спросил Марк Камицеза.
   - А, я как раз подхожу к этому моменту. - Глаза видессианина  заблестели.
- Слопав несколько ложек каши, он поднял голову  и  задумчиво  произнес,  не
обращаясь ни к кому в отдельности:  "Если  подобное  повторится,  это  может
привести меня в плохое настроение".
   - Да, на него похоже. Сомневаюсь, что повторение возможно.
   - Я тоже.
   Украв лепешку точно таким  же  маневром,  что  и  Марк,  Камицез  побежал
вперед, чтобы помочь Тамаспу подготовить караван для подъема.
   Через полтора часа после восхода солнца купцы уже выступили в путь. Очень
медленно для легиона, но совсем недурно для пестрого отряда  авантюристов  и
торговцев.
   Тамасп обходил купцов, путешествовавших вместе с ним, и  ругался  на  чем
свет стоит. Макуранец без устали подгонял "этих ленивых бездельников", чтобы
они не отставали.
   - Да ты кто - торговец или евнух, сидящий на  своих  отрезанных  яйцах  в
дырявом  портшезе?  -  орал  он  одному  из  купцов,  найдя   того   слишком
медлительным. - Если ты поползешь как улитка, мы тебя бросим.  Увидишь,  как
быстро ты побежишь, если йезды сядут тебе на хвост!
   Купцы не знали более страшной угрозы, чем быть брошенными караваном.
   Как и прежде, путешественники шли на запад. Марк  махнул  рукой  Тамаспу,
когда тот подошел к его тройке, не переставая немилосердно разносить в пух и
прах все, что ему не нравилось, - а не нравилось макуранцу решительно все.
   - Ну, что тебе нужно? - осведомился караванщик. - Камицез сказал мне, что
ты честно заработал место в отряде. Не думай, что обзаводясь носом  размером
с мой, ты начнешь получать мои доходы.
   - К счастью, с таким носом я не родился, так  что  через  пару  дней  мой
носик снова станет изящным, - парировал трибун.
   Довольный тем, что поймал Тамаспа в  хорошем  настроении,  Марк  спросил,
скоро ли караван повернет на север, в сторону имперских портов на  побережье
Видесского моря.
   Тамасп прочистил себе ухо пальцем, как бы желая убедиться в том,  что  не
ослышался. Затем караванщик откинул голову назад и захохотал так громко, что
слезы выступили у него на глазах.
   - А кто хотя бы слово говорил о севере? Ах ты, несчастный сукин  сын,  да
разве ты не знаешь, куда я иду? Сдались мне твои дурацкие имперские порты! Я
иду в Машиз! - Тамасп едва не задохнулся от смеха.  -  Надеюсь,  путешествие
тебе понравится.

Глава восьмая

   - Сдавайтесь! - крикнул Ланкин Скилицез  командиру  йездов,  стоящему  на
кирпичной стене.
   Йезд подбоченился и засмеялся:
   - Хотел бы я поглядеть, как ты заставишь меня сдаться!
   Он плюнул в сторону видессианина, который перевел его слова Аригу.
   - Вы только послушайте этого грязного  мерзавца!  -  Виридовикс  погрозил
йезду кулаком. - Спускайся, ты, негодяй с черным сердцем!
   - Заставь меня! - повторил командир, все еще смеясь, и махнул рукой своим
лучникам. Те натянули двойные луки, отведя тетиву до уха.  Солнце  сверкнуло
на тяжелых металлических наконечниках стрел. Горгиду  казалось,  что  каждая
стрела нацелена именно на него.
   Йезд крикнул:
   - Разговоры закончены! Назад - или я прикажу стрелять! А потом поступайте
как хотите. Можете уйти, можете атаковать.
   Доказывая, что эти слова не были пустым звуком, один из  лучников  пустил
стрелу. Она вонзилась в  землю  у  самых  копыт  лошади  Арига.  Аршаум,  не
шевелясь, глядел на йезда в упор, словно желал  бросить  ему  вызов.  Однако
йезд не стал стрелять в вождя аршаумов. Спустя  минуту  Ариг  кивнул  людям,
пришедшим  вместе  с  ним  на  переговоры,  и  нарочито   медленно   отошел,
повернувшись к гарнизону спиной.
   Как только они вышли из тени, падавшей  от  высокой  стены,  безжалостное
солнце  вновь  обожгло  их.  На  голове  Виридовикса  красовалась  уродливая
соломенная шляпа - таким способом тот пытался спасти от палящих  лучей  свою
бледную кожу. Но, несмотря на все предосторожности, лицо кельта покраснело и
шелушилось. Пот, стекавший ручьями, казался едким, как уксус. Доспехи  жгли,
усиливая пытку, и никакая вода, казалось, не могла облегчить мучений кельта.
   Отойдя от города  на  достаточно  большое  расстояние,  Ариг  замысловато
выругался. Он не хотел, чтобы йезд увидел,  что  сумел  довести  аршаума  до
бешенства.
   Знамена аршаумов и их союзников лениво колыхались в раскаленном  воздухе.
Армия представляла собой довольно внушительное зрелище. Но атаковать  город,
защищенный крепостными стенами и большим гарнизоном, не имея осадных  машин,
было слишком большой роскошью. Ариг не мог позволить себе таких потерь.
   - Пусть духи ветров поразят этого пса и унесут его душу, чтобы ей никогда
не найти дороги домой! - взорвался наконец  Ариг,  ударив  себя  кулаком  по
колену. - Видеть  этого  ублюдка,  который,  имея  всего  две  сотни  вшивых
людишек, бросает мне наглый вызов, - и не иметь возможности  утопить  его  в
крови!..
   - Беда в том, что он хорошо  знает  свое  положение,  -  сказал  Пикридий
Гуделин. - У нас нет осадных лестниц,  чтобы  вскарабкаться  на  стены  этой
разросшейся деревни, как бишь она называется...
   - Эрек, - подсказал Скилицез.
   - Вполне подходящее имечко для этой грязной дыры. В общем, лестниц у  нас
нет, а без них мы ничего не можем поделать. На этой раскаленной  сковородке,
где по недоразумению живут люди, растут только  финиковые  пальмы,  для  нас
совершенно бесполезные.  И  вот  мы  застряли!  Если  мы  просидим  у  этого
городишки еще несколько дней, все гарнизоны  йездов  успеют  объединиться  и
раздавить нас общими силами.
   - Ты, кажется, принял на себя  командование  моими  войсками?  -  рявкнул
Ариг. Но он не мог отрицать правоты видессианского бюрократа.  -  Да,  такая
проволочка обошлась бы нам слишком дорого.
   Приблизившись к ожидавшим его отрядам,  Ариг  махнул  рукой,  указывая  в
сторону юго-запада, и громко крикнул:
   - Штурмовать не будем! Обойдем крепость!
   Он отдал приказ продолжать поход  сначала  на  языке  аршаумов,  а  потом
по-видессиански, чтобы Нарба Кайс мог перевести его слова на васпураканский.
   Ряды горцев колыхнулись. Нужно быть слепым и глухим, чтобы не заметить их
явного  недовольства.  Некоторые   не   ограничивались   ропотом.   Особенно
разъярились меши.
   Один из их военачальников подъехал к Аригу. Смуглое лицо  горца  искажала
ярость. Он начал что-то кричать на своем родном  языке,  которого  никто  не
понял.  Затем  меши  перевел  дыхание,  взял  себя  в  руки  и  перешел   на
васпураканский. Гортанный выговор  делал  его  речь  почти  невозможной  для
перевода. Нарба Кайс, хмурясь, пытался разобрать слова меши. Наконец  солдат
перевел Аригу:
   - Он назвал тебя человеком слабого духа и дохлой воли.
   Меши рычал и бесновался; судя по  всему,  перевод  Кайса  сильно  смягчил
выражения, которыми горец осыпал кагана аршаумов.
   - Он говорит, что пришел сюда воевать, а ты отступаешь. Ты обещал богатую
добычу, а он получил лишь несколько бронзовых побрякушек, которые  стали  бы
позором для любого кузнеца. Он говорит, что обманут и возвращается домой.
   - Останови его, - сказал Ариг и повторил для  горца  аргументы  Гуделина.
Затем добавил:
   - Мы сильны; наша армия крепка, а впереди нас ожидает  Машиз.  Машиз  был
нашей целью с самого начала похода. Пусть он останется с