тся  твои  люди.  Они  отличные  наездники  и
пастухи, в отличие от моих легионеров.
   - Ну и что из того? - не понял Лаон Пакимер. Трибун начал было  объяснять
свой план, но в этот момент к ним подошел Гай Филипп и загудел:
   - Клянусь волосатыми яйцами Марса, я хочу знать,  что  здесь  происходит?
Весь лагерь бурлит, как котелок на огне, и  никто  не  знает,  с  какой  это
радости.
   Трибун коротко обрисовал  ему  создавшееся  положение.  Второй  по  рангу
командир легиона грязно выругался.
   - Не унывай, все еще может наладиться, - утешил его Скаурус. Он снова был
в форме, но время подгоняло. - Возьми две манипулы и иди с людьми  Пакимера.
Я хочу, чтобы все деревенские коровы через час были внизу, в долине.
   Катриш и центурион молча уставились на него, уверенные, что трибун совсем
свихнулся. Затем Гай Филипп согнулся пополам от хохота.
   - Какой великолепный план! - выдохнул он, чуть не рыдая. - Уж на  этот-то
раз мы не получим по зубам!
   - А,  так  ты  тоже  читал  Полибия?  -  спросил  Скаурус,  пораженный  и
возмущенный одновременно.  Ведь  старший  центурион  утверждал,  что  читать
по-латыни - дело слишком для  него  изнурительное,  по-гречески  -  и  вовсе
невозможное, поскольку он не знает греческого языка.
   - Кого? Ах, это один из твоих историков, да? Нет, конечно же я никого  не
читал. - На секунду лицо центуриона утратило хищное выражение. Книги - вовсе
не  единственный  способ  получать  и  сохранять  знания.  Каждому  ветерану
известна эта выдумка  Ганнибала,  как  известно  и  то,  что  он  поплатится
головой... если попадется на эту удочку.
   -  Вы   что,   не   можете   говорить   по-человечески?   -   раздраженно
поинтересовался Пакимер, но римляне, наслаждавшиеся своей  идеей,  не  стали
объяснять ему что к чему. Зато они поделились своим  планом  с  Виридовиксом
Марк подумал, что тот, если захочет, сможет сыграть особую роль в задуманном
спектакле. Выслушав командиров, кельт испустил радостный вопль.
   - Я удавлю любого, кто попытается занять мое место! - объявил он.
   Пастухи, превозносившие Скауруса до небес днем,  начали  проклинать  его,
когда сгустилась темнота. Без всяких объяснений римляне угнали куда-то  весь
их скот. Разумеется, у пастухов были копья и мечи, чтобы  защитить  себя  от
сборщиков податей и прочих хищников, но перед  легионерами  с  их  мечами  и
кольчугами и их конными соратниками они были беззащитны.
   Недовольно мыча, коровы,  подгоняемые  катришами,  медленно  двигались  в
долину. Некоторые пастушьи собаки бросились к стаду, но их  быстро  отогнали
тупыми концами копий. В лагере Марк обнаружил, что Гай  Филипп  в  очередной
раз оказался прав - для того, чтобы  кое-что  знать,  вовсе  не  обязательно
читать умные книги. Когда он приказал легионерам рубить  из  палисада  колья
длиной с руку, они понимающе усмехнулись и  взялись  за  работу  с  радостью
ребенка, решившего учинить большую шкоду.  Женщины  и  вступившие  в  легион
видессиане наблюдали за ними с опаской, свойственной людям,  которые  следят
за своими внезапно рехнувшимися друзьями. Трибуну не  понадобилось  отдавать
других приказов, и, как только стадо прибыло  в  долину,  римляне  привязали
приготовленные колья к рогам коров и быков.
   - Марк, что за сумасшествие тут творится? - спросила Хелвис.
   - Однажды твой брат Сотэрик сказал, что мои солдаты  имеют  в  этом  мире
множество преимуществ: им известны фокусы и ловушки, о которых  здесь  никто
не знает, - уклончиво ответил Скаурус. - Пришло время проверить, был  ли  он
прав.
   Через минуту он, вероятно, объяснил бы ей, в чем заключается его план, но
разведчик-катриш принес плохие новости:
   - Что бы ты ни затевал, делай это побыстрее.  Несколько  каздов  сунулись
было сюда, чтобы узнать, что здесь происходит. Я пустил в них стрелу,  но  в
темноте, наверно, промахнулся.
   Скаурус в последний  раз  взглянул  на  приготовления  своих  солдат.  Не
слишком много коров успели  они  украсить  кольями,  но  около  двух  тысяч,
пожалуй, наберется.
   - Очень красиво, - иронически сказал Пакимер. - Ты полагаешь,  что  казды
убегут от мчащегося на них леса?
   - От леса вряд ли. А от лесного пожара?
   Трибун взял из костра пылающую ветку и направился к стаду. Глаза Пакимера
округлились.

***

   - Надо напасть на них сейчас же, говорю я тебе!
   - Остынь, Вахуш. До утра они от нас никуда не денутся.
   Толстый  казд  плюнул  в  костер  и  предложил  кусок   дымящегося   мяса
племяннику. Вахуш сердито посмотрел на дядю и отказался. У него был  длинный
изогнутый,  как  у  видессианина,  нос,  узкое  лицо  и  движения   хищника,
выслеживающего добычу.
   - Когда настигаешь врага, Припет, раздави его! - сказал он. - Так говорит
Авшар, и он говорит правду.
   - Так и есть, - согласился Припет. - И  сделать  это  будет  легко.  Если
разведка не врет, видессиане носятся по лагерю, как ненормальные. К тому  же
нас гораздо больше, трое на одного, и это в худшем случае.
   Он махнул рукой в сторону многочисленных шатров. Стада в этой новой земле
станут тучными и богатыми, подумал Припет. Вытащил бурдюк с  вином,  который
добыл в недавнем бою. Это правда, что  Авшар  выиграл  битву,  которая  дала
кочевникам возможность получить новые земли. Но кто с той поры видел Авшара?
В любом случае не колдун, лица которого никто не видел, а он, припет, вел  в
бой целый род. Он и его племянник - сын сестры его жены. В  сражении  парень
показал себя совсем неплохо, не стоит его унижать.
   - Мы не слезаем с седел несколько недель. Если отдохнем  этой  ночью,  то
будем лучше сражаться. Бери хлеб, он уже готов.
   Припет  отодвинул  кусок  железа,  лежавший  на  кирпичах   и   служивший
кочевникам плитой.
   - Ты слитком часто советуешься со своим желудком, дядя,  -  сказал  Вахуш
уверенно, и уверенность эта вытравила из голоса  юноши  всякую  мягкость,  а
вместе с тем уничтожила и последнюю надежду на то, что старший выслушает его
благосклонно. Припет решительно поднялся на ноги, снисходительное  выражение
исчезло с его лица. Племянник Вахуш ему или нет, но он зашел слишком далеко.
   - Если тебе хочется подраться, мальчик, иди в соседнюю долину.
   Вахуш резко подался вперед.
   - Я в любое время готов к... - Он заморгал.  -  Черный  лук  Авшара!  Что
это?
   Низкий гул пошел со стороны долины. Крики боли, ужаса последовали за ним.
Припет фыркнул с отвращением.
   - Прочисти уши, парень. Ты что, никогда не слышал, как мычит корова?
   Вахуш покраснел.
   - Да, конечно. Скотос, я так нервничаю в эту ночь.
   Увидев, что момент для драки прошел, его дядя расслабился.
   - Не беспокойся. Крестьяне не умеют обращаться со стадами - посмотри, как
они  умудрились  распустить  своих  коров.  Будет  неплохо,  если  несколько
всадников пригонят стадо сюда,  а  заодно  прихватят  и  беглецов,  если  те
попытаются проскочить мимо.
   - Это сделаю я, - сказал юноша. - Это меня успокоит.
   Он направился к своей лошади, но вдруг остановился, и  ужас  исказил  его
лицо. Припет тоже посмотрел на запад и ощутил на лбу капли  холодного  пота.
Гул креп, ширился, гремела уже вся долина, в которой спокойно  спали  казды.
Стадо? Нет, это не могло быть стадом. Почва дрожала и вибрировала, будто вся
земля корчилась в родовых схватках. Море пламени неслось на них, -  по  краю
огненной волны скакал дьявол в  темно-красном  покрывале  и  завывал  жутким
голосом. Отблески огня вспыхивали алым на его поднятом вверх мече.
   Предводитель  клана  был  отважным  воином,  закаленным  в   бесчисленных
схватках, но с магией он связываться не хотел.
   - Бегите! Спасайте ваши души! - в ужасе крикнул Припет.
   Казды выскакивали из  шатров,  бросали  испуганные  взгляды  на  запад  и
неслись к своим лошадям.
   - Демоны! Демоны! - кричали кочевники, колотя пятками по  конским  бокам.
Они боялись даже оглянуться назад. Долина опустела, как перевернутый кувшин.
Огненное море пробежало по шатрам, как будто их и не было на пути.
   Вахуш сбежал бы со  своим  дядей  и  остальными  каздами,  но  в  течение
нескольких минут не мог даже пошевелиться от ужаса.  "Ты  хотел  напасть  на
них, дурень, - говорил он сам себе, - а среди  них  есть  колдун,  способный
задуть Авшара, как свечку".
   Все  ближе  и  ближе  подступало  ревущее  море  пламени.  Юный  кочевник
уставился в дрожащую темноту, в страхе ожидая,  что  сейчас  огненная  волна
поглотит его, как песчинку. И наконец, когда море  света  было  уже  близко,
неожиданно увидел ухмыляющихся всадников, погоняющих стадо, горящие палки на
рогах коров, услышал запах горящего дерева. Гнев вспыхнул в нем,  освобождая
душу от страха. Он вскочил на свою испуганную лошадь. Одним взмахом сабли он
перерубил веревку, которой  была  привязана  лошадь,  вонзил  шпоры  в  бока
животного и поскакал  навстречу  безумно  несущемуся  стаду,  высоко  подняв
сверкнувшую в отблесках пламени саблю.
   - Назад! Вернитесь назад!  Это  обман!  -  кричал  он  своим  спасающимся
товарищам, но в суматохе, в шуме, из-за расстояния они его не  услышали.  Но
зато услышал некто иной, оказавшийся совсем рядом.
   - А, это ты тут шумишь! - произнес чей-то голос со странным акцентом.
   Слишком поздно  казд  вспомнил  о  дьявольских  криках,  которые  неслись
впереди стада. Слишком  поздно  заметил  человека,  скачущего  на  низенькой
лошадке впереди взбесившихся животных...
   Длинный прямой клинок опустился на шею кочевника. Его  последней  мыслью,
перед тем как он умер,  была  мысль  о  том,  что  имперские  солдаты  воюют
нечестно.

***

   Если бы казды остановили свое паническое бегство и отважились вернуться в
долину, чтобы выяснить, что  же  там  произошло,  римляне  скорее  всего  не
оказали бы им серьезного сопротивления. Обрадованные бегством врага, солдаты
шумно праздновали свое чудесное спасение. Легионеры Марка и катриши Пакимера
плясали с  женщинами,  распевали  веселые  песни,  носились  вокруг  костра,
пристукивая сапогами и щелкая  пальцами  в  такт.  От  радости  они  вопили,
казалось, на весь мир.
   Пакимер не принимал участил в празднестве, сумрачный бродил он по лагерю,
погруженный в свои думы.  Когда  он  нашел  веселящегося  наравне  со  всеми
Скауруса, катриш выдернул его из  кольца  танцующих,  чем  заслужил  гневный
взгляд Хелвис. Но танцующие уже увлекли ее за собой.
   Трибун тоже готов был вспылить, но увидев глаза Пакимера, сдержался.
   - Стадо, - коротко сказал катриш. - Кочевники,  которые  всю  свою  жизнь
проводят с животными, эти негодяи, убивающие ради развлечения, убежали,  как
испуганные дети, от безобидного стада коров.
   Он ударил себя кулаком по голове, отказываясь верить в это.
   Марк слишком много выпил и не нашел лучшего  ответа,  как  только  пожать
плечами и глупо улыбнуться.  Но  Горгидас  сидел  достаточно  близко,  чтобы
услышать слова Пакимера, и оказался достаточно трезв, чтобы ответить ему.
   По греческой привычке он разбавлял вино водой, а кроме того, любому  вину
предпочитал сладкие фрукты.
   - Мы действительно прогнали  коров  через  лагерь  каздов,  -  сказал  он
катришу. - Но как ты думаешь, что увидели  кочевники?  Неужели  стадо  коров
бросилось на них в вихре пламени из темной ночи? Поверил бы ты  в  такое  на
этой земле, где магия - такое же обычное явление, как дождь? Если  ты  ждешь
колдовства, то найдешь его в чем угодно, будь оно настоящее или мнимое.
   Грек криво улыбнулся.
   - Вера - это все, поверь мне.  Изучая  медицину,  я  научился  ненавидеть
магию и все, что с ней связано. А теперь  увидел,  что  магия  действительно
может исцелять. Жаль, что она не слишком хорошо работает на меня.
   - Возможно, ты должен работать на нее, - медленно отозвался Пакимер.
   - Неужели здесь каждый разговаривает как жрец? - зарычал Горгидас,  но  в
глазах у него что-то вспыхнуло.
   - Нет, не все. - Виридовикс  услышал  последние  слова,  но  скрытого  их
смысла не уловил.
   Кельт действительно не был похож на жреца, особенно  когда  каждой  рукой
обнимал по девушке. Марк постоянно путал его подруг. Во-первых, Виридовикс в
большинстве случаев называл их просто "милая" или "дорогая",  поскольку  это
позволяло ему не опасаться брякнуть  по  неосмотрительности  имя  соперницы.
Во-вторых, хотя все три были красивыми женщинами, ни одна из них не обладала
достаточно сильным характером, чтобы Скаурус выделил ее из других.
   Заметив Скауруса, стоящего рядом с греком и Лаоном Пакимером,  Виридовикс
отпустил девушек и неуклюже обнял Марка. Римлянин отвернулся  от  кельта  за
версту несло винными парами, которые ударили Скаурусу в нос, несмотря на  то
что он и сам уже был  навеселе.  Виридовикс  отодвинул  трибуна  от  себя  и
некоторое время пристально разглядывал, словно видел впервые.
   Затем повернулся к Горгидасу, объявив:
   - Вы только поглядите на него! Как тихо он стоит - он, который  спас  нас
всех. А я? Я - герой, который, сидя на потной лошадиной спине, запугал  этих
несчастных олухов до полусмерти. И где же слава? Где  восхваления  человеку,
который дал мне такую прекрасную возможность поразвлечься, спрашиваю я вас?
   - Ты этого заслужил, - запротестовал  Марк.  -  Что,  если  бы  казды  не
ударились в бегство, а атаковали тебя? Один из них так и сделал.
   - Ах, этот  бедный  дурак?  -  Виридовикс  презрительно  фыркнул.  -  Ему
потребовалась неделя, прежде чем он повернулся в мою сторону. Он,  вероятно,
обмочился от страха, и это привело его в чувство. Ну кто  бы  мог  подумать,
что я сяду на лошадь? Что я стану всадником?
   - Погонщиком коров - это будет точнее, - сказал Лаон Пакимер с усмешкой.
   - Хм-м-м... Не слишком хорошее  прозвище  для  настоящего  мужчины.  -  В
глазах кельта запрыгали веселые огоньки. - Лучше бы ты назвал меня быком.
   Это гораздо ближе к истине. Не так ли, мои  красавицы?  -  Он  подтолкнул
своих подружек к палатке, где они жили все вместе. В ответ на эту  похвальбу
девушки прильнули к нему в полном согласии.
   Пакимер  посмотрел  на  Виридовикса  с  откровенной  завистью  и   громко
вопросил:
   - Что он делает там со всеми тремя сразу?
   - А ты спроси его, - предложил Горгидас. - Он тебе расскажет. Кем  бы  ни
был наш кельтский друг, застенчивостью он никогда не отличался.
   Пакимер увидел, как три силуэта исчезли в палатке и вздохнул:
   - Да, я не думаю, что он застенчив.

***

   На следующее  утро  Марку  показалось,  что  капли  дождя,  стучавшие  по
палатке, ударяют прямо по барабанным  перепонкам.  Боль  тупо  отдавалась  в
голове, во рту был противный кислый привкус. Трибун сел, и тошнота подкатила
к горлу.
   Хелвис, услышав, что он проснулся, зевнула,  улыбнулась  и  потянулась  к
мужу.
   - Доброе утро, милый, - сказала она и дотронулась до его руки. -  Как  ты
себя чувствуешь?
   - Ужасно, - скрипнул трибун, чувствуя, что  даже  голос  изменил  ему,  и
обхватил голову руками. - Как ты думаешь, Нейпос умеет лечить похмелье?
   Он рыгнул и в смущении прикрыл рот ладонью.
   - Если бы существовало лекарство от тошноты, то клянусь тебе,  беременные
женщины уже знали бы его. Но мы можем страдать вместе, сказала она.  Однако,
увидев, что Марк по-настоящему  несчастен,  добавила:  Я  постараюсь,  чтобы
Мальрик не очень шумел.
   Мальчик уже проснулся и тянул руки к матери.
   - Спасибо, - искренне ответил трибун. Шумный трехлетний мальчишка  мог  в
эту минуту довести его до могилы.
   Из-за сильного дождя костры развести не удалось, и  римляне  позавтракали
холодной кашей, мясом и хлебом.  Трибун  не  обращал  внимания  на  ворчание
солдат. Мысль о еде, о любой еде, не слишком привлекала его. Он слышал,  как
Гай Филипп переходил от одной группы солдат к другой, выдавая указания:
   - Не забывайте смазывать жиром ваши  доспехи.  Кожу  и  металл  в  разной
степени. Это сделать  гораздо  легче,  чем  потом  счищать  ржавчину  только
потому, что однажды вы поленились сделать то, что полагается.  Не  забывайте
также об оружии, хотя пусть боги помогут вам в  вашем  слабоумии,  если  мне
необходимо напоминать и об этом.
   Поскольку Лексос Блемидес удрал, проводника у них больше не было и  никто
не мог показать римлянам дорогу к  Амориону.  Кроме  них,  в  долине  больше
никого не было. Разгневанные пастухи, чьи стада они вчера угнали, скрылись в
холмах, не желая помогать людям, которые, назвавшись друзьями, предали их.
   Гораздо позднее, чем это  удовлетворило  бы  старшего  центуриона,  отряд
начал продвигаться на юго-восток. Небо по-прежнему было  серым  и  облачным,
час за часом лил не переставая дождь. В  такую  погоду  трудно  идти  ровной
колонной. Вымокшие и несчастные, легионеры и их товарищи  пробирались  через
бесчисленные каньоны, более запутанные, чем лабиринт царя Миноса.
   Молчаливые и мрачные, они могли только надеяться, что  удача  не  оставит
их.
   Под вечер дождь  кончился,  сквозь  разорванные  клочья  облаков  ласково
взглянуло  на  мир  солнце.  Но  когда  это  случилось,  солдаты  недовольно
заворчали, потому что оно светило им прямо в глаза.
   Квинт Глабрио неприязненно покачал головой.
   - Удивительно устроены люди. Весь  день  они  молили  богов  о  появлении
солнца, а теперь его же готовы проклинать.
   - Ты, черт подери, слишком много времени провел с Горгидасом, сказал  Гай
Филипп. - И рассуждаешь, совсем как он.
   У Скауруса тоже складывалось такое впечатление, хотя он не слишком  часто
заставал младшего центуриона и врача за беседой.
   - Бывает и хуже, - хмыкнул Глабрио, передразнивая Гая Филиппа.
   Старший центурион промолчал. Далеко не все нравилось ему  в  Глабрио,  но
достоинств, на его взгляд, у младшего офицера было больше, чем  недостатков.
Марк был рад, что перепалка не  зашла  далеко.  Похмелье  наконец  перестало
терзать трибуна, но  он  не  ел  целый  день,  и  от  голода  голова  начала
кружиться. Улаживать в таком состоянии ссору между подчиненными было бы выше
его сил.

***

   Рассвет выдался ясным, по небу плыли лишь обрывки серых облаков.
   Красно-коричневая грязь липла к сапогам при каждом шаге.  Она  напоминает
кровавый цвет флагов Казда, нервно подумал Марк. Ему  было  приятно  увидеть
маленькие зеленые ростки, похожие на  те,  что  появляются  весной,  но  Гай
Филипп хрипло рассмеялся, когда трибун сказал об этом вслух.
   - Скоро они узнают, как горько  ошиблись.  -  Центурион  втянул  ноздрями
холодный северный ветер и добавил:
   - Снег уже не за горами.
   Совершенно случайно (так как проводника у них не было) они наткнулись  на
город через несколько часов перехода. Он назывался  Аптос,  и  жило  там  не
более пяти тысяч душ.  Мирный,  не  защищенный  стенами  город,  никогда  не
слыхавший о каздах, почти  растрогал  трибуна.  Для  него  города,  подобные
этому, были наивысшим достижением Видессоса. Что могло быть  чудеснее  таких
вот мест, где поколение за поколением жили в  мире,  не  опасаясь  появления
захватчиков, которые за несколько часов уничтожают плоды многолетнего труда?
Такие тихие, не тронутые войной уголки  становились  редкостью  на  западных
равнинах, и скоро их не останется вовсе.
   Монахи, возившиеся на пропитанном дождем поле, где они выращивали  овощи,
с удивлением проводили глазами усталых  солдат.  В  полном  соответствии  со
своими обычаями они поспешили в монастырские кладовые и вскоре  возвратились
с буханками свежего хлеба и кувшинами вина, предлагая их любому, кто захотел
бы на минуту остановиться.
   Скаурус испытывал к жрецам Видессоса смешанные чувства. Иногда среди  них
встречались чудесные люди - такие,  как  Нейпос  и  патриарх  Бальзамон.  Но
фанатизм делал многих из них страшными в нетерпимости ко всему чужому трибун
не мог забыть вспышек мятежа против намдалени  в  Видессосе,  попыток  жреца
Земаркоса  устроить  в  Аморионе  погром.  Губы  Марка  плотно  сжались  при
воспоминании об этом - Земаркос все еще находился в Аморионе.
   Позолоченные шары, венчающие храмовый купол монастыря, исч