убах дыма, плавающих в разноцветном свете,
хоть какие-нибудь детали интерьера. Тут  звук  стих,  вспыхнули  люстры.
Посередине помещения, на большом кругу, замерло человек сорок  юношей  и
девушек, одетых, вернее раздетых, самым  причудливым  образом.  Мальчики
почти все обнажены по пояс, а нижняя  часть  засунута  в  джинсы,  узкие
сверху  и  расклешенные  ниже  колен.  Девочки  в   лифчиках,   каких-то
прозрачных накидушках и мини-шортиках, скорее похожих на трусики, чем на
одежду для похода в ресторан.  Вдоль  стены  шли  столики,  заставленные
бутылками с пивом, кока-колой, фантой и заваленные пакетами  с  чипсами,
орехами и попкорном. Очевидно, в ?Железном гусе? не было кухни. В правом
углу виднелась стойка, за которой взад-вперед носился  паренек,  на  вид
ничуть не старше тех, кто оттягивался на танцплощадке. Слева возвышалась
сцена.  Там,  на  высоком  стуле,  в  окружении   огромного   количества
аппаратуры, сидел диджей в бейсболке и черной майке.
   - Эй, - заорал он в микрофон, - ну-ка, сели по-быстрому все на места!
У нас концертный номер!
   Толпа шарахнулась за столики. Я протиснулась к стойке, купила чашечку
кофе, чипсы и,  с  трудом  отыскав  свободное  местечко,  устроилась  за
крохотным столиком. Алла Даниловна, решившая назначить  мне  свидание  в
столь странном месте, явно рассчитывала на  то,  что  никому  из  шумной
толпы не будет до нас  дела  и  мы  затеряемся  среди  людей.  Может,  и
правильная мысль, но только присутствующие годятся  мне,  а  Рассказовой
тем  более,  в  дети,  и  мы  привлечем   к   себе   внимание.   Справив
тридцатилетие, люди, как правило, перестают таскаться по дискотекам, где
скапливается молодежь.
   В кругу заметался луч красного света,  люстры  погасли,  и  в  центре
появилась девушка в ярко-синем гимнастическом купальнике.  Под  свист  и
улюлюканье   зала   она   принялась   изгибаться   в   разные   стороны.
Акробатический этюд, так назывался этот номер.
   - Простите, - прозвучал приятный голос. Я оторвала глаза от  сцены  и
увидела юношу, в отличие от остальных одетого в черный  костюм  и  белую
рубашку. Через плечо у него висела сумка, наподобие той, с которой ездит
в пригородном автобусе кондуктор.
   - Вы не купили входной билет.
   - Да? Извините, я не знала, думала просто в кафе зашла.
   - Простите,  у  нас  клуб.  Вход  десять  долларов,  если  предъявите
студенческий, то пять.
   - Рублями можно?
   - Мы не берем валюту, только российские деньги.
   Я полезла за кошельком. Зачем  тогда  называть  цену  в  американских
долларах? Сказал бы просто: раскошеливайся, тетка, на триста целковых.
   Паренек протянул мне билет.
   - Отдайте отрывную часть бармену, получите на выбор чашечку кофе либо
бутылочку пива.
   Я вновь уставилась на представление, девица в  купальнике,  встав  на
мостик, старательно просовывала голову  между  ногами,  пытаясь  достать
зубами розу, лежащую на полу.
   - Эй, - произнес сзади хриплый голос. Думая, что  паренек,  торгующий
билетами, вернулся, я повернула голову  и  увидела...  Люсю,  дочь  Аллы
Даниловны, одетую,  как  все,  в  черный  кружевной  лифчик,  прозрачную
размахайку и кожаные шортики. Но если  большинству  девочек  этот  наряд
шел, то Люся была слишком  толстой  для  такого  сексапильного  одеяния.
Правда, верхняя часть смотрелась ничего, но  нижняя!  Высоко  вырезанные
шортики не  скрывали  объемистого,  слегка  отвисшего  зада,  а  толстые
целлюлитные ляжки нужно бы незамедлительно скрыть в свободных брюках. Но
Люся совсем не стеснялась своей ?красоты?. Она  плюхнулась  на  стул  и,
обдавая меня тяжелым запахом водки, заплетающимся языком спросила:
   - Ну, это ты Лазаренко ищешь?

Глава 21

   Девушка была сильно пьяна, очевидно, она принесла выпивку с собой,  в
баре из относительно крепких напитков имелось лишь пиво.
   - Да, - ответила я, - ищу.
   - И зачем?
   - Мужа хочу проконсультировать. Люся захихикала.
   - Чик, брык - и ку-ку! Был мальчонка, нет его. Не жалко муженька-то!
   - Ты же папеньку не пожалела, - я решила не оставаться в долгу.
   Люся пьяно рассмеялась, схватила мой кофе, залпом осушила  чашечку  и
плохо слушающимся языком пояснила:
   - Гондон рваный! Он мне не отец.
   - А кто?
   - Отчим, блин. На матери женился, когда мне пять лет стукнуло. Я  его
всю дорогу ненавидела, сучара!
   - Что же так?
   Люся икнула, попыталась закурить, но  руки  тряслись,  огонек  плясал
возле сигареты. Потратив пару  минут  на  бесплодные  попытки,  девчонка
прокомментировала:
   - Во.., нахрюкалась в усрачку!
   Потом она сломала сигарету и прошипела:
   - Сволочь он! Все бубнил: ?Учись, Люся?. Гулять  нельзя,  пить  тоже,
курить запрещал, денег не давал, а мамахен, глупая курица, все  крыльями
махала, кудахтала: ?Слушайся, Люсенька, папа плохого не посоветует?. Я и
впрямь прежде думала, что он родной. Ну не повезло..,  зануда...  А  как
узнала, что отчим! Кто ему давал право меня гнобить!
   Она с размаху треснула кулаком  по  столику.  Пустая  чашечка,  издав
жалобное треньканье, подскочила на блюдечке. Зная, что с пьяными  нельзя
спорить, я поспешила согласиться:
   - Точно! Никто не должен тебя заставлять учиться.
   Люся захохотала.
   - Во! И теперь я с деньгами  тут,  а  он  где?  В  крема..,  крема..,
крематории, - выговорила она наконец трудное слово. - Ой, смешно прям! А
все она, молодец!
   - Кто? - не поняла я.
   - Ишь, хитрая, - заржала пьяница, - пиши номерок. Условия знаешь?
   - Нет.
   - Пятьдесят на пятьдесят. Половину тебе, половину нам.
   - Хорошо.
   - Ага, пиши, 722...
   Не успела я нацарапать в книжке телефон, как  из  клубов  сигаретного
дыма выскочила хорошенькая стройная девушка с упругими длинными  ножками
и возмущенно воскликнула:
   - Люська! Опять насвинячилась! Что ты за этим столиком делаешь?
   Я уставилась во все глаза на подошедшую. Передо  мной  стояла  Олеся,
дочка умершей гадалки и предсказательницы Левитиной.  Той  самой  Ларисы
Григорьевны, чья история болезни была  записана  первой  на  дискете.  В
голове мигом пронеслись воспоминания.
   Вот подхожу к квартире, откуда раздаются раскаты музыки,  узнаю,  что
Лариса Григорьевна умерла, спускаюсь к лифтерше.
   "Эх,  -  объясняет  консьержка,  -  хороший   человек   была   Лариса
Григорьевна,  людям  без  денег  судьбу  предсказывала  и  свою   смерть
предвидела, уходила в больницу, попрощалась: ?Все, больше не  свидимся?.
Я ей: ?Да ну, не надо унывать?. А она  мне  в  ответ:  ?Смерти-то  я  не
опасаюсь, знаю, что ждет за чертой, вот  только  жутко  делается,  когда
вспоминаю, кто меня на тот свет отправит?. Видно, и впрямь Левитина была
хорошей ясновидящей, если поняла, что родная доченька от нее  избавиться
решила. Вот она, Олесенька, стоит передо  мной.  Красивые  глазки  мечут
молнии, пухлые губки сердито выкрикивают:
   - Люська, дрянь такая!
   Девица явно меня не узнала, что совершенно неудивительно. Виделись мы
всего один раз мельком, небось девчонка посчитала меня  клиенткой  своей
матери, не знающей о кончине Левитиной.
   - Ха, - забормотала Люся, - чего визжишь? Этой  телефончик  Лазаренко
надо. Чик-чирик, цветочки на могилке, бедный папенька, ox, ox...
   Она уронила голову на столешницу и мигом заснула. Олеся покраснела  и
сказала:
   - Извините, Люся у нас выпить любит! Меры не знает, переберет и несет
чушь! Чего она вам наболтала?
   Я пожала плечами:
   - Знаете, ни слова не поняла. Подскочила к столику, выпила мой  кофе,
понесла чушь про своего отчима, мать, какого-то врача.  Потом  спросила,
не хочу ли избавиться от мужа, сигареты ломала.  Честно  говоря,  я  уже
собиралась вызвать охрану!
   Из глаз Олеси ушла настороженность.
   -  Люська,  когда  пьяная,  такие  глупости  болтает,  не  принимайте
всерьез!
   - Естественно, - улыбнулась я, - кажется, вашей подруге стоит  пройти
курс лечения от алкоголизма.
   - Не помешало бы, - согласилась Олеся, - только она,  когда  трезвая,
всегда твердит: ?Я вовсе не алкоголичка, захочу, сама брошу?.
   Я кивнула, пьяницы  всегда  считают  себя  нормальными  людьми.  Если
человеку взбредет в голову, что он запойный, это  хорошо,  значит,  есть
надежда на то, что отвернется от бутылки. Только большинство  алконавтов
уверены, что здоровы, и прибегать к услугам нарколога не собираются.
   - Эй, - потрясла Олеся Люсю за плечо, - вставай, мы  тебя  с  Ленькой
домой отвезем. Леня, поди сюда.
   У столика материализовался здоровенный парень под два  метра  ростом.
Огромные бицепсы, толстая шея... Юноша походил на динозавра: гора мышц и
крохотная голова. Этакий полный силы  мускульный  организм,  не  слишком
обремененный мыслями.
   - Чего ты с ней возишься? - прогудел он. - Брось пьянчугу!
   - Она моя подруга, - возмутилась Олеся, - давай, действуй!
   Парень легко подхватил Люсю одной рукой. Очевидно, он  был  чудовищно
силен. Довольно тучная девушка была им оторвана  от  стула  без  всякого
труда.
   - Куда ее? В машину? - спросил ?динозавр?.
   - Нет, в метро, - обозлилась Олеся, - глупее вопроса не придумал?
   Юноша крякнул и понес пьянчужку на выход.
   - Извините, - улыбнулась дочь Левитиной.
   - Ерунда, - отмахнулась я, - сама иногда себе позволяю.
   Едва живописная группа покинула зал, я кинулась к бармену.
   - Мне надо позвонить!
   - Телефон-автомат возле туалетов.
   - А где-нибудь в укромном месте аппарата нет?
   Паренек бросил на меня оценивающий взгляд.
   - Двести рублей.
   Я вытащила две розовые бумажки. Бармен поманил меня рукой и отодвинул
занавеску, закрывавшую вход в служебное помещение.
   - По коридору последняя дверь, имейте в виду, восьмерка блокирована.
   Не надеясь на успех, я потыкала в  кнопки,  услышала  сначала  шорох,
треск, потом без гудков раздалось:
   - Да.
   Трубку сняла  женщина,  скорей  всего  молодая.  Голос  высокий,  без
?песка? и дребезжания, бодрый и звонкий.
   - Позовите, пожалуйста, Лазаренко.
   Девушка переспросила:
   - Кого?
   Ну вот, я так и знала! Пьяная Люся перепутала цифры.
   - В.К. Лазаренко, - без  всякой  надежды  на  успех  повторила  я,  -
доктора наук и профессора.
   В трубке что-то  шуршало  и  трещало,  словно  невидимая  собеседница
судорожно грызла орехи. Я уже собиралась отсоединиться,  как  прозвучало
спокойное:
   - Слушаю.
   От неожиданности я чуть не нажала на рычаг.
   - Вы? В.К. Лазаренко?
   - Да, - ответила девушка, - Валерия  Константиновна  Лазаренко,  а  в
чем, собственно говоря, дело?
   -  Ваш  телефон  мне  подсказала   Люся   Рассказова,   дочь   Сергея
Мефодьевича. Мне очень нужно с вами встретиться!
   - Как вас зовут?
   - Виола Тараканова, - я неожиданно сказала правду.
   - Вы в Москве? Я удивилась.
   - Естественно.
   - Тогда будет затруднительно пообщаться.
   - Почему?
   - Нахожусь в Калифорнии, в Америке, кстати,  у  нас  утро,  мне  пора
уходить на работу.
   - Как в США? - заорала я. -  Но  ведь  я  набирала  столичный  номер,
просто семь цифр, без всякого кода!
   - Правильно, - согласилась Валерия Константиновна, - у меня мобильный
с роумингом, говорите, что хотели.
   - По мобильному?
   - Не волнуйтесь, мне его оплачивает фирма.
   - Э-э-э, - забубнила я, не зная,  как  лучше  приступить  к  делу,  -
э-э-э... Жора Радько...
   Уж не знаю, отчего мне взбрело в голову  начать  с  этого  имени,  но
Валерия Константиновна неожиданно воскликнула:
   - Господи, он страшный человек! Убийца!
   - Кто?
   - Радько, - закричала Валерия, -  Георгий  Андреевич  принуждал  меня
делать невероятные вещи!.. Дорогая, милая Виола, умоляю, помогите!
   - Но чем?
   - Слушайте!
   На меня вылился поток информации.  Может,  Валерия  Константиновна  и
была классным психиатром, если она добралась до звания доктора наук,  но
с  собой  женщина  явно  не  могла  справиться.  Она   кричала,   словно
сумасшедшая, рассказывая про Левитину, Рассказова и Рамазанову.
   - Жора нанимал меня, как специалиста, говорил, что везет к приятелям,
которые лежат в больнице и отказываются от  приема  лекарств,  случается
такое  иногда  с  людьми.  Я  приезжала   на   консультации   вместе   с
родственниками. К Левитиной и Рассказову меня сопровождали дочери,  а  к
Рамазановой  привела  мать.  Во  всех  случаях  я   обнаружила   больных
физически, но вполне адекватных  психически  людей,  которые  совершенно
спокойно принимали лекарство, даваемое мной. Перед визитом  Жора  вручал
мне таблетки и просил убедить больных их выпить. У меня  это  получалось
легко. К Левитиной я приходила два раза. Мне казалось, что необходимости
в визитах нет, но ее дочь уверяла, будто мать только в моем  присутствии
пьет пилюли. Потом Левитина скончалась, Рассказов и  Рамазанова  тоже...
О... Радько позвонил  и  попросил  проконсультировать  следующих,  но  я
отказалась, и тогда он... О боже, ужасно! Жора сообщил,  что  несчастных
убила я!
   Она, задыхаясь, рассказала про махинации со страховкой и закончила:
   - Мне пришлось спешно, тайком от Радько убегать в Америку, иначе Жора
бы принудил меня опять убивать людей. Умоляю, помогите, дорогая Виола!
   - Но чем?
   - Пожалуйста, сходите в милицию и  расскажите  все.  Последняя,  кого
Жора убил, была его жена, Рита. Она  ему  изменила,  и  он  лишил  жизни
несчастную, он очень, очень хитрый, прямо мастер художественных  ужасов,
спасите меня. Очень боюсь, что он и сюда доберется.
   - Не волнуйтесь, - с жаром воскликнула я, - завтра же с утра пойду  в
отделение! Только Радько прячется, он не ночует дома.
   - Пишите адрес его  берлоги,  -  заявила  Валерия  Константиновна,  -
Северное Бутово, улица Академика Самсонова, дом 19, квартира 107.
   - Откуда вы знаете?
   Валерия Константиновна издала странный звук, я не поняла, то  ли  она
заплакала, то ли засмеялась.
   - Я была его любовницей и знаю про тайную квартиру.
   - Отчего вы меня просите, такое деликатное дело...
   - Вы показались мне приличным, добрым человеком, умоляю, помогите!
   - Но мы никогда не встречались, - удивилась я.
   - Я слышу ваш голос, мне этого достаточно. Дорогая, стою  перед  вами
на коленях. Мне, естественно, никогда не вернуться на Родину, но хотя бы
в США хочу быть уверенной, что Радько до меня не доберется.
   - Конечно, не волнуйтесь.
   - Адрес запомнили?
   - Записала в телефонную книжку.
   - Дорогая, - всхлипнула Валерия Константиновна и, бурно разрыдавшись,
отсоединилась.
   Я повесила трубку и вышла на  улицу.  Шел  противный  мелкий  дождик,
частый, словно на небесах кто-то просеивал его сквозь сито.
   Не в силах соображать, я добралась до дома и, не зайдя в  кухню,  где
громко хохотало шесть глоток, рухнула в кровать.
   В дверь позвонили около четырех утра. Я потрясла головой и уставилась
на будильник. Кого принесло в столь неподходящий для визитов час? Может,
приснилось? Но звонок повторился, на этот раз  он  был  более  долгим  и
настойчивым, затем обнаглевший пришелец принялся дубасить в дверь ногой.
Я вскочила и полетела в прихожую. Наверное, соседка снизу! Пару  раз  мы
проливали ей на голову воду, вдруг Томуська опять не завернула  кран  на
кухне?
   - Сейчас, сейчас, - бормотала я, отодвигая засовы, - секунду.
   За спиной начал скапливаться  народ.  Томуська  с  молчащим  Никитой,
сонно моргающий Семен, одетый в необъятные семейные трусы Ленинид, Света
в ночнушке, Туся в халате, Кристина в пижаме... Потом появились  Кочерга
в непонятном  стеганом  одеянии  и  Николай,  по-простому  завернутый  в
полотенце. Так, они уже живут тут, все вместе, черт-те что прямо!
   - Кто там? - поинтересовался Семен.
   - Не знаю! - рявкнула я и распахнула дверь.  На  лестничной  площадке
стоял злой Олег.
   - Какой кретин задвинул щеколду? - спросил он, забыв поздороваться.
   - Ты? - удивилась я.
   - Что же тут странного? - хмыкнул муж.
   - Обещал приехать в конце мая!  Уставший  после  долгой  дороги  Олег
отреагировал бурно:
   - Если хочешь, могу отправиться назад.
   - Не сердись, просто я хотела объяснить, отчего дверь заперли, ты  бы
хоть позвонил предварительно!
   - Зачем? - буркнул Олег, вылезая из полуботинок.
   - Ну как, - растерялась я, - так обычно делают!
   - Кто?
   - Все.
   - А я уникум, - сообщил супруг, - и вообще, ты  обещала  меня  всегда
ждать!
   Тут Никита, потревоженный среди ночи, издал пронзительный вопль.
   - Это кто? - попятился Олег.
   - Елы-палы! - хлопнул себя руками по бедрам Семен. - Ну, дела!  Ты  ж
ничего не знаешь! Сын у нас родился!
   - Да ну, - подскочил Олег, - вот это новость! Следующие пять минут он
умилялся, делал козу и бормотал:
   - Вот дела! Ну здорово,  подарок  за  мной.  Закончив  сюсюкать,  муж
повернулся в мою сторону и гневно заявил:
   - Почему мне не сообщила, а?
   - Я пыталась сказать, но ты рявкнул, что занят и бросил трубку.
   - Следовало еще раз позвонить! Ну вот! Мой муж  всегда  считает,  что
виновата во всем я.
   - У нас гости. - Томуся поспешила задушить  в  зародыше  начинающийся
скандал.
   - Да, - подхватила я, - это моя маменька Света.
   - Кто? - удивился Олег.
   - Света, первая жена Ленинида.
   - Здрассти, - ошарашенно сказал муж.
   - Это моя маменька Туся.
   - Кто? - чуть не упал Олег.
   - Туся, первая  жена  Ленинида.  Пару  секунд  Куприн  стоял,  моргая
глазами, потом заявил:
   - Так не бывает! Мать бывает одна, и первая жена тоже.
   Томуся улыбнулась:
   - Мы тебе потом объясним.
   - Это что, у меня теперь две тещи разом? -  в  ужасе  поинтересовался
Куприн.
   - Во влип, - хихикнул Коля.
   - Николай, жених Светы, - быстро пояснила  я.  Супруг  только  крутил
головой, плохо понимая, что к чему.
   - А это Владимир Николаевич, будущий муж Туей.
   Кочерга осторожно наклонился ко мне и зашептал на ухо:
   - Извините, Виола, но мне больше по душе Светлана.
   - Пойду умоюсь с дороги, - отмер Олег и направился в ванную.
   Я уцепила Кочергу за стеганый рукав.
   -  Владимир  Николаевич,  вам  придется  довольствоваться  тем,   кто
остался.
   - Но Света кажется мне более подходящей!
   - Поговорите с Николаем, может, согласится поменяться!
   Едва очутившись в кровати, Олег захрапел. Вот ужас! Я, конечно, люблю
своего мужа, но не до такой степени, чтобы лежать остаток ночи без  сна,
слушая громовые раскаты.  Пытаясь  добиться  тишины,  я  пнула  его,  но
безрезультатно, храп сменил тональность,  но  остался  оглушительным.  Я
поцокала языком, почмокала губами, затем засвистела... Звук прекратился.
Отлично, прямо-таки здорово! Но не успела моя голова упасть на  подушку,
как рев понесся с оглушительной силой, напоминая  звук,  который  издает
самолет на взлете. Я свистнула. Воцарилась  тишина,  через  пару  секунд
сменившаяся сначала  сопением,  а  потом  храпом.  Следующие  полчаса  я
изображала соловья, насвистывая разнообразные  мелодии.  Спать  хотелось
ужасно, поэтому я решила подойти к вопросу творчески. Надо устранить  не
храп, а его причину.
   Итак, отчего Олег издает эти жуткие звуки? Я  принялась  разглядывать
мужа и через  секунду  поняла:  он  дышит  ртом.  Аккуратно  подняв  его
подбородок, я радостно поняла, что  наступила  тишина.  Но  ровно  через
секунду челюсть вновь вернулась  на  прежнее  место!  Делать-то  что?  В
полном отчаянии я пошла на кухню попить воды, увидела на столе тарелку с
яблоками, горестно откусила от одного, затем  наполнила  стакан,  и  тут
меня осенило! Если рот трудно закрыть, его возможно заткнуть!  Я  быстро
схватила со стола самое большое, спелое, ярко-желтое яблоко,  принеслась
в спальню и сунула ?кляп? в рот Олега. Настала блаженная тишина.  Голова
опустилась на подушку, веки  потяжелели,  рот  зевнул,  я  приготовилась
нырнуть в сладкие объятия Морфея, - Это  что  такое,  а?  -  послышалось
слева. Я нехотя повернула голову. Олег сидел на кровати.
   - Что это? - повторил он.
   - Яблоко, - растерянно ответила я.
   - Откуда?
   - Ну, ты собрался его съесть перед сном, да забыл!
   Муж уставился на