р, из  которого  не  было  дороги
назад.
   Прощание со жрецом было скомкано. Как только Марк оказался на  улице,  он
немедленно направился к ближайшей  таверне.  Он  просто  нуждался  сейчас  в
стакане вина, а еще лучше - в целой бутылке, чтобы немного успокоиться.
   Вино, похоже, оказало свое волшебное действие.  Даже  обладая  колдовским
могуществом, люди остаются людьми, сказал он сам себе. Зная все  это,  можно
продолжать жить и даже преуспевать. Марк взял еще один  стакан  вина.  Потом
вспомнил о деле, от которого его отвлек Апсимар. Сможет ли он  разыскать  ту
девушку со светлыми глазами? Трибун засмеялся. Интересно, какую роль  играла
любовь в борьбе между Фосом и Скотосом? В конце концов он решил, что это  не
имеет значения, и вышел из таверны

Глава 3

   Сильные метели, которые,  казалось,  хотели  смести  все  с  лица  земли,
прошли, и зима неожиданно уступила свои права весне.  Точно  так  же  как  и
осенью, дороги Империи снова превратились в  непроходимые  болота.  Марк,  в
нетерпении ожидавший известий из столицы, ворчал  себе  под  нос,  вопрошая,
наделена ли рассудком нация, которая защищает копыта своих лошадей подковами
и в то же время лишает себя возможности пользоваться ими в  течение  большей
части года.
   Деревья начали покрываться зеленью, и тогда с ног до головы  забрызганный
грязью гонец доскакал наконец до  Имброса  с  юга.  Как  предсказывал  Нефон
Комнос и  как  надеялся  Марк,  он  привез  в  своем  кожаном  планшете  для
документов приказ римлянам отправляться в Город, в Видессос.
   Ворцез даже не скрывал своей радости, когда римляне покидали Имброс.
   Хотя они и вели себя более или менее пристойно - во  всяком  случае,  для
наемников, - город с их приходом все равно отбился  от  рук.  В  большинстве
случаев римляне следовали указаниям гипастеоса, но он слишком привык к тому,
чтобы подчинение было беспрекословным.
   К удивлению Марка, Скапти, сын Модольфа, пришел проститься с ним.
   Высокий халога сжал руку трибуна двумя ладонями по обычаю своей страны.
   Холодно глядя на римлянина, он произнес:
   - Я думаю, мы еще встретимся, и в гораздо менее приятном месте. Для  меня
было бы лучше, чтобы этого не случилось. Но мы увидимся.
   Не зная, что и думать об этом, трибун задал вопрос о  летней  кампании  -
нет ли каких-нибудь новостей. Скапти фыркнул при мысли об этих мелочах:
   - Будет так же, как всегда, - сказал он и ушел в Имброс.
   Пристально глядя ему вслед, Марк размышлял о том, так ли халога  слепы  в
своей вере, как это утверждал Апсимар.

***

   Марш в Видессос был приятным недельным  переходом  по  равнине,  поросшей
виноградниками, сливами, тополями и ивами, мимо полей  ржи  и  пшеницы.  Эта
земля, поля, ярко-голубое небо  до  боли  напоминали  Горгидасу  его  родную
Грецию. Чудесный пейзаж  и  печаль  по  родине  делали  его  одновременно  и
оживленным, и задумчивым.
   - Когда вы наконец остановитесь? - не выдержал  Виридовикс.  -  Еще  один
месяц - и  не  будет  никакой  разницы  между  этой  дорогой  и  раскаленной
сковородкой. Лично я не ставлю перед собой цели быть  зажаренным  заживо.  А
вино - неплохая штука, но  я  предпочитаю  его  в  кувшинах,  а  не  в  виде
гроздьев, налитых соком, если ты понимаешь, что я имею в виду. Что  касается
оливок, то о них скорее зубы сломаешь, чем съешь. А оливковое  масло  ужасно
воняет и на вкус просто отвратительно.
   Огрызаясь в ответ, Горгидас разозлился до такой степени, что утратил  всю
свою задумчивость. Марк поймал взгляд Виридовикса, ухмылявшегося  за  спиной
раздраженного врача, и его  уважение  к  кельту  возросло,  если  можно  так
выразиться, на несколько дюймов.
   Дорога шла под гору, и вскоре они оказались на берегу моря. Им  оставался
всего день ходьбы на север до столицы. Деревни и  города  виднелись  по  обе
стороны дороги. Некоторые из них были довольно крупными,  и  их  становилось
все больше.
   Проходя через один из больших городов, Гай Филипп сказал:
   - Если это пригород, интересно, каков же из себя сам Видессос?
   Марку хотелось думать, что столица будет все же менее  внушительной,  чем
Рим. В полдень, на восьмой день похода, он смог сравнить свои  предположения
с реальностью, и реальность  не  утешила  его.  Город  был  великолепен.  Он
располагался на треугольном участке суши у самого пролива, который  Зимискес
назвал Бычьим Бродом. Название не слишком далеко уводило от истины, так  как
противоположный берег лежал всего в километре и, несмотря на  легкий  туман,
можно было видеть пригороды столицы. Ближайший из  них,  как  узнал  трибун,
назывался просто Напротив.
   Насколько  красив  был  сам  город,  настолько  великолепны  были  и  его
предместья. С двух сторон столица была окружена водой, с третьей ее защищали
мощные фортификационные укрепления - более внушительные, чем Марк  даже  мог
себе представить. Сразу за рвом, глубина которого  была  не  менее  двадцати
метров, шла высокая земляная насыпь, укрепленная фашинами и глиной.  За  ней
возвышалась первая крепостная стена, высотой  в  десять  двенадцать  метров.
Через каждые пятьдесят - сто метров высились сторожевые башни. Вторая стена,
почти такая же высокая, как и первая, сложенная  из  более  крупных  камней,
была возведена на расстоянии пятидесяти метров от первой и  шла  параллельно
ей. Башни главной стены (не все они были квадратными, встречались и круглые,
и восьмигранные) были расположены таким образом,  чтобы  огонь  из  них  мог
покрыть то небольшое пространство, которое бы  ускользнуло  от  стрелков  со
стены.
   Гай   Филипп   остановился,   пораженный   этими   грандиозными   плодами
человеческого труда.
   - Скажи мне, - обратился он к Зимискесу, - был ли этот город когда-нибудь
в осаде?
   - Он никогда не был осажден внешним врагом, -  ответил  тот,  -  хотя  во
время гражданских войн дважды был сдан предателями.
   Могучие стены не скрывали города, как это было в Имбросе. Видессос, как и
Рим, стоял на семи холмах. Марк видел здания из дерева, кирпича и обожженной
глины, подобные тем,  что  он  встречал  в  Имбросе,  немало  здесь  было  и
великолепных  дворцов  и  вилл,  построенных   из   гранита,   облицованного
разноцветным мрамором. Многие из  них  утопали  в  зелени  парков  и  садов,
оживляющих бледный камень.  Повсюду  высились  золотые  купола  храмов  Фоса
Остроносые транспортные корабли, перевозящие зерно, гордые галеры и торговые
суда из всех известных видессианам стран стояли в порту.
   Повсюду суетились и спешили шумные толпы  людей.  Издалека  они  казались
муравьями, которым  дела  нет  до  приближающихся  римлян.  Это  действовало
отрезвляюще. Разве  могла  горстка  пришельцев  что-либо  изменить  в  таком
огромном городе?
   Подобные мысли посетили многих, а кое-кто даже высказал  их  вслух  Тогда
Квинт Глабрио заметил:
   - Видессиане не наняли бы нас, если бы не нуждались в этом.
   Трибун был благодарен ему за это.
   Зимискес провел римлян через двое больших ворот в город. Он объяснил:
   - Почетный караул будет эскортировать вас  в  Видессос  через  Серебряные
Ворота.
   Марк понятия не имел, почему ворота назывались  Серебряными.  Их  могучие
порталы и острые шипы были сделаны из железного дерева, обитого бронзой;  по
длинным царапинам и сколам можно было предположить, что они выдержали немало
битв. Над каждыми из ворот висели парадные изображения Фоса.
   - Грудь вперед, сплотить ряды, ленивые бродяги! - рявкнул  на  легионеров
Гай Филипп, хотя они и так шли ровным строем. - Это больной город,  и  я  не
хочу, чтобы нас приняли за праздношатающихся бездельников!
   Как и обещал Зимискес, почетная стража ждала их у дверей  -  всадники  на
горячих конях. Во главе  отряда  стоял  улыбающийся  Нефон  Комнос,  который
спрыгнул с коня, чтобы пожать руку Скаурусу.
   - Я рад нашей встрече, - сказал он. - До казармы всего полчаса ходьбы.  Я
надеюсь, что ты не станешь возражать,  если  я  попрошу  вас  пройти  к  ней
строем. Это зрелище даст людям возможность немного привыкнуть к вашему виду.
   - Отлично, - согласился Марк. Он ожидал чего-то подобного.
   Видессиане любили пышные церемонии и проводили их с большой помпой.
   Все их внимание было сосредоточено на солдатах.
   Три  небольших  отряда  почетной  охраны,  похоже,  были  больше   заняты
наблюдением друг за другом, чем за римлянами. Отряд под командой Комноса был
эскадроном акритаи - видессиан, внешне напоминающих  Зимискеса  и  Мазалона.
Они не могли удержаться от любопытства и время  от  времени  поглядывали  на
римлян. Слева от легионеров находилась банда  (другого  слова  Марк  не  мог
найти, увидев это весьма иррегулярное  воинское  соединение)  кочевников  из
пардрайских степей. Смуглые, коренастые, с курчавыми бородами, они сидели на
низкорослых степных лошадках, их нагрудные панцири были сделаны из  кожи,  а
шапки - из лисьего меха. За спиной висели кривые двойные луки и  колчаны  со
стрелами.
   - Пехотинцы, - презрительно сказал один из них,  произнося  это  слово  с
жестким акцентом. Он сплюнул, демонстрируя свое пренебрежение к римлянам.
   Марк смотрел на него в упор, пока кочевник не покраснел и не отвел глаза.
   Трибун долго пытался угадать, откуда происходили воины  третьего  отряда.
Это были высокие, сильные люди в прочных  латах,  на  конях  самых  крупных,
каких только доводилось видеть Марку, вооруженные тяжелыми копьями и прямыми
рубящими мечами. В их облике было что-то от халога, но они не выглядели (как
там выразился Виридовикс?) мрачными ребятами,  как  те  наемники  с  севера.
Кроме того, волосы почти у половины из них были темными. Это  были,  кстати,
первые люди, брившие бороду,  которых  увидел  здесь  Скаурус.  Единственная
страна, откуда они могли прийти, - решил он,  было  княжество  Намдален.  Их
повелители халога смешали свою кровь с кровью бывших подданных Видессоса, от
которых они многому научились.
   Во главе отряда стоял суровый воин  лет  примерно  тридцати.  Его  черные
глаза  и  загорелое  лицо  в  обрамлении  мягких  пшеничного   цвета   волос
производили  странное  впечатление.  Воин   склонился   в   высоком   седле,
приветствуя римлян:
   - Похоже, ты привел хороших солдат, - сказал он трибуну, сжав  его  руку,
по обычаю халога, двумя ладонями. - Меня зовут Хемонд из Метепонта, я  родом
из Княжества.
   Таким образом, догадка Марка подтвердилась. Хемонд продолжал:
   - Когда вы обживетесь на новом месте, найдите меня,  хорошо?  Посидим  за
кувшином вина, потолкуем о доме. Я слышал, что твоя родина - странное место,
расположенное очень далеко отсюда.
   - С удовольствием, - сказал Марк. Намдалени показался ему славным парнем,
а его любопытство - достаточно естественным и потому дружелюбным.
   Этой зимой в Видессосе о римлянах ходили всякие слухи.
   - Пошли, пошли, пора в путь, - сказал Комнос. - Хемонд, твои люди будут в
авангарде, каморы пусть займут арьергард, а мы поедем на флангах.
   - Слушаюсь, - ответил Хемонд, лениво отсалютовав видессианину.
   Неожиданная поспешность Комноса озадачила Марка: только минуту  назад  он
никуда не спешил. Может быть,  он  не  хотел,  чтобы  римляне  сближались  с
намдалени?  Опять  политические  тонкости,  подумал   трибун,   решив   быть
осторожным до тех пор, пока не уяснит все правила игры.
   Видессианин, обладавший громовым голосом, повел процессию от стен  города
к казарме. Каждую минуту он возглашал:
   - Дорогу храбрым римлянам, героическим защитникам Империи!
   Улица, по которой они  шли,  опустела  в  мгновение  ока,  но  с  той  же
быстротой прохожие снова заполняли ее, с любопытством  глазея  на  необычных
солдат. Толпы зевак пришли  полюбоваться  парадом,  нарушившим  монотонность
будничного дня. Широко раскрытые глаза, приветственные взмахи рук, - все это
было необычно для легионеров. Они прошли через две  большие  площади,  через
рынок, где торговцы и покупатели почти не обратили на них внимания, они  шли
мимо памятников, колонн и статуй, воздвигнутых в честь императоров и  давних
побед Видессоса.
   Единственная неприятность произошла в самом конце шествия.
   Возбужденный монах в грязной засаленной рясе  выскочил  на  дорогу  перед
римлянами. Легион сразу остановился, и  монах  завизжал,  сверкая  безумными
глазами:
   - Бойтесь гнева Фоса,  чужеземные  нечестивцы!  Горе  нам,  дающим  приют
еретикам в самом сердце Города Фоса!
   В толпе прошел глухой ропот, сначала недоуменный, потом гневный.
   Краем глаза Марк увидел человека,  хватающегося  за  камень.  Ропот  стал
громче, теперь он был явно угрожающими Намереваясь остановить мятеж до того,
как он начался,  трибун  пробился  локтями  сквозь  строй  намдалени,  чтобы
увидеть монаха. Словно узрев демона, щуплый человечек в ужасе  отшатнулся  и
начертил символ солнца на груди. Из толпы кто-то выкрикнул:
   - Еретик!
   Показав, что у него нет оружия, Скаурус низко поклонился монаху,  который
тут же подозрительно уставился на него. Затем он  начертил  напротив  сердца
знак Фоса и ответил:
   - Да будет с тобой благословение Фоса!
   Изумление, появившееся на лице монаха, было почти смешным. Он бросился  к
римлянину и обнял его. Вот этого Марк с удовольствием  бы  избежал.  Тяжелый
запах изо рта, ряса, провонявшая тухлой рыбой, - Марк усилием воли  заставил
себя стерпеть, в тоске думая,  что  монах  хочет  его  поцеловать,  но  тот,
пробормотав  несколько  молитв,  исчез  в  толпе,  которая   теперь   горячо
приветствовала римлян. Не  сдержав  облегченного  вздоха,  Марк  вернулся  к
солдатам.
   - Быстрое решение, чужеземец, - сказал Хемонд,  подъехав  к  нему.  -  Мы
могли попасть в большую заваруху.
   - Это уж точно, - с чувством ответил трибун.
   - Дорогу храбрым  римлянам!  -  крикнул  глашатай,  и  шествие  двинулось
дальше.
   - Я и не знал, что ты решил поклоняться Фосу, - сказал Зимискес.
   - О себе я ничего не говорил, - возразил Марк.
   Зимискес был неприятно удивлен.
   Они прошли через последнюю площадь, большую, чем  две  предыдущие,  через
громадный амфитеатр овальной  формы  и  оказались  в  квартале,  застроенном
красивыми зданиями, вокруг которых были разбиты аккуратные зеленые газоны  с
подстриженной травой и ухоженными кустами.
   - Еще несколько минут, и я покажу тебе казарму, - сказал Комнос.
   - Здесь? - переспросил пораженный Марк. - Но  это  слишком  роскошно  для
нас.
   Теперь была очередь видессианина удивляться.
   - А где же должен жить отряд императорской  гвардии,  как  не  во  дворце
Императора?

***

   На  самом  деле  дворец  Императора   Видессоса   был   большим,   широко
разбросанным   комплексом   строений.   Римляне   поселились   недалеко   от
императорской резиденции в  четырех  кирпичных  бараках,  построенных  возле
аллеи цитрусовых деревьев и кустов, покрытых пахучими цветами.
   - Я видел и похуже, - усмехнувшись, сказал Гай Филипп, снимая перевязь  с
мечом и укладывая ее на свой чистый, набитый свежей соломой тюфяк.
   Трибуну тоже было в новинку  такое  великолепие.  Казарма  была  высокой,
просторной, с хорошей циркуляцией воздуха. Рядом находились  бани,  а  кухни
здесь были лучше, чем многие харчевни. Правда, тут негде было уединиться,  и
это делало казарму менее  уютной,  чем,  например,  гостиница.  Но  если  не
считать этого, она была более чем роскошной.
   - Здесь солдатам легко будет сорваться с привязи, - заметил Марк.
   - За этим я послежу, - сурово заявил Гай Филипп.
   Скаурус покачал головой  и  с  любопытством  подумал  о  том,  хороша  ли
дисциплина у других  императорских  гвардейцев.  Ответ  на  этот  вопрос  он
частично получил через несколько минут, услышав торжественный рев трубы.
   Римляне все еще раскладывали свои  пожитки.  В  дверях  появился  толстый
церемониймейстер и громко произнес:
   - Его Светлость Севастос Варданес Сфранцез! Его Высочество  Севастократор
Туризин  Гаврас!  Ниц  пред  Его  Императорским   Величеством,   повелителем
видессиан Мавкрикиосом Гаврасом!
   Снова затрубили трубы. Перекрывая их, Гай Филипп рявкнул:
   - Бросайте свои дела, вы!
   Римляне, привыкшие к внезапным проверкам, вытянулись в струну.
   Сопровождаемые дюжиной халога, владыки Империи  вошли  в  казарму,  чтобы
увидеть своих новых солдат. Марк бросил быстрый взгляд на стражу  и  остался
весьма  доволен  увиденным.  Хотя  у   императорских   стражников   сверкали
начищенные кирасы, а топоры  были  украшены  золотом  и  резьбой,  это  были
настоящие воины.  Глаза  халога,  холодные,  как  лед  их  северной  родины,
обводили казарму в поисках ненужных вещей или беспорядка. Осмотр  принес  им
удовлетворение, и командир отдал приказ следовать дальше.
   Как только почетные  гости  вошли  в  помещение,  Зимискес  опустился  на
колено, а затем и распростерся на полу, приветствуя своего повелителя.
   Марк, а за ним и его люди замерли, не двигаясь с места. Им и в голову  не
пришло  бы  сделать  что-либо   подобное.   Если   видессиане   предпочитают
простираться  ниц  перед  своим  Императором,  то  это  их  право.   Римляне
республиканцы вот уже четыре с половиной столетия.
   Капитан халога яростно уставился на Марка Но у трибуна  не  было  времени
вступать с ним в поединок взглядов, так как его внимание было  сосредоточено
на троице почетных гостей. Первым (похоже,  так  это  было  заведено)  вошел
Варданес Сфранцез. Его титул "Севастос"  соответствовал  "премьер-министру".
Это был очень крупный и  тучный  человек,  одетый  в  элегантное,  осыпанное
самоцветами  платье.  Его  круглое,  красное  лицо  было   опушено   коротко
подстриженной бородкой. Когда он увидел, что  римляне  стоят  на  ногах,  он
очень удивился, а удивившись, не стал,  подобно  большинству  людей,  широко
раскрывать глаза, но наоборот - прищурился.  Он  повернулся,  чтобы  сказать
что-то Императору, но  его  оттеснил  в  сторону  младший  брат  Маврикиоса,
Севастократор Туризин Гаврас.
   Туризину было около тридцати пяти  лет,  шелка  и  бархат  сковывали  его
движения. Куда свободнее он, очевидно, чувствовал бы себя в кольчуге.
   Волосы и борода его были  аккуратно  подстрижены,  а  меч,  в  ножнах  из
простой кожи, был настоящим боевым оружием, а не церемониальным украшением.
   Невозмутимо стоящие римляне вызвали у  него  не  изумление,  а  гнев.  Он
заорал:
   - Во имя Фоса, что эти вонючие ублюдки себе позволяют?!
   Одновременно с ним заговорил и более сдержанный Сфранцез:
   - Ваше Величество, эти чужеземцы нарушают протокол церемонии...
   Оба они резко замолчали в замешательстве. Скаурусу  показалось,  что  эти
двое спорили друг с другом годами и никогда не приходили к согласию.
   И тут он впервые услышал голос Императора.
   - Если вы оба уберетесь с дороги, я смогу  увидеть  этих  чудовищ  своими
глазами.
   С  этим  любезным  замечанием  на  устах  Автократор  видессиан   подошел
посмотреть на новых солдат. С первого  взгляда  было  видно,  что  это  брат
Туризина: у обоих Гаврасов были одинаково тяжелые, с крупными чертами лица и
одного цвета волосы. Но Маврикиос Гаврас был, как показалось Марку,  лет  на
пятнадцать старше своего брата. Морщины избороздили его широкий лоб и  легли
вокруг большого  рта,  усталые  глаза  говорили  о  хронической  бессоннице.
Присмотревшись внимательней, Марк понял,  что  большая  разница  в  возрасте
между братьями была лишь иллюзией. Тяжелая императорская диадема венчала лоб
Маврикиоса, но еще тяжелее было бремя  власти,  бремя  верховного  правителя
огромной империи, и под грузом  этой  ответственности  Император  состарился
раньше времени. Должно быть, когда-то  и  он  был  горячим  и  упрямым,  как
Туризин, но ему пришлось постоянно держать себя в узде:  неожиданные  порывы
могут дорого обойтись.
   При приближении императора Зимискес поднялся  и  встал  позади  Скауруса,
чтобы переводить его ответы. Но вопрос Маврикиоса был обращен прямо к Марку,
и тот понял.
   - Почему ты не склонился предо мной?
   Если б