нашу больницу взорвать? -  на  полном
серьезе заявил дед.
- Как же продукты родственнику передать?
-  На то часы отведены специальные, с семи до девяти вечера,
- пояснил охранник.
Да    уж,    руководство   клиники   отличается    умом    и
сообразительностью. По их мнению, во время,  предназначенное
для  посещений,  никто  и  не подумает  протащить  в  здание
взрывчатку.  Но  не  говорить же это полубезумному  дедушке,
который изображает из себя Брюса Уиллиса.
- Посмотрите по списку, моя фамилия Федекина, Федекина Е.С.
Дедуська расцвел в улыбке.
-  Только что Петр Семенович звонили, проходи, второй  этаж,
кабинет  двести  пятнадцать, иди, иди, не  тушуйся,  хороший
доктор, не то что другие.
Я  проскользнула  сквозь  железные  воротца  и  не  сдержала
любопытства:
- Простите, а каких хомяков вы охраняете? Старик поднял очки
на лоб:
- Чего говоришь? Не пойму.
- Ну вы сняли трубку и ответили: "Охрана хомяков".
-  Фамилие мое такое, - объяснил секьюрити, - Хомяков, вот и
сказал,  как положено: "Охрана, Хомяков". Никак  в  толк  не
возьму, чего тебе надо, а?
Стараясь не расхохотаться в голос, я пошла быстрым шагом  по
обшарпанному коридору к лифтам. Путь лежал на восьмой этаж в
отделение кардиологии.
В  ординаторской нашлась только одна тетка, быстро  писавшая
что-то  в  толстой  тетради. Услышав мои шаги,  она  подняла
#.+."c и довольно вежливо спросила:
- Вам кого?
- Ежи Варфоломеевича Отрепьева.
-  Он  уволился!  -  мигом ответила тетка.  Я  удивилась  до
крайности. Честно говоря, я ожидала, что докторица всплеснет
руками и воскликнет:
-  Боже! Вы не знаете! Такой кошмар! Но врач, даже глазом не
моргнув, соврала.
- Как уволился? - возмутилась я.
- Просто, - пожала плечами лгунья, - нашел другое место.
- Где?
- Понятия не имею. Кто вас к нему отправил?
- В поликлинике по месту жительства бумажку дали.
-  Имеете  направление? Можете обратиться  к  любому  врачу,
завтра, с девяти утра, пожалуйте в приемный покой, вам дадут
талон на госпитализацию.
- Но мне нужен Отрепьев!
- Ничего поделать не могу.
-  Может,  у него тут друзья имеются? Подскажут,  как  можно
найти   Ежи  Варфоломеевича?!  Тетка  уткнулась  в   бумаги,
буркнув:
-  Нам  дружить  некогда, с больными  бы  разобраться,  если
больше вопросов не имеете, прошу покинуть ординаторскую.
Поняв,  что  ничего не узнаю, я вышла в коридор и попыталась
остановить   кого-нибудь   из   людей   в   белых   халатах,
проносившихся мимо со страшно серьезными лицами.
- Я рентгенолог, - сообщил один, - про кардиологов ничего не
знаю.
- Не работаю в этом отделении, - сказал второй.
-  Средний медицинский персонал справок не дает, -  отрезала
женщина  необъятной  толщины, толкавшая перед  собой  пустую
каталку.
Одним  словом, все тут были неприветливые, малоразговорчивые
и  шарахались в сторону, заслышав фамилию Отрепьев. Потерпев
сокрушительную неудачу, я дошла до самого конца  коридора  и
увидела   в  небольшой  нише  у  окна  страшно  расстроенную
медсестру,  почти девочку, с пустым эмалированным  ведром  в
руках.
- Ты чего сопли льешь? - спросила я. - Обидел кто?
Существо  в  белом  халатике, по виду чуть старше  Кристины,
вздохнуло:
- Тут все как собаки.
- У меня сложилось такое же впечатление, - улыбнулась я.
-  Меня  на практику прислали, из училища, - начала изливать
душу девочка.
- Не повезло тебе.
- И не говорите. Сунули в руку тряпку и велели коридор мыть!
Хороша практика! Да еще вечно недовольны, ругаются!
- Наплюй.
- Так в училище сообщат, что плохо работала, "два" поставят,
стипендии лишат! Меня старшая все время идиоткой обзывает.
-  Вера!  - долетело из другого конца коридора. - Ну сколько
можно воду набирать! Лентяйка чертова!
-  Вот,  -  с  обидой пролепетала девочка,  -  сейчас  опять
a* &%b, что я дура. Может, и впрямь я умственно отсталая, но
никак в толк не возьму, как эта штука работает.
И  она  ткнула  пальчиком в большой никелированный  цилиндр,
стоявший у стены.
Я усмехнулась. Сама долгие годы носилась с ведром и тряпкой,
драя бесконечные полы. Титан, так называется эта вещь.
-  Вот  здесь,  в  самом низу, имеется кнопочка,  нажмешь  и
быстро подставляй ведро, потечет кипяток.
- Хитро, - покачала головой Вера, - никогда ничего подобного
не видела.
-  Очень  старый  агрегат, теперь таких не  выпускают.  Даже
странно, что он еще где-то сохранился.
-  А тут все такое, допотопное, - хихикнула Вера, отрывая от
пола ведро.
-  Болтаешь без остановки, а работа стоит! - заорала толстая
баба, та самая, которая только что толкала каталку. - А  ну,
шевелись, лентяйка. А вы чего хотите?
Вера  покраснела,  глаза ее наполнились слезами,  мне  стало
жаль девочку.
-   Я   ее  тетя,  адвокат  по  профессии.  Вы  знаете,  что
несовершеннолетних нельзя заставлять полный день работать?
Старшая медсестра осеклась, потом осторожно сказала:
- Вы родственница Веры?
-   Ближайшая,  если  не  расслышали,  повторю:  я   работаю
адвокатом.  Кстати,  по  нормам труда  подросток  не  должен
таскать тяжеленные ведра.
Бабища расплылась в улыбке. Правда, приветливей от этого  ее
лицо  не  стало, наверное, так пытается проявить  любезность
тигровая акула.
-  А  Верочку никто и не заставляет, она у вас просто  очень
старательная! Такая расторопная, сообразительная...
- Это поэтому вы ее называете "лентяйка чертова"? - хмыкнула
я.
- Что вы, - деланно возмутилась тетка, - кто сказал подобную
глупость?
-  Сама  слышала пару секунд назад, вы кричали из  коридора:
"Ну сколько можно ведро набирать, лентяйка чертова!"
Медсестра растерянно захлопала глазами, потом нашлась:
-  Господь с вами, это я техничку нашу распекала, никогда не
уберет нормально! Ты, Верочка, оставь ведро и ступай с тетей
домой, хватит уж, и так засиделась.
Вымолвив  последнюю фразу, медсестра исчезла. Вера  грохнула
ведро о пол.
-  Ну  спасибо! Здорово вы ее напугали! Откуда вы  знаете-то
про всякие нормы и законы? Неужели адвокатом работаете?
-  Да  нет, я работаю в журнале, статьи пишу на криминальные
темы, просто не так давно передачу по телику посмотрела, там
как  раз речь о детском труде шла, вот и запомнила кой-чего.
А ты давно тут практику проходишь?
-  Третий месяц мучаюсь, - вздохнула Вера, - нашим девчонкам
всем  повезло,  в  такие интересные  места  попали,  а  я  в
отстойник  угодила. Вы сами сюда зачем? Если,  не  дай  бог,
заболели,  то  бегом скачите прочь. Здесь лишь  один  доктор
умный  был,  да  и  тот помер, Ежи Варфоломеевич,  остальные
($(.bk.
Я схватила Веру за руку.
- Ты его знала?
- Конечно, а как же!
- Здесь есть столовая?
- Буфет на втором этаже.
- Пошли выпьем кофе.
- Не люблю его, он горький, - покачала головой Вера.
Я потащила ее к лифту.
- Значит, куплю тебе чай или сок.

                           Глава 7

В  небольшой  комнатке,  битком набитой  народом,  с  трудом
нашлось  свободное  местечко. Мы  с  Верой  протиснулись  за
крохотный столик у окна, и девочка спросила:
- А зачем вам Ежи Варфоломеевич?
-  Ты  сказала, что он умер, не знаешь, какова  причина  его
смерти? Вера хмыкнула.
-  Еще бы не знать! Тут все отделение только об Отрепьеве  и
говорит! Он с собой покончил, из-за Риты.
- Из-за кого?
-  В  больнице работает Маргарита Федоровна, на рентгене.  У
них   такой   роман   был!  Все  прям  обзавидовались!   Ежи
Варфоломеевич  цветы ей охапками носил! Так красиво!  И  вот
что вышло!
-   Зачем  бы  ему  из-за  женщины  лишать  себя  жизни,   -
пробормотала  я,  -  ведь  не мальчик.  Кстати,  он  же  жил
холостяком,  мог  вполне  на ней  жениться.  Очень  странно!
Небось  отношения  у  них еще прошлой  зимой  прервались,  а
повесился он совсем недавно!
- Да вы что, - замахала руками Вера, - какая зима! Меня в то
время  тут  не  было  совсем!  У  них  такая  любовь  осенью
творилась!  Жуть!  Только  Рита замужем,  супруг  у  нее  из
богатых.  Наши  тут  болтают, что ее вполне  такая  ситуация
устраивала: дома старый козел, но с большими деньгами, а  на
работе  молодой  ухажер. Смешная штука приключилась  не  так
давно!
- Какая? Вера хихикнула.
- Рентген когда-нибудь делали?
- Конечно.
-  Тогда знаете, что кабинет, если аппарат работает,  всегда
закрывают. Значит, пришел наш больной к Рите, дернул створку
и  сел  в  коридоре.  Десять минут  прошло,  двадцать...  На
стульях  очередь...  Решили,  что  Риты  нет.  Один,   самый
нетерпеливый,  побежал  жаловаться  заведующему.  В   общем,
распахивается  дверь, и появляется Ежи Варфоломеевич!  Но  в
каком виде! Халат наизнанку, шнурки развязаны... Цирк!  А  в
коридоре толпа злых больных и заведующий...
Вера засмеялась.
-   Сама   не  видела,  но  Лена  Плющева  при  этой   сцене
присутствовала!   Чуть   не   описалась   от   смеха!    Ежи
Варфоломеевич  быстренько  к лифту  шмыганул,  а  заведующий
давай Риту убивать. Правда, в кабинете. Но он так орал,  что
a*".'l свинцовую дверь слышно было.
- Уволю! Проститутка! На рабочем месте! Я встала.
- На каком этаже рентген?
-  В  подвале, - ответила Вера, - туда только грузовой  лифт
ездит, с носилками, ходячие по лестнице ползут.
Возле  кабинета, где вела прием Маргарита Федоровна,  сидела
одинокая старушка.
-  Тебе  снимок  делать? - поинтересовалась  она.  -  Ступай
тогда, нету никого.
- А вы?
- Уже, отдохнуть присела, - охотно пояснила бабуська.
Я  вошла  в  огромную, гулкую комнату с наглухо  задернутыми
занавесками.  В  помещении  было  пусто  и  очень   холодно.
Посередине  стоял железный стол, прикрытый тонкой простынкой
в  пятнах,  над  ним  нависало  нечто  непонятное,  большое,
круглое  и  страшное.  Представляю, как некомфортно  ощущают
себя тут больные люди.
- Больная, - раздался резкий голос, - идите сюда, налево.
Я  пригляделась  и,  увидев небольшую дверку,  толкнула  ее.
Мигом  в  лицо  ударил  свет, всю стену крохотного  кабинета
занимало  окно.  У письменного стола сидела  очень  красивая
брюнетка.  В  ее облике всего было слишком. Чересчур  черные
волосы в невероятном количестве клубились на голове и падали
пышными  локонами  на  полные плечи. Огромные  карие  глаза,
окруженные частоколом длинных, пушистых ресниц, занимали пол-
лица,  брови  изгибались  дугой,  резко  очерченный  рот   с
пурпурными  губами  с  успехом  мог  принадлежать   королеве
подиума.  Впрочем,  сама Маргарита Федоровна,  не  будь  она
слегка  полноватой,  запросто смогла бы  демонстрировать  на
"языке"  наряды.  Уж  не знаю, хороша  она  от  природы  или
добилась  безупречного  внешнего  вида,  используя   арсенал
современных  косметических средств, но ведь в  конце  концов
важен результат, а не то, каким образом он достигнут.
Маргарита   Федоровна  окинула  меня  холодным  взглядом   и
недовольно протянула:
-  Больная! Тут кабинет врача, а не метро. Разве можно прямо
в куртке и уличной обуви приходить на прием.
-   Холодно   очень,  а  рентген  в  подвале,  -  попыталась
оправдаться я, - простудиться боюсь.
-  У  двери вешалка, - не сдалась Маргарита Федоровна,  -  и
тапочки следует с собой приносить. Кстати, в коридоре  висит
объявление, читать надо! Все написано про то, в  каком  виде
положено  являться  на рентген. Мы тут время  тратим,  лечим
вас, лечим, а больные инфекцию на верхней одежде разносят. У
вас что? Желудок? К обследованию готовы?
Маргарита Федоровна не понравилась мне совершенно.
- У меня сердце!
Рентгенолог изогнула безупречно красивый рот.
- Что?
-  На  сердце  рана  у  меня,  на  сердце  рана  у  меня,  -
промурлыкала я.
-  Вы  из  кардиологии? - не поняла Маргарита. - У них  свой
рентгенолог, поднимайтесь наверх.
- Зачем? Ежи Варфоломеевич-то умер!
Рита распахнула еще шире свои огромные глаза.
- Вы от Отрепьева? На частную консультацию?
Не   дожидаясь  приглашения,  я  шлепнулась  на   неудобный,
продавленный   стул,  предназначенный  для  больных,   нагло
оперлась о письменный стол и сообщила:
-  От Отрепьева, но не на консультацию! Лицо Риты неожиданно
стало бледно-серым.
- А зачем? - тихо спросила она.
-  А  ты  не знаешь? - в тон ей ответила я. - Давно  мечтала
познакомиться. Я - Ася Бабкина, моя дочь у тебя?
Честно  говоря,  не знаю, отчего я выпалила  эту  фразу,  но
эффект она произвела сильный.
-  Да,  -  забормотала рентгенолог, - конечно, ясно, сейчас,
погодите  пару  минут,  мне  надо  выйти,  извините,  цистит
замучил, я только в туалет - и вернусь!
Не понимая, отчего она так разволновалась, я кивнула.
- Естественно, подожду.
Маргарита Федоровна вскочила и опрометью кинулась в коридор.
Ее располневшую фигуру туго обтягивал слишком короткий белый
халат,  из-под которого виднелась полоса ярко-красной  юбки.
Ноги  Маргариты  Федоровны были втиснуты  в  лаковые  черные
сапожки.  Нещадно ругая больных за распространение бацилл  и
грязи,  сама  радетельница за чистоту и порядок предпочитала
теплую  обувку,  все-таки в подвале  стоял  зверский  холод.
Немудрено, что врач подцепила цистит. Сидит день-деньской  в
помещении,  где  свободно гуляет сквозняк.  Цистит  -  очень
неприятная  болячка.  Моя  подруга  Оля  Лапшина  ухитрилась
заболеть  им еще в школе. Ей не хотелось носить  рейтузы,  и
она  щеголяла в двадцатиградусный мороз в тоненьких трусиках
и  чулках.  Результатом идиотского поведения и стал  цистит.
Матери  Ольги пришлось предупредить всех школьных  учителей,
чтобы они отпускали дочь во время уроков в туалет, а то кое-
кто  из  педагогов решил, что Олька издевается, тянет каждые
десять минут руку и ноет:
- Разрешите выйти!
Но  даже  несмотря  на  справку от врача,  наша  математичка
злилась и однажды, когда Ольга в очередной раз запросилась в
туалет, отрезала:
-  Имей в виду, Лапшина, идет четвертная контрольная,  снижу
отметку  всему  варианту,  если  сейчас  уйдешь.  Я   хорошо
понимаю, что тебя посылают в библиотеку списать ответы!
Наши учителя разговаривали на странном языке.
-  Тараканова, - возмутился один раз химик, когда я  влетела
на  перемене в учительскую, - у тебя глаз нет постучать?  Мы
заняты!
Так  что  заявление про "четвертную контрольную" и "снижение
отметки  варианту"  никого не удивило, скорей  напугало.  Мы
знали:  математичка  будет  рада  наставить  всем  двоек,  и
надеялись, что Ольга сядет на место. Но Лапшина вылетела  из
класса.  Естественно, в журнале появились "лебеди", и  народ
решил устроить Оле темную.
-  Бейте  сколько угодно, - со слезами на глазах воскликнула
несчастная  Лапшина, - я знаю, что виновата! Но  терпеть  не
могу, оставалось только при всех описаться. Как накатит, еле
$. туалета добегаю!
Так  что я очень хорошо понимала, отчего Маргарита Федоровна
понеслась  на  крейсерской скорости в коридор! Минуты  текли
медленно.  От скуки я оглядела кабинет и ничего  интересного
не  увидела.  Через  полчаса начала нервничать.  Ну  сколько
можно сидеть на унитазе? Хотя кто его знает!
Но  когда  большая стрелка часов, обежав полный круг,  вновь
остановилась  на  двенадцати, в душе начала копиться  злоба.
Похоже,  Маргарита  меня элементарно обманула.  Не  захотела
разговаривать  и  ушла,  придумав сказку  про  цистит.  Хотя
странно:  кабинет она не заперла, и сумочка  стоит  в  углу.
Вдруг ей стало плохо?
Я  вышла  из кабинета и пошла по длинному широкому коридору,
читая  таблички  на дверях: "Сестра-хозяйка", "Лаборатория",
"Моечная"...   Туалет  оказался  в  самом  углу,   помещение
выглядело  убого!  разбитый кафельный пол,  стены  выкрашены
темно-зеленой масляной краской, в рукомойнике стоит  вода  и
запах  соответствующий. А главное, в клозете пусто. Впрочем,
в  коридоре, по дороге мне тоже не попался ни один  человек.
Подлая  Маргарита  Федоровна  сбежала!  Или  она  пользуется
другим   сортиром?  Может,  не  хочет  посещать   заведение,
предназначенное для больных?
Я  поднялась на первый этаж и решила поискать туалет, но тут
глаза наткнулись на группу людей в белых халатах, замершую у
огромного  окна.  Толпа, состоявшая в  основном  из  женщин,
оживленно гудела.
-  Ужас-то  какой, господи, - повторяла пышнотелая блондинка
со старомодной укладкой.
- Чего ее на улицу понесло, - причитала другая тетка, обутая
в жуткие вельветовые тапки, - да еще без пальто!
-  Небось  за блинчиками полетела, - высказала предположение
худенькая востроносая девица.
- Там подземный переход!
- Ой, да кто им пользуется, вечно поверху бегаем!
- Кошмар, в двух шагах от работы. И что, сразу насмерть?
-   Со  второго  этажа  примчался  Геннадий  Филиппович,   -
вздохнула блондинка, - он вроде у окна курил, на его  глазах
Ритку и сшибло, да ничего уже поделать нельзя.
Я  подошла  поближе  и  увидела машину  милиции,  "рафик"  с
красным  крестом, стоящий боком грузовик и парней  в  форме,
деловито расхаживающих по мостовой с рулеткой. Чуть  поодаль
лежало  нечто,  похожее на кусок картона,  на  нем  виднелся
бугор,  прикрытый  серым байковым одеялом,  из-под  которого
высовывались ноги, обутые в черные лаковые сапожки, и  часть
ярко-красной юбки.
-  Что  случилось?  - растерянно спросила  я  у  востроносой
девицы.
-  Вот  кошмар,  -  вздохнула та. - Рита  Колесниченко,  наш
рентгенолог,   побежала   через   дорогу,   видите   вывеску
"Блинчики"? Мы там обедаем... А ее машина задавила!
- А мне кажется, - тихо сказала молчавшая до сих пор женщина
с приятным добрым лицом, - она сама прыгнула!
- He городи чушь, Лина, - повернулась к ней востроносая. - С
какого  горя  Ритке  под  грузовик бросаться?  Денег  полно,
 "b.,.!(+l новый, дача, шуба... Вообще работу могла бросить,
ходила сюда не как мы, за копейки, а чтобы дома от скуки  не
загнуться. Ладно бы я под колеса полезла, трое на  руках,  и
зарплата - горькие слезы. А Маргарите с чего?
- Из-за любви, - тихо сказала Лина и отошла к лифту.
Докторши  продолжали шумно обсуждать происшествие. Я  быстро
догнала миловидную женщину и тронула ее за плечо.
- Лина!
- Да?
- Из-за какой любви могла покончить с собой Маргарита?
- А вы кто? - удивилась она.
У  нее  было простое лицо коренной жительницы средней полосы
России. Нос картошкой, небольшие голубые глаза, прямые темно-
русые  волосы...  Ничего примечательного или  яркого,  сотни
подобных женщин ходят по улицам Москвы.
Я поколебалась секунду и ответила:
- Разрешите представиться, Ася Бабкина, частный детектив.
- Кто? - удивилась Лина.
- Частный детектив, нанятый женой Ежи Варфоломеевича.
- Разве он был женат? - продолжала недоумевать Лина.
- Давайте отойдем в спокойное место.
- Хорошо, - согласилась она, - можно пойти ко мне.
Мы  вновь спустились в подвал. Моя спутница открыла дверь  с
табличкой "Сестра-хозяйка" и вежливо предложила:
- Входите.
Я   втиснулась   в  пеналообразное  помещение,  заставленное
стеллажами. С полок свисали одеяла и простыни, прямо на полу
высилась груда подушек.
-  Идите  до окна, - посоветовала Лина, - места тут никакого
нет. Хотите чаю?
Не  дожидаясь ответа, она распахнула шкаф, вытащила  чайник,
тарелочку с маленькими кусочками масла и сыра, хлеб, печенье
и радушно сказала:
- Угощайтесь.
- Не хочется вас объедать.
- Ешьте, ешьте, это не купленное, - улыбнулась Лина, заливая
кипятком  пакетики  "Липтон", -  больные  теперь  капризные,
денег у всех много. Родственники деликатесы сумками таскают,
на  кухне  много остается. Знаете, здесь при  желании  можно
вообще ни копейки на харчи не тратить. Вот у меня, например,
оклад  крохотный, зато семью кормлю. И супу налью, и  котлет
возьму. Все равно ведь выбросят!
- Почему же ваши врачи в "Блинчики" ходят?
-  Гордые очень, - фыркнула Лина. - Как же, станут они,  как
мы,  недоедки  собирать!  Ноют целыми  днями,  что  зарплаты
крохотные,  а сами на машинах. Знаете, сколько в  этом  кафе
пообедать стоит? Сто рублей! А теперь умножьте эту сумму  да
на  двадцать  четыре дня, аккурат оклад доктора  получается.
Только  они  на  фиксированные  денежки  не  живут,  больные
конвертики несут. Да и медсестрам хорошо, им шоколадки суют,
конфеты,   за   уколы   приплачивают,  и   нянечки   отлично
устроились,   таксу