ену, детей имел, уж не помню сейчас, сколько их было, двое вроде... А потом супруга ушла, деток прихватила и смылась. Ну и кто ее осудит, а? Вот вы сможете?
     - Я? Нет, конечно. Но если Леонид третью неделю носа на улицу не кажет, где же он бутылки берет?
     Баба покачала головой:
     - Хрен его знает. В последний раз девица приезжала, молодая, симпатичная, она ему два ящика водки приволокла, два! Я так же ведро выставляла, а она поллитровками звякала.
     Соседка не вытерпела и воскликнула:
     - Ну за каким фигом ты ему ханку прешь?
     Девушка, ничего не сказав, юркнула внутрь квартиры. Очевидно, она не знала, что двери в хрущевках сделаны из прессованной бумаги и, если хочешь скрыть от любопытных цель визита, не следует кричать в прихожей. Не пожелав даже улыбнуться соседке, девица захлопнула дверь и крикнула:
     - Эй, па! Выползай! Это я, Яна, пришла.
     - Она назвала Леонида папой? - изумилась я.
     - Точно, - кивнула соседка, - я еще удивилась, а потом вспомнила: у нашего красавца женушка была с детьми. Уж не помню, как ее звали и кто у нее родился.
     А вам Ленька зачем? Небось из-за кражи явились?
     - Какой? - осторожно спросила я.
     - Да у Вадьки из сорок девятой машину сперли, - усмехнулась женщина, - только Ленька, хоть и сволочь пьяная, к этому делу непричастный. Где ему с рулем справиться, все умение пропил. Хотя говорил, что раньше имел авто. Да и из дома не выходит, бутылки, которые доченька разлюбезная приволокла, допивает. Хоть бы до смерти дожрался!
     - Но сейчас его дома нет, - возразила я.
     - Да где ж ему еще быть-то?
     - Никто дверь не открывает.
     - Толкните, у него не заперто, Ленька который год не закрывается, соседи упросили. Муж мой постарался, объяснил ему. "Заснешь, Лень, с сигаретой и сгоришь, пока станем дверь выламывать, а в незапертую фатеру сразу вбежим". Идите, идите, там он, дрыхнет!
     Я толкнула дверь, та легко подалась, из квартиры понесло отвратительной вонью.
     - Фу, - скривилась соседка, - у меня помойка и то так не пахнет, счастливо оставаться, нюхать дерьмо неохота.
     С этими словами она исчезла в своей квартире.
     Я же, преодолевая подступившую к горлу тошноту, втиснулась в крохотную прихожую и воскликнула:
     - Леонид! Ау!
     - Э-э-э, - донесся стон, похожий на мычание, - э-э-э...
     Я вошла в комнату. Долгие годы мы с Томочкой жили точь-в-точь в такой же квартире, впрочем, и вам они, наверное, очень хорошо знакомы. Войдя с улицы, сначала оказываешься в узеньком коридорчике, справа, прямо у входа, дверь в совмещенный санузел: сидячая ванна, крохотная раковина и унитаз. Слева вешалка, мимо которой еле-еле вдвигаешься в еще один десятисантиметровый коридорчик. Он ведет в комнату и кухню. Здесь были еще две комнатухи, смежные, маленькие, с низкими потолками. Но мы с Томочкой были счастливы, обитая в той халупе. Поверьте, крохотная квартирка, если в ней царят любовь, дружба и хорошее настроение, будет очень уютной.
     Наш быт скрашивало много милых мелочей: яркие занавески, салфеточки, вазочки, настенные панно, цветы в горшках, поэтому подруги, часто заглядывая к нам в гости, восклицали:
     - Ой, как у вас здорово!
     Но ни о каком уюте в этой квартире речи быть не могло. Грязные, никогда не мытые окна, пыльная рухлядь вместо мебели и некто, отдаленно напоминающий человека, лежащий на подобии дивана.
     - Явилась? - прохрипел он, поднимая голову со спутанными в колтун волосами. - А ну налей отцу-то! Не гордись.
     Я внимательно осматривала комнату. На колченогом столе без всяких признаков скатерти или клеенки стояла батарея бутылок.
     - Открой, - хрипел Леонид, - болею сильно!
     Я стала отвинчивать пробку. Если пьяницу одолевает похмелье, с ним бесполезно вести любые разговоры, взаимопонимания не достичь никогда, нужно сначала дать индивидууму выпить. Правда, тут вы сильно рискуете, потому что дальнейшие события могут развиваться двояко: либо алконавт воскреснет и обретет способность более или менее членораздельно отвечать на ваши вопросы, либо он моментально захрапит.
     - Че так долго, налей скорей! - бубнил Леонид.
     - Успеется.
     - Трясет меня!
     - Выпей чаю!
     Пьяница внезапно сел.
     - Че?
     - Чай согреет лучше водки,. - попыталась я вразумить Леонида, - и съесть надо кусок хлеба с маслом, посмотри, ты весь высох, настоящий скелет!
     - Жизнь моя горькая, - завел алкаш, раскачиваясь из стороны в сторону, - детей родил...
     - Сам? - усмехнулась я.
     Фомин на секунду заткнулся, потом вдруг вполне трезво удивился:
     - Че сам?
     - Родил деток самостоятельно или жена помогла? - уточнила я.
     - Была баба, - согласился Леонид, - Тоня! Нет, Маня. Опять не то, имя такое простенькое, Таня, Кланя.., ну и фиг с ней, ушла от меня! Детей увела, я ночей не спал, недоедал, все в семью нес, и вот она, благодарность... Уехали, забыли папку, погибай, Леня, в холоде...
     - Май на дворе, - напомнила я, - дождь, правда, но относительно тепло, не замерзнешь, даже если в луже заснешь.
     - Пока я работал, - не обращая на меня внимания, ныл Леонид, - нужен был, гонорары таскал...
     - Гонорары? - изумилась я.
     - Эхма, - закряхтел Фомин, - ну-кась, слазай за буфет, там пачка лежит, глянь, не вру, доченька.
     Очень заинтересованная, я заглянула за то, что в годы моего детства называлось "Хельга", полированный гроб, помесь гардероба с буфетом, заветная мечта многих советских женщин.
     За полуразвалившимся сервантом нашлась стопка помятых книжек. Я взяла одну. Леонид Фомин, "Планета ста звезд", научно-фантастический роман. Внезапно перед моими глазами развернулась яркая картина. Сижу, поджав под себя ноги на диване, за окном бушует яростная метель, порывы ветра сотрясают стекла окон. Я кутаюсь в большой платок, мне очень, просто очень хорошо. Раисы нет дома, проклиная снегопад, мачеха чистит двор. Обычно она сует и мне в руки скребок и с воплем: "Хватит балбесничать, ишь, над уроками расселась!" выталкивает меня на улицу и велит сгребать снег в кучу. Но на этой неделе мне повезло, я подцепила корь и теперь со спокойной душой нежусь в тепле. Более того, Раиса разжалобилась и сделала воспитаннице подарок, просто так, без повода. Получила зарплату, пришла, как всегда, навеселе, но вместо того, чтобы заставить меня стелить ей постель, сказала:
     - Пойду снег сгребать, етить его в корень. На, держи!
     В моих руках оказалась тряпочная сумка, с которой Раиса шаталась по магазинам, а в ней лежали мандарины, немного любительской колбасы, нарезной батон, грамм сто конфет "Мишка на Севере" и книга "Планета ста звезд".
     - Читай! - рявкнула Раиса. - Сказали, интересно. Я теперь буду полы мыть в издательстве. Пришла сегодня первый раз. Люди там уважительные, пьют только много, да, с другой стороны, кто не квасит? Эту книжонку мне ихний главный редактор дал, когда узнал, что ты читать любишь. Предупредил, правда, вроде история не детская, но хорошая. Коли понравится, то продолжение получишь!
     Я прочитала книжку раз пять, дала Томочке, а потом потрепанный томик начал бродить по школе. Раиса, честно сдержав слово, притащила мне еще три повести, которые мы с Томочкой проглотили в один момент.
     Поверьте, это были совершенно замечательные книги.
     Правда, сейчас я не сумею пересказать вам их содержание детально, помню лишь, что речь в них шла о звездолете, который много-много лет летит к неизвестной планете. Люди находятся в замкнутом пространстве, у них рождаются дети, внуки, правнуки, а корабль все движется и движется к цели, никто из простых членов экипажа не знает о конечной цели полета, она известна лишь одному капитану. Оказавшись на смертном одре, он раскрывает тайну своему преемнику. Но один молодой человек случайно узнает правду: их полет не имеет цели, много лет назад корабль запустили с Земли ради эксперимента, ученые должны знать: может ли человеческий организм долго функционировать вне родной планеты? Прошло слишком много времени, скорей всего, о подопытных людях забыли. На корабле начинается бунт, люди хотят вернуться на Землю, и в конце концов юноша, замутивший весь скандал, убивает главного пилота. С торжеством он достает из сейфа шкатулку, в которой, по преданию, хранится карта пути, но вместо нее находит в ящике ключ и письмо...
     Не стану утомлять вас дальнейшим повествованием, на самом конце выясняется, что корабль никуда не улетал. Просто на Земле случилась ядерная война, спасенные люди укрылись в специальном месте, да и не звездолет это вовсе, а автономное убежище в недрах родной планеты. Автор обещал читателям, что следующие книги будут повествовать о том, как люди, приученные жить без забот и трудностей в искусственном мире, станут выживать в естественных условиях.
     Но потом Раису за пьянку вышибли из издательства, книг больше она не носила. Мы с Томочкой безуспешно искали в магазинах произведения Фомина, впрочем, в советские времена интересные романы и повести всегда находились не на прилавке, а под ним, поэтому мы так никогда и не узнали продолжения истории. Ну а потом я напрочь забыла про прозаика Леонида Фомина, меня захлестнули другие, совсем не детские проблемы, в которых не осталось места для фантастических рассказов. И вот сейчас, страшно изумленная, я держу в руках любимую книгу времен своей юности.

Глава 27

     - Погодите, погодите, - забормотала я, - Леонид Фомин! Это вы?!
     - Точно, - кивнул алкоголик, - он самый, член Союза писателей, с.., с.., хрен его знает с какого года!
     - Но, мне кажется, я читала некролог, - лепетала я, - в какой-то газете...
     - Живой я!
     - Господи, - вырвалось у меня, - до чего же человек допиться может!
     - Налей, а?
     Я наплескала в стакан водки.
     - Держите.
     Леонид со стоном выхлебал все до дна и передернулся.
     - Плохо пошла, вкус поганый... Из опилок гонят, табуретовка, а не водяра. Да другой-то нет! Спасибо, хоть такую принесла.
     - Вам сколько лет? - спросила я.
     Леонид поскреб ногтями голову.
     - Ну.., э.., и не помню, много, наверное! Тут дочка приходила, взрослая совсем.
     - Вы бы пить бросили.
     - С какой стати? Да я и не алкоголик вовсе, - закряхтел хозяин, пытаясь подняться на ноги, - пьяница, он кто? Больной человек, от водки зависит, наркоман спиртовой, а я в любой момент завязать могу! То-то!
     - Отчего же не завязываете?
     - Не хочу, мне и так отлично.
     - Возраст свой уже не помните.
     - Ну и что? Какая разница, сколько мне стукнуло? - икнул Леонид. - Все мои. Пью, между прочим, с горя.
     Я щелкнула языком, сколько видела на своем веку пьянчуг, и все наливались от печали.
     - Что же с вами такое приключилось?
     - Жена ушла, - плаксиво протянул Леонид, - Танька или Анька, нет, Манька... Ну не помню имени, хоть убей. Только меня печатать перестали, она сразу фрр - и нету. Деток взяла! Этих, ну, мальчиков или девочек, всех, ушла-а-а! Налей еще!
     Я снова наполнила емкость.
     - Фу, пакость, - вздрогнул Леонид, - во дрянь, горло дерет. Девочек у нас трое.., или двое? А мальчиков? Один? Вроде нет... Забыл, старый стал, устал, никто меня не жалеет, никто, ваше...
     Мутная слеза потекла по небритой щеке.
     - Водку-то кто привез? - спросила я.
     - Дрянь, а не выпивка.
     - Вы же ее не сами купили?
     - Да?
     - К вам приходила Яна?
     - Яна, Яна... Яна! Доченька моя золотая! Вспомнила папку, воспитывал, любил ее.., все она... Жена увезла маленьких.
     - Сколько же детям было, когда супруга ушла?
     - Э.., э.., год! Может, больше! Кто ж такое вспомнит! Когда было-то! Сколько лет прошло! - неожиданно трезво заявил писатель. - Наливай, плесни этой гадости.
     - А где сейчас Яна?
     - Не знаю, небось у мамы.
     - У кого?
     - У жены моей бывшей!
     - Адрес супруги подскажете?
     - Ну... Москва.
     - Здорово, давайте дальше. Москва, улица...
     - Пятого звездолета имени Косусо!
     - Такой в столице нет, это в ваших книгах были подобные адреса, если память мне не изменяет.
     - Да.., тогда не знаю.
     - Фамилию и имя жены любимой скажите.
     - Таня.
     - Великолепно! Значит, Татьяна. Теперь дело за отчеством или фамилией.
     - Или Аня?
     - Анна...
     - Нет, Маша, точно! Хотя... Таня! Вот черт, что-то подсказывает мне, не Татьяна! Из четырех букв!
     - Катя?
     - Не.
     - Маня?
     - Похоже.., но нет!"
     - Простите, Саня?
     - Ну, вроде на ..ня. Да, точно, заканчивается на ..ня.
     - Тоня?
     - Вот! Точно! Тоня!!!
     - Антонина...
     - Нет, не Антонина.
     - Только что сказал: Тоня!
     - Ошибся, выходит! Налей еще.
     - Фамилию скажите.
     - Чью?
     - Жены.
     - Э, забыл давно. Ни к чему она мне, водяры дай, - хозяин начал проявлять беспокойство.
     - Ничего не получите, пока не попытаетесь вспомнить хоть что-нибудь о супруге, - твердым тоном заявила я, чувствуя, что сейчас просто задохнусь от запаха, который исходил от хозяина.
     - Приперлась на мою голову, - взвыл старик, - чего примоталась? Ступай в профсоюз, там небось все сведения хранятся.
     - Куда?
     - В Союз писателей, - пробормотал Леонид, - я там зарегистрирован. Вот. Я спать хочу.
     Произнеся последнюю фразу, Фомин свалился на диван и перестал подавать признаки жизни. Я вышла на улицу и с огромным наслаждением вдохнула загазованный московский воздух, показавшийся мне сейчас упоительно свежим.
     Будучи писательницей, я волей-неволей стала общаться с собратьями по перу, и они рассказали о том, что в СССР вся пишущая братия была объединена в Союз. Человек, издавший книгу, мечтал получить в руки темно-бордовую книжечку, украшенную золотыми буквами. Членство в Союзе литераторов давало в прежние времена много льгот и привилегий. Настоящий, то есть "осоюзненный", прозаик или поэт мог рассчитывать на приличный гонорар, вроде он составлял четыреста пятьдесят рублей за авторский лист. В книге обычно примерно пятнадцать этих листов, и, умножив одну цифру на другую, получаем около семи тысяч целковых. Напомню, что средняя зарплата в советские времена крутилась вокруг 160 рублей в месяц. А еще можно было получить госдачу, продуктовый набор, сшить костюм или пальто в ателье, съездить, допустим, в Пицунду, в Дом творчества писателей. Сами понимаете, на берегу моря никто ничего не творил, литераторы просто отдыхали. Так что раньше Союз писателей был серьезной организацией, на данном же этапе никакого проку от него нет, да и союзов развелось то ли семь, то ли восемь, то ли десять, точно и не скажу. Но на Никитской улице стоит большой дом, в котором находится отдел творческих кадров. И, насколько я знаю, там на полках до сих пор бережно хранятся папки с делами старых, советских писателей. Надо немедленно рулить туда.
     Глубоко задумавшись, я перестала воспринимать окружающую действительность, поэтому, когда из сумочки донесся крик мобильного, подпрыгнула от неожиданности.
     - Знаешь, что я подумала, - быстро заговорила Томочка, - бери плитку с двумя конфорками, нам хватит. Или ты уже купила другую? Вилка, ты меня слышишь?
     Плитка? Двухконфорочная? Я собралась уж было спросить, зачем она нам, как подруга жалобно добавила:
     - Ты ведь скоро приедешь, да? А то Никитос опять про оладьи завел, вот заклинило его со вчерашнего дня!
     В тот же миг я вспомнила все: Пырловку, упущенный баллон с газом, злую собаку - и воскликнула:
     - Уже несусь!
     Слава богу, в наше время покупка электроплитки не составляет никакой проблемы. Около вокзала нашелся павильончик с вывеской "Бытовая техника".
     Бойкий парнишка пробил чек и зачастил:
     - Не сомневайтесь, плитка - зверь. Все сготовится в пять минут, у нас их в момент разобрали, две остались. Гарантия год, чек храните, если что не так, мигом обменяем. Пользуйтесь на здоровье. Да! Розетка-то у вас европейская? Если нет, купите переходник, вот этот, за тридцать рублей. До свиданья, приходите еще, рады встрече, мы клиентов любим. Возьмите подарочек, карманный календарик.
     Я ушла из магазинчика обласканная с головы до ног. Плитка стоила сущие пустяки, за переходник взяли копейки, много материальной выгоды я торговцу не принесла, но он принял меня как человека, который приобрел за наличный расчет десяток плазменных телевизоров, и от этого на душе у меня было очень хорошо.
     В Пырловку я прибыла под звуки нестройного хора, выводившего:
     - Ой, мороз, мороз...
     У кого-то из обитателей деревни сегодня, похоже, день рождения.
     - Оладушки! - завопил Никитос, увидев, как я вытаскиваю из коробки эмалированную белую плитку с двумя черными конфорками.
     - Да тут такой толстый штепсель, - пригорюнилась Томочка, - в розетку не воткнуть.
     - Оладушки, - грозно продолжал Никитос, почувствовавший в голосе матери сомнение, - оладушки!
     - Не беспокойтесь, - гордо улыбнулась я, - есть переходник! Вот, раз, и готово. Теперь щелкнем вот этой кнопочкой.
     - Ее настраивать не надо? - поинтересовалась Томочка.
     - Не телевизор же, - усмехнулась я, - великолепно работает прямо сразу. Ну, смотрите! Крэкс, фэкс, пэкс!
     Мой палец ткнул в красную пупочку, послышалось тихое гудение.
     - Здорово, - обрадовалась Томочка.
     - Оладушки, - взвыл Никитос.
     - Вилка, какая ты умница! - радовалась Тома. - Ну просто слов нет!
     - А я хочу жареной картошки, - заныла Кристя, - с салом и луком.
     - Секундочку, - воскликнула Тамарочка, - я мигом приготовлю.
     И тут погас свет.
     - Это что? - воскликнула Кристина.
     - Похоже, электричество отключили, - ответила я.
     - Ничего, - бодро продолжала девочка, - у нас свечки есть. Сейчас принесу, а ты, Муся, пока жарь картошку.
     - На чем? - робко спросила Томочка.
     - Так на плитке же, - ответила девочка, - очень кушать хочется, просто невмоготу!
     Я прижалась к стене, ну, сейчас начнется!
     - Понимаешь, - осторожно сказала Тамара, - на ночь жареное есть крайне вредно. Ты собираешься стать моделью, верно?
     - Да, - кивнула Кристя.
     - Тогда должна заботиться о здоровье...
     - И о фигуре, - влезла я, - о какой карьере на подиуме может идти речь, если начнешь трескать картошку в масле? Лопай творог!
     - Меня от него сейчас стошнит, - заявила Кристя, - я ела его сегодня три раза! Три! Хочу картошки!
     В конце концов, я еще точно не решила, стану ли моделью, может, в компьютерщики пойду, а в этой профессии толстый зад не помеха, даже удобно, на нем сидеть хорошо и мягко. Давай, ма, чисти картошку, а ты, Вилка, лук порежь.
     - Видишь ли, - вкрадчиво сказала я, - пожарить мы ее не сможем. Впрочем, предлагаю съесть ее сырой, что, кстати, очень полезно.
     - Офигела, да? - обиделась Кристя. - Почему не хочешь пожарить то, что я прошу! Из вредности?
     - Нет, конечно, но плитка...
     - Вот же она!
     - ..не работает.
     - Сломалась?!
     - Оладушки!!!
     - Электричества-то нет! - храбро закончила я. - Плитку без него не раскочегаришь.
     - Оладушки!!!
     - Тише-тише, сейчас открою коробку конфет, - попыталась купировать скандал Томочка, - чаю выпьем, вернее, нет, чайник тоже электрический.
     - А-а-а! Оладушки! Оладушки!!!
     - Ужасно, - Кристя перекрыла вопли Никитоса, - куда вы нас завезли, а? В пещерный век? Это что, и ноутбук не будет работать? А? Только от батарейки, да?
     - И у вас света нет? - заглянула на терраску Ленка. - Вот сволочи, теперь на три дня небось отключили!
     - На сколько? - в полном ужасе воскликнули мы с подругой. - На ТРИ ДНЯ?!!
     - Ну эти суки на меньшее время не вырубают, - вздохнула Лена, - пропал сериал! Такой классный, по СТС показывают, я специально ради него на антенну разорилась.
     - Три дня? - повторила Кристя. - Но батарейка у компа без зарядки столько не протянет. Я останусь без Интернета! А-а-а-а... Без "Аськи"!!!
     - Успокойся, - прошипела я, - ты свой драгоценный комп тут хоть раз включала?
     - Да-а-а!
     - И Интернетом пользовалась?
     - Да-а-а!
     - Каким же образом? Теле