но хихикать и обсуждать глупые темы типа: куда
следует  поехать  отдыхать?  Тем  более  что  договориться  нам  практически
невозможно, слишком уж разного мы ждем от отпуска. Томочка хочет греться  на
солнышке и купаться в теплом море. Я не имею ничего против морской  воды,  а
вот яркое светило переношу с трудом. По мне, так лучше отдыхать  в  Норвегии
или Финляндии. Семен мечтает поохотиться на кабана,  а  Олег  давно  наточил
крючки. Мой муж страстный рыболов. Причем стоячая вода  его  не  привлекает,
ему подавай бурную горную речку.
   Если сложить все желания вместе, то получается, что нам нужна  гостиница,
стоящая наполовину в Турции, наполовину в  Швеции,  около  теплого  моря,  в
которое впадает быстрая ледяная речка с форелями, а  по  сторонам  ее  стоит
непроходимый лес,  населенный  шумно  дышащими,  клыкастыми  кабанами.  Сами
понимаете, что найти подобный отель невозможно. Поэтому мы безумно ругаемся.
В прошлом году победу одержал Олег, и мы громко проклинали его весь  август,
сидя на какой-то базе отдыха в Карелии под бесконечно моросящим дождем.
   Но несмотря на то, что никто ко мне  не  приставал,  в  голову  не  лезло
ничего конструктивного. Решив, что утро вечера мудренее, я пошла спать.
   Но и утром ясности не наступило. Было решительно непонятно, что делать! Я
провела целый день, шатаясь по квартире. Сначала выпила  кофе,  потом  съела
геркулесовую кашу, затем вновь полезла в холодильник. Как назло, в  квартире
никого не было. Сеня и Олег  пропадали  на  работе,  а  Томочка  отправилась
вместе с Никиткой на прививку. Кристина унеслась с  подругами  на  Поклонную
гору кататься на роликах. В квартире стояла полнейшая тишина, даже на  кухне
молчало радио.
   В отчаянии я уселась за письменный стол и уставилась  на  лист  с  цифрой
"один", на котором стояли две первые фразы будущей книги: "В тот  вечер  шел
дождь. Кругом стояли лужи".
   В порыве невероятного вдохновения я написала третье предложение:  "Солнца
не было видно" - и иссякла.
   Походив с полчаса по комнате, я поняла  всю  сложность  моего  положения.
Если бы сейчас сюда ворвался кто-нибудь из домашних с  воплем:  "Вилка,  иди
обедать", я бы мигом вспылила и заорала: "Сколько раз твердить: не  мешайте!
Вот опять спугнули вдохновение! Из-за вас книга не пишется!"
   А потом, найдя виноватого, я бы преспокойненько села к столу  со  сладким
ощущением талантливого человека, которому постоянно вставляют палки в колеса
гадкие домашние, не понимающие,  как  сложен  творческий  процесс  написания
книги!
   Но в квартире-то никого нет, и сердиться следует только на себя,  а  это,
согласитесь, не слишком  приятно!  Я  вновь  побежала  на  кухню,  загремела
кастрюлями в холодильнике,  слопала  пару  котлет,  картошку,  помидор,  два
огурца, закусила сыром и чуть не скончалась от обжорства.  Стало  еще  хуже.
Живот тянул к земле, рот раздирала зевота, глаза слипались.
   Еле-еле перебирая ногами, я  добралась  до  кровати  и  рухнула  лицом  в
подушку. Посплю часок-другой, авось в  голове  просветлеет.  Многие  великие
открытия люди делали во сне. Говорят, химик Менделеев именно во  сне  увидел
свою периодическую систему элементов, а еще Ньютон открыл  закон  всемирного
тяготения. Хотя нет, вроде Ньютон сидел в саду и ему на  макушку  шлепнулось
яблоко.
   Сладко зевнув, я  натянула  на  себя  одеяло.  Небось  храпел  Ньютон  на
раскладушечке  после  обеда.  Ладно,  если  сейчас   не   приснится   ничего
конструктивного, вечером выберусь во двор и сяду под дубом, авось  плюхнутся
на голову желуди и я пойму, что к чему.
   - Вилка, ты заболела, - донесся до уха тихий голосок. Я села и уставилась
на Томочку, стоящую у кровати.
   - На градусник, - подруга протянула мне стеклянную трубочку.
   - Зачем? - удивилась я.
   - Так время восемь вечера, - озабоченно сообщила она.
   - И что из этого?
   - Мы с Никитой вернулись в три. Зашла к тебе, смотрю, спишь, -  пустилась
в объяснения Томуська,  -  решила,  что  ты  просто  устала,  а  сейчас  вот
забеспокоилась.
   - Я работаю, пишу новую книгу! Никакой температуры у меня нет! Ну сколько
раз можно говорить: не мешайте! Томочка растерянно отступила к двери.
   - Но ты же спала!
   - Когда писатель дрыхнет, он тоже работает. И потом, разве в  нашем  доме
можно обрести столь необходимый для творчества покой? Что  за  жуткие  звуки
доносятся из гостиной?
   - Программа  "Вести"  идет,  -  пояснила  Тамарочка.  -  Хочу  посмотреть
московские новости,  они  всегда  после  федеральных  идут.  Извини,  сейчас
выключу.
   - Не надо!
   - Не хочу тебе мешать!
   - Оставь телевизор.
   - Нет-нет.
   - Я сама хочу увидеть выпуск!
   - А как же работа? - удивилась Томуська. - Новая книга...
   - Когда писатель смотрит в экран,  его  мозг  обдумывает  новые  сюжетные
ходы, - нашлась я и пошла в гостиную.
   После блока рекламы симпатичный,  но  немного  гнусавый  молодой  человек
сообщил:
   - В эфире "Вести-Москва". Сильный  пожар  в  столице.  Около  пяти  часов
вечера внезапно вспыхнуло здание архива "Подлинные документы".
   На экране появилось изображение хорошо известного мне дома.  На  тротуаре
стояли люди. Судя по тому, что на многих были синие халаты,  основную  часть
толпы составляли сотрудники архива.  На  проезжей  части  виднелась  цепочка
пожарных машин.
   - Сейчас создан штаб по борьбе с пожаром, - звучал за кадром голос, - наш
корреспондент Антон  Ветров  взял  интервью  у  Нины  Михайловны  Наненской,
директора учреждения.
   Картинка  сменилась.  Я  увидела  молодого  парня  в  светлых  брюках   и
рубашке-поло. В связи  с  жарой  даже  телерепортеры  стали  разрешать  себе
вольности в одежде. Около юноши топталась полная тетка с абсолютно  безумным
лицом.
   - Нина Михайловна, - журналист сунул ей под нос микрофон,  -  какова,  на
ваш взгляд, причина возгорания?
   -  Не  знаю!  -  в  отчаянии  воскликнула  директриса.  -   Это   ужасно!
Непоправимая катастрофа! Погибли сотни, тысячи  невосстановимых  документов!
Невозможно оценить ущерб, нанесенный российской науке! Наверное, неполадки в
электропроводке! Мы очень давно просили  денег  на  ремонт,  умоляли,  но  у
московского правительства каждый раз оказывались более нужные объекты,  куда
вкладывались средства. Конечно, срочно требовалось построить новый  торговый
комплекс на Манежной площади, внутри которого простым людям  дурно  делается
от одного взгляда на цены... Мы же просили на науку! Но нет...
   - Может, все не так страшно? - прервал ее Ветров.  -  Огня-то  не  видно,
только дым. Сейчас наши доблестные пожарные остановят процесс.
   - Господи, - заломила руки Нина Михайловна,  -  вы  рассуждаете  о  таких
вещах, которых не знаете! Пламя бушует  в  хранилище!  Распространяется  оно
среди бумаг, которыми забиты полки,  с  невероятной  скоростью,  а  пожарные
заливают все вокруг водой и специальной пеной,  следовательно,  то,  что  не
исчезнет в огне, погибнет в жидкости. Это же архив! Не кабак! Тут документы!
   - Вы уверены, что дело в проводке? Вдруг кто-то  из  сотрудников  оставил
непотушенную сигарету?
   - Такое невозможно! - закричала Нина Михайловна.  -  Прекратите  говорить
глупости! У нас дымят лишь в одном строго отведенном для этого месте, и  там
есть все средства пожаротушения!
   - Надеюсь, жертв среди сотрудников нет?
   - Люди целы, - стала озираться директриса, - у нас все на месте?
   - Свету Сафонову найти не можем, - сообщила худощавая женщина, подходя  к
камере.
   - Это наш  ученый  секретарь  Рагозова  Наталья  Петровна,  -  растерянно
сказала начальница, - а где же Светлана?
   - Не знаю, - озабоченно ответила Наталья Петровна, - только  что  провели
перекличку и обнаружили, что ее нет!
   - Она не могла остаться в пылающем хранилище? - поинтересовался репортер.
   - Нет, - хором ответили женщины, потом директриса добавила:
   - Сафонова работает в зале периодики, ей нет необходимости  спускаться  в
хранилище. Всех женщин, работающих в подвале, удалось эвакуировать!
   На экране замелькала другая картинка.
   - Тем, кому предстоит в этом году поступать в  вуз...  -  завел  гнусавый
парень.
   Я  продолжала  смотреть  в  экран.  Вот  это  да!  Архив  сгорел!   Сразу
вспомнились длинные ряды железных полок, набитые бумагой и картоном. Да  уж,
небось там все сейчас полыхает, как безумный костер! А  мне-то  что  делать?
Единственное оставшееся документальное свидетельство - фотография Бригитты и
Фридриха Виттенхофов. Надо положить ее в надежное место. Например,  в  сейф,
который стоит у Семена в кабинете.
   Я вскочила, побежала в спальню, схватила сумочку  и  принялась  рыться  в
ней. Снимок исчез.
   Чувствуя легкое головокружение, я вытряхнула все содержимое  ридикюля  на
кровать  и  принялась  тупо  перебирать  вещи.  Через  две  секунды   пришло
понимание:  я  занимаюсь  ерундой.  В  горе,  состоящей  из  губной  помады,
расчески, шариковой ручки, пудреницы, упаковки "Орбит" и мятной  карамельки,
нет фото. Куда же оно подевалось?
   Я постаралась прийти в себя. Не беда, есть живой  свидетель  -  Ладожский
Герман Наумович, ничего, сейчас все устаканится... Может,  старик  прав?  Не
надо ждать неделю? Рассказать все сейчас Олегу? Вон  из  прихожей  доносятся
голоса, отчего-то супруг явился сегодня домой  к  девяти.  Ага,  там  еще  и
папенька!
   - Пивко отнеси в холодильник, - крикнул Ленинид.
   - Уже, - отозвался Олег и всунул голову в спальню. - Вилка, разделай  нам
селедочку. Купили по дороге, атлантическая, жирненькая...
   Обычно, услыхав подобную просьбу, я начинаю изворачиваться и  придумывать
любые предлоги, чтобы не  брать  в  руки  скользкую  тушку.  Нет,  я  обожаю
селедочку, как раз  такую  -  атлантическую,  жирную,  с  луком  и  горячей,
рассыпчатой картошечкой. Но только  люблю  ее  есть,  а  вот  разделывать  -
увольте! Весьма специфическое удовольствие. Но, учитывая тот факт,  что  еще
вчера Олег дулся и не разговаривал со мной, кривляться не следует.
   - Конечно, дорогой, - подскочила я, - где рыбка?
   - На кухне, - ответил Куприн и тут же спросил:
   - Ты не заболела?
   - Никогда не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, - заверила я его  и
отправилась на кухню.
   Не успела я отрезать плавники, как вновь раздался звонок.
   - Эй, откройте кто-нибудь, - завопила я, - у меня руки в рыбе!
   Вообще говоря, я заметила, что к двери всегда бегает тот,  чей  статус  в
доме самый низкий. У нас это либо я, либо Томуська. Сеня и Олег никогда даже
не вздрогнут, услыхав бодрую трель, а Кристина постоянно ходит с  заткнутыми
ушами - она безостановочно слушает плейер.
   - О-о-о, - воскликнул Ленинид, - вот это класс! То, что надо к картошечке
и пивку! Ну ловко! Давай сюда!
   Через секунду папенька возник на  пороге  и  потряс  трехлитровой  банкой
маринованных грибов.
   - Глянь, какие опятки, - восхищался папенька, -  один  к  одному,  просто
картинка Как считаешь, их маслом заправить?
   Я посмотрела на банку. Значит,  заявилась  моя  подруга,  теперь  еще  по
совместительству  и  мачеха,  Наташка.  Она  совершенно  потрясающе   делает
заготовки и, приходя в  гости,  вечно  притаскивает  помидорчики,  огурчики,
грибочки. Один раз приволокла  соленый  арбуз.  Было  немного  необычно,  но
вкусно - Народ, - заорал Ленинид, - а ну, садитесь! Олег, Семен, Томочка и я
устроились за столом. Папенька вытащил из холодильника запотевшие бутылочки.
   - Лепота, - крякнул Сеня, - селедочка, картошечка,  лучок,  пиво,  ничего
больше не надо, чтобы  почувствовать  себя  счастливым  -  Ишо  грибочки,  -
возвестил Ленинид и начал накладывать опята всем на тарелки.
   - Где Наташка? - спросила я.
   - Дома, - ответил папенька, - голова у нее болит. Ну, ребята, вздрогнули!
   Мужчины осушили бокалы.
   - Как дома? - удивилась я. -  А  грибы  кто  принес?  Ты  же  только  что
восхищался в прихожей! И звонок звенел!
   - Так бабка приходила,  -  пояснил  папенька,  нацеливаясь  на  опята.  -
Предложила купить за бесценок. Чистенькая такая старушка, в белом  платочке,
навроде  маменьки  моей  покойной,   видать,   пенсия   маленькая.   Вот   и
приторговывает консервами. Да глянь, какие отличные грибки! Картинка!
   В то же мгновение в моей голове пронеслась цепь картинок,  словно  кто-то
включил видеокассету в убыстренном режиме. Вот  соседка  Вики  Виноградовой,
миловидная дама в брючном костюме,  с  укоризной  восклицает:  "Разве  можно
покупать грибы у незнакомых? Да и  у  знакомых  не  надо!"  Вот  в  разговор
вступает мужчина из соседней квартиры: "А у  нас  так  знакомая  отравилась!
Сама сделала - и ау, спасти не успели. Мы с женой после этого случая  только
варенье варим".
   Я вскочила на ноги с воплем:
   - Не смей! - и выбила у папеньки из рук ложку.
   - Ты че. Вилка, оборзела! - заорал Ленинид. Я схватила миску с грибами  и
вывалила их в помойное ведро - Не ешьте, они отравлены.
   - Офигеть можно! - покачал головой Семен. - Вот  до  чего  доводит  людей
работа над криминальными романами. Мания преследования! Случай, описанный  в
науке!
   Не обращая внимания на насмешки, я стала собирать  тарелки  и  ставить  в
мойку.
   - Объяснит мне кто-нибудь, что происходит? - взвился папенька. - В кои-то
веки сели все вместе поужинать, и пожалуйста! Ну не хренота ли?  Там  еще  в
банке грибы остались?
   Я быстро схватила трехлитровую банку.
   - Нет!!!
   - Ваще, блин! - завозмущался Ленинид.  Но  его  прервал  спокойный  голос
Олега:
   - Не трогай опята. Похоже, грибы есть не надо. Я с благодарностью глянула
на мужа.
   - Но почему? - удивленно спросил Сеня. Куприн отложил вилку.
   - Очень надеюсь, что сейчас госпожа Тараканова  спокойно  сядет  на  свое
место и объяснит  нам  несколько  вещей:  отчего  сюда  прибыли  несъедобные
грибочки, где она ночует и в какую лужу вляпалась на этот раз?
   После этого высказывания супруг в упор посмотрел на меня. Сеня, Томочка и
Леонид тоже уставились, не мигая, в мою сторону.
   - Э...э...э... - забормотала я. - Разговор долгий, время позднее.
   - А мы не торопимся, - сообщил Ленинид.
   - Это точно, - каменным тоном подтвердил Олег. Я увидела на лице  у  мужа
самое нехорошее, злое выражение и принялась каяться.
 
Глава 29 
 
   Я  понимаю,  что  вам  хочется  узнать,  каким  образом  распутались  все
завязанные узлы. Я сама чуть с ума  не  сошла  от  любопытства,  потому  что
Куприн, услыхав мой подробный отчет, отобрал диктофон, пленки с  записями  и
запер меня дома. В принципе, я могла открыть дверь, Олег  не  приковал  меня
цепью к батарее. Но он безо всякой улыбки заявил:
   - Если выйдешь из дома до моего разрешения, можешь назад не возвращаться!
   - Ты меня выгонишь! - возмутилась я. -  Вот  благородный  поступок!  Олег
скривился.
   - Сам уйду!
   Отчего-то я испугалась  и  просидела  семь  дней  тихо-тихо,  из  чистого
подхалимства жаря каждый вечер  блинчики!  В  воскресенье  вечером  Сеня  не
выдержал:
   - Послушай, Олег, может, разрешишь Вилке выходить из  квартиры?  А  то  я
превращусь в кабана!
   Куприн пропустил замечание мимо ушей, но  и  не  стал  ругаться  Я  сочла
момент подходящим и робко попросила - Ты бы хоть чуть-чуть рассказал -  Нет!
- гаркнул Олег, и тут зазвонил телефон. Я потянулась к  аппарату  -  Нет,  -
вновь рявкнул муженек и сам схватил трубку, но уже через  секунду  сунул  ее
мне:
   - Тебя, из издательства - Алло, - пролепетала я, - слушаю.
   Вот еще  одна  странность:  едва  услышу  голосок  Олеси  Константиновны,
начинаю ощущать себя котенком, который написал на ковер. Ну почему  из  моей
груди вырывается идиотское прихихикивание, а ноги сгибаются в коленях?
   - Виола Ленинидовна, где рукопись? - спросила редактор.
   - Э. , дописываю.
   - Но срок истек вчера!
   - Дайте мне еще две  недельки,  пожалуйста!  Из  трубки  донесся  тяжелый
вздох.
   -  Уважаемая  Виола  Ленинидовна,  "Марко"  заинтересовано  в  работающих
авторах. Вот Смолякова, если договорились на восьмое число, седьмого уже тут
- Прошу только четырнадцать дней.
   - Ладно, - сухо бросила редактор и отсоединилась. Я  уставилась  в  окно.
Так! Все ясно, из "Марко" меня выгонят! Книгу не написать! Развязки не знаю,
а Олег не расскажет! И просить его не стану В носу  защипало.  Я  попыталась
проглотить комок в горле и внезапно заревела в голос.  До  сих  пор  плакала
лишь от злобы, но сейчас по щекам текли слезы отчаяния!
   - Вилка, - бросилась ко мне Томочка, - что случилось? Успокойся!
   Но я терпеть не могу, когда меня начинают  утешать,  я  вообще  не  люблю
выглядеть слабой, несчастной, беспомощной маргариткой. Нет, Виола Тараканова
сильная! Но слезы лились по лицу, а я неожиданно ляпнула:
   - Никогда! Никогда мне не стать знаменитой писательницей!
   В тот же момент я разозлилась на себя до зубной боли.  Вот  нюня!  Нечего
рыдать на глазах у всех! Пытаясь  справиться  с  истерикой,  я  понеслась  в
ванную, на бегу услышав укоризненный возглас Томочки:
   - Олег! Как тебе не стыдно!
   Примерно через час, умытая и внешне спокойная, я  вернулась  в  гостиную,
где домашние продолжали смотреть телевизор Надеюсь, у них хватит ума,  чтобы
не лезть ко мне, пусть наслаждаются фильмом по Агате Кристи.
   Но Олег мигом щелкнул пультом, экран погас.
   - Теперь слушайте, - велел супруг, - история длинная, запутанная Не  веря
своему счастью, я плюхнулась на диван.  Не  может  быть!  Куприн  решил  все
рассказать!
   - Нам кажется, - завел муж, - что Великая Отечественная  война  была  так
давно, что никаких свидетелей не  осталось,  но  это  не  правда.  Человеку,
рожденному  в  двадцать  первом  году,  в  нынешнем   едва   перевалило   за
восемьдесят.  Конечно,  возраст  почтенный,  но  далеко   не   все   старики
маразматики и инвалиды.  Кое-кто  может  похвастаться  хорошим  здоровьем  и
крепким умом. Чем дальше от нас годы той кровопролитной  войны,  тем  больше
появляется легенд. Отличить правду от лжи становится трудно.
   Как-то принято считать, что все советские воины были  герои,  а  немцы  -
негодяи, подонки и мучители невинных людей. Но  это  не  так.  Многие  немцы
понимали, что Гитлер агрессор, и старались  хорошо  обращаться  с  поляками,
русскими и французами. Польская  писательница  Кристина  Живульская,  бывшая
узница концлагеря, в  своей  книге  "Я  пережила  Освенцим"  рассказывает  о
немце-конвоире, который помог ей бежать из заключения. Так что люди  разные,
и нельзя мазать всех одной краской.
   Разные  попадались  и  среди  советских  воинов.  Вступив  на  территорию
Германии, некоторые из  них  занимались  мародерством,  насиловали  немок  и
убивали мирных жителей.
   Но время замело следы былых преступлений. Старики  и  старухи,  убеленные
сединами, одетые в воинскую форму тех лет, ищущие своих однополчан в день  9
Мая, выглядят непогрешимыми героями. Но есть среди них и  предатели,  такие,
как Иван Селезнев.
   - Кто? - подскочила я. - Про такого не слышала.
   - Ты не нервничай, - неожиданно спокойно приказал Олег, - а слушай.
   Иван Семенович Селезнев, 1917 года рождения, уроженец Минска, в 1941 году
только-только закончил  институт.  Когда  немцы  взяли  столицу  Белоруссии,
парень решил, что новый порядок установлен тут  навсегда,  и  начал  активно
сотрудничать с гитлеровцами. Иван хорошо владел немецким, был  талантлив,  а
фашисты, несмотря на сложившееся сейчас мнение о них как о людях,  способных
только пить пиво и драться, ценили умных, готовых к контакту людей.
   Ване предложили очень интересную, перспективную, на его  взгляд,  службу:
помогать в создании лекарства от рака. Селезнев мигом согласился и  оказался
в Горнгольце. Он не пришел в  ужас,  когда  понял,  что  в  лагере  проводят
эксперименты на людях. Ваня был снобом и считал, что человечество делится на
две части: на тех, кто умен, образован, талантлив,  и..,  на  быдло.  Вторых
Иван не считал за людей и преспокойно использовал в качестве  "кроликов".  А
еще Селезн