подошел  к  ним  как  раз  вовремя.  Как  всегда,  он  спросил
напрямик:
   - Чего вы ждете?  Это  просто  дикая  толпа,  это  же  не  армия.  У  вас
достаточно солдат, чтобы раздавить их в течение одного часа.
   Комнос сдавил руками свою кольчугу, как бы сгибаясь под ее тяжестью.
   - Если бы все было так просто...
   - Мне лучше отвернуться, - заявил Гай Филипп. - Потому что  ты  начинаешь
действовать мне на нервы.
   - Сейчас я не смог бы одолеть самую красивую шлюху в  городе,  не  говоря
уже о такой старой безобразной обезьяне, как ты, - буркнул Комнос,  заставив
старшего  центуриона  засмеяться.  -  Я  не  могу  послать  армию  в  город.
Во-первых, слишком многие из наших солдат даже пальцем не  шевельнут,  чтобы
спасти намдалени от ярости толпы - они и сами-то не слишком их жалуют.
   - Плохи ваши дела, если одна часть вашей доблестной армии не хочет помочь
другой, - заметил Гай Филипп.
   - К сожалению, это правда. Более того, недоверие взаимно: люди  Княжества
не доверяют видессианским солдатам даже больше, чем горожанам.
   Скаурус почувствовал внезапный поворот разговора, понял намек, и  он  ему
совсем не понравился. Следующие  же  слова  имперского  офицера  подтвердили
справедливость опасений трибуна.
   - Во всей столице только  два  отряда,  которые  пользуются  уважением  и
горожан, и намдалени - халога и твои солдаты. Я хочу использовать вас, чтобы
разделить намдалени и толпу, пока видессианские  солдаты  наводят  в  городе
порядок. Если вы и халога сможете удержать эту  заразу  от  распространения,
мятеж быстро потеряет силу.
   Трибун был отнюдь не в восторге от перспективы  послать  своих  солдат  в
уличные драки, которые кипели в Видессосе. Он уже затвердил первую  заповедь
командира  наемников:  его  солдаты  были  капиталом,   который   не   стоит
разбрасывать как попало. Но, к сожалению, предложение Комноса имело смысл.
   Не подогреваемый охотой на еретиков, бунт быстро бы угас.
   - Ты приказываешь? - требовательно спросил он. Если бы Нефон  Комнос  без
колебаний ответил "да", он, вероятно, сразу отказался бы. Но видессианин был
старым солдатом, и обычаи наемников были  известны  ему  лучше,  чем  самому
Скаурусу. К тому же он успел изучить характер трибуна.
   - Приказывать тебе? - сказал он. - Нет. Если бы я хотел  это  сделать,  я
мог бы послать распоряжение через спафариоса. Я пришел просить об  одолжении
во имя Империи. Бальзамон сказал лучше, чем я: война с Каздом отодвигает все
остальное на второй план.  Неважно,  что  там  кричат  идиоты-монахи,  слова
Патриарха правдивы. Война не может  начаться,  если  здесь  не  будет  мира.
Поможешь ли ты укрепить этот мир?
   - Будь ты проклят, - сказал Скаурус устало.  Комнос  умело  коснулся  его
слабой струны - чувства долга.
   Он подумал о том, каким числом своих  ограниченных  ресурсов  он  мог  бы
рискнуть.
   - Четыреста человек, - решил он. - Двадцать взводов по двадцать человек в
каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои  офицеры  не  сочтут
это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
   - Договорились, - тут же сказал Комнос. - И спасибо тебе.
   - Если бы я сказал "не стоит благодарности", я бы солгал.
   Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
   - Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока нас
не будет. И во имя всех богов, никого не бросай  в  погоню,  если  наш  рейд
будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все  же  останется  больше
когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в этом  мире,
где пехота так беспомощна.
   - Эй, постой-ка. Что за  чепуху  ты  несешь  о  том,  что  ты  можешь  не
вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
   Марк покачал головой.
   - Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся  в  город  по
моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с  ними
опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас  вернутся.
Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще больше: я  не
могу рисковать нами обоими одновременно.
   Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
   - Да, - сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не скрыл,  а
еще больше подчеркнул боль. - Пойдем отбирать людей.
   Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким,  но  как
только люди для отряда были  отобраны,  все  надежды  на  соблюдение  тишины
исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс,  который  тут
же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось отказать
ему.
   - Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же знаешь
себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать кулаками?
   Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем  ответить,  долго
молчал, кусая усы.
   - Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то,  что  ты
прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку нельзя
доверить серьезного дела!
   - Ты можешь подраться со мной, - предложил Гай Филипп. - Я тоже никуда не
иду.
   - Что? И ты тоже? - Виридовикс уставился на него. - Зря, дружок, для тебя
это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый редкостный
тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
   - Сын козла! - взревел центурион, и их вечная перепалка возобновилась.
   Скаурус внутренне усмехнулся,  когда  услышал,  в  каких  выражениях  оба
спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
   Когда отбор солдат был закончен  и  легионеры  уже  собрались  выступать,
трибун спросил Комноса:
   - Куда ты собираешься нас направить?
   Видессианский офицер немного подумал:
   - В порту очень много только что прибывших  намдалени.  Особенно  у  того
маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион.  У  меня  есть
сведения, что особенно  яростные  стычки  происходят  именно  там.  Горожане
убивают людей Княжества, намдалени  в  ответ  убивают  горожан...  Эту  язву
необходимо закрыть.
   - Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? - спросил Марк.  Он  даже
не  пытался  притворяться,  будто  кипит  энтузиазмом.  -  Маленький  залив,
говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
   - Совершенно верно, - ответил Комнос. Он хотел еще  что-то  добавить,  но
трибун перебил его.
   - Довольно разговоров. Все, чего я хочу, - покончить с  этим  бесполезным
делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
   И он вышел из казармы, освещенный  мерцающим  светом  факелов.  Легионеры
замерли, готовые слушать командира. Марк  медленно  пошел  вдоль  строя.  Он
чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
   -  Помните,  мы  здесь  для  того,  чтобы  остановить  беспорядки,  а  не
участвовать в бою. Надеюсь, так и будет.  Старайтесь  применять  оружие  как
можно реже, иначе мятежники обратят свою  ярость  против  нас.  Не  швыряйте
дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной  стороны.  А  с
другой - если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите безумца
мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные  римляне  здесь,  подкреплений
нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
   Он знал,  что  такой  совет  был  противоречивым,  но  это  отражало  его
собственное смятение.
   Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал:
   "Вперед", и они вышли из казармы,  двигаясь  к  самому  сердцу  мятежного
города.
   Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня.  Дым  ел
глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом  разносились
вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся дверей в  домах  и
лавках, куда рвались бандиты. Изредка слышался жуткий треск рухнувшего дома.
   Легионеры плотным строем шли к заливу Кентоскалион. Скаурус не  собирался
рисковать своими людьми без необходимости и решил, что  вида  четырех  сотен
вооруженных, прикрывшихся  щитами  солдат,  будет  достаточно,  чтобы  толпа
дважды подумала, прежде чем напасть на них. Так и произошло.
   За исключением проклятий и нескольких брошенных в них  камней,  помех  во
время марша не было.
   Но они оказались крошечным островком порядка в море разнузданного  хаоса.
Казалось, закон в Видессосе исчез совершенно, а вместо него  из  тьмы  веков
всплыло первобытное правило: побеждает самый сильный,  самый  ловкий,  самый
жестокий. Там, где не было  намдалени,  за  которыми  в  основном  охотились
банды, бунт немного стихал и превращался в какой-то  странный  праздник  Три
парня вытащили из лавки кучу красных подушек и бросили их в руки вопящей  от
радости толпы. Марк увидел толстяка и женщину, которые тащили тяжелый диван,
к себе домой, вероятно. Молодая пара устроилась на развалинах дома, постелив
тюфяк, и занялась любовью на глазах прохожих.
   Толпа подбадривала их веселыми криками. Римляне остановились,  и  солдаты
принялись стучать  щитами  в  знак  шутливого  одобрения.  Молодые  убежали,
оставив одежду на руинах.
   Посреди этого сумасшествия изредка попадались островки покоя. Марк  купил
пирожок с сосиской у уличного разносчика,  который,  как  обычно,  предлагал
свой товар.
   - Разве ты не боишься выходить в  такой  день  на  улицу?  -  спросил  он
торговца, протягивая ему медную монету.
   - Почему я должен бояться?  Меня  здесь  каждый  мальчишка  знает.  Самое
трудное дело сегодня - найти сдачу, мне все время платят золотыми. Время  от
времени такие мятежи очень полезны для города, скажу я вам - это  возбуждает
людей, как хорошее вино.
   И он пошел дальше, предлагая на ходу свой товар.
   Через два квартала к югу римляне наткнулись на кучу  трупов,  лежащих  на
мостовой. Судя по лицам, одни из них были горожане, другие - намдалени.
   Мертвые тела с ног до головы были покрыты запекшейся кровью и  почти  все
наги. Ночные воры сорвали одежду с мертвецов - как со своих, так и с чужих.
   Вскоре до римлян донесся шум боя. "Бегом!" - приказал Скаурус.
   Солдаты бросились вперед. Обогнув угол, они увидели четырех намдалени, из
которых только двое были  вооружены  ножами.  Нападавших  было  в  три  раза
больше. Один из островитян уже лежал на камнях  мертвый,  два  бедно  одетых
видессианина валялись рядом. Потери, понесенные бандитами, явно остудили  их
пыл. В то время, как сзади кричали: "Вперед!", передние уже пятились назад.
   Внезапно бунтовщики увидели перед собой солдат в полном вооружении.
   Заметив, что римляне  сжимают  кольцо,  видессиане  в  ужасе  завопили  и
бросились врассыпную, теряя  на  бегу  оружие.  Солдаты  Княжества  радостно
приветствовали своих неожиданных спасителей. Их  командир  представился  как
Аптранд, сын Дагобера. Марк не встречал  его  раньше  и  подумал,  что  это,
вероятно, один из вновь прибывших наемников. Его островной акцент был  таким
сильным, что напоминал выговор халога. Однако если трибун и упустил какие-то
детали его речи, главное он понял сразу же.
   - Разве вы не будете преследовать этих дьяволов? - резко спросил Аптранд.
- Трое моих парней уже убиты.  К  несчастью,  нас  настигли  возле  Великого
Храма, и нам пришлось пробиваться сюда по этим вонючим улочкам. А  теперь  в
погоню!
   Остальные намдалени  гневно  кричали.  После  всего,  что  Марк  видел  в
мятежном Видессосе, его так и подмывало бросить своих  солдат  на  бандитов,
как на стаю волков. По крайней мере, он был бы удовлетворен, хотя  до  добра
бы все это не довело. За прошедшие сутки он растерял большую часть  уважения
к Видессосу. Марк видел и то, что легионеры дрожат от  нетерпения,  что  они
ждут только его разрешения.
   Он с сожалением, но твердо покачал головой.
   - Нас послали сюда, чтобы мы улучшили, а не ухудшили положение. Мы должны
встать между вами и видессианами и таким образом погасить вспышку бунта. Так
уж получилось, - сказал он, используя тот аргумент, который  однажды  убедил
Сотэрика. - Если имперская армия бросится на нас,  вы  погибли.  Неужели  ты
хочешь, чтобы и мы подогревали мятеж?
   Аптранд смерил его взглядом.
   - Не хотел бы я ненавидеть человека с ясной головой. Черт бы тебя  побрал
за то, что ты прав. У меня желудок сводит, как от незрелых яблок, когда я об
этом думаю, но ты прав.
   Он отдал приказ, и его солдаты подняли погибшего  товарища,  прихватив  и
кинжал, которым тот защищался. Марк подумал о мече убитого - куда он исчез?
   Трое намдалени пошли к своему лагерю: Четвертый, Гразульф, сын  Гизульфа,
остался с римлянами, чтобы показать  им  места,  где  можно  было  поставить
заслон и преградить доступ из города в Контоскалион. Трибун послал туда  два
взвода.
   В основном позиции эти были расположены вдоль главных  улиц,  ведущих  на
север и юг. У  Скауруса  не  было  причин  жаловаться  на  выбор,  сделанный
намдалени,  -  Гразульф,  как  видно,  отличался  хорошим  глазом.   Как   и
предполагал трибун, отряд пришлось разделить на две  части,  так  они  могли
защищать большее пространство.
   - Не разбивайтесь на группы  меньше  десяти  человек,  -  предупредил  он
легионеров. - И если вам все же придется  разделиться,  старайтесь  быть  на
расстоянии пятнадцати - двадцати шагов друг от друга, чтобы собраться вместе
в случае необходимости.
   Римляне быстрым шагом шли к порту. Они миновали квартал  мелких  лавочек,
таверн, старых, запущенных зданий и вышли в  район,  населенный  торговцами,
нажившими состояние в портах Видессоса. Их великолепные дома  были  со  всех
сторон укрыты густыми садами, и, помимо ограды с воротами, их окружал густой
колючий терновник.  Но  это  не  всегда  спасало  хозяев  от  ярости  толпы.
Некоторые из особняков уже превратились в дымящиеся руины,  другие,  хоть  и
держались, но зато не имели в окнах ни одного целого стекла. Почти  все  они
были оставлены своими хозяевами, это  сразу  бросалось  в  глаза.  Торговцы,
зная, как легко  ярость  мятежников  может  переметнуться  с  чужеземцев  на
богачей, решили не испытывать судьбу и укрыться в пригородах или на западном
берегу Бычьего Брода.
   Когда этот район города остался позади, с Марком осталось лишь  несколько
взводов. Он разместил их между храмом Фоса и зданием, построенным из толстых
каменных блоков, похожим на форт. Оно было окружено высоким забором.  Вместе
с Гразульфом и своими двадцатью солдатами он  принялся  разыскивать  удобную
позицию. Подходящее место для обороны нашлось само. Прошлой ночью бунтовщики
обрушили  стену  богатого  дома,  чтобы  ограбить  его.  Колючий  терновник,
окружавший развалины с восточной и южной сторон, все еще стоял нетронутый.
   - Здесь мы можем построить баррикаду, - сказал трибун, -  и  удержать  за
собой все улицы, идущие к порту.
   Солдаты взялись за работу с обычным для римлян упорством и аккуратностью.
Вскоре дорогу пересекла насыпь, сделанная из битого стекла, кирпича и камня.
Марк осмотрел ее с нескрываемой гордостью. "За такой стеной, - подумал он, -
будет легко отбить атаку толпы, превосходящей легионеров во много раз".
   Эта мысль породила другую. Позиция, которую занимали теперь римляне, была
настолько сильной, что им не требовалось и взвода, чтобы защищать ее.
   Теперь он мог оставить  половину  солдат  у  баррикады  и  отправиться  с
остальными в сторону моря. Марк решил, что опасности в этом не будет. В этой
части города, в отличие от бурлящего  мятежом  центра,  который  они  прошли
раньше, было  относительно  спокойно,  и  казалось,  что  они  находятся  на
ничейной земле. Большинство домовладельцев уже сбежало, и,  после  того  как
грабеж закончился, на улицах не было видно ни намдалени, ни видессиан.
   Взвесив все "за" и "против", Марк разделил отряд на две части.
   - Я покажу дорогу, - сказал Гразульф.
   Он повел римлян к перекрестку, где  стояли  четыре  больших  особняка.  У
каждого из них были мощные стены,  выходящие  на  улицу.  Море  было  совсем
близко. Трибун различал вечный плеск волн о стены, скрип  снастей,  хлопанье
парусов. Город был все еще неспокоен. Новые клубы дыма поднимались в голубое
небо, а издалека был слышен шум  битвы.  Скаурус  не  знал,  с  кем  дрались
неугомонные видессиане на этот раз - с намдалени, имперской армией или  друг
с другом? Он думал и о том, сколько времени потребуется на то,  чтобы  Нефон
Комнос (или, вернее, сам Император) решился дать взбунтовавшейся черни урок,
который она запомнила бы надолго. Плеск волн успокаивал раздраженные  нервы,
и было бы так хорошо забыть обо всем, что происходит...
   Римляне стояли здесь вот уже два часа, но ничего особенного не случилось.
Лишь бродячая собака перебежала дорогу да оборванный  нищий  с  котомкой  за
спиной исчез в переулке. Трибун позволил себе слегка  расслабиться.  Оставив
троих солдат на часах, он вместе с остальными уселся в  тени  развалин.  Они
поделились едой и вином с Гразульфом. Намдалени сморщился от вина,  хотя  на
вкус Марка оно было слишком сладкое.
   Тени  начали  удлиняться,  когда  отдаленный  шум   в   городе   внезапно
приблизился. По звуку Марк понял, что бунт движется с востока на запад.
   Солдаты поднялись, ворча. Никому не хотелось выходить из тени на  палящее
солнце. Как любые хорошие солдаты, они быстро проверили свои доспехи, копья,
посмотрели, легко ли выходят их короткие мечи из ножен, крепки  ли  ремни  у
щитов.
   Узкие кривые улицы Видессоса отражали странное эхо. Рев толпы был  слышен
совсем рядом, но, пока они не столкнулись  лицом  к  лицу,  Скаурус  не  был
уверен, что видессиане идут именно по этой улице. Он был уже готов отправить
гонца к группе римлян, оставшейся позади, когда появились  первые  мятежники
из-за угла, в двадцати шагах от них. Увидев маленький отряд, преградивший им
путь, они остановились в замешательстве. В  отличие  от  монаха,  с  которым
Скаурус столкнулся несколько дней назад, эти люди знали, что перед  ними  не
намдалени, и теперь им предстояло решить, враги ли это.
   На  стороне  римлян  было  преимущество  неожиданности.  Марк  решил   им
воспользоваться.
   - Идите по домам! - крикнул он. - Мы  не  причиним  вам  вреда,  если  вы
уйдете с миром.
   Он знал, что страшно блефует, но  другого  выхода  не  было.  На  секунду
показалось, что ему удалось обмануть их. Несколько человек в колонне, пухлые
лица и потертая одежда которых выглядели  так,  будто  они  попали  сюда  по
ошибке (похожи на купцов или булочников, подумал Марк), робко  оглянулись  в
поисках отступления. Но затем грязный, покрытый сальными  пятнами  человечек
увидел намдалени. Он ткнул пальцем в Гразульфа и яростно крикнул:
   - Островитянин! Они хотят украсть его у нас!
   Толпа бросилась вперед, грозно размахивая самым разнообразным  оружием  -
длинными ножами, копьями; у некоторых были и мечи.
   - О, дьявол, - пробормотал один из легионеров за спиной Марка и  выхватил
из ножен свой меч. Трибун почувствовал холодок под  ребрами.  Все  больше  и
больше видессиан огибали этот проклятый угол. Римляне были  профессионалами,
что верно, то верно, но даже такой опытный солдат, как Скаурус,  не  решился
бы по своей воле вступить в бой с семикратно превосходящим его противником.
   - Сюда! Ко мне! - закричал он, хотя был уверен, что  римский  патруль  не
услышит его, а если и услышит, то вряд ли успеет прийти на помощь.
   Гразульф коснулся его локтя.
   - Принеси мой меч домой, если сможешь, -  сказал  он  и  с  диким  боевым
кличем  бросился  на  толпу.  Его  меч  описал  в  воздухе  два  сверкнувших
полукруга; две головы соскочили с плеч и запрыгали по мостовой. Если  бы  он
продолжал биться, то, возможно, один обратил бы в бегство  своих  врагов  Но
тот самый воришка с крысиным лицом, что заметил намдалени  в  самом  начале,
ударил его ножом в спину, исподтишка. Клинок  вошел  прямо  под  лопатку,  и
Гразульф  упал.  Дикий  торжествующий  вой  пронесся  над  толпой.   Бандиты
сомкнулись над телом погибшего и бросились на римлян.
   Легионеры были х