ояли в одной шеренге к татуировщику, в затылок.
   Мария Григорьевна опрокинула стакан с водой. Действительно, Кирилл-Гюнтер
сделал татуировку сначала Ладожскому, а потом ей. В  машинке  переставлялась
автоматически последняя цифра, но никто до сих пор не  обратил  внимания  на
последовательность номеров, такая идея пришла в голову лишь Игорю.
   -  Хорошо,  -  быстро  сказала  Мария  Григорьевна,  -  машину   получишь
послезавтра, в качестве подарка на свой день рождения.
   Игорь кивнул:
   - Лады.
   - Надеюсь, ты не станешь дальше распространять пришедшие  тебе  в  голову
глупости? Игорь гадко улыбнулся.
   - Мое благосостояние зависит от вашей жизни и работы! Стану заботиться  о
вас, милая тещенька!
   - Они намазали ядом шампур! - завопила я. Олег спокойно возразил:
   - Нет, Валерий влил яд в вино, которое пил Игорь. Парень, увидав ключи от
машины, расслабился в успокоился, решил, что  теща  испугалась  до  колик  и
будет платить. Валерий - опытный токсиколог. Доза отравляющего вещества была
составлена так, чтобы убить парня примерно через двенадцать часов.  То,  что
он напоролся на шампур, чистая случайность, но она сильно облегчила  задачу.
Малограмотный доктор из сельской больницы ни на секунду не засомневался, что
у несчастного столбняк, впрочем, отдельные симптомы и впрямь были похожи.
   Первые  недели  после  похорон  Валерий  и  Мария  чувствовали  некоторую
тревогу. Пожелтевшую бумажку, список трупов, они так и не обнаружили в вещах
Игоря, но больше никто не пытался  их  шантажировать,  и  парочка  вздохнула
свободно.
   Затем настал час Любы.
   Олег взлохматил свои и без того торчащие в разные стороны волосы.
   - Вообще говоря, бедной Любе просто не повезло.  Мария  Григорьевна  была
очень недовольна младшей дочерью. Та не пошла в науку,  занялась  торговлей,
открыла секс-шоп. На взгляд матери, Люба оказалась просто дурочкой, а  после
смерти Игоря вообще  стала  заговариваться.  Сначала  ударилась  в  мистику.
Связалась с такими же ненормальными, как сама, ходила на  какие-то  сборища,
занималась вызовом духов. Мария Григорьевна только головой  качала,  слушая,
как дочь на полном серьезе вещает:
   - К нам приходил  Наполеон,  велел  быть  осторожными,  двадцать  второго
августа грядет конец света!
   Но  потом,  слава  богу,  Люба  слегка  поостыла,  забросила   спиритизм,
увлеклась Интернетом, просиживала ночи  в  сети,  утром,  невыспавшаяся,  но
воодушевленная,  рассказывала  матери  о   своих   новых   знакомых.   Мария
Григорьевна делала вид, что ей интересно. В разговорах чаще  всего  мелькали
имя и фамилия Вики Виноградовой. Скоро  Боярской  стало  казаться,  что  она
знает Виноградову лично. Впрочем, Вика нравилась Марии Григорьевне.  Похоже,
она была целеустремленной и могла в положительную  сторону  повлиять  на  ее
более чем неразумную дочь. Но потом Люба загрустила - Вика уехала в Лондон.
   Еще через некоторое время  Люба  стала  дерганой,  принялась  говорить  о
скорой смерти, вновь начала бегать к медиуму и вертеть блюдечко. События шли
по  нарастающей.  Люба  простудилась,  попробовала  лечиться   закаливанием,
кашляла...
   Однажды она вернулась из города бледная до синевы.
   - Дух Игоря сказал, что меня убьют!
   - Иди ляг в кровать, - велела Мария Григорьевна.
   - Убьют! Из-за бумажки! Он, Треш, деньги  и  бумага...  Вид  у  Любы  был
совершенно безумный, и Мария Григорьевна решила  показать  дочь  при  первой
возможности психиатру.
   - Выпей новопассит, - велела она Любе. Но та заперлась в  спальне,  потом
выбежала на улицу, вернулась поздно, потная и растрепанная.
   - Ты где была? - налетела на нее мать.
   - Ходила по магазинам, раскладывала письма с  просьбой  о  помощи,  пусть
меня спасут! - заявила Люба. - Кто-нибудь прочитает, придет сюда!
   Мария Григорьевна испугалась: дело плохо, похоже, дочь сошла  с  ума.  Но
тут вдруг Люба встала, вытянула руки и с  совершенно  безумным  лицом  чужим
голосом забасила:
   - Здесь бумаги, там, туда, влево, в часах...
   Покачиваясь, словно пьяная,  Люба  подошла  к  большим  настенным  часам,
схватила гирю, остановила ее, развинтила и  вытащила  пару  листков  бумаги,
потом села прямо на пол и уже своим голосом сообщила:
   - Вот, дух Игоря на сеансе объяснил, где лежит! Сказал, беречь как зеницу
ока!
   Мария Григорьевна взяла листочки и чуть  не  закричала.  Один  из  них  -
список тел,  отправленных  в  крематорий,  другой  содержал  адреса  Листова
Вениамина Михайловича и Львовой Лианы Аракеловны.
   - Это кто такие? - спросила Томочка.
   - Они их тоже убили! - закричала я. - Листов-то небось узнал Лиззи!
   - Нет, - ответил Олег, -  Вениамин  Михайлович  начал  курс  инъекций,  и
проводила их на самом деле Мария Григорьевна. Листов не стал ей рассказывать
о своей биографии, уколы внутримышечные, он рубашку  не  снимал,  номера  на
руке у него Боярская не видела. Но потом  в  комнату  где-то  на  пятой  или
шестой процедуре вошел Валерий, и Листов мигом узнал в нем одного  из  своих
мучителей.
   Еле сдерживаясь, он спросил у Марии Григорьевны:
   - Кто это?
   - Великий ученый, придумавший лекарство, которое должно спасти вам жизнь,
- ответила та.
   - А он никогда не работал в лагере Горнгольц?
   - Господи, откуда вам известно про это жуткое место? - воскликнула  Мария
Григорьевна.
   Вениамин Михайлович закатал рукав рубашки.
   - Я был заключенным и чудом спасся, Валерий страшно похож  на  одного  из
бесчеловечных убийц, вы хорошо его знаете?
   Вот это был шок! Сами понимаете, что Мария  Григорьевна  мигом  принялась
разубеждать Листова, а когда тот пришел на следующий укол,  в  пробирке  уже
было  не  лекарство,  а  хитрый  яд,  который  должен  был  убить  Вениамина
Михайловича через сутки после введения. Но Листов успел уже съездить к Лиане
Аракеловне и рассказать о своих подозрениях.
   Лиана в гневе выгоняет Листова, она справедливо считает  Боярского  своим
исцелителем и чуть ли не молится на него.
   Смерть Листова не вызывает ни у кого сомнений,  рак  в  последней  стадии
обычно убивает человека. Но Лиана Аракеловна все-таки  едет  к  Боярскому  и
говорит:
   - Вениамин Михайлович рассказал мне перед смертью дикую вещь.
   Валерий с недрогнувшим лицом объяснил:
   - Очевидно, метастазы затронули мозг, жаль, конечно, человека, но мы пока
даже не всем можем помочь!
   Успокоенная Лиана Аракеловна едет домой и умирает на  следующий  день  от
отека легких. Яд был в чае, которым Валерий любезно потчевал гостью.
   Каким образом Игорь разнюхал про Листова и Лиану Аракеловну, отчего вдруг
Люба, словно сомнамбула, пошла к часам, Мария Григорьевна не понимала, но ей
стало ясно: от младшей  дочери  следует  немедленно  избавиться,  та  совсем
лишилась разума То пишет какие-то письма с просьбой о помощи и  разбрасывает
их по магазинам, а сейчас трясет листками, вынутыми из часов, и требует:
   - Ну-ка, объясни, мама, что это?
   Смерть Любы, занимавшейся на фоне болезни закаливающими  процедурами,  не
вызвала  ни  у  кого  подозрений,  и  Боярские,  встряхнувшись,   продолжили
исследования. Их, настоящих фанатиков, не останавливало ничто.  Ни  то,  что
после тяжелой  болезни  Валерий  был  вынужден  передвигаться  в  инвалидном
кресле, ни череда убийств... Им казалось, что долгожданное  открытие  рядом,
на расстоянии протянутой руки.
   Олег остановился, перевел дух и продолжил:
   -  Но  тут  в  историю  вляпывается  Вилка,  желающая  стать   знаменитой
писательницей криминального жанра.
 
Глава 31 
 
   Я решила не спорить с Куприным, пусть  обзывается,  как  хочет,  лишь  бы
рассказал до конца.
   - Когда Виола под именем Вики Виноградовой  является  к  Боярской,  Мария
Григорьевна абсолютно не пугается, - продолжил Олег. - Вику  она  никогда  в
лицо не видела, но слышала о ней,  и  "Виноградова"  получает  информацию  о
болезни Любы и ее неразумном отношении к собственному здоровью. На  этом  бы
все и закончилось, но тут, на беду, Алина, дочь Ани,  вспоминает,  что  Люба
просила ее съездить к Вике домой и передать той лично  в  руки  письмо.  Она
начисто забыла о просьбе  тети,  но,  увидев  "Вику",  мигом  вспомнила  про
послание и выбежала за ней. Именно в этот момент Мария  Григорьевна  выходит
на балкон и видит, как внучка передает что-то "Вике".
   Не успевает Алина возвратиться домой, как бабушка налетела на девочку:
   - Ты зачем ходила на улицу?
   - Отвяжись! - дернула плечиком Алина.
   Тут надо сказать, что Алиночка находилась в подростковом возрасте и ни  в
грош не ставила Марию Григорьевну, постоянно грубила бабке, вечно отстаивала
свое мнение, на все  обижалась,  словом,  вела  себя  так,  как  большинство
тинейджеров, считающих всех старше двадцати пяти  лет  кретинскими  шнурками
без ума и памяти.
   - И все же! - настаивала Мария Григорьевна.
   - Куда хочу, туда и хожу! - отбрила ее Алина.
   - Что за конверт ты отдавала Вике? - настаивает старуха.
   - Люба велела, - неожиданно мирно пояснила Алина и добавила:
   - Там тайна ее смерти!
   Последнюю фразу глупышка сказала специально, чтобы сделать больно  бабке,
но Мария Григорьевна мигом среагировала:
   - Ты читала? Что в конверте?
   - Москва, - издевательски ответила Алина, - Реутовская улица, дом...
   - Это на конверте, - стараясь не потерять самообладания, парировала Мария
Григорьевна. - Я же спрашиваю про содержимое, ты читала письмо? О чем оно?
   Алина вытаращила глаза и на полном серьезе заявила:
   - О-о-о! Там полно страшных тайн!
   - Каких?
   - Ты - убийца, - идиотничает Алина, - маньяк,  убивший  сотни  неповинных
людей!
   Девочка не читала письма, она и не представляла, о чем в нем  идет  речь,
ей  просто  нравится  говорить  гадости  бабушке,  поэтому  Алина  принялась
фантазировать.  Любой  другой  человек,  услышь  он  от   ребенка   подобную
галиматью, мигом бы наподдавал безобразнице - и  дело  с  концом,  но  Мария
Григорьевна, сами понимаете, почему, пугается и спрашивает:
   - Не лежали ли внутри документы?
   - Да! -  кривляется  Алина.  -  Полно  таких  стареньких,  мятых,  желтых
бумажек! Целый ворох.
   - Ты их просмотрела?
   И тут Алина скорчила гримасу и сообщила:
   - А как же! Там списки тех, кого ты убила! Завтра же пойду  в  милицию  и
все расскажу!
   Потом, показав бабушке язык, дурочка убежала в свою комнату. Алина  очень
довольна тем, как ловко наговорила противной старухе глупостей, но она и  не
подозревает, что шутка будет стоить ей жизни.
   Мария Григорьевна в  состоянии,  близком  к  обмороку,  кидается  звонить
Валерию. На следующий день Алина умерла от отека Квинке.
   - Но Ксюша, дочка Валерия, сказала мне, будто у девочки нашли опухоль,  -
возразила я. Олег пожал плечами.
   - Может, Боярский и озвучил  эту  версию,  но  в  документах  объясняется
четко: у Алины начался аллергический приступ,  скорей  всего,  на  спрей  от
кашля. "Скорая помощь" замешкалась, и ребенок погиб от удушья,  развившегося
вследствие отека Квинке. И опять все сошло им с рук.
   Оставалась  лишь  одна  ненужная   свидетельница   -   Вика   Виноградова
Действовать следовало очень быстро. Мария Григорьевна-то была уверена, что у
Вики на руках изобличающие Боярских документы. Адрес Вики ей сообщила Алина,
но как подобраться к Виноградовой?  Все  убитые  до  этого  люди  были  либо
родственниками, либо хорошими знакомыми. Самой ехать  домой  к  Виноградовой
Мария Григорьевна боялась, и тут Валерию пришла на ум гениальная идея - Анна
Петровна Заяц.
   - Это кто? - изумилась Томочка.
   - Мама мальчика Коли, - пробормотала я, - пыталась с ней  поговорить,  но
она даже не открыла дверь.
   - Естественно, - хмыкнул Олег, - она тебя узнала. Ладно, по  порядку.  Вы
знаете, что за свои уколы Боярские берут большие  деньги.  Кому-то  инъекции
помогают, кому-то нет, но люди цепляются за последнюю надежду. Однако бывает
так, что Валерий берется лечить человека бесплатно,  если  этот  случай  его
интересует как исследователя. Так произошло с Колей Зайцем. У Анны Петровны,
неудачливой актрисы мелкого театра, нет  средств  на  лечение  мальчика,  но
Валерий, осмотрев Колю, решает заняться ребенком, и Анна  Петровна  клянется
до гроба быть благодарной.
   Задумав убить Вику, Мария Григорьевна вызывает Анну Петровну и говорит:
   - У Коли может случиться рецидив болезни.
   - Что делать-то? - пугается мать. - Господи!
   - Мы опять проведем ему уколы, - обещает Боярская, - абсолютно бесплатно,
потому что являемся милосердными людьми, но  от  вас  понадобится  небольшая
услуга.
   - Ради жизни мальчика я готова перегрызть горло любому, -  заявляет  Анна
Петровна.
   - Вот и хорошо, - улыбается Мария Григорьевна, - вы ведь у  нас  актриса?
Значит, сумеете хорошо сыграть роль!
   А требуется от Анны Петровны сущая ерунда.  Надо  поехать  по  указанному
адресу, подождать, пока придет домой Вика Виноградова, и изобразить из  себя
милую женщину, приветливую и интеллигентную,  которая  продает  маринованные
грибочки. Потом надо втереться в доверие к Вике, сесть с ней вместе к  столу
и подождать, пока ей станет плохо. Затем нужно прикинуться хорошей  знакомой
Виноградовой, сопроводить ее до больницы, получить на руки  носильные  вещи,
ключи и документы несчастной и вернуться к ней на квартиру.
   - Мне нужно письмо, - втолковывала Мария  Григорьевна  Анне  Петровне,  -
довольно большой конверт, в нем лежат старые документы...
   Другая бы женщина испугалась: что же будет в грибах, если Вике станет так
плохо, что придется вызывать "Скорую помощь", но  Анна  Петровна  готова  на
все, лишь бы ее сыну провели вновь бесплатный цикл уколов, и  с  готовностью
кидается в аферу.
   Она без труда попадает в квартиру к Виноградовой. Вика наивна,  доверчива
и готова помогать людям, а Анна Петровна, несмотря на  неудавшуюся  карьеру,
талантливая актриса. Продав баночку грибочков,  она  хватается  за  косяк  и
шепчет:
   - Господи, дайте мне  кусочек  сахара,  если  не  жалко!  Вика  стремглав
несется на кухню, притаскивает рафинад и с жалостью спрашивает:
   - У вас, наверное, диабет! Моя  покойная  мама  тоже  бралась  иногда  за
сладкое, когда плохо становилось.
   - Нет, - лепечет Анна Петровна, - просто я два дня ничего не ела. Мой НИИ
накрылся, нас, ученых, разогнали, денег нет. Вот решила грибочки продать, вы
первая купили. Остальные отказывались, боится народ. Вы не сомневайтесь, для
себя делала.
   - А я и не боюсь, - улыбается Вика, - давайте я вас ужином угощу.
   - Неудобно как, - заплакала Анна Петровна, - вроде я  -  нищая  побирушка
получаюсь.
   - Да бросьте вы, - с жаром восклицает Вика и приглашает гостью на  кухню,
- картошечки поешьте, и полегчает.
   Естественно, Анна Петровна не  пробует  грибы,  и  Вика  одна  уничтожает
банку. Через некоторое время ей  делается  плохо,  когда  приезжает  "Скорая
помощь", девушка уже лежит без сознания. Анна Петровна,  изображая  безумную
тревогу, показывает врачу пустую тару.
   - У метро купили. Я не ела, у меня на грибы аллергия, а Викочка  от  души
попробовала.
   Доктор  мрачно  вздыхает,  Виноградову  госпитализируют,  Анна   Петровна
получает утром, около восьми,  вещи  и  ключи.  Ни  у  кого  из  сотрудников
больницы не возникает подозрений. Анна Петровна  называется  подругой  Вики,
мечется по коридору, плачет...
   Получив ключи, актриса вновь приезжает на  Реутовскую  улицу  и  начинает
открывать дверь.
   - Кем вы Вике приходитесь?  -  проявляет  любопытство  дама  из  соседней
квартиры.
   И Анна Петровна совершенно спокойно заявляет:
   - Я ее лучшая подруга. Вот дурочка-то! Купила у метро грибы...
   Затем она начинает искать письмо. Она проводит  в  квартире  часть  утра,
пытаясь найти конверт, но ничего подобного нет.
   Жилплощадь у Вики  большая  -  три  комнаты.  И  как  назло,  они  набиты
бумагами. Анне Петровне пришлось пересмотреть кучу  папок.  В  конце  концов
она, отчаявшись, звонит Марии Григорьевне.
   - Тут всего полно, но письма от Любы Боярской нет.
   - Должно быть! - восклицает Мария Григорьевна. - Ищи лучше.
   - Я везде смотрела, тут очень много бумаг!
   - Писем?
   - И письма тоже есть.
   - Вот что, - приказывает Мария  Григорьевна,  -  отрой  там  какую-нибудь
торбу, сунь в нее всю найденную корреспонденцию и неси мне, сама разберусь.
   Анна Петровна оглядывается, видит сумку, сваливает в нее корреспонденцию,
выходит из квартиры и налетает на Вилку.
   Все уставились на меня.
   - Она и впрямь  хорошая  актриса,  -  пробормотала  я,  -  совершенно  не
растерялась, придумала историю про санитарку. Меня, и  то  лишь  потом  уже,
насторожила одна деталь.
   - Какая? - спросил Куприн.
   - У нее был красивый маникюр, но не могут  такие  руки  быть  у  женщины,
занятой тяжелым физическим трудом.
   - Да уж, -  покачал  головой  Куприн,  -  правда,  Мария  Григорьевна  не
насторожилась, когда Анна Петровна рассказала ей про  коллегу  Вики.  А  вот
Ладожского ты напугала по полной программе. Пришла, сунула под нос фото, где
Лиззи запечатлена вместе с полковником  Виттенхофом,  стала  "радовать"  его
известием о нашедшемся архиве Горгольца.
   - Я думала, он один из несчастных, чудом уцелевших в Горнгольце людей,  -
отбивалась я, -  кстати,  зачем  он  отправился  в  Комитет  помощи  жертвам
фашизма? Сидел бы тихо, не высовывался!
   Олег пожал плечами.
   -  Ладожский  очень,  очень  жадный  человек.   Ему   хотелось   получить
компенсацию.  И  потом,  он  справедливо  полагал,   что   после   окончания
Отечественной войны прошли десятилетия, свидетелей тех времен не осталось, а
денежки  -  вот  они,  надо  лишь  затребовать  компенсацию.  Кстати,  Мария
Григорьевна, сентиментальная, как все убийцы, именно из этих  соображений  и
повесила несколько лет назад у себя дома фото, где она вместе с Виттенхофом.
Все свидетели давным-давно умерли, считала  она.  Виттенхоф  был  ей  вместо
отца, она его не забыла.
   - Но ведь она спокойно допустила, чтобы полковника и Бригитту  умертвили!
- воскликнула Томочка.
   - Да, - кивнул Куприн, - но спустя много лет убедила  себя,  что  Фридрих
Виттенхоф пал смертью храбрых на алтаре науки. Я не  психолог,  всего  лишь,
так сказать, практикующий мент, но  хорошо  знаю,  что  убийцы,  которых  не
настигло правосудие, чаще всего внушают себе, что никакого  преступления  не
совершали. Ну не убивали они никого, и все  тут!  Вот  и  Мария  Григорьевна
спустя десятилетия благополучно убедила  себя  в  том,  что  воспитавший  ее
Виттенхоф погиб от  руки  советских  солдат.  Она  повесила  фото  и  иногда
предавалась воспоминаниям, глядя на него.
   Олег помолчал секунду и продолжил:
   - Теперь понимаете, что испытал Ладожский, увидав дурочку Вилку?  Сначала
он решил тут же убить ее, вытащил веревку...
   - Так вот почему Герман Наумович все время  открывал  ящики  и  вертел  в
руках то бечевку, то штопор, - испугалась я.
   - Ага, -  кивнул  Куприн,  -  примерялся,  как  лучше  отправить  тебя  к
праотцам, но потом, когда понял, что явившаяся к  нему  глупышка  в  течение
недели никуда не собирается идти, решил действовать по привычному  сценарию.
Он потребовал у Вилки паспорт и запомнил адрес, потом, чтобы у нее создалось
впечатление - Герман Наумович бывший  заключенный,  который  хочет  наказать
негодяев, - начинает негодовать, рассказывает про эсэсовские татуировки  под
мышкой...  В  общем,  усиленно  изображает  человека,   желающего   отыскать
негодяев. Более того, когда Виола собирается уйти, он ловко крадет у нее  из
сумочки снимок Лиззи  с  Виттенхофом.  Дальше  преступники  действуют  очень
оперативно. Главную опасность для них представляет архив Горнгольца. Поэтому
Герман Наумович несется в бумагохранилище, прикидывается обычным посетителем
и заказывает себе папку с полки семьдесят восемь "а".
   - Почему именно ее? - полюбопытствовал Сеня. - Что в ней?
   -  Ничего,  -  пояснил  Куприн,  -  какие-то  документы.   Прос