х врагов. И вдруг  мощный  поток  золотого  пламени
сорвался с соединенных  галльских  мечей.  Чувствуя  высвобождение  огромной
магической энергии, словно спущенной с цепи, князь-колдун отскочил в сторону
и отбросил меч, чтобы освободить  обе  руки  для  чародейства.  Губы  Авшара
беззвучно шевелились. Он читал  заклинания,  пытаясь  обороняться  от  магии
кельтских друидов.
   Скавр ожидал, что сноп пламени создаст купол  света,  как  это  случилось
четыре года назад на лесной поляне в Галлии. Этот купол накроет Авшара, цвет
его армии и, скорее всего, трибуна с Виридовиксом.
   Но в Галлии заклинаниям друидов не противодействовала никакая иная магия.
Здесь же сил, созданных двумя мечами, едва достало, чтобы  охватить  кольцом
самого  страшного  врага  Империи.  Одного-единственного.  Колдовское  пламя
пленило Авшара... и остановилось.
   Князь-колдун взвыл, как  волк,  угодивший  в  западню.  Он  не  собирался
сдаваться. Против галльских клинков Авшар бросал одно  мощнейшее  заклинание
за другим. Он все еще  не  терял  надежды  вырваться  на  свободу.  Огненный
барьер, окружавший Авшара, дрожал и колыхался,  как  парус  под  меняющимися
порывами ветра. Два или три раза случалось так, что золотой купол  таял.  Но
когда Авшар попытался перешагнуть границы магического круга,  то  обнаружил,
что заперт в поле силы, как в клетке.
   Солдаты обеих армий не сдерживали воплей ужаса. Многие  закрыли  ладонями
глаза, защищаясь от ослепительного  света.  Страх  перед  неведомым  охватил
всех...
   ...кроме Горгида. Хотелось бы  греку  иметь  сейчас  под  рукой  восковую
табличку! Но на поле боя подобных предметов не водилось,  и  любознательному
историку  оставалось  лишь  внимательно  наблюдать  за  тем,  как  дрожащий,
мерцающий  свет  медленно  стягивается  вокруг   Авшара.   Когда   отчаянные
заклинания князя-колдуна сделали купол прозрачным, греку  показалось,  будто
Авшар окружен бешеным вихрем капель.
   Затем свет вокруг колдуна вдруг  вспыхнул  нестерпимо  ярким  пламенем  и
мгновенно погас. Вглядываясь в зеленовато-фиолетовое мерцание, грек  увидел,
что вспышка поглотила и унесла с собой Авшара.
   - Интересно, куда же он подевался, - пробормотал Горгид себе под нос. Вот
еще один вопрос, на который он никогда не сможет получить ответа!
   Горгид находился в десятке метров от купола; Скавр же видел и слышал куда
больше, чем врач. Впоследствии Марк никогда не рассказывал о том, что видел.
Внутри купола не было никаких капель дождя; там сыпал снег, завивался жуткой
пургой, и рев ее был так  страшен,  что  мог  оледенить  любое  человеческое
сердце.  Сапоги  князя-колдуна  скользили  по  плотному  искрящемуся   льду.
Почему-то Марк был уверен, что  эта  ледяная  толща  простирается  на  сотни
километров. Наконец Авшар взвыл - испуганно и отчаянно.  Он  наконец  понял,
где находится.
   В тот миг, когда кольцо света вспыхнуло и погасло, Скавру показалось, что
он различает  второй  голос  -  глухой,  протяжный,  ненасытный,  тот,  кому
принадлежал этот голос, медленно говорил... Трибун был благодарен судьбе  за
то, что не  понимал  произносимых  слов.  Он  только  пожелал  князю-колдуну
счастья с темным повелителем, которого тот себе избрал.

Глава тринадцатая

   На поле битвы установилась мертвая тишина. Потрясенные увиденным, солдаты
замерли, опустив оружие. Казалось,  сама  битва  стала  в  этот  миг  чем-то
несущественным.
   Скавр и Виридовикс уставились друг на друга, ошеломленные могучей  силой,
вызванной ими из небытия. Не сразу пришло к ним осознание победы. Чудовищный
вихрь магии не смел их с лица земли вместе с Авшаром!
   И вдруг одна из мух, вызванных  чарами  князя-колдуна,  укусила  Марка  в
затылок.  Теперь,  когда  магия  Авшара  не  повелевала  больше  насекомыми,
галльский  меч  не  защищал  от  них  своего  владельца.  Неожиданная  боль,
автоматический хлопок по шее  -  это  незначительное  происшествие  внезапно
заставило Марка окончательно поверить в реальность своей невероятной победы.
   Макуранцы тоже замахали руками,  отгоняя  назойливых  мух.  Один  из  них
встретился с трибуном глазами. Это был худощавый остроносый  воин,  сидевший
на лошади с врожденной уверенностью знатного человека. Он  улыбнулся  Марку,
точно давнему другу:
   - Нам давно следовало избавиться от этого шелудивого  пса,  -  проговорил
он. Легкий гортанный акцент немного смягчал его видессианскую речь.
   За спиной Марка затрубили трубы. Он услышал крик Туризина Гавра:
   - Бейте их сейчас! Бейте!  Они  растеряны!  Они  дрожат!  Сдох  проклятый
колдун, который делал за них всю грязную работу!
   Рука трибуна крепче сжала рукоять  меча.  Да,  Туризин  прав.  Еще  один,
последний удар по ошеломленному противнику...
   Улыбка макуранца стала шире и неприятней. По спине Марка пробежал холодок
предчувствия.
   - Теперь наш черед взять сражение в свои  руки,  -  сказал  макуранец.  -
Пусть исход боя решат не колдуны, а воины!
   Он отдал команду латникам-копейщикам.  Те  радостно  закричали  в  ответ,
хлопая в ладоши и стуча мечами о щиты.  Их  крик  становился  все  громче  и
громче:
   - Норгаз! Норгаз! Норгаз!
   - Новая битва, - пробормотал Виридовикс.
   - Идемте с нами, - позвал их макуранский князь. - Вы оба - не имперцы  по
крови. Эй, лучше служить победителям, чем побежденным!
   Гордость  и  жгучее  властолюбие  пылали  в   Норгазе   пожаром.   Ничего
удивительного, что этот знатный макуранец принял сторону Авшара.  Норгаз  не
склонился бы ни перед кем, кто был бы слабее его самого.
   Трибун отрицательно покачал  головой,  Виридовикс  ответил  презрительным
фырканьем.
   - Жаль, - кратко молвил Норгаз. - Тогда я убью вас, если смогу.
   Он пришпорил свою лошадь. Норгаз находился на слишком близком расстоянии,
чтобы набрать скорость для страшной, стремительной атаки. Но длинное тяжелое
копье было нацелено на трибуна. Оно пронзило бы Марка, если бы тот не  успел
в последний миг отскочить в сторону. Виридовикс рубанул  макуранца  мечом  с
другого бока, но Норгаз ловко отразил удар щитом.
   Все больше макуранцев  приближалось  к  Норгазу.  Битва  возобновилась  с
прежней силой.
   - Прочь с дороги! - нетерпеливо кричал Туризин Гавр, пробиваясь на  своем
жеребце сквозь ряды халогаев. Император  чуть  было  не  наехал  лошадью  на
Горгида - грек недостаточно быстро посторонился.
   И в этот миг Туризин столкнулся лицом к  лицу  с  Норгазом.  Позолоченные
доспехи Императора и серебряные латы макуранца были в царапинах  и  вмятинах
после жестокого боя.
   - Я предпочел бы Авшара, но на худой конец сгодишься и ты, -  сказал  ему
Туризин.
   Оба мастерски владели искусством верховой езды  и  сперва  испытали  друг
друга в бою  на  копьях.  Туризин  атаковал  первым,  уклонившись  от  удара
вражеского копья и бросив своего серого жеребца на Норгаза. Вырвав из  ножен
саблю, Туризин молниеносным ударом обрушил ее на противника.
   Норгаз выронил копье и принял удар сабли на защищенный  кольчугой  рукав.
Его рот под навощенными усами исказился от боли. Спустя мгновение  макуранец
уже выхватил  саблю  из  ножен  и  успел  увернуться  от  следующего  выпада
Туризина.
   Марк уловил только несколько мгновений их схватки, поскольку сам  в  этот
момент отчаянно отбивался от врагов. Он не видел короткого сражения, которое
произошло, когда еще один макуранец бросился на  Гавра  со  спины.  Один  из
императорских гвардейцев-халогаев разбил ударом топора его копье, после чего
двумя страшными ударами сбил врага с лошади.
   Миг спустя один из макуранцев Норгаза убил северянина, однако вмешаться в
поединок между своим командиром и Туризином не посмел.
   Удар Туризиновой сабли пришелся по запястью  Норгаза,  и  рука  макуранца
онемела. Макуранец понял, что  теперь  подвергается  смертельной  опасности.
Имперцы громко завопили от  радости,  а  макуранцы  застонали,  когда  сабля
выпала из его руки. Следующий удар Императора должен был стать смертельным.
   Норгаз пригнулся, но недостаточно низко. Удар рассек ему щеку до зубов, и
он покачнулся в седле. Макуранские  копейщики  бросились  ему  на  помощь  и
оттащили его назад, в свои ряды, прежде чем Гавр успел  добить  поверженного
противника.
   - Они вот-вот сломаются! - крикнул Туризин, взмахнув своей  окровавленной
саблей. Он бросил пехотинцев в очередную атаку.
   Но макуранцы, однако, оказались крепки,  как  железо.  Уже  пятьдесят  их
поколений воевали с Видессом. Им не требовался  командир,  чтобы  продолжать
сражаться.
   Марк прислушался, чтобы узнать, что происходит на другом фланге, напротив
потрепанного видессианского центра. Ему совсем не  понравилось  то,  что  он
услышал. Йезды, несомненно, одолевали левое крыло. Даже до того, как Марзофл
со своими бойцами вырвался из боевой  линии,  левый  фланг  оставался  самым
уязвимым местом в имперской армии. У видессиан не было достаточно хаморов  и
хатришей, чтобы защитить солдат Туризина от лучников. Судя по крикам,  левое
крыло видессиан было уже изрядно смято. Если оно сломается или если степняки
отрежут его от холмов, прикрывающих тыл  имперской  армии,  то  йезды  легко
смогут зайти Туризину в спину и нанести удар сзади. При одной мысли об  этом
холодок пробежал у Скавра между лопаток. Именно так  в  свое  время  Марагха
превратилась в катастрофу.
   Трибун огляделся по сторонам в поисках  Виридовикса.  Если  бы  вместе  с
Авшаром исчезли  все  макуранцы,  тогда  судьба  битвы  наверняка  могла  бы
переломиться... Но Виридовикса нигде не было видно. Густая цепь  макуранских
конников и рослых халогаев разделила его и Марка. Римлянин побежал было в ту
сторону, где, как он думал, находился Виридовикс. Но в сутолоке боя двигался
он так же тяжело и медленно, как в тот момент, когда пробивался к Авшару.
   Какой-то всадник  сильно  хлопнул  его  по  плечу.  Трибун  извернулся  и
выбросил  вперед  руку  с  мечом,  думая,  что  его  атакуют.  Туризин  Гавр
стремительно отбил удар. На лице  Императора  застыло  все  то  же  жесткое,
напряженное ожидание.
   - Они перемалывают нас на левом крыле, и я ничего не могу поделать -  все
наши резервы уже использованы. - Гавр сжал рукоять сабли с такой силой,  что
костяшки его пальцев побелели. - Фос! Я надеялся,  что  они  рассеются,  как
дым, после гибели проклятого колдуна. Кстати, если я  хорошо  тебя  знаю,  -
ведь ты задумывал это все уже давно, а?
   Марк изобразил скромное пожатие плеч:
   - Получилось лучше, чем я ожидал. Честно сказать, я здорово  боялся,  что
провалюсь в ад следом за ним.
   К Туризину пробился гонец на усталой, взмыленной лошади, тяжело поводящей
боками. Он подъехал прежде, чем Император успел ответить Марку.
   Трибун  и  халогаи  вместе  отбили  нападение  еще  одного   макуранского
всадника. Марк сумел ранить лошадь макуранца, но воин отскочил в  сторону  и
спасся.
   Когда римлянин снова повернулся к  Императору,  у  того  сделалось  такое
бледное и неподвижное лицо, словно оно было высечено из мрамора.
   - Плохие известия? - спросил трибун. Ему пришлось громко  кричать,  чтобы
его услышали  сквозь  вопли  и  лязг  оружия;  пыхтение,  проклятия,  боевые
выкрики, стук копыт и  дикое  ржание  лошадей,  стоны  и  крики  раненььх  и
умирающих людей и животных - все это сливалось в один  бесконечный  страшный
шум битвы.
   - Пожалуй, можно сказать и так, - отозвался Гавр мертвым, пустым голосом.
- Наблюдатели на холмах заметили клубы пыли, приближающиеся вон оттуда.  Они
движутся в нашем направлении. Это не наши солдаты. - Гавр бросил  взгляд  на
солнце, которое уже ушло далеко на запад. -  Мы  могли  бы  продержаться  до
наступления темноты, и это спасло бы нас. Но сейчас...
   Он не договорил. Марк легко закончил фразу за Туризина. Если макуранцы  и
йезды вызвали на помощь свежие  подкрепления  -  все  пропало.  Туризину  не
выстоять против их объединенной атаки. Он даже не сможет отступить в  полном
порядке, не подвергаясь опасности оголить фланги.
   - Так пусть заработают право убить нас дорогой ценой, - сказал трибун.
   - А что еще нам остается делать? - В  глазах  Императора  горело  мрачное
мужество. - Вс„ это, все жертвы - вс„ впустую, -  проговорил  он,  борясь  с
отчаянием. Император  произнес  эти  слова  так  тихо,  что  Скавр  едва  их
расслышал. - Йезды поглотят наши  западные  провинции...  Гражданская  война
вспыхнет с новой силой... Даже после того,  как  ты  разделался  с  Авшаром,
римлянин, - даже после этого проклятый колдун, похоже, в конце концов  вышел
победителем. - И почти неслышно он добавил:
   - И пусть Фос спасет Алипию и мое дитя, если никто другой не сможет этого
сделать...
   Он говорил, подумал Марк, как Цинциннат или  какой-то  другой  из  героев
легендарного прошлого ранней Римской республики. Все они  думали  сперва  об
интересах своего отечества и только потом - о безопасности своей  семьи.  Но
гражданская доблесть не спасла от гибели древних героев, и  трибун  понимал,
что нечто подобное может случиться и сейчас.
   Жестокая схватка была хорошим лекарством от горьких мыслей. Марк бросился
в бой. Он заметил наконец Виридовикса и горько рассмеялся -  кельт,  похоже,
тоже разыскивал его. Марк начал пробиваться  к  Виридовиксу,  но  неожиданно
всадник преградил ему путь.
   - Эй, мы удержимся? - спросил всадник по-гречески.
   К удивлению Марка он машинально ответил тоже на греческом языке:
   - По-моему, нет.
   Горгид шумно, протяжно вздохнул. Он был встрепан,  шлем  криво  сидел  на
голове, пот, пыль и кровь запачкали бороду;  щеки  ввалились  от  усталости.
Щит, который дал ему Виридовикс, был изрублен. Грек мотнул головой, указывая
влево, и перешел на латынь:
   - Все решается там, не так ли?
   Шум, доносившийся до них с этого участка битвы, нес недобрые вести. Иезды
все сильнее теснили имперцев. Степняки чувствовали приближение победы и дико
улюлюкали, точно уже победили.
   Но у Скавра был на это только один ответ:
   - Все куда хуже.
   Марк был на целую голову выше  Горгида  и  мог  видеть  сражение  намного
лучше. Трибун знал, какой ужас несет с собой приближающееся облако  пыли.  И
объяснил Горгиду, что оно означает.
   Слишком усталый для того, чтобы ругаться, Горгид только печально взглянул
на римлянина, и его плечи осели под тяжестью нового груза.
   - Что ж, тогда во всем случившемся не было большого смысла, -  проговорил
он. Мысль об этом была для него очень тоскливой.
   Как врач и историк, Горгид постоянно искал  причинно-следственные  связи.
Он стремился изучать природу вещей,  он  желал  осознать  смысл  всего,  что
происходит вокруг. События последних нескольких лет теперь сошлись  воедино,
сложившись, как кусочки мозаики, и создав картину страшной гибели  Авшара  -
неожиданную для всех.
   А сейчас сравнительно небольшой отряд с  запада  исключительно  благодаря
несвоевременному появлению  сотрет  в  пыль  такое  важное  событие.  Чистая
случайность - но она принесет Авшару пусть посмертную, но победу.
   Крики ужаса и отчаяния сказали греку о том,  что  имперцы  тоже  заметили
приближение свежих сил противника.
   - Держитесь до последнего! - Голос Туризина Гавра был сорван, но в нем не
слышалось обреченности, которой Император  не  счел  нужным  скрывать  перед
Скавром. - Бегство не поможет! Вас  зарубят  со  спины!  Хотите  спастись  -
бейтесь до последнего!
   Это был толковый совет, который младший офицер  дал  бы  своим  солдатам.
Простые слова Туризина смогли убедить людей лучше самой цветистой риторики.
   Марк уже различал сквозь  клубы  пыли  знамена  йездов.  При  виде  этого
зрелища Марку уже не стало хуже - ведь  он  заранее  знал,  чьи  это  бойцы.
Сверкнули наконечники опускающихся копий - свежий  отряд  перешел  в  галоп.
Макуранцы, тупо подумал трибун.  Они  пробьют  ряды  имперской  пехоты,  как
каменная осыпь, разрушающая деревянную изгородь.
   Шум столкновения был подобен  концу  света.  Люди  против  людей,  лошади
против лошадей; звон оружия и треск ломающихся копий, вопли  ужаса  и  боли,
стоны умирающих, крики бьющихся в агонии лошадей...
   Но... кричали в отчаянии не имперцы, а их враги! Атака  вновь  прибывшего
отряда  обрушилась  на  незащищенный  тыл  армии  Авшара.  Марк  замер   как
вкопанный. Он был совершенно ошеломлен случившимся.
   Затем новый боевой клич эхом пронесся  по  полю,  достиг  ушей  Марка,  и
трибун тоже завопил от радости, как одержимый:
   - Вулгхаш! Вулгхаш! Вулгхаш!
   С сумасшедшей улыбкой Горгид прокричал:
   - Все сходится! Все сходится!  -  Грек  обнял  Скавра  проплясал  три  па
безумного танца.  Трибун  почти  машинально  отогнал  вражеского  пехотинца,
который бросился было на ополоумевшего от радости грека.
   Но если для Горгида логическая цепь была завершена, то для людей, которые
следовали за Авшаром, ее финальный вывод был гибелью. Хаос волнами  пробежал
по рядам йездов и макуранцев, когда они услышали имя кагана. Некоторые  сами
подхватили его как боевой клич. Но нашлись и другие - кто сохранил  верность
Авшару до конца. Возможно, они всего лишь боялись мести Вулгхаша.  Эти  люди
атаковали солдат, которые всего лишь за секунду до этого были их товарищами.
   Началась сумятица. Братоубийство раздирало йездов  и  макуранцев.  Теперь
они не могли даже надеяться одолеть имперцев, какими бы усталыми те ни были.
Если сейчас нанести им удар...
   Туризин Гавр решил воспользоваться смятением, царящим в рядах противника,
и тут же атаковать его. Трубы и дудки видессиан повторили приказ Императора:
   - Вперед! На этот раз они сломаются!
   И они в конце концов  действительно  сломались.  Как  это  обычно  делают
кочевники, йезды рассыпались в разные стороны, растекаясь по равнине,  точно
капли ртути. Видессиане не  стали  преследовать  бегущего  врага;  имперские
солдаты и так еле держались на ногах.
   Туризин же слишком хорошо знал, как  легко  отступающие  кочевники  могут
вернуться и вновь осыпать стрелами своих врагов. Поэтому Гавр  вместо  того,
чтобы преследовать бегущего врага, бросил все свои  силы  против  макуранцев
Норгаза. Тяжеловооруженные копейщики не  могли  отступать  так  быстро,  как
йезды. Им оставалось только сражаться до последнего или сдаться в плен.
   На милость  Туризина,  впрочем,  сдались  лишь  немногие.  Большинство  с
отчаянной отвагой отбивали натиск за натиском.  Но  воины,  выкликавшие  имя
Вулгхаша, сражались с отчаянной яростью.
   Сам каган возглавлял атаку.  Вулгхаш  был  старше,  чем  большинство  его
солдат, но все еще оставался могучим воином, и если уступал кому-либо из них
в силе, то возмещал этот недостаток опытом.  Гнев  вел  Вулгхаша,  когда  он
прорубил страшную просеку в рядах воинов, которых считал предателями.
   Норгаз встретил Вулгхаша в центре своего отряда.  Голова  макуранца  была
забинтована, но мысли оставались ясными и рука по-прежнему  была  сильной  и
уверенной. Однако теперь ничто не  могло  его  спасти.  Вулгхаш  обрушил  на
изменника град ударов тяжелой булавы. Он разбил на  куски  щит  макуранца  и
выбил обломки из его  руки.  Еще  один  сильный  удар  -  и  голова  Норгаза
треснула, как глиняный горшок.
   Но лишь когда Норгаз мертвым  свалился  на  землю,  его  солдаты  наконец
признали, что игра проиграна. Один за  другим  макуранские  офицеры  снимали
гордые, украшенные плюмажами шлемы, сдаваясь Вулгхашу.
   Осталась всего лишь сотня человек, решивших сражаться до конца.
   Макуранцы сдавались охотнее  имперцам,  нежели  Вулгхашу.  Принимая  шлем
признавшего свое поражение знатного макуранца, надменного даже  в  унижении,
Марк подумал, что он тоже, наверное, скорее  сдался  бы  противнику,  нежели
бывшему повелителю, от которого отрекся.
   Трибун, однако, не замечал, чтобы с  солдатами,  складывающими  оружие  к
ногам Вулгхаша, обращались жестоко. Казалось, у  кагана  просто  не  нашлось
пока времени казнить их или миловать. Он шел  сквозь  унылые  ряды  пленных,
бросая острые взгляды направо и н