ты не слишком помогли всадникам, Длинные, сделанные  из  мягкого
железа наконечники римских копий сгибались при ударе и застревали  в  щитах,
делая их бесполезными: они не только портили щит, но и мешали отбросить  его
назад.
   И все же солдаты Дракса были очень близко, когда на них  посыпался  дождь
дротиков. Атака намдалени  была  ослаблена,  но  не  остановлена.  Несколько
лошадей повернули назад, не желая бежать на копья. Но всадники  пришпоривали
коней, заставляя их пробиваться сквозь ряды тяжелых копейщиков.
   - Дракс! Дракс! Великий барон Дракс!
   Эти крики не стихали ни на минуту.
   Если бы не гибкость римского манипулярного строя, позволявшего им  биться
маленькими  подразделениями  и  перебрасывать  взводы  по  восемь   человек,
заполняя бреши, намдаленская конница разметала  бы  легионеров  в  считанные
минуты. Скавр, Гай Филипп,  Юний  Блез,  Багратони  -  все  командиры  умело
направляли солдат туда, где они были нужнее всего.
   Наконечник копья, ржавый, но все еще смертельно опасный, просвистел  мимо
лица  трибуна.  Позади  Скавра  охнул  какой-то   римлянин   -   скорее   от
неожиданности, чем от боли.  Залитое  кровью,  копье  отдернулось.  Легионер
громко закричал. Кровь забила фонтаном.
   Тут же камень, выпущенный из пращи, разбил  шлем  и  ударил  копейщика  в
переносицу. Намдалени выругался на островном диалекте, тряся  головой.  Марк
рванулся  вперед,  как  отпущенная  пружина.  Намдалени  попытался  отразить
колющий удар меча наконечником копья. Но для такого маневра  наконечник  был
слишком неуклюжим оружием, а боец действовал чересчур медленно.  Меч  Скавра
пробил кольчугу врага и пронзил его шею. В агонии намдалени  стиснул  древко
пальцами и застыл рядом с телом убитого им легионера.
   Еще один верховой бросился на  трибуна.  Тот  принял  удар  меча  тяжелым
римским щитом. Латник хмыкнул и нанес второй удар. Меч высек  сноп  искр  из
бронзового щита Марка. Левая рука римлянина, которой он удерживал щит, стала
уже неметь от напряжения. Он покрепче оперся на левую ногу и  выбросил  меч,
целясь в ногу всадника, обутую в  кожаный  сапог.  Опытный  воин,  намдаленн
отдернул ногу в сторону Это спасло бы пехотинца, но не всадника. Меч  впился
в бок лошади. Глаза животного наполнились болью. Лошадь поднялась на дыбы  и
завалилась  набок,  подмяв  под  себя  всадника  прежде,   чем   тот   успел
высвободиться из стремян.  Его  отчаянный  крик  оборвался,  когда  на  него
рухнула вторая лошадь.
   Кто-то хлопнул трибуна по плечу. Тот резко  обернулся.  Перед  ним  стоял
Сенпат  Свиодо.  Погрозив  Скавру  пальцем,  как  провинившемуся  мальчишке,
молодой васпураканин сказал:
   - Нечестный прием.
   - Тем хуже для него! - рявкнул Марк, сам себе до смешного  напоминая  Гая
Филиппа.
   Сенпат нахмурился.
   - Римляне - очень серьезные люди, - заявил он, подмигивая.
   Тут и Скавр засмеялся:
   - А, убирайся к воронам.
   По крайней мере, за васпуракан можно было не  тревожиться.  Отряд  Гагика
Багратони сражался так же отважно, как любая из манипул Скавра. Марк поискал
глазами Багратони. Широкоплечий накхарар вышиб из седла воина  намдалени,  а
другой васпураканин тут же добил неприятеля. Месроп Аногхин бился бок о  бок
со своим командиром: он только что убил мечом рослого островитянина. Колющий
удар, которому научили васпуракан легионеры,  очень  пригодился  Аногхину  в
этом  поединке.  Кроме  того,  длинные  руки  давали  васпураканину  большое
преимущество.
   - Дракс не очень-то умен! - прокричал Сенпат в ухо Марку.  -  Ему  стоило
еще по прошлому году запомнить, что его латникам не  пробить  нашего  строя.
Ладно, пусть платит за вторую попытку...
   Сенпат Свиодо был прав. После того как сокрушительная атака  намдаленской
конницы захлебнулась, намдалени сделались уязвимы не только для  легионеров,
но и для хатришей - всадники Пакимера  уже  разворачивали  строй,  собираясь
атаковать неприятеля  с  флангов.  Стрелы  хатришей  сыпались  на  намдалени
дождем.
   Но если тактические  навыки  Дракса  оставляли  желать  лучшего,  то  как
стратег, мастер давить на скрытые пружины, он был великолепен.
   Внезапно на правом  фланге  имперской  армии  возникла  суматоха.  Уловив
движение, Скавр попытался увидеть, в чем дело, но тщетно:  лошади  закрывали
ему обзор. Марк раздраженно сдвинул брови. Обычно высокий рост позволял  ему
видеть далеко на всем поле битвы. Но только не сегодня...
   Увы, очень скоро ему не понадобился хороший обзор. Вокруг нарастал боевой
клич - и он сказал Скавру все, что тот хотел выяснить:
   - Намдален! Намдален! Намдален!
   Крик рос, рос, пока не покрыл даже вопли солдат Дракса.  Вопли  ярости  и
страха доносились из центра видессианской армии. Случилось то, чего опасался
Скавр: островные наемники предали Видесс.
   Давление на легионеров неожиданно ослабло. От рядов  намдалени  отделился
командир их правого крыла - высокий солдат с перебитым носом. Из-за шрама он
казался старше своих лет. Подняв щит на копье, он двинулся к легионерам. Щит
не был белого цвета, но Марк догадался, что  островитянин  хочет  просить  о
временном перемирии.
   - Что тебе?.. - крикнул трибун.
   - Присоединяйтесь! - закричал в ответ намдалени. Акцент у него был  таким
же резким, как у Аптранда, который - вне всякого сомнения - был уже мертв. -
Зачем умирать так глупо? Да здравствует Намдален!  Под  лед  гнилой  Видесс!
Будущее за нами!
   Но у легионеров имелся на это готовый ответ. Римляне заревели в голос:
   - К воронам Намдален! Завтра вы точно так же предадите нас!
   Слова о предательстве метили точно в цель. Римляне  порой  были  в  более
дружественных отношениях с намдалени, чем с имперцами, - именно потому,  что
островитяне привлекали  их  прямотой  и  открытым  характером.  Аптранд  был
жесток, как волк, но имел кристально честное  сердце.  Что  касается  барона
Дракса, то в двойной игре он побил даже видессиан.
   Гай Филипп издевательски гаркнул:
   - Зачем же отдавать вам то, что вы не можете взять сами, мальчики?
   Легкая краска залила лицо намдалени. Он опустил поднятый на копье  щит  и
закрыл забрало.
   - Кровь да падет на ваши глупые головы, - сказал он.
   Островитяне вновь бросились в атаку на римлян. Однако вторая  волна  была
не такой яростной, как первая. На мгновение Марк не понял, в  чем  дело,  но
вскоре  догадался:  Дракс  хотел  лишь  занять  легионеров,  отвлечь  их  от
главного. Дракса вполне удовлетворило бы, если бы Скавр не  смог  прийти  на
помощь центру Зигабена.
   Лаон Пакимер  тоже  понял  это  и  с  сумасшедшей  отвагой  бросил  своих
легковооруженных хатришей на  крепкие  ряды  намдалени.  Боевой  дух  легкой
кавалерии Пакимера мог уравновесить  силу  их  противников;  по  численности
хатриши не уступали намдалени. Но в ближнем бою хатришам  было  не  выстоять
против латников Дракса.
   - Смелые маленькие паршивцы,  -  проговорил  Гай  Филипп.  В  его  голосе
звучало искренне уважение. Он пристально наблюдал за обреченной  на  неудачу
атакой... но больше, к сожалению, ничего не мог сделать.
   Наконец плоть  и  кровь  стали  бессильны.  Строй  хатришей  сломался,  и
кочевники рассыпались, выходя из  боя.  Пакимер  галопом  мчался  следом  за
своими солдатами, все еще крича и пытаясь собрать их для повторной атаки. Но
хатриши уже не слушали его.
   Увидев, что прикрытие рухнуло, Марк оттянул свой отряд назад, под  защиту
маленькой рощицы фиговых деревьев. Намдалени  не  мешали  Скавру  отступать,
поскольку этот маневр уводил легионеров все дальше от центра. Марк знал  это
и ненавидел самого себя. Но вряд ли Зигабену помогли бы окружение  и  гибель
римского отряда.
   Видессианского военачальника оттесняли влево, сдавливая с двух сторон:  с
одной стороны - Дракс, с другой - намдалени,  те  самые  намдалени,  что  за
полчаса до этого еще бились за Империю.
   Зигабен - умный офицер, он умеет найти выход из любого положения, подумал
Скавр. Хуже, чем сейчас, уже  не  будет.  Но  Метрикий  может  прибегнуть  к
какому-нибудь обманному маневру.
   На миг шум битвы оглушил Скавра. Дикий рев поглотил все звуки -  как  кит
заглатывает планктон. Одно жуткое мгновение Скавру думалось, что он  поражен
насмерть  и  слышит  торжествующий  крик  самой  смерти.  Но  звук  не   был
потусторонним. Он был реален. Солдаты обеих армий хлопали себя по  шлемам  и
озирались, пытаясь отыскать источник страшного рева.
   Над полем боя  парил  громадный,  как  Амфитеатр  Видесса,  толстый,  как
Срединная улица... дракон. Он  взмахивал  крыльями,  в  тени  которых  могла
врыться целая деревня.
   Вот  он  снова  оглушительно  зарычал.  Ярко-желтое  пламя  расплавленным
золотом вырвалось из его клыкастой пасти. Глаза, размером с высокие  римские
щиты, были мудры - как Время, черны  -  как  Ад.  Они  злобно  наблюдали  за
копошащимися внизу червями-людишками.
   Но... ведь драконов не существует! Должно быть, Марк произнес это  вслух,
потому что Гай Филипп дернул головой, показывая наверх:
   - Не существует? А как, в таком случае, назвать вот это?
   Люди в ужасе кричали, пригибаясь к  земле.  Лошади  взвивались  на  дыбы,
испуганно ржали. Всадники падали с обезумевших коней.
   Ход битвы замедлился. Дракон поднялся еще выше. Солнце сверкнуло  на  его
серебряной чешуе. Громадные крылья громко хлопали, как  будто  их  подгоняло
тяжелое дыхание какого-нибудь прогневанного божества. Огненный язык  пламени
снова вылетел из пасти, и казалось, сейчас все, кто находится  внизу,  будут
превращены в угли...
   Намдалени в панике цеплялись друг за друга, падали  на  землю  в  поисках
спасения...
   Внезапно на лице Гая Филиппа показалась усмешка.
   - Ты рехнулся, дружище? - крикнул Скавр. Он ждал с  секунды  на  секунду,
что чудовище испепелит теперь легионеров.
   - Ничуть, - ответил старший  центурион.  -  Почему,  интересно,  от  этих
взмахивающих крыльев не поднимается ветер?
   А он прав, сообразил трибун. Эти крылья  должны  были  вызвать  настоящую
бурю, а воздух, между тем, оставался неподвижным. Не доносилось даже легкого
дуновения.
   - Иллюзия! - крикнул Скавр. - Это все фокусы колдунов!
   Магия в битве была вещью более  чем  деликатной.  Большинство  колдовских
трюков просто терялись в ярости  боя.  Именно  поэтому  военачальники  редко
включали магию в свои боевые планы. Зигабен держался до последнего и наконец
решил поразить врага неожиданностью и страхом.
   Но работу одного мага вполне мог разрушить другой. И когда  дракон  вновь
помчался на вражеские ряды, он начал исчезать  в  чистом  воздухе.  Рев  его
сделался слабее, тень - светлее, пламя почти исчезло.  Он  еще  не  растаял,
точно  облачко  дыма,  но  совершенно  перестал  пугать  людей  и  животных.
Некоторое время казалось, что видессианские маги пытаются создать еще  более
ужасное чудовище, но их коллеги из Намдалена легко разбивали новые иллюзии.
   Марк поневоле восхитился быстротой и дисциплинированностью,  какую  явили
намдалени, перестраиваясь. Этот маневр означал гибель видессианского отряда.
Теперь фланги и центр имперской армии были не просто разорваны  -  они  были
намертво отрезаны друг от друга.  Римляне  и  видессиане  мешкали  мгновение
дольше, чем дозволяла обстановка, и времени  исправить  эту  ошибку  уже  не
оставалось.
   Торжествуя в предвкушении победы, намдалени рванулись в брешь...
   - Построиться в каре! - приказал Марк. Буккинаторы повторили приказ.
   Скавр закусил в отчаянии губу. Слишком поздно. Было уже  слишком  поздно.
Намдалени окружили его фланг.
   Однако командир намдаленского отряда хорошо знал, какая  задача  была  на
этом  поле  битвы  главной.  Основные  силы  своих  латников  он  бросил  на
видессианский центр, и без того сдавленный справа и слева.
   Зигабен и его резервный отряд еще продолжали  сражаться,  но  большинство
видессиан думали  лишь  о  спасении  собственной  шкуры.  Солдаты  Княжества
настигали беглецов и убивали их ударами в спину.
   По сравнению с разгромом центра имперской армии  окружение  легиона  было
для противников задачей второстепенной.
   Легионеры образовали каре. Намдалени почти не тревожили  их.  Островитяне
были заняты преследованием и уничтожением деморализованного отряда Зигабена.
   - Трубить отступление, - приказал Марк буккинаторам.
   Печальный сигнал прозвучал в чистом воздухе.
   - Возвращаемся в лагерь? - осведомился Гай Филипп.
   - Думаешь, мы можем что-нибудь здесь сделать?
   Старший центурион оценивающе оглядел поле битвы.
   - Да нет, пожалуй. Они искрошили тут всех в капусту.
   Как бы подтверждая эти горькие слова, новый  взрыв  торжествующих  криков
донесся до легионеров. Марк уловил имя Зигабена. Мертв или взят в плен, тупо
подумал Марк.
   Знамя видессианского военачальника упало незадолго до этого. Голубое небо
и золотое  солнце  Империи  были  втоптаны  в  грязь  копытами  намдаленских
лошадей... и сама Империя, скорее всего, вместе с ними.

Глава четвертая

   Варатеш и пятеро его спутников ехали на юг. Судьба гнала  их,  как  сухие
листья по ветру. Бесконечная болтовня бандитов раздражала Варатеша.  Сколько
можно молоть языками о грабежах, убийствах, насилии, пытках. И все это  -  с
бесконечными  подробностями,  безудержным  хвастовством,  преувеличениями...
Варатешу доводилось делать вещи и похуже тех,  которыми  бахвалились  сейчас
его спутники, но вспоминать о них не хотелось.
   Давным-давно Варатеша вышвырнули из его клана. Человеческие отбросы - это
все, что ему осталось. Его сердце не могло  не  ожесточиться,  но  заставить
себя встать на одну доску  с  этими  подонками,  он  так  и  не  смог.  Даже
помыслить о таком ему было стыдно.
   В семнадцать лет Варатеш убил  своего  брата-близнеца.  Они  не  поделили
девушку-служанку. Никто не верил, что Кодоман первым обнажил нож - хотя  это
было  правдой.  В  клане  Варатеша  назвали  братоубийцей   и   покарали   в
соответствии с суровым законом старейшин. Его не убили лишь потому,  что  он
был сыном кагана.
   Нет, его не убили. Его всего лишь прокляли и выбросили в степь -  голого,
вывалянного в грязи. Путь  назад  был  ему  заказан  -  под  страхом  смерти
преступник не смел возвращаться в клан. Собственно, то, как поступили с  ним
старейшины, и было смертной  казнью:  духи  не  хранят  изгоев.  Такие,  как
Варатеш, погибают в одиночестве, от холода, голода, в когтях диких зверей...
   Мысль о том, что с ним  обошлись  несправедливо,  огнем  горела  в  груди
семнадцатилетнего Варатеша. Пламя  ярости  поддержало  его  там,  где  менее
сильный сдался бы жестокой судьбе и умер.
   Варатеш не умер. Он вернулся и  украл  лошадь.  Он  сказал  себе:  лошадь
нужна, чтобы жить. Тот, кто стерег табун, был крепкий парень; Варатеш ударил
его в спину и забрал у него одежду. Одежда  нужна,  чтобы  не  замерзнуть  в
степи. Варатеш надеялся, что только оглушил парня, хотя тот лежал неподвижно
и даже не шелохнулся, когда вор вскочил в седло и ускакал прочь.
   Неудачи преследовали его по пятам. Не раз уже случалось  так,  что  чужие
кланы готовы были усыновить одиночку. Но всякий раз история его преступления
опережала события.  Едва  лишь  узнав,  что  перед  ними  братоубийца,  люди
изгоняли его с позором.
   Оскорбление было мучительным. Кто они  такие,  эти  самоуверенные  вожди,
чтобы осуждать его? Все, что они знали о Варатеше, было лишь слухами. Но так
или иначе, а всех оскорбивших Варатеша настигла впоследствии кара. И ни один
каган с тех пор не звал Варатеша и его людей присоединиться к своему клану.
   Прошлое темным пятном лежало на этом человеке. Таким же темным и  горьким
было его будущее. Ни одна семья не примет его, никто  не  даст  ему  в  жены
девушку, даже самую бедную.  Вышвырнутый  в  степь,  отторгнутый  от  людей,
Варатеш становился все более дерзким и бесстрашным. Терять ему было  нечего.
Его обрекли на смерть без всякой вины - так он думал. Хорошо же...
   В каждом клане есть преступники - воры,  предатели,  беглецы.  Многие  из
таких одиночек влачили жалкое существование,  едва  не  погибая  от  голода.
Жадными глазами следили они за теми, кто жил лучше  них,  но  дотянуться  до
жирного куска не могли.
   Варатеш поднял свое знамя, и к нему стали стекаться такие же  изгои,  как
он сам. Это было простое черное знамя.  Варатеш  открыто  провозгласил  себя
бандитом. Наконец-то он стал вождем - если не по праву рождения, то по праву
силы. Число его приверженцев росло. И Варатеш  ненавидел  почти  каждого  из
них. Иногда он думал: лучше бы нож Кодомана пронзил его сердце.  Однако  это
были бесплодные мысли. Они ни к чему не приводили.
   Варатеш придержал лошадь, желая взглянуть на талисман, который  постоянно
носил на груди. Сфера кристалла была прозрачной. Так было и  в  первый  раз,
когда  он  коснулся  ее.  При  этом  прикосновении  в  кристалле  заклубился
оранжевый туман, и вскоре вся сфера  наполнилась  оранжевым  светом.  Только
одна точка упрямо оставалась прозрачной. Варатеш повернул  талисман  вправо,
влево - точка не мутнела. Она указывала на юго-восток, словно ее притягивало
магнитом. По сравнению со вчерашним днем она увеличилась.
   - Мы догоняем его, - сказал Варатеш своим спутникам.
   Они кивнули, скаля зубы. Стая степных волков.
   В действительности, как объяснял ему Авшар, не магия заставляла эту точку
оставаться чистой. Наоборот - отсутствие магии.
   - В степи есть человек, меч  которого  защищает  от  моих  заклинаний,  -
говорил князь-колдун. - Мы встречались с ним прежде...  Хочешь  оказать  мне
услугу - захвати его для меня. Я с  наслаждением  вытяну  из  него  все  его
тайны.
   Жадность и ледяной расчет, едва ли не голод  звучали  в  голосе  могучего
гиганта, до самых глаз закутанного в белый плащ. Но Варатеш словно не слышал
этого неутоленного голода. Он восхищался Авшаром. Восхищался так сильно, что
это чувство было сродни любви.
   Колдун тоже был изгоем, доверительно признался ему Авшар. Он  был  изгнан
из Видесса после какого-то политического переворота -  пал  жертвой  интриг.
Одного этого уже было достаточно, чтобы скрепить узы странной дружбы.
   К тому же Авшар обращался с  проклятым  сыном  вождя  так  уважительно...
Держался на почтительном  расстоянии.  Относился  к  нему  так,  как  должно
относиться к сыну вождя. Варатеш не часто видел подобное от своих  бандитов.
Многие из них стали негодяями задолго до того, как их собрало  черное  знамя
Варатеша. Уважение столь могущественного колдуна, как ничто  иное,  ослабило
обычную подозрительность Варатеша. Наконец-то  наделенный  властью  человек,
пусть даже чужеземец, признал в нем истинного вождя.
   Первая встреча с Авшаром озадачила  Варатеша.  Колдун  говорил  на  языке
степняков, как настоящий хамор, он не был  похож  на  жалкого  имперца...  И
никто не видел его  лица.  Авшар  всегда  носил  на  голове  шлем  с  узкими
прорезями для глаз. Зрачки хищно поблескивали за этими прорезями.  О,  Авшар
вовсе не был слепым!..
   Варатеш поначалу  насторожился.  Но  прошло  совсем  немного  времени,  и
сомнения вождя-изгоя загадочным образом рассеялись.  Таинственное  появление
Авшара в его палатке (почему часовые не заметили его?), закрытое лицо -  все
это начало казаться Варатешу  просто  странностями  великого  человека.  Эти
мелочи не стоили того, чтобы над ними задумываться всерьез. Возможно,  думал
Варатеш  с  искренним  состраданием,  лицо  у  него   изуродовано   шрамами.
Когда-нибудь, - так мечтал он, - Авшар перестанет стыдиться своих шрамов. Он
будет носить их с гордостью. И в этом ему поможет Варатеш.
   Терпеливый, как все кочевники, Варатеш решил ждать...
   А сейчас он должен помочь своему другу.  Варатеш  даже  не  понял,  каким
образом согласился выполнить просьбу человека, которого почти не знал...
   Пришпорив лошадь, Варатеш поскакал вперед.

***

   - Нет, чума на тебя!.. Не желаю я иметь  никаких  дел  с  этим  проклятым
куском острого железа, который валяется у м