летела с плеч и с мягким стуком упала на пол.
   Тяжело рухнуло безголовое тело, руки и ноги дернулись и застыли. Победный
вой Виридовикса огласил зал. Он прыгнул вперед и еще один  бандит  с  мокрым
рукавом туники осел, обхватив руками распоротый живот,  откуда  вываливались
внутренности.  Меч  кельта  ударил  так  точно,  словно   хозяин   его   был
ученым-анатомом.
   Марк тоже  принялся  охотиться  за  солдатами  с  испачканными  рукавами,
сообразив, что и на этот раз  его  добрый  галльский  меч  послужит  хорошей
защитой от колдовства. Как и Виридовикс, он убил своего  первого  противника
до нелепости легко. Не зная,  с  каким  оружием  он  столкнулся,  бандит  не
защищался. Он широко раскрыл рот, когда меч трибуна  пронзил  его  насквозь,
попытался вздохнуть и зашелся в кашле, выхаркивая сгустки крови.
   - Лжец! -  прошептал  он,  падая  на  пол  и  не  сводя  глаз  со  своего
предводителя.
   Солдаты Ршаваса заколебались, их  вновь  обретенная  уверенность  в  себе
пропала при виде нелепой гибели  товарищей.  Смятение  негодяев  еще  больше
усилилось, когда Арсабер, могучий великан-бродяга, следовавший за римлянами,
подняв тяжелый деревянный брус, взмахнул им, как дубиной, и  нанес  страшный
удар, от которого противник его рухнул на пол с  размозженным  черепом.  Гай
Филипп ученым не был, но во время битвы не упускал ни одной мелочи.
   - Им не причиняет вреда только железо! - крикнул он легионерам,  выхватил
у солдата пилу и повернул его тыльной стороной к противнику.
   Старший центурион радостно заорал,  когда  удар  древком  копья  отбросил
назад  одного  из  воинов  Ршаваса  и  заставил  негодяя  выпустить  меч  из
ослабевших пальцев.
   Человек этот живым уже не встанет, подумал Марк, старший центурион вложил
в свой удар весь страх, все свое негодование на чародейство.
   - Не поддавайтесь, не отступайте, трусливые зайцы! -  взревел  Ршавас,  а
густой баритон Варданеса добавил:
   - Стоять крепко! Стоять насмерть!
   Крики их, однако, утонули в реке страха, захлестнувшей защитников  здания
- меч и копье не  могли  удержать  атакующих  римлян,  а  теперь  бессильным
оказалось и колдовство.
   Отчаянная группа мародеров, человек  шесть-семь,  пробилась  сквозь  ряды
легионеров и бросилась к Великим воротам в надежде  спастись.  Марк  услышал
вопли боли -  они  столкнулись  с  солдатами  Туризина,  идущими  на  помощь
римлянам.
   С яростью, рожденной отчаянием, бандиты  прыгали  из  окон,  цепляясь  за
полосы материи. Другие пытались сдаться, но далеко не все  солдаты  Скауруса
брали  пленных.  Квинт  Глабрио  удержал  римлянина,  желавшего   прикончить
сдавшегося врага, но младший центурион не мог быть везде одновременно.
   Отис Ршавас рубил бросившегося на него видессианина,  затем  еще  одного,
подавая пример своим воинам и доказывая своей стойкостью,  что  не  все  еще
потеряно. Но даже самые отчаянные головорезы не могли  остановить  римлян  и
вынуждены были отступить к императорскому трону.
   Солдат Ршаваса, с  которым  столкнулся  Марк,  был  ловок  и  быстр,  как
нападающая змея. Нанеся Скаурусу две легкие  раны,  он  неожиданным  выпадом
чуть не поразил его в глаз. Но тут каблуки  нападавшего  скользнули  в  луже
крови - это была кровь служанки, убитой его господином.  Прежде  чем  бандит
успел  подняться,  Скаурус  перерубил  ему  горло.  Убитый  рухнул  на  тело
несчастной девушки.
   Пробираясь вперед, трибун бросил взгляд на железный котел, который Ршавас
защищал с таксой упорством, и в ужасе  отшатнулся  В  кипящей  грязной  воде
плавало тело ребенка. Его мягкая плоть уже стала отделяться от  костей  Нет,
поправил себя Скаурус, это был еще не  совсем  ребенок  -  крохотное  тельце
могло уместиться на его  ладони.  Глаза  трибуна  обратились  к  служанке  с
распоротым животом, и он снова, словно бы не веря, уставился на котел.
   Тошнота подступила к горлу. Он сплюнул и глотнул вина  из  фляги.  В  эту
минуту Марку хотелось только одного - забыть то,  что  ему  довелось  сейчас
увидеть.
   Тело сваренного в котле неродившегося ребенка  убедило  его  в  том,  что
бывают, в конце концов, вещи и похуже, чем смерть и надругательства, которые
постигли Дукицеза. Он  вдруг  почувствовал,  что  понимает  веру  Видессоса,
потому что в лице Отиса Ршаваса сам Скотос шел по земле.  Эта  мысль  навела
его на другую, и внезапно к нему пришла жуткая уверенность.
   - Ршавас! - крикнул он, и это имя было таким  горьким  и  отвратительным,
что трибун вновь ощутил  приступ  тошноты.  Затем  он  расшифровал  слово  -
анаграмму, эту чудовищную шутку, и крикнул еще раз:
   - Авшар!
   В Тронном зале все замерло, и  удары,  которые  собирались  нанести  друг
другу противники, остались ненанесенными. Имя Отиса Ршаваса произносилось  с
ненавистью, но имя князя-колдуна Казда замораживало ужасом сердца  видессиан
вот уже целое поколение. Марк увидел, как румяные щеки Варданеса  Сфранцеза,
стоявшего среди солдат Авшара, вдруг побелели,  когда  тот  понял,  что  его
власть поддерживал самый страшный враг Империи.
   Их разделяло всего десять метров, и Ршавас - нет, Авшар - наклонил голову
в знак одобрения догадливости трибуна.
   - Отлично, - хмыкнул он, и Скаурус поразился, как же он  сразу  не  узнал
этот тяжелый голос. - У тебя в голове больше мозгов, чем  у  этих  псов.  Но
вряд ли тебе это поможет.
   После мгновения ужаса легионеры бросились на врагов, с удвоенной  яростью
атакуя того, кто называл себя  Отисом  Ршавасом.  Солдаты,  окружающие  его,
десятками бросали свои щиты в знак того, что они сдаются. Ршавас был вожаком
бандитов: грабителей, насильников и убийц, и они следовали за ним в  надежде
на легкую добычу, но очень немногие из видессиан по  доброй  воле  стали  бы
служить Авшару. Один из разбойников прыгнул сзади  на  своего  предводителя,
подбираясь  к  его  горлу.  Он  уже  занес  для  удара  саблю,   но   Авшар,
стремительный, как волк, извернулся, и  его  тяжелый  меч  разрубил  шлем  и
голову нападающего.
   - Собака и есть! - крикнул он. - И теперь он, как и подобает псу, лежит у
моих ног. Есть ли еще желающие?
   Солдаты в страхе отшатнулись. Осталась лишь горстка  людей,  сгрудившихся
вокруг Авшара. Они все еще сражались за него -  они  бились  бы  за  него  с
радостью, будь он даже самим Скотосом во плоти. Это были самые страшные люди
в его отряде - и далеко не самые слабые. Почти у всех рукава были  запачканы
проклятым зельем - даже капли жалости или совести не осталось у этих  людей,
чтобы удержать их от прикосновения к ужасному котлу.
   Варданес Сфранцез застыл в задумчивости, не зная, какое принять  решение.
Он не считал себя плохим, злым человеком, он  был  всего  лишь  практичен  и
Авшара боялся до ужаса. Но еще больше Севастос  боялся  сдаться  на  милость
Скауруса, а значит, и Туризина Гавраса. Он слишком хорошо знал, какая участь
ожидает проигравших гражданскую войну. Так же, как и Туризин, он  знал,  что
сделал чересчур много для того, чтобы возвести на трон своего племянника,  и
уже одного этого было достаточно, чтобы победитель казнил побежденного.
   Князь-колдун заметил его колебания и, как бичом, подхлестнул Варданеса  к
действию жесткими словами:
   - Вперед, червяк, ты что же  думаешь,  что  можешь  сейчас  обойтись  без
меня?
   Варданес, всегда испытывавший неприязнь к солдатам, еще раз  взглянул  на
украшенные гребнями и конскими хвостами римские шлемы, на их мечи и  длинные
копья, и ему показалось, что все  это  оружие  направлено  на  него  одного.
Надежда угасла, и он побежал вместе с Авшаром.
   Путь, который  они  избрали  для  бегства,  путь  единственно  возможный,
начинался с узкой  винтовой  лестницы,  расположенной  справа  от  золотого,
украшенного  сапфирами  императорского  трона.  Ниша,  ведущая  к  лестнице,
по-видимому, изначально не являлась частью тронного  зала,  уже  значительно
позже ее грубо вырубили в мозаике стены. Марк подумал о том, что,  возможно,
какой-то мятеж, случившийся много лет назад,  послужил  причиной  тому,  что
император разрушил красоту этого зала ради своей безопасности.
   Как только солдаты  Авшара  добрались  до  лестницы,  продвижение  римлян
приостановилось.  Ступени  были  сделаны  так  умело,  что  один  воин   мог
удерживать целый отряд нападающих. Отступление прикрывал сам князь-колдун  -
пробка, которую очень нелегко было выбить из бутылки.  Трибун  и  Виридовикс
атаковали его по очереди. Они не только были примерно одного с Авшаром роста
и веса, но и владели мечами, способными устоять против его  заклинаний.  При
каждом их выпаде символы друидов вспыхивали огнем, отражая чары,  выпущенные
колдуном на волю. Легионеры, сгрудившись вокруг передовых  бойцов,  пытались
пронзить Авшара своими длинными копьями. Князь-колдун был хорошо защищен,  и
удары эти не могли причинить ему большого  вреда,  но  они  мешали  работать
мечом и грозили опрокинуть на спину, что сделало бы его положение совершенно
безнадежным. Тяжелый меч Авшара перерубил уже не одно копье,  и  все  же  он
вынужден был медленно отступать.
   - Давай нападем на него одновременно, -  пропыхтел  Виридовикс,  но  Марк
только покачал головой. Лестница была  настолько  узкой,  что  два  человека
только помешали бы друг другу. Однако трибун отверг бы идею совместной атаки
даже в том случае, если бы лестница была в  несколько  раз  шире.  Когда  он
скрестил свой меч с мечом кельта, неведомая сила швырнула их  в  этот  чужой
мир, и одним только богам известно, куда они могут  попасть,  если  хотя  бы
случайно их дивные мечи столкнутся вновь.
   Винтовая лестница сделала три полных оборота. Затем могучая фигура Авшара
обрисовалась  на  фоне  светлого  окна,  неестественно  ярко  засиявшего   в
полумраке лестницы. Князь-колдун  ступил  на  последнюю  ступеньку,  как  бы
приглашая нападавших следовать за собой. Марк так и поступил, но не спеша, а
очень осторожно, опасаясь  какого-нибудь  дьявольского  колдовства,  которое
заведет его в ловушку.
   Он вспомнил, как примерно год назад Авшар улизнул из  Видессоса,  заманив
преследователей в смертельную западню. В памяти Марка навсегда  запечатлелся
этот ужас: арсенал в башне у моря, труп  слуги  колдуна,  говорящий  голосом
своего господина, мечи и копья,  выпущенные  невидимой  рукой  и  летящие  в
людей. Авшар был наиболее опасен, когда его загоняли в угол.
   Меч лязгнул о поднятый трибуном щит, но  это  было  оружие  телохранителя
Авшара, а не самого колдуна, как думал  Марк.  Мужчина  с  красным  лицом  и
лоснящейся черной бородой напал на Скауруса. Трибун легко  отбил  удар  и  в
свою очередь сделал довольно неловкий выпад, однако длина  меча  и  быстрота
удара заставили врага отступить. Марк сделал шаг  вперед,  за  ним  следовал
Виридовикс, а по лестнице уже поднимались легионеры.
   Маленькая комнатка над Тронным залом была,  вероятно,  предназначена  для
переодевания императора. Это были личные покои, где он мог спокойно посидеть
и отдохнуть от церемоний. Марк заметил, что здесь было пять или шесть мягких
стульев, а в соседней комнате стоял диван.  Чтобы  легче  было  обороняться,
люди Авшара соорудили небольшую баррикаду, набросав мебель поперек  комнаты.
Один из стульев был разломан, и из  разорванной  обшивки  разлетелись  серые
перья.
   Хотя Марк и был занят чернобородым бандитом,  он  нашел  время  удивиться
тому, что  Авшар  с  такой  легкостью  отступил  на  самом  конце  лестницы,
предоставив оборону ее своим солдатам.  Но  куда  же  он  девался?  Впрочем,
трибун не мог заниматься поисками колдуна, потому что  телохранитель  Авшара
атаковал его с яростью  берсерка.  Марк  уклонился  от  клинка,  со  свистом
описавшего дугу перед его лицом, и пронзил горло нападающего мечом.
   Авшар и Варданес Сфранцез стояли в дальнем углу  комнаты  перед  закрытой
дверью. Авшар низко наклонился и сказал что-то Севастосу,  который  в  ответ
отрицательно покачал головой. Авшар ударил его  по  лицу  рукой  в  железной
перчатке. Хотя все надежды Варданеса рухнули, он - все еще волевой человек -
все же не  соглашался  на  уговоры  колдуна.  Точным,  холодно  рассчитанным
движением Авшар снова ударил его по лицу. Марк увидел, как что-то изменилось
в выражении глаз гордого Севастоса. Он точно надломился.
   Всю свою жизнь чиновник удерживал у власти свою  партию,  избегая  грубой
силы и ставя солдат Видессоса на колени, не прибегая к физической  расправе.
Теперь он столкнулся с насилием напрямую, стал его непосредственной  жертвой
и понял, что выдержать это столкновение не в состоянии. Севастос вытащил  из
пояса бронзовый  ключ,  вставил  его  в  замочную  скважину  и  скользнул  в
открывшуюся дверь.
   Марк забыл о Варданесе почти сразу после того, как тот  исчез  в  дальней
комнате. Они с Виридовиксом долго уже сражались плечом к  плечу  и  очистили
изрядный кусок комнаты, чтобы дать возможность войти легионерам.
   Но, даже получив подкрепление, они чувствовали, что жестокость схватки не
ослабевает. Если не считать мечей Скауруса и кельта, римское оружие не могло
повредить солдатам Авшара. Приходилось  колотить  их  рукоятками  копий  или
избивать самодельными дубинами. Иногда ловкий бросок валил врага на  пол,  и
тогда его можно было обработать кулаками и связать.
   Но римляне дорого платили за каждую такую победу. Цена была бы еще  выше,
если бы Авшар, словно бы поняв, что все пропало, не оставался в  стороне  от
боя,  наблюдая,  как  его  солдаты  гибнут  один  за  другим.  Только  когда
зазевавшийся легионер оказался  слишком  близко  от  двери,  которую  колдун
закрывал своим телом, меч Авшара, блеснув в свете солнца,  метнулся  вперед.
Удар, нанесенный опытной рукой, был смертелен. Эта мощь могла бы охладить  и
героя.
   Легионеры не рвались атаковать Авшара,  и  в  конце  концов  князь-колдун
остался стоять перед дверью в одиночестве. Будь  перед  римлянами  не  столь
грозный противник, как Авшар, солдаты давно уже одолели бы его  и  бросились
за Варданесом Сфранцезом. Но Авшар стоял, как загнанный в угол  лев,  и  был
все время настороже. Его мужество и уверенность в себе, его  непревзойденное
умение владеть мечом внушали страх и уважение.  Если  мы  надавим  на  него,
подумал Скаурус, конец будет  близко.  Но  огненный  взор  колдуна  проникал
сквозь глазные щели его шлема, как луч света, и трибун не мог  сдвинуться  с
места. Даже Виридовикс, обычно равнодушный  к  таким  вещам,  стоял,  словно
пригвожденный к полу  испепеляющим,  полным  ненависти  и  дьявольской  силы
взглядом.
   Комнату окутало странное  молчание,  прерываемое  лишь  тяжелым  дыханием
легионеров и стонами раненых. Не оборачиваясь, Авшар резко распахнул  дверь.
Подождал и, видя, что Варданес не торопится выходить, позвал:
   - Идем же, дурак, или ты хочешь остаться здесь и попасть в плен?
   После этой фразы последовала еще одна пауза, а  затем  Варданес  Сфранцез
появился в дверях. В правой руке Севастос  судорожно  сжимал  кинжал,  левой
крепко держал за запястье юную девушку. Она была одета в коротенькую рубашку
из тонкого прозрачного шелка с золотым шитьем, которая почти не скрывала  ее
наготы. Несмотря на обилие косметики, ярко раскрашенное лицо девушки не было
похоже на лица дворовых девок. Знания и ум наложили отпечаток на  ее  черты,
но пока она не раскрыла рот, трибун не был уверен...
   - Вот мы и встретились снова, Марк Амелий Скаурус, - сказала...
   Алипия Гавра.
   Это было полной неожиданностью, и трибун машинально  сделал  шаг  вперед.
Варданес Сфранцез тут же прижал кинжал к горлу девушки. Свет зловеще блеснул
на полированной стали. Кинжал этот был украшенной  драгоценностями  игрушкой
знатного человека, но сейчас он мог оборвать жизнь Алипии так же верно,  как
и  боевой  меч,  прежде  чем   кто-нибудь   сумеет   остановить   Севастоса.
Почувствовав прикосновение клинка, девушка замерла.
   Скаурус отступил.
   - Отпусти  ее,  Варданес,  -  сказал  он  просящим  голосом,  внимательно
наблюдая за Сфранцезом. Толстое лицо Севастоса было  необычайно  бледным,  и
только два красных пятна горели на щеках там, где ударила железная  перчатка
Авшара. Тонкая струйка крови вытекала из левой ноздри  и  окрашивала  бороду
красным. Шапка Севастоса, осыпанная  жемчугами,  неловко  сидела  на  голове
Сфранцеза, всегда одетого щегольски  и  аккуратно,  и  это  многое  говорило
внимательному наблюдателю. Глаза Варданеса были широко  раскрыты,  и  в  них
читались безумие и отчаяние.
   - Отпусти ее, - мягко повторил Марк. -  Ее  смерть  не  спасет  тебя,  ты
прекрасно знаешь это.
   Севастос покачал головой, но кинжал опустил - всего на несколько дюймов.
   Авшар хмыкнул, и его усмешка была ужаснее, чем вспышка ненависти.
   - Да, да, выпусти ее, Варданес,  -  сказал  он.  -  Выпусти  ее,  как  ты
выпустил Видессос, который  был  в  твоих  руках.  Ты  наслаждался  им,  как
наслаждался ею, ты захлебнулся слюнями, которые текли у тебя по  подбородку.
Конечно, выпусти ее. Это будет достойное завершение  твоей  дурацкой  жизни.
Даже как марионетка ты ничего не стоил, Варданес.
   Марк  так  никогда  и  не  узнал,  что  руководило  действиями  Варданеса
презрение ли Авшара, оскорблений которого Севастос более  не  мог  выносить,
или  же  мысль,  вероятно,  правильная,  о  том,  что  смерть  князя-колдуна
единственный шанс заслужить прощение Туризина Гавраса. Но каковы бы ни  были
побудительные причины,  внезапно  он  отшвырнул  от  себя  Алипию  Гавру,  и
девушка, не ожидавшая резкого движения, чуть не сбила трибуна с ног.  В  тот
же миг Севастос вонзил кинжал в грудь Авшара.
   Тонкий стальной клинок был идеальным  оружием  для  того,  чтобы  пробить
кольчугу, к тому же в свой отчаянный удар Сфранцез вложил  все  силы,  какие
еще остались в его упитанном теле. Скаурус всегда полагал, что  у  Севастоса
под слоем жира скрываются неплохие мускулы, теперь он удостоверился в этом -
стилет вошел по самую рукоятку в грудь колдуна. Но Авшар не был даже ранен.
   -  Ах,  Варданес,  Варданес,  -  сказал  он,  засмеявшись   пронзительным
дребезжащим смехом, похожим на звон разбитого стекла. -  Ни  на  что  ты  не
годен, с начала и до самого конца. Мое колдовство защитило тебя от железа.
   Неужели ты думал, ты мог подумать, что оно, это  жалкое  железо,  поразит
меня, создателя адского зелья? Смотри же, как это нужно делать!
   Быстрый, как змея, он  обхватил  Севастоса  поперек  туловища,  поднял  в
воздух и швырнул в стену. Марк услышал, как треснул череп, - точно  с  таким
же звуком разбилась бы о  стену  миска  с  кашей.  Кровь  брызнула,  заливая
нарисованный на стене морской пейзаж. Варданес был мертв еще  до  того,  как
свалился на пол. Авшар вынул из своей груди бесполезный кинжал и заткнул его
за пояс.
   - А теперь позвольте мне пожелать  вам  счастливого  дня,  -  сказал  он,
издевательски поклонился и быстро прошел в соседнюю комнату.
   Его слова вывели римлян из оцепенения. Они бросились к  двери,  но  замки
запирались изнутри, открыть ее было невозможно. Солдаты стали  рубить  дверь
мечами, попробовав предварительно выбить ее  плечом,  но  старания  их  были
тщетны. Эти комнаты над троном были  неплохо  укреплены,  и  дверь  даже  не
шелохнулась. Сквозь стук мечей до них донесся голос Авшара,  громко  поющего
на каком-то резком, незнакомом им языке. Опять колдовство, подумал  Марк,  и
холодок побежал по его спине.
   - Зеприн! - крикнул он и  тут  же  услышал  латинские  ругательства:  это
халога, расталкивая римлян, пробирался к нему по винтовой  лестнице.  Пыхтя,
он одолел подъем и появился в комнате, причем лицо его, обычно  красноватое,
стало совсем  багровым  от  прилива  крови.  Он  мотнул  головой  в  поисках
Скауруса, заметил высокий плюмаж на шлеме трибуна и шагнул вперед.
   Марк показал на дверь.
   - Авшар заперся там. Он...
   Трибун хотел предупредить халога, что Авшар творит  какие-то  заклинания,
но Зеприн не стал слушать. Могучий халога, бережно