левидении есть программа
"Спокойной ночи, малыши", вот о ней и речь.
      -  Но  они  употребляли какое-то другое  слово,  -  не
успокаивался учитель.
      -  "Спокушки",  -  ответила Лера, - так  все  говорят,
просто сокращение!
      Аким  Николаевич  резко  отодвинул  от  себя  тарелку,
прокашлялся, поднял указательный палец...
      -  Папа,  -  быстро начал ветеринар, - ты опоздаешь  к
новостям, пара минут всего осталась!
     Педагог еще раз издал звук "кха, кха", и понеслось:
      -  Как  словесник, человек, всю свою жизнь преподающий
детям  основы  русского  языка  и  литературы,  я  не   могу
смириться с тем, во что превратилась наша лексика.  Вспомним
времена Петра I. В те далекие годы...
      У  меня  начало сводить скулы. Лерка возила  вилкой  в
тарелке,   Томка  устало  села  на  табуретку  и  уставилась
немигающим  взглядом в стол. Филя мрачно  кивал  головой,  я
наклеила на рожу улыбку и погрузилась в транс.
       Надо   отдать   должное   Акиму,   он   был   опытным
преподавателем  и  великолепно  знал,  что  монотонные  речи
усыпляют.  Поэтому примерно через каждые  пять  минут  мужик
делал  паузу.  Мы,  обрадованные тем, что  поток  заезженных
истин  иссяк, просыпались и начинали воспринимать окружающий
мир.   Тут-то  свекор  и  обрушивал  на  нас  новую   порцию
сентенций.
      -  Совсем  не осталось людей, которые умеют  правильно
произносить числительные! Ну-ка, - он ткнул пальцем в Лерку,
-  ну-ка  быстренько  скажи восемьсот  шестьдесят  девять  в
творительной падеже, ну...
     Лерка напряглась:
     - Восьмисот...
     - Нет.
     - Восьмиста...
     - Нет.
     - Восьмистами...
     - Садись, два, - сообщил Аким.
     - Ну при чем тут "Спокушки"! - взвилась Лерка.
      -  Дети  должны смотреть развивающие программы  десять
минут  в  день, - отрезал педагог, - а не всякую  дрянь!  На
телевидении   совсем  ум  потеряли!  Создали  передачу   про
/.ab%+l-k%  дела,  залезли,  можно  сказать,  в  кровать   к
гражданам, хорошо хоть поздно показывают! А люди! Такое  про
себя  рассказывать. Вон одна заявила: мой супруг  занимается
мастурбацией! Стыд и позор, даже не покраснела!
      -  А, - обрадовалась Лерка, - вы тоже любите передачку
"Про это" смотреть! Прикольная штука! Аким Николаевич совсем
пожелтел.
     - Я никогда не смотрю подобные мерзопакости...
      -  Откуда  вы  тогда знаете, про что  там  говорят?  -
хихикнула Парфенова.
     Но Акима оказалось не так просто сбить с толку.
      -  Мои  дети,  имею  в  виду  и  Олега  тоже,  выросли
нормальными  людьми,  полезными  членами  общества,  они  не
курят, не пьют, не заводят любовниц...
      Я  уставилась в тарелку. Между прочим, Олег курит, вот
крепкие напитки не употребляет совсем, только пиво, и насчет
любовниц правда. Куприн не бегает по бабам. Может, он  любит
меня,  а  может, времени нет на шашни... По моему  глубокому
убеждению, ловеласничают те, у кого слишком много досуга.
      -  А  все потому, - гудел Аким, - что в раннем детстве
они  видели  перед глазами положительный пример отца,  а  не
стыдные передачки с голыми девками.
      При  этих  словах Лерка разинула рот,  чтобы  достойно
ответить старику, но в тот же миг из коридора раздался дикий
грохот.   Все  полетели  в  прихожую.  В  Тамариной  спальне
заливалась   нервным  лаем  Дюшка,  не  решавшаяся   бросить
новорожденных.
     Взору открылась дивная картина. На полу, сжимая в руках
отодранную от стены вешалку, сидел Олег. Муженек с головы до
ног  извалялся в грязи, плащ, брюки, портфель, даже  кепочка
были  в черно-серых пятнах. Очки съехали у Куприна на кончик
носа,  шарф отчего-то свисал из кармана, а на ногах  у  него
красовались   чужие  ботинки.  Мой  майор  не  носит   белые
вельветовые тапочки или, по крайней мере, не делает этого  в
начале ноября.
       На  пороге,  держась  за  косяк,  стоял  Семен,  надо
признать,  он  выглядел  еще хуже: слой  грязи,  покрывавший
Сеню, оказался толще...
     - Вы где были? - оторопело спросила Томуська.
      Сеня  громко  икнул, по коридору поплыл сильный  запах
перегара,  и  тут  только до меня дошло наконец,  что  парни
пьяны в лоскуты.
      - Вы где были? - повторила Тома недоуменно. Сеня снова
икнул и тихо сполз на порог. Голова его зацепилась за ручку,
издатель в изнеможении закрыл глаза и громко захрапел. Олег,
сохранивший какие-то рефлексы, сообщил из-под вешалки:
     - В экс.., в экстрем.., в центре...
      -  В каком? - обозлилась я. - В каком центре можно так
нажраться?  В  том,  где изучают влияние водки  на  организм
мужчины?
      -  Мы пили коньяк, дуся, - сообщил Олег, - дусин пусик
хлебал коньюсик!
      До  сих  пор алкоголики вызывали у меня только чувство
глубочайшего  отвращения, но отчего-то Сеня и Олег  казались
/`.ab.  смешными. Да и какие они пьяницы! Наверное, в  жизни
каждого  человека  случается день, когда его  укладывает  на
лопатки зеленый змий.
     Олег попытался встать, потерпел неудачу и повторил:
     - В центре, в центре экстремальной медицины.
     - Это что ж за медицина такая? - изумился Филя, отделяя
вешалку от Олега. - Первый раз слышу.
      Но  Куприн лег на пол и, пробормотав: "Меня  завтра  в
семь разбудите", оглушительно захрапел.
      Мы  с  Томуськой  растерянно  переглянулись.  В  такую
ситуацию  мы  попали  впервые.  Впрочем,  я,  прожившая  все
детство  с  запойными  хануриками,  великолепно  знала,  что
делать, и принялась раздавать указания:
      -  Начнем с Семена. Филя, бери его за руки,  а  мы  за
ноги, и потащили в спальню.
      -  Что  за  медицина  странная,  -  продолжал  бубнить
ветеринар,  пытаясь  оторвать от пола  тело  Сени,  весившее
больше центнера.
      Наши  мужья люди корпулентные, и тот и другой с трудом
влезают в шестьдесят четвертый размер костюма.
     - Не надо нести, - приказала я, - лучше тащить. Держите
ему голову.
     - А как его на кровать уложить? - спросила Тома.
      -  Никак,  на  полу  поспят, очень полезно,  не  будет
остеохондроза,  - рявкнула я, пиная Сеню. -  Ну,  раз,  два,
взяли.
      -  Что  за  медицина странная, - зудел Филя,  -  прямо
интересно! Экстремальная! Это как?
      -  Так,  -  выпалила я, отпуская ногу  Сени.  -  Очень
просто.  Это  когда вместо скальпеля - столовый нож,  взамен
остальных  инструментов - топор, а у изголовья  медсестра  с
монтировкой!
      -  Зачем  с  монтировкой? - спросил туго  соображающий
Филя.
     Я утерла рукавом пот.
     - Когда велят давать простой наркоз, она бьет один раз,
а ежели требуется глубокий, долбасит трижды. Хватит болтать,
давай волоки его!
     Но тут Сеня неожиданно сел и открыл глаза.
      -  Во,  -  обрадовалась Лерка, - сейчас сам  поползет!
Слышь,  Сенька, давай по-пластунски в спальню, а  то  у  нас
руки не казенные!
      Семен  окинул  нас мутным взглядом, глубоко  вздохнул,
раскрыл рот... Раздался отвратительный звук...
      -  Фу,  -  заорала  Лерка, - да  они  ужинали  гнилыми
лягушками, ну и вонизм!
      - Сейчас, сейчас уберу, - кинулась за ведром и тряпкой
Томочка.
     Парфенова надула хорошенькие губки и сказала хранившему
мрачное молчание Акиму:
      - Вот, любуйтесь, плоды вашего воспитания! Может, все-
таки   следовало  разрешить  Олегу  хоть  изредка   смотреть
"Спокушки"?
      Аким Николаевич метнулся в комнату и с силой захлопнул
$"%`l. Раздался грохот, это плохо закрепленная Филей вешалка
опять упала на Олега.
      Через  час  мы  сумели справиться  с  ситуацией.  Сеню
устроили  в  спальне,  на  ковре, подсунув  ему  под  голову
подушку,  Олега  вкатили в нашу комнату...  Коридор  вымыли,
вешалку  прибили покрепче и, чувствуя неимоверную усталость,
отправились  пить чай на кухню. Аким Николаевич  затаился  в
комнате. Я не утерпела и тихонечко заглянула в щелку. Свекор
что-то  писал,  согнувшись над столом.  Наверное,  готовился
произнести завтра обличительный монолог.
     - Может, еще картошечки? - предложила Тома.
      - Если не трудно, - попросил Филя, - упарился весь,  и
есть охота...
      Парфенова вздернула ярко подведенные бровки. И тут  из
прихожей  донеслось  тихое, какое-то деликатное  треньканье.
Недоумевая,  кто  бы мог явиться в такой час,  я  распахнула
дверь   и   увидела..,  пьяноватого  папеньку,   заискивающе
улыбающегося.
     - Вот, доча, проведать пришел.
      Я  чуть  не  треснула  его по башке  стоявшей  в  углу
стремянкой.  Мой  папашка  большую  часть  жизни  провел  по
лагерям  и  зонам. Говорят, бывают удачливые воры,  грабящие
картинные  галереи и банки... Но мой отец  самый  простецкий
мазурик,  в основном крал кошельки из карманов или уводил  у
раззяв-пассажиров  багаж  на  вокзале.  Но  каждый  раз  его
хватали  за руки и волокли в милицию. В конце концов папашке
надоело  разбойничать, возраст уже не юношеский, да  и  зона
здоровья  не  прибавляет. Потеряв все зубы, заработав  язву,
гипертонию  и чесотку, Ленинид заявился ко мне и  кинулся  в
ноги.
       Нам  пришлось  его  вымыть,  вылечить  и  приодеть...
Справедливости  ради следует отметить, что  жизнь  на  нарах
надоела Лениниду до зубовного скрежета. В последней колонии,
где  он мотал срок, всех желающих обучали профессии столяра,
специалиста  по  производству мебели.  Вот  папуля  и  начал
применять    полученные   навыки   на   практике.    Сначала
переоборудовал и застеклил балкон, потом построил в прихожей
шкаф.  На  этой стадии к нам заглянула соседка  Наташка,  та
самая,  которая  наняла  меня  заниматься  со  своим   сыном
Темой...  Шкафчик  ей  очень понравился,  и  она  предложила
Лениниду  сделать  такой же у нее дома, пообещав  заплатить.
Возведение гардероба завершилось свадьбой.
     Наташка крепко прибрала к рукам папашку. Ленинид теперь
работает в мастерской, перетягивает диваны, кресла,  стулья.
Кстати, очень неплохо зарабатывает. Пить он бросил. Пару раз
пытался  развязать,  но Наталья у нас  баба  суровая,  общим
весом за сто кило, впрочем, и рост у нее впечатляющий -  все
метр  восемьдесят  будут. Щупленькому  Лениниду  без  шансов
справиться с супругой, ежели та впадает в раж.
      Наталья  просто отколошматила муженька,  применяя  при
экзекуции самые простые подручные средства: скалку  и  доску
для разделки рыбы...
     - Чего тебе надо? - спросила я. Папенька икнул.
     - Напился? - озверела я.
      -  Ну  доча,  -  залебезил Ленинид,  -  раз  в  год  и
случилось, нечаянно.
      -  Здравствуй, Ленинид, - высунулась из кухни Тома,  -
хочешь картошечки?
     - Он уходит, - железным тоном сообщила я.
     - Уже? Так быстро? - изумилась подруга.
      -  Ну  доча,  - ныл папашка, - пусти, только  на  одну
ночку, сама знаешь, убьет Наташка, если запах учует!
     - Ночуй там, где пил, - отрезала я.
      - Так с мужиками принял, чуток совсем, и по полбутылки
не получилось...
      -  Ступай себе, - велела я, - значит, к жене на пьяную
голову нельзя, а ко мне можно?
      -  Ну  не  на  улицу же, - взмолился папахен,  -  будь
человеком!  С  моей  биографией  никак  нельзя   в   легавку
попадать... Живо арестуют и...
      -  Входи,  - вздохнула я, - только тихо, на  цыпочках,
идешь  и  ложишься  в углу, в гостиной, на пол.  Раскладушки
нет.  Подушку  возьми  с  моей  кровати,  плед  с  дивана  в
гостиной.
      -  Хорошо,  хорошо,  - забормотал папулька,  стаскивая
ботинки, - не беспокойся, я привыкший, могу просто так лечь,
без  всего, мне бы только Наташка не узнала, убьет, ей-богу,
убьет, не пожалеет!
      -  Давай  двигай, - пихнула я его в спину, - но  чтобы
тихо, а утром умотаешь!
     Я вернулась на кухню и сообщила:
     - Отец пришел, переночевать попросился, у них дома полы
лаком покрыли.
      Никто  не  усмотрел в этой ситуации ничего особенного.
Филя продолжал жевать картошку, Лерка завела длинный рассказ
о том, какую шубу следует покупать в этом сезоне.
      -  Обязательно  длинную,  мех  щипаный,  а  еще  лучше
вязаную...
      -  Разве шубу можно связать? - удивился Филя. - Мех он
ведь как пластина.
      -  Темнота, - усмехнулась Парфенова, - жуткая, черная,
дремучая  темнотища!  На  последнем  меховом  аукционе  Алла
Борисовна Пугачева приобрела манто, связанное из бобра...
     - Но мех-то снимают большим куском, - настаивал Филя.
     - Потом режут и вяжут!
     - Зачем?
      -  О  боже! - закатила глаза Лера. - Деревня... Дзынь,
дзынь - донеслось из прихожей.
      -  Сиди,  -  сказала Тома и побежала к двери.  Я  тупо
глядела в чашку. Отличный денек выдался, в каждой комнате по
пьяному мужику, злобно затаившийся Аким, наглая Парфенова  и
простой, как веник, Филя.
      Кого  еще  прибило к нашему берегу? В кухню,  смущенно
улыбаясь, вошел Юра:
     - Вот, ребята, пригрейте на денек-другой!
     - Опять Лелька выгнала! - всплеснула я руками.
      Юрке  было стыдно признаться при посторонних, что  его
жена  временами  превращается в жуткую  мегеру,  поэтому  он
!kab`. сказал:
     - Нет, нет, что за ерунда тебе в голову приходит, зачем
Лельке меня прогонять!
      "А почему она всегда это проделывает?" - хотела было я
заявить в ответ, но перехватила умоляющий взгляд приятеля  и
промолчала.  В конце концов, ни Парфеновой, ни Филе  незачем
знать подробности супружеских передряг Юрасика.
      - Просто у нас полы лаком покрыли, спать невозможно! -
сообщил майор. Лерка хихикнула:
     - Надо же, какое странное совпадение! Только что явился
Вилкин папаша, у него тоже половая проблема. Вы случайно  не
в одной квартире проживаете?
      -  Нет, - спокойно ответил Юрка, - правда, соседствуем
по подъезду. Парфенова зевнула:
     - Как хотите, а я спать пошла! Филя тоже поднялся.
      - Спокойной ночи, пойду умоюсь, а потом постелю себе у
балкончика.
     Оставшись с приятелем вдвоем, я поинтересовалась:
     - Ну и что на этот раз?
      -  Да  глупость  вышла, - забормотал Юрасик,  -  Ленку
Комосову провожали в декрет, чаек устроили... А мне от имени
отдела поручили подарок отдать, коляску мы ей купили,  шесть
тысяч   как   одну  копеечку  выложили...  Ленка,   конечно,
обрадовалась, ну и чмокнула меня в плечо...
      -  Ага,  понятно, Лелька углядела след  от  помады,  и
понеслось!
     Юра молча кивнул.
      - Ладно, - милостиво разрешила я, - ступай в гостиную,
там, правда, Ленинид дрыхнет, думаю, не поссоритесь, но  уж,
прости,  раскладушки нет. Ее Филя сломал, а  диван  там  сам
знаешь  какой,  по мне, так лучше на полу  лечь,  на  ковре.
Подушку и одеяло дам.
      -  Ну  и ладушки, - повеселел Юрка. Я пошла к  себе  в
спальню  и  под  раскаты громового храпа Олега  вытащила  из
шкафа  одеяло. Может, тоже устроиться в гостиной? Под  такую
"музыку" спать невозможно.
     Обхватив одеяло двумя руками, я потащилась по коридору,
чувствуя  жуткую усталость. Но не успела добрести до  нужной
двери, как звонок вновь ожил. Чья-то нахальная рука жала  на
кнопку,  совершенно  не смущаясь, что  часы  показывали  два
ночи.  Припомнив всю ненормативную лексику, я,  посмотрев  в
глазок,  обнаружила на лестничной клетке мужа  Парфеновой  -
Витьку, отчего-то держащего в руке махровое полотенце.
      - Тебе чего? - спросила я, распахивая дверь. - На часы
смотрел? Совсем с ума сошел? Олегу в семь вставать.
      Витька  молча  отодвинул меня и вошел в прихожую,  его
лицо  покрывали крупные капли пота, что, учитывая  холодную,
просто ледяную погоду, казалось странным.
     - Где Лерка? - просвистел он. - Где моя жена?
     - Спит, - обозлилась я.
     - Где?
     - В комнате, естественно.
     - С кем?
     Я повертела пальцем у виска.
     - Витек, у тебя совсем с мозгами плохо? Одна, конечно.
     - А ну отойди, - толкнул меня Витька. Широким шагом, не
снимая   ни  ботинок,  ни  куртки,  он  пошел  по  коридору,
распахнул дверь в Томуськину спальню и заорал:
       -  Вставай,  Лерка,  смерть  твоя  на  пороге!  Храп,
разносившийся крещендо по всем помещениям, внезапно стих.
     - Что случилось? - совершенно разумным, трезвым голосом
спросил Семен. - Вилка, ты?
      -  Виктор, уйди оттуда, - велела я, - и вообще, какого
черта ты носишься по нашей квартире?
      -  Лучше  молчи, банд ерша, - ответил  Витек  и  начал
заглядывать в остальные комнаты.
     - Почему бандерша? - удивилась я.
      -  Ну,  мамка, - хрюкнул Витька, - как же еще  назвать
тетку, которая содержит на дому публичный дом!
      Я  не  успела даже обозлиться на оскорбление,  как  он
распахнул дверь в спальню, где мирно, на двух матрацах спала
ничего не подозревающая Лерка, и заорал:
       -  А,  сука,  попалась!  Думала,  шито-крыто  все!  С
любовничком тут устроилась!
      Вспыхнул свет. Парфенова оторвала от подушки голову  и
простонала:
     - О боже, ну что еще! Дайте спать!
      -  Спать  ей захотелось, - заорал Витька и  сдернул  с
Лерки одеяло.
     Та взвизгнула и заверещала:
      -  Охренел совсем, козел?! Может, еще и маменьку  свою
сюда притащил! Убери лапы, не у себя дома! Скажи ему. Вилка!
     - Где он! Говори! - бушевал Витька.
     - Кто? - вопила Лерка. - Кто?
      - Он, - наседал на нее муж, - он - твой любовник! А ну
живо колись, с кем тут времечко сладко проводишь, сучара!
      -  Да  пошел ты, - заорала Парфенова так, что в буфете
звякнули  рюмки, - вместе со своей мамашей придурочной  и  с
бабкой идиотской...
       В   этот   момент  в  дальнем  углу  комнаты   что-то
зашевелилось.
     - Ага, - подскочил Витька, - вон он, попался...
      В коридор выползли все: Филя в чудовищной пижаме цвета
детской  неожиданности,  Томуська в  ночной  сорочке,  плохо
соображающий и все время хватающийся за голову Сеня, Юрка  в
темно-синих  трусах... Позади всех маячил Олег. Похоже,  что
хмель отпустил и его.
     - Вот он, - ликовал Витька, - вон...
     - Да это Ленинид, - обозлилась я, - перепутал комнаты и
вместо гостиной устроился у Лерки.
      Папаша,  растерянно моргая, смотрел на присутствующих.
Витька  подался к нему, бросил на пол полотенце,  в  которое
кутал руку, и я увидела огромный, страшный пистолет.
      -  Эй,  эй,  парень, - замахал руками папулька,  -  ты
чего... Эй, положи пушку-то!
      -  Прощайся  с  жизнью, сволочь,  -  просипел  Витька,
вскинул руку, но тут на него с двух сторон кинулись  Юрка  и
Олег,  мигом применившие профессиональные навыки.  Они  враз
a*`cb(+( нападавшего. Олег выхватил у него пистолет и сурово
поинтересовался:
     - Где взял?
     - Купил.
     - Разрешение есть?
     - ..тебе, а не разрешение, - выпалил Витька.
     - Зачем тебе оружие? - поинтересовался Юрка.
      - Она мне всю жизнь сломала, - зарыдал тот, - а теперь
еще и изменять начала...
     - Идиот, - зашипела Лерка, - кретин.
     - Убью, - взревел Витя.
      -  А  ну всем молчать, - гаркнул Семен, - ведите этого
боевика на кухню, вы, девчонки, ложитесь, а мы сейчас с  ним
побеседуем!
      Не в силах спорить, я рухнула в кровать, слыша, как за
стеной  бубнят мужские голоса. Потом наступила тишина,  Олег
вернулся и лег, через секунду раздался храп. Я пнула супруга
ногой,   звук   изменил  тональность.  Мои  глаза   блаженно
закрылись.   Слава  богу,  безумный  вечер,  вернее,   ночь,
закончилась.
      -  А-а-а-а! - понеслось из спальни Тамары. -  А-а-а-а,
спасите!!!
     Орал Сеня. Испугавшись почти до обморока, я скатилась с
кровати и, столкнувшись у двери с Олегом, полетела в комнату
подруги.  Никогда  еще  на  моей  памяти  Семен  не  издавал
подобных звуков...
     Очевидно, ужас обуял всех присутствующих, потому что по
коридору  летел  Филя в практичной байковой пижаме,  Юрка  в
трусах,  Лерка  в  роскошной  ночнушке,  Ленинид,  полностью
одетый,  и  Витька,  правда, без пистолета.  Мы  вскочили  в
спальню к Тамаре. Сеня стоял на кровати и орал.
     - А-а-а-а!
     - Что случилось? - выдохнули все.
      -  Там, - проговорил мужик, тыча пальцем в угол, - там
крысы, целая стая, много, серые, вон ползут...
     Прису