этому вопросу?
      -  У меня его нет, - спокойно ответила я, - как нет  и
свекрови.   Олег  достался  мне  сиротой,  причем   круглым.
Впрочем, точно не знаю. О матери он сообщил, что она  умерла
достаточно  давно,  а об отце промолчал. Сказал,  будто  его
воспитывал  отчим, я поняла, что его тоже нет в  живых.  Там
была  какая-то  неприятность в семье.  То  ли  его  родители
разошлись,  то  ли  разъехались,  не  оформляя   ничего   по
закону...  Одним  словом,  и  свекор,  и  свекровь  у   меня
отсутствуют.
     Лерка взвизгнула:
      -  Нет, ты и не представляешь, как тебе повезло.  А  у
меня  полный  боекомплект, даже чересчур  полный:  папенька,
маменька  и  даже бабушка у Витьки живы, здоровы  и  веселы.
Прикинь, что вчера произошло...
       Я   уставилась  на  Леру,  наклеила  на  лицо   самую
приветливую  улыбку и принялась кивать, изображая  полнейшее
внимание.  Этому трюку я обучилась в семь лет.  Моя  мачеха,
Раиса,   когда   напивалась,  а  случался  запой,   как   по
расписанию, два раза в месяц, второго и пятнадцатого  числа,
то  есть когда выдавали получку, начинала бешено орать, тыча
в  меня  пальцем:  "Убью  на фиг,  ты  почему  не  в  школе,
сволочь!" Сначала я пыталась объяснить разъяренной бабе, что
часы   давно   пробили  двадцать  один   час   и   телевизор
демонстрирует программу "Время".
      Но  Раиса  продолжала бушевать.  Длился  скандал,  как
правило,  минут тридцать, потом мачеха рушилась в кровать  и
начинала  оглушительно храпеть. Утром, страдая  от  головной
боли,  она  притягивала меня к себе,  прижимала  к  большой,
мягкой груди и бормотала:
     - Ну не сердись, кричу, значит, люблю, воспитываю. Иди-
ка, глянь в сумку, я купила тебе с получки пряничков.
      Очень скоро я сообразила, что спорить с Раисой  в  тот
момент,  когда  она орет, бесполезно. Надо  просто  молчать,
чтобы не злить бабу. Сначала просто кивала в такт ее воплям,
но  потом  внезапно поняла, что научилась не слышать  крики,
изображая на лице полнейшее внимание. Это умение пригодилось
в  школе, когда во втором классе мне досталась новая училка,
Валентина  Никитична,  визжащая  так,  что  у  детей   кровь
сворачивалась в жилах.
     - Уроды, дебилы, кретины! Всем заткнуться!!!
      Одноклассники  начинали рыдать, а  мне  хоть  бы  хны!
Закаленная тетей Раей, я преспокойненько дремала  на  задней
парте,  делая вид, что испугана сверх всякой меры. Наверное,
поэтому  я  и  окончила  школу на одни  пятерки,  просто  не
воспринимала ничего, кроме знаний.
     Умение отключаться пригодилось мне и во взрослой жизни.
Вот  сегодня Лерка Парфенова битый час жалуется на свекровь,
пытаясь   объяснить  очень  простую  вещь:  ей,  несчастной,
досталась в родственницы Медуза Горгона, от взгляда которой,
как  известно, все живое мигом превращалось в камень.  Лерке
надо выговориться, но мне ее взаимоотношения с этой женщиной
совершенно неинтересны.., но не обижать же подругу!  Поэтому
пусть  болтает,  а  я  подумаю о своем...  Любопытно,  когда
сегодня  явится с работы Олег? Это мой муж, Олег  Михайлович
Куприн.  К  сожалению,  он  служит  в  милиции,  и  я   чаще
разговариваю  с  ним по телефону, чем на  кухне  за  столом,
вдвоем...    Хотя   вдвоем   в   нашей   семейке    остаться
проблематично, слишком много народу проживает в квартире. Но
лучше начну по порядку.
      Меня  зовут Виола, а фамилия... Если стоите, то  лучше
сядьте... Тараканова. Вот уж повезло так повезло. В  детстве
я  часто  плакала от досады: ну почему меня  зовут  так  по-
идиотски? Как хорошо иметь незатейливые имя и фамилию:  Таня
Hванова  или  Лена  Петрова... Я  уже  не  говорю  о  Наташе
Смирновой  или Гале Михайловой... Но самый цирк  начинается,
когда   я   называю  свое  отчество.  Нет,  вы  только   это
представьте:  Виола Ленинидовна Тараканова.  Папеньке  моему
дали имя Ленинид, что расшифровывается как "Ленинские идеи".
Впрочем,  хорошо  еще,  что весьма революционно  настроенные
родители не назвали его Оюшминальд, что является сокращением
фразы  "Отто  Юльевич Шмидт на льдине", был такой  полярник,
страшно  известный  в  прежние  годы,  или  Статразав,   что
попросту    означает   "Сталинский   тракторный    завод"...
"Ленинидовна"  многие  путают с  "Леонидовной",  а  я  и  не
возражаю, мое отчество могло оказаться куда более противным.
В  общем, как говаривала тетя Рая, пытаясь научить падчерицу
уму-разуму:
      -  Не  завидуй тем, кому лучше, погляди на того,  кому
хуже.
      Маменьку  свою  я  не  помню, она  бросила  дочурку  в
младенчестве,  папенька загремел на зону за кражу  в  первый
раз,  когда  мне  едва исполнилось шесть. И  долгие  годы  я
считала,  что  он  умер. Воспитывали  меня  мачеха  Раиса  и
родители лучшей подруги Томочки, дядя Витя и тетя Аня.
      Но  вот  уже  много лет мы с Томой живем одни.  Мачеха
Раиса умерла, а родители Томочки разбились в автокатастрофе.
Мы  с  ней поселились в крохотной "распашонке" и долгие годы
обитали  вдвоем. Но потом произошел целый каскад событий,  в
результате которых я выскочила замуж за Олега, а Томуська за
Семена,  получив вместе с супругом и дочку, тринадцатилетнюю
Кристину.
      Теперь мы живем все вместе в огромной квартире,  двумя
семьями,  есть  у  нас  собака  Дюшка,  девушка  неизвестной
породы, кошка Клеопатра и Сыночек, выросший ребенок Клепы.
      Впрочем, называть Дюшку девицей как-то не с  руки.  Со
дня на день мы ждем, что она станет матерью.
      Ни  Семена,  занимающегося издательским  бизнесом,  ни
Олега  никогда нет дома. Мы же с Тамарой настолько  привыкли
жить вместе, что просто не способны разъехаться. Кое-кто  из
подруг, та же Лера Парфенова, удивляется и спрашивает:
     - Ну неужели вам не хочется пожить своей семьей?
      Мы  сначала с недоумением пожимали плечами, но однажды
Тома не выдержала и ответила:
      -  А  мы и живем своей семьей, только она у нас  очень
большая!
      Скоро, однако, она станет еще больше. Дело в том,  что
где-то в апреле Томуська должна родить. Кого, мы пока еще не
знаем,  ультразвук ничего не показывает на  таком  маленьком
сроке,  и никаких изменений в стройной фигуре Томы  пока  не
произошло...
     - Вилка, - вновь возмутилась Лера, - ты что это сидишь,
как китайский болванчик, с выпученными глазами? Спишь, да?
      -  Нет,  конечно, - вынырнула я из глубин сознания,  -
разве  можно спать с выпученными глазами. Просто  на  работу
пора, скоро пять!
      Высшего образования у меня нет. Но в свое время  мы  с
Томой   окончили   так   называемую  специальную   школу   с
/`%/.$ " -(%, ряда предметов на немецком языке. Я же обладаю
феноменальной  памятью, позволившей мне не  только  получить
золотую  медаль, но и выучить немецкий так,  что  окружающие
уверены,  будто у меня за плечами иняз или, на худой  конец,
филфак  МГУ, романо-германское отделение. Но институт  я  не
посещала.  После смерти дяди Вити и тети Ани нам с  Томочкой
пришлось идти работать, иначе мы бы просто умерли с  голоду.
К  сожалению,  я  в  основном проводила  время  с  ведром  и
шваброй,  пока  однажды  соседка не попросила  подтянуть  по
немецкому  своего  сынишку Тему, вдохновенного  двоечника  и
самозабвенного лентяя. В нынешние времена репетиторы  совсем
озверели и меньше, чем за десять долларов урок, и пальцем не
шевельнут. Но у Наташи не было таких денег, и она сказала:
      -  Буду  платить сто рублей за час, идет? Так началась
моя  карьера домашней учительницы, учеников набралось много,
в основном дети из малообеспеченных семей, родителям которых
было  не по карману нанять "настоящего" репетитора.  Но  вот
парадокс. Среди толпы небогатых школьников оказались  и  три
ребенка  из более чем денежных семей. До того как попасть  в
мои   руки,   они   прошли   через  многих   дипломированных
специалистов без всякого толку. В дневниках у них  как  были
двойки, так и остались. Но через месяц занятий со мной  дети
начинают  получать четверки, а потом и пятерки.  Почему  так
происходит, я не знаю, дети тоже не могут объяснить,  отчего
в их мозгах после глубокой и темной ночи наступает солнечный
рассвет. Впрочем, Тема один раз сказал:
      -  Знаешь, Вилка, ты объясняешь не как училка,  а  как
человек.

                             ***

     - В кои-то веки пришла обсудить свои проблемы, а у тебя
времени нет, - обиделась Лерка. Я развела руками:
     - Ну извини, но на самом деле мне пора идти!
     - А Томка где? - хищно поинтересовалась Парфенова.
     Я подавила улыбку:
      -  Пошла  с  Кристиной в ГУМ покупать  девочке  зимние
сапожки, небось до ночи проходят, сама знаешь, какой  теперь
выбор.
      Поняв,  что  все же придется уходить, Лерка  двинулась
вместе  со  мной в прихожую и, натягивая ботинки, недовольно
забубнила:
      -  Денег вам, что ли, девать некуда, по ГУМу шляетесь,
нет бы на рынок съездить!
      Я молча вытолкала зануду на лестничную клетку. Сама  я
одевалась  на  Черкизовской толкучке,  наивно  полагая,  что
куртка  за триста рублей, произведенная вьетнамцами, защитит
тело  от  холода,  а  ботиночки из  кожи  "молодой  клеенки"
предохранят  ноги  от  сырости... Но куртенка  разваливалась
после   первой  стирки,  а  у  замечательных  сапожек  мигом
отлетали  подметки... Потом нам с Томуськой пришла в  голову
замечательная мысль: мы не настолько богаты, чтобы  покупать
дешевые  вещи. Поколебавшись немного, отправились в  ГУМ  И,
походив по всем линиям, сделали удивительное открытие.
      Во-первых,  в  дорогих магазинах  очень  часто  бывают
распродажи,   когда  цена  вещи  падает  вдвое.   Во-вторых,
покупатели бутиков люди капризные, избалованные. Они  ни  за
что  не  купят модель прошлого года или пальто  с  крохотным
пятнышком  на  рукаве.  Мне же, ей-богу,  все  равно,  какой
воротничок у блузки: закругленный или острый, но данный факт
оказывает  решающее  влияние на  стоимость.  В-третьих,  вся
одежда, приобретенная в ГУМе, сидит на нас идеально,  что  в
общем-то     совершенно    неудивительно.    В    магазинах,
расположенных  тут, имеются примерочные,  и  вы  натягиваете
понравившиеся   брюки   в  комфорте  и   тепле,   окруженная
зеркалами, а не стоя на кусочке грязной картонки за  линялой
тряпкой,  которую держит подвыпивший торговец.  В-четвертых,
продавцы  дорогих лавок вымуштрованы как рекруты, они  мигом
показывают   уцененные  вещи,  да  еще   и   советуют,   что
подешевле...  Результат впечатляет. Моя черненькая  курточка
от  Нины Риччи стоила всего на пятьдесят рублей дороже,  чем
произведение неизвестных "кутюрье" с толкучки... И ношу я ее
третий  сезон,  а  она как новая... В  общем,  теперь  мы  с
Тамарой ходим только по дорогим магазинам...
      Лерка  Парфенова,  решив  забить  последний  гвоздь  в
историю своих отношений со свекровью, проводила меня до дома
Никиты Федулова. Выслушав у входа в подъезд прощальные стоны
на  тему  "Моя свекровь - ужас, летящий на крыльях ночи",  я
наконец-то  избавилась от подруги и набрала на домофоне  код
квартиры.
     - Кто там? - пропищал Никита.
     - Вилка.
       Дверь   распахнулась.  Никита  Федулов  замечательный
мальчишечка  семи  лет. Папа его, Павел,  бизнесмен.  Честно
говоря,  сначала я считала, будто мужик просто бандит.  Один
раз,  придя  на урок, увидела в углу холла небрежно,  горой,
сваленное   оружие:   пару  пистолетов,  какие-то   странные
железные палки и что-то похожее на автомат...
     - К папе друзья приехали, а маме не нравится, когда они
по дому вооруженные ходят... - пояснил мальчик.
      Маме  Никитки, Лене, всего двадцать три.  Сынишку  она
родила  в  шестнадцать. Впрочем, Павел ненамного ее  старше,
ему   двадцать  четыре.  Но  в  отличие  от  многих  браков,
заключенных в юном возрасте, их союз не распался, и  оба  до
жути  любят  Никитку.  У  мальчишки есть  все  -  компьютер,
музыкальный   центр,  горы  игрушек  и  одежды...   Но   вот
интересно,   живя,  как  маленький  принц,   Кит   абсолютно
неизбалован,  он  хорошо  учится, увлекается  компьютером...
Единственная тройка у него по немецкому, но мне кажется, что
скоро проблем не будет.
      Я  люблю приходить в этот дом, и вовсе не потому,  что
Лена,  всегда улыбчивая, приветливая, приносит на  подносике
кофе,  булочки  и конфеты, а после урока вручает  конверт  с
десятью  долларами. Именно конверт, Леночка никогда не  сует
мне  "голую" бумажку... У них в доме очень уютно и спокойно,
так хорошо бывает в семье, где люди просто любят друг друга.
Кстати, Лена очень хорошая художница, мне ее простые,  ясные
картины нравятся.
       Но   сегодня  в  доме  Федуловых  царила  непривычная
нервозность. Хозяйка не вышла, как всегда, в холл, а двери в
гостиную, кабинет и спальню, обычно распахнутые, были плотно
закрыты. Да и Никитка вел себя странно, отвечал невпопад,  а
когда  я удивленно спросила: "Кит, да ты не выучил, почему?"
- внезапно расплакался.
      Минут  за пять до конца урока в детскую вошла Лена.  Я
поразилась  ее  виду. Лицо не накрашено,  глаза  лихорадочно
блестят, нос распух, словно она долго плакала.
      -  Виола, - сказала Лена, - вас не затруднит пройти ко
мне в спальню?
      Я  не раз бывала в красивой, уютной комнате с огромной
кроватью  и  белыми шкафами с позолотой. Иногда мы  с  Китом
играем  в  такую  игру: я пишу записочки  на  немецком,  ну,
примерно такие:
       "Иди  в  кухню,  посмотри  на  подоконнике".  Мальчик
кидается  в "пищеблок", но там его ждет другое указание:  "В
спальне,  на  маминой половине кровати, под подушкой".  Цель
поисков - немудреный подарочек, чаще всего "Киндер-сюрприз".
Естественно, Лена может купить сыну сразу коробку шоколадных
яиц,  но  Никитке  нравится  сама забава.  Поэтому  квартиру
Федуловых  я знаю, как свою, и могу подтвердить:  у  Лены  в
доме всегда царит идеальный порядок.
      Но  сейчас спальня казалась разгромленной.  Все  шкафы
открыты, ящики выдвинуты, вещи валяются на полу...
     - Господи, - вырвалось у меня, - что у вас произошло?
     Лена села на пуфик и спокойно сообщила:
      -  Павлуху арестовали, обыск был. Я замерла с открытым
ртом.   Увидав  мою  реакцию,  Леночка  хмыкнула,   вытащила
сигареты и продолжала:
      - Если вы. Виола, сейчас скажете, что больше не хотите
заниматься с Китом, ей-богу, я не обижусь. От меня уже  ушли
домработница и няня.
     Я пожала плечами.
      -  Ну  от  сумы и от тюрьмы в нашей стране  зарекаться
нельзя. И потом, мой родной отец отсидел полжизни по лагерям
и  зонам. Я и увидела-то его совсем недавно, правда,  теперь
он взялся за ум, женился, работает. Но факт остается фактом,
я - дочь вора, согласитесь, похвастаться нечем, но даже если
бы мой папенька был академиком, я бы не бросила сейчас Кита.
Ребенок-то  при  чем?  Кстати, совсем необязательно  платить
десять долларов в час, подавляющее большинство учеников дает
мне сто рублей за урок.
     Лицо Лены просветлело.
      -  У меня нет пока проблем с деньгами. Виола, не могли
бы вы мне помочь?
     - С удовольствием.
     Она протянула небольшой ключик.
     - Вы ведь знаете, где мастерская?
     - Конечно, на чердаке.
       -  Пожалуйста,  поднимитесь  туда,  на  стене,  между
гипсовыми  масками,  висит  картина,  она  там  одна  висит,
остальные  просто  стоят.  Мое  любимое  произведение,  дело
жизни,  изумительный  пейзаж - пруд, лодка,  лес.  Я  обожаю
$  --cn работу, писала три года, только недавно завершила...
Выньте ее из рамы, скатайте аккуратно трубочкой, положите  в
пакет  и  заберите  к  себе. Только дома  обязательно  вновь
вставьте  в  раму  и повесьте где-нибудь в темном  углу,  от
яркого света краски блекнут, а я мечтаю выставить полотно  в
ноябре на выставке в "Арт-Мо".
      -  Хорошо,  -  удивленно ответила я,  -  только  зачем
уносить вашу работу?
     Леночка опять схватилась за сигареты.
      - Павлик попался на наркотиках, согласился провезти  в
партии товара героин. Заработать хотел, дурачок. Статья,  по
которой его повязали, предполагает конфискацию имущества. Не
хочу,  чтобы  картина, на которую я возлагаю такие  надежды,
попала  в  опись.  Не  смогу  тогда  ее  ни  выставить,   ни
продать...
     Я кивнула.
      -  Конечно, сделаю. Хотите припрячу и что-нибудь  еще:
драгоценности, столовое серебро... Лена печально улыбнулась:
      -  Да  плевать на барахло, потом скорей всего  удастся
доказать,  что  вещи куплены на мои собственные  сбережения,
только  процедура  эта длительная, а выставка  вот  она,  на
носу. Я у вас заберу полотно недели через две.
      - Она мне не помешает и в течение большего времени,  -
сказала я и пошла на чердак.
      Никитка увязался со мной. Отсутствовали мы около часа.
Сначала я никак не могла открыть замок. Очень жаль, что Лена
сама не пошла в мастерскую, но она ждала прихода адвоката  и
боялась,  что тот, позвонив в домофон, уйдет, не  дождавшись
хозяйки.
      Наконец  дверь распахнулась. На стене и впрямь  висело
только  одно  полотно.  У Лены определенно  был  талант.  От
пейзажа веяло умиротворением. Большой пруд, темный, заросший
ряской,   на  глади  которого  одиноко  покачивалась   самая
простецкая деревянная лодочка, выглядел бы излишне  мрачным.
Тем  более  что  по берегам стоял дремучий  лес  из  старых,
замшелых  деревьев. Но наверху сияло голубое небо  и  тонкий
луч  золотил  верхушки елей. "Федулова",  -  стояло  в  углу
пейзажа.
      Мы с Китом осторожно разобрали простую раму, превратив
ее  в  набор  беленьких палочек. Потом я  аккуратно  скатала
полотно,  засунула  "трубочку" в  пакет,  положила  туда  же
разобранный  багет. Затем опять мы провозились  с  замком  и
пошли вниз.
     Дверь квартиры была открыта. Я слегка удивилась, хорошо
помня,  что  Лена, доведя нас с Никиткой до выхода,  заперла
замок...  Впрочем, может, пришел адвокат, и  Леночка  забыла
повернуть ключ.
     - Мама! - заорал Никитка и побежал по коридору. В ту же
секунду  зазвонил телефон. Никита развернулся и бросился  на
кухню,  откуда  неслась трель. Я вошла в спальню  и  увидела
Лену. Она сидела спиной к двери, положив голову на маленький
туалетный столик.
     - Лена, - позвала я.
     Но Федулова не шелохнулась.
      Испугавшись,  что ей стало плохо, я быстро  подошла  к
Лене  и взглянула на повернутое вправо лицо. В ту же секунду
из  моей груди чуть не вырвался крик ужаса. Леночке и впрямь
было  плохо, очень плохо, так плохо, как в жизни не  бывает.
Огромные  голубые  глаза  не  мигая  смотрели  остекленевшим
взором вдаль, словно она видела нечто, недоступное мне. А на
ее виске чернела небольшая дырочка. Крови отчего-то почти не
было,  на губах Лены застыла улыбка, производившая еще более
жуткое впечатление, чем предсмертная гримаса.

                           Глава 2

      Только  мысль  о  том,  что в каждую  секунду  сюда  с
радостным  кличем "Мама!" может ворваться Никитка, заставила
меня  на плохо слушающихся ногах выползти в коридор. Кстати,
весьма  вовремя, Кит уже закончил разговор и несся  на  всех
парах в комнату к матери.
     - Стой, - притормозила я его, - туда нельзя.
     - Почему? - удивился мальчик.
     - У мамы началась мигрень, она легла отдохнуть.
     - А-а-а, - протянул Кит.
     У Лены иногда случались приступы дикой головной боли, и
Никитка совсем не удивился.
     - У тебя ведь в семь вечера бассейн? - спросила я.
      -  Да,  -  радостно  кивнул он, -  с  девятнадцати  до
двадцати тридцати.
       -   Тогда  собирайся,  -  велела  я,  -  быстро  бери
необходимое: мыло, мочалку, плавки, тапки и пошли.
     - А кто меня заберет? - поинтересовался мальчик, выходя
на лестницу.
      Я  заперла дверь ключами Лены, положила их  в  карман,
подхватила пакет с картиной и сказала:
      -  Бабушка, сейчас позвоню Марье Михайловне, ты скорей
всего к ней ночевать пойдешь, раз маме так плохо.
     - Ура, - заскакал Никитка, - к бабе Маше, вот зыко, там
Модест.
     Модест - это р