ы этот вопрос задал Сфранцез, Марк мог бы уйти от  прямого  ответа.
Но инстинктивно он почувствовал, что перед ним стоял человек, которому нужно
говорить правду. И он ответил:
   - Не в наших обычаях простираться пред человеком, кто бы он ни был.
   Острые глаза Автократора прошлись по лицам римлян, словно желая проверить
искренность Скауруса. Но его пристальный взор словно разбился о защитный вал
он  увидел  замкнутые  крестьянские  лица  молодых  легионеров,   физиономию
Виридовикса,  стоявшего  в  полной  боевой  амуниции  и  возвышающегося  над
остальными, как башня. Наконец он повернулся к Севастосу  и  Севастократору,
которые ждали его решения, и спокойно произнес:
   - Вот это настоящие воины.
   Туризину Гаврасу, похоже, другого объяснении не требовалось. Он сразу  же
позволил себе расслабиться, и так же поступили его охранники-халога.
   Повелитель не осуждает варварские обычаи чужеземцев - что ж,  такова  его
воля. Сфранцез же  не  мог  допустить  существования  того,  что  считал  не
правильным, как и не мог забыть тех случаев, когда он сам был не  прав  Если
Варданес допускал ошибки, он предпочитал хоронить  всякую  память  о  них...
равно как и свидетелей этих досадных промахов.
   Однако Севастос сделал вид, будто  ничего  не  случилось.  Он  дружелюбно
кивнул Марку и сказал:
   - Завтра, перед закатом в Палате Девятнадцати Диванов будет  дан  обед  в
честь вашего прибытия. Удобно ли тебе и твоим офицерам присоединиться к  нам
в это время?
   - Конечно, - кивнул Марк.
   Севастос улыбнулся так сладко, что трибуну показалось,  будто  легионеров
приглашают на обед в качестве десерта.

***

   Роскошное здание, построенное из зеленого с прожилками мрамора неподалеку
от апартаментов императорской семьи, - вот чем оказалась в  действительности
Палата Девятнадцати Диванов. Там не было ни одного дивана,  однако  название
по традиции сохранялось вот уже много веков. Чаще  всего  здесь  происходили
различные церемонии и торжественные обеды.
   Когда Скаурус и  небольшая  группа  его  офицеров  -  Гай  Филипп,  Квинт
Глабрио, Горгидас и Адиатун, капитан пращников,  в  сопровождении  Зимискеса
вошли в двойные  двери  Палаты,  сделанные  из  полированной  бронзы,  слуга
поклонился им и громогласно объявил:
   - Дамы и господа! Ринляне!
   Гости в Палате вежливо зааплодировали.  Скаурус  подавил  острое  желание
дать по шее этому  дурню-слуге  и  решил,  что  никому  не  позволит  впредь
называть себя и своих солдат "ринлянами".
   По видессианскому обычаю,  прежде  чем  приступать  к  настоящему  обеду,
полагалось слегка закусить, выпить немного вина  и  поболтать.  Из  чаши  со
снегом Марк взял бокал охлажденного вина, а с серебряного подноса, поданного
ему почтительно-унылым слугой, - маленькую соленую рыбку  и  начал  обходить
толпу гостей. Вскоре трибун заметил, что присутствующие разбились на  четыре
группы, причем некоторые из них (иногда нарочито)  тщательно  избегали  друг
друга.
   В углу повара и слуги, великолепные в своих  светлых  халатах  и  цветных
туниках, лакомились закусками и обсуждали кулинарные проблемы.  Они  бросали
недовольные взгляды на офицеров, которые стояли в центре зала с таким видом,
будто только что с боем заняли эту цитадель. Все они были из  разных  стран,
но пристрастие к военному искусству объединяло их. Голоса  офицеров  звучали
громко и оживленно, заглушая тихие переговоры чиновников,  которые,  в  свою
очередь, с презрением поглядывали на вояк. Впрочем, офицеры отвечали им  тем
же.
   - Чума бы их взяла, эти чернильные души, - услышал  Марк  голос  молодого
видессианина, беседовавшего с халога. Его собеседник держал в  руках  кружку
пива размером едва ли не с голову и, изрядно захмелевший, согласно кивал.
   Большая часть римлян тут же присоединилась к группе военных. Гай Филипп и
Нефон Комнос обсуждали учения.  Глабрио,  оживленно  жестикулируя,  объяснял
нескольким видессианам, намдалени и халога римскую пехотную тактику. Адиатун
пытался втолковать одетому в меха и кожу камору, что праща лучше,  чем  лук.
Кочевник, который, как говорится, родился с луком в  руках,  решил  в  конце
концов, что его собеседник спятил.
   Чиновники, похожие на надутых индюков,  составляли  одну  группу  гостей,
орлы-военные  -  другую,  а  третьей  были  послы  и  дипломаты.  Среди  них
вытянувшийся, словно по стойке "смирно", камор с густой  бородой,  одетый  в
куртку из волчьей шерсти и кожаные штаны, - обычный наряд у степняков.
   Марк увидел новых, еще не встречавшихся ему людей: худощавых, темнокожих,
с плоскими лицами, длинными усами и тонкими  жесткими  бородами  -  их,  как
объяснили трибуну, называли "аршарум". Марк познакомился  с  кочевниками  из
юго-западных степей и из еще более удаленных земель, расположенных за  морем
Моряков. Были несколько необычно  одетых  посланников  с  гор  Эрзерум,  что
пролегали к северо-западу от границ Видессоса. Он увидел  несколько  знатных
халога и одного человека, которого трибун принял бы за видессианина, если бы
не его одежда уроженца севера и то особенно мрачное выражение лица,  которое
Скаурус так часто замечал у халога.
   Гигант, облаченный в свободное одеяние степняков, был так плотно  закутан
в покрывало, что черты его лица было трудно разглядеть.  Он  потягивал  вино
через соломинку и передвигался от группы к группе в полном молчании.  Ему  с
опаской уступали дорогу и провожали взглядом. Марк понял, что  этот  человек
был эмиссаром Машиза, столицы западного  каганата  Казд  смертельного  врага
Видессоса.
   Горгидаса с его неистощимым любопытством неудержимо  влекло  к  послам  и
дипломатам. Он ввязался в  долгую  беседу  с  маленьким  щуплым  человечком,
который был похож на видессианина, но в действительности прибыл из Катриша.
   Похоже, все наши нашли себе занятие, подумал Марк.  Услышав  слева  взрыв
хохота и обернувшись, он увидел Виридовикса, который моментально оказался  в
центре внимания четвертой группы гостей - женщин. В  своей  шапке  из  рыжих
лисьих хвостов,  спускающихся  на  его  могучие  плечи,  он  выглядел  очень
эффектно. Высокий галл  только  что  закончил  один  из  своих  не  очень-то
правдивых военных рассказов,  причем  именно  не  правдоподобие  еще  больше
притягивало к нему восхищенных слушателей. Справа и слева к  нему  прильнули
красивые девицы, еще три или четыре вились вокруг. Виридовикс поймал  взгляд
Скауруса  и  ответил  ему  довольной   ухмылкой,   живо   напомнив   трибуну
разомлевшего дикого кота. Марк улыбнулся,  но  желания  последовать  примеру
кельта у него в этот раз не было.
   Другие группы гостей также  не  привлекали  его.  Чиновники  смотрели  на
солдат с неприязнью.  Скаурус  не  был  профессиональным  военным  до  такой
степени, чтобы с искренним интересом обсуждать достоинства мечей и луков.
   Он также не мог (как, например, Горгидас) беседовать о  далеких  странах:
он был достаточно равнодушен и к самому  Видессосу.  Бросив  тут  и  там  по
вежливой реплике, он оказался один, и торжественный  банкет  осточертел  ему
еще до того, как успел по-настоящему начаться. Чувствуя себя пятым колесом в
телеге, Марк решил выпить еще один бокальчик вина И только он  потянулся  за
кувшином, как чей-то мягкий голос спросил его:
   - Музыканты сегодня неплохо играют, не правда ли?
   - Хмм? - Он повернулся так резко, что вино плеснуло на пол. - Да, госпожа
моя, действительно. Очень приятная музыка.
   На самом деле у Марка  не  было  никакого  музыкального  слуха,  а  тихая
мелодия, звучащая в зале, почти не достигала  его  ушей,  но  надо  же  было
как-то поддержать разговор.
   Женщина была такой же высокой, как и большинство мужчин в этом зале.
   Ее прямые черные волосы слегка вились, ниспадая на плечи, и  уложены  они
были  гораздо  проще,  чем  у  большинства   здешних   дам,   предпочитающих
замысловатые завитки. Ей это шло.  Глаза  у  женщины  были  небесно-голубого
цвета, и платье под цвет глаз, с  белыми  кружевами  и  короткими  рукавами,
подбитыми мехом, мягко облегало ее фигуру. Прекрасная женщина, подумал Марк.
   - Вы,  римляне,  -  несмотря  на  досадную  ошибку  слуги  у  входа,  она
произнесла это слово правильно, - вы, римляне, кажется, прибыли издалека.
   Скажи мне, похожа ли музыка твоей родины на ту, которую играют здесь?
   "Лучше бы она выбрала другую тему для разговора!" - мелькнуло  у  него  в
голове. Подумав немного, трибун ответил:
   - Не очень, госпожа моя...
   - О, прошу прощения, - сказала она, улыбаясь. - Меня зовут Хелвис.
   Твое имя Марк, не так ли?
   - Да. Ты из Намдалена, верно?
   Догадка оказалась правильной.  Черты  ее  лица  не  были  по-видессиански
точеными, да и имен таких здесь не встречалось.
   Она кивнула и снова улыбнулась.  "Какой  чувственный  рот!.."  -  отметил
Марк.
   - Вы уже успели познакомиться с нашими ммлями, - сказала  она,  а  затем,
как и опасался трибун, вернулась к прежней теме. - Чем  же  отличается  ваша
музыка от нашей?
   Скаурус невольно  скорчил  гримасу.  О  римской  музыке  он  знал  совсем
немного, а о местной - еще  меньше.  Хуже  всего  было  то,  что  его  запас
видессианских слов, вполне приемлемый для  бесед  о  казарме,  имел  большие
бреши по части таких вещей, как музыка Наконец он сказал:
   - Ну, мы играем так.
   И изобразил флейту.
   Хелвис назвала этот инструмент по-своему.
   - У нас тоже есть нечто подобное. А еще?
   - Мы дергаем за струны вместо того, чтобы водить по ним вон той штукой.
   - Это смычок, - подсказала Хелвис.
   - И еще я никогда не видел ничего похожего  на  ту  высокую  коробку,  по
которой стучат пальцами музыканты.
   Она удивленно подняла брови.
   - У вас нет клавикордов? Как странно!
   - Он всего два дня в городе, дорогая, а ты уже мучаешь его разговорами  о
клавикордах?
   Офицер дворцовой охраны обнял Хелвис с фамильярностью, говорившей о  том,
что они знали друг друга не один год.
   - Меня никто не мучил, - начал было  Скаурус,  но  Хемонд  (это  был  он)
только фыркнул:
   - Не надо, дружище, я же все понимаю! Ей только дай поговорить о  музыке,
и это будет длиться вечно. Пойдем, любимая, - сказал он  Хелвис,  ты  должна
попробовать жареных креветок. Невероятно вкусно. И он заранее облизнулся.
   Марк допил вино одним большим глотком. Разговор его не порадовал.
   Впрочем, если Хелвис и Хемонд женаты, то ему нечего и думать об этом... И
все же... Она показалась такой дружелюбной и ненавязчивой, такой открытой...
И она была так прекрасна.
   Многие намдалени выбривают волосы на затылке от уха до  уха,  чтобы  шлем
легче сидел на голове. На редкость безобразный  обычай,  -  решил  трибун  и
почему-то почувствовал себя немного лучше.
   Через несколько минут пришли Сфранцез и Туризин.  Вероятно,  их  прибытие
было сигналом. Слуги тут же подбежали к столам, убрали  вино  и  закуски,  а
вместо них расставили длинные обеденные столы и высокие прямые  позолоченные
стулья для гостей. Они работали с ловкостью, говорившей о большой  практике,
отшлифовавшей все их  движения,  и  только  закончили  устанавливать  первый
длинный стол, как лакей провозгласил:
   - Его Высочество Севастократор Туризин Гаврас и  высокорожденная  госпожа
Комитта Рангаве! Ее Высочество  Принцесса  Алипия  Гавра!  -  Затем,  как  и
полагалось по этикету - Его Императорское  Величество  Автократор  Маврикиос
Гаврас!
   Марк ожидал, что сейчас весь зал повалится на  пол,  и  уже  приготовился
вызвать у окружающих шок своим  поведением.  Но  так  как  этот  банкет  был
церемонией скорее светской, чем официальной, мужчины только  поклонились,  а
дамы сделали реверанс.
   Дама  Туризина  Гавраса  была  красавица  с  кожей  оливкового  цвета   и
блестящими черными глазами - вполне под стать горячему  Севастократору.  Она
безусловно затмевала Принцессу Алипию, единственную дочь Маврикиоса  от  его
давно умершей жены. Ее высокое происхождение было, вероятно, причиной  тому,
что Алипия все еще  не  была  замужем:  или  она  считалась  слишком  ценной
политической картой для того, чтобы разыграть ее только один раз.
   Принцесса была  красива,  но  ничем  не  походила  на  ослепительных  дам
Видессоса. Ее внимание, казалось, было направлено куда-то в глубину, в себя,
и она шла по залу, не замечая людей, кишевших вокруг нее.
   Она, но не ее отец.
   - Вы все тут торчали и набивали себе животы, в то время как я  был  занят
делами, - загудел он. - А ведь я тоже голоден!
   Скаурус думал,  что  римлян  посадят  вместе  с  прочими  наемниками,  но
слуга-евнух повел его за другой стол.
   - Это торжество устроено  в  вашу  честь,  и  было  бы  только  правильно
посадить вас рядом с Императором.
   Так как познания  Марка  по  части  видессианского  этикета  были  весьма
скудными, он предпочел бы уклониться от этой чести, но  непоколебимый  слуга
добился своего и мягко, но настойчиво провел его к  столу.  Так  что  вместо
того, чтобы  оказаться  среди  солдат,  Марк  увидел  вокруг  себя  компанию
благородных дворян и послов, аккредитованных при дворе Видессоса.  Стулья  с
прямыми спинками оказались неудобными, как он и догадывался. Марк  огляделся
по сторонам. Он  сидел  между  маленьким  тщедушным  человечком,  с  которым
разговаривал  Горгидас,  и   высоким   худым   мужчиной,   который   казался
видессианином в одежде халога. Он представился как Катаколон Кекамнеос.
   Решив, что это видессианское имя, трибун спросил:
   - Вы из Видессоса, не правда ли?
   - Нет, это не так, - ответил  Кекамнеос,  произнося  слова  со  старинным
акцентом. - Я посол  Его  Величества  Короля  Сиреолиса  из  Агдера.  Кстати
говоря, по рождению он выше, чем большинство дворян в этом жалком городе.
   Человек из Агдера надменно посмотрел вокруг, как бы  проверяя,  осмелится
ли кто-нибудь возражать  ему.  Посол  говорил  с  редкой  для  этого  города
прямотой, но как большинство северян, он был немногословен  и  после  каждой
фразы погружался в мрачное молчание.
   Второй сосед Марка толкнул его в бок.
   -  Вы,  наверное,  подумали,  что  старик  Катаколон  проглотил   трость?
прошептал он, улыбаясь. - А, вы не знаете, кто  я  такой?  Мое  имя  -  Тасо
Ванес, я посланник кагана Вологеса  из  Катриша  и  обладаю  дипломатической
неприкосновенностью. Кроме того,  Кекамнеос  уже  много  лет  называет  меня
сумасшедшим, не так ли, старый плут?
   - Ты этого заслуживаешь, - проворчал Кекамнеос, но на  его  жестком  лице
мелькнула усмешка. Видимо, он привык прощать Ванесу многое.
   Болтун-посланник снова повернулся к Скаурусу.
   - Я видел, как вы восхищались моей бородой несколько минут назад.
   Вообще-то это не было правдой, и Марк думал совсем  о  другом,  глядя  на
неровную бородку посла.
   - Да, я... - начал он.
   - Ужасно, не правда ли? Мой повелитель Вологес думает, что  из-за  нее  я
буду выглядеть как настоящий камор, а не как видессианин  из  простонародья.
Можно подумать, что мне это угрожает. - Он ткнул пальцем в эмиссару каганата
Татагуш. - Эй, Гавтруз, мясная бочка, ты еще не напился?
   - Нет еще, - ответил Гавтруз, который был похож на  бородатый  валун.  Но
пьян я буду, можешь не сомневаться.
   - Экая свинья, - сказал Тасо. - Но приятная свинья и хороший товарищ.
   Он может говорить  на  чистейшем  видессианском,  если  захочет,  но  это
случается не так часто.
   Слегка растерявшийся от болтовни катриша Марк обрадовался,  когда  внесли
подносы с едой. Чаще других подавали блюда из рыбы, что не удивило его: море
было у самого города и в  изобилии  снабжало  горожан  своими  дарами.  Марк
увидел знакомого с детства  жареного  тунца,  акульи  плавники,  омаров  под
лимонным соусом, а также большое блюдо с крабами, креветками  и  раками.  И,
конечно же, устрицы.
   Виридовкис, сидящий недалеко от Марка, взял одну  из  устриц  с  блюда  с
колотым льдом и, подозрительно взглянув на нее, проглотил. Похоже, результат
не принес ему удовлетворения. Он покосился на девушку, сидевшую рядом с ним,
и сказал Марку:
   - Если уж приходится есть вот такое, то лучше употреблять  это  в  теплом
виде.
   Марк поперхнулся. Он подумал, что кельт мог  бы  изменить  своей  обычной
бестактности, хотя бы ради Принцессы Алипии, которая сидела напротив.
   Между тем она спросила:
   - Что ваш друг думает об этих устрицах?
   Марк вдруг понял, что Виридовикс говорил по-латыни. "Ну  что,  дурень,  -
сказал он сам себе, - а ты-то думал, что музыка - плохая тема для разговора.
Как ты собираешься объяснить Принцессе это?"
   Ему пришлось увильнуть от прямого ответа.
   - Он сказал, что предпочитает устриц теплыми, Ваше Высочество.
   - Странно. Почему такое невинное замечание так ошеломило тебя? произнесла
она и, к его облегчению, оставила трибуна в покое.
   Седовласый слуга осторожно тронул Марка  за  плечо.  Поставив  перед  ним
небольшое фарфоровое блюдо, он прошептал:
   - Сельдь в винном соусе, мой господин. От Его Высочества Севастоса.
   Его Высочество сказал, что это восхитительно.
   Слишком хорошо помня встречу с Севастосом,  Марк  взглянул  на  Варданеса
Сфранцеза. Тот поднял руку в дружеском приветствии. Трибун понял, что обязан
попробовать рыбку, но он не мог  забыть,  как  хищно  оскалился  министр  на
смотру в казарме.  Римлянин  вздохнул  и  взял  кусочек.  Рыбка  была  очень
вкусной.
   Алипия заметила его колебания.
   - Каждый, кто наблюдал бы за вами сейчас, мог бы  решить,  что  это  ваша
последняя трапеза, - проговорила она.
   Черт бы побрал эту женщину! Она видит все, - подумал он покраснев.
   Неужели он никогда не сможет поговорить с ней, не прибегая к вранью?
   - Ваше  Высочество,  я  не  мог  отказаться  от  угощения,  предложенного
Сфранцезом, но боюсь, что селедка и мой желудок  не  слишком  подходят  друг
другу. Поэтому я и замялся.
   Вскоре  трибун  обнаружил,  что  солгал  лишь  наполовину.  Острая   рыба
действительно жгла его внутренности. Между тем слова Марка  так  развеселили
Алипию, что, не удержавшись, она прыснула, и, если бы римлянин увидел, как в
этот момент взглянул на него Сфранцез, он бы снова пожалел о селедке.
   То, что офицеру наемников опасно смешить Принцессу, даже не приходило ему
в голову.
   Севастократор  Туризин  остался  пировать,  но  Император  и  его   дочь,
прибывшие на банкет с опозданием, ушли рано. После их ухода все оживились.
   Двое кочевников из степи, оттесненные на дальний  угол  стола,  не  нашли
ничего  лучшего,  как  затеять  драку.  Один  из  них,  с  лисьим  лицом   и
напомаженными усами издал громкий боевой клич и разбил свою кружку о  голову
противника. Соседи быстро разняли их, прежде чем они  успели  схватиться  за
ножи.
   - Какое падение нравов! - сказал Тасо  Ванес.  -  Неужели  они  не  могли
оставить свои кровавые распри дома?
   По Палате Девятнадцати Диванов понеслись обрывки пьяных песен.
   Виридовикс протяжно затянул длинную галльскую песню, и стеклянные  бокалы
на столах задрожали.
   - Если уж медведь наступил тебе на ухо, то старайся по крайней мере вести
себя так, чтобы никто об этом не догадывался! - рявкнул Гай Филипп.
   Кельт сделал вид, что не слышит.
   Несколько каморов пели на своем родном языке. Гавтруз из Татагуша  окинул
их пьяным взором и счел уместным присоединиться.
   -  Какое  неуважение,  -  снова  повторил  Тасо,  который  понимал   язык
степняков. - На празднества нельзя приглашать каморов,  потому  что  они  не
могут удержаться от пьянства и начинают призывать всяческих  демонов.  Между
прочим, у многих из них в сердце скрывается Скотос. Служить Добру им слишком
скучно.
   От вина голова римлянина стала тяжелой, он уже  не  помнил,  сколько  раз
наполнял свой серебряный бокал вином из  кувшина.  Катаколон  Кекамнеос  уже
ушел.  Марк  не  слишком  опечалился  этому.  Северянин  с  его  неподвижным
вытянутым лицом мог  испортить  любое  торжество.  Виридовикс  тоже  куда-то
исчез, но не один. Скаурус не мог припомнить, ушел ли кельт с той  болтлив