у и дура ты, Вилка, - отмерла Лерка, - и Олег хорош:
проказа, проказа... Ну какого черта всех разбудили?
      -  Что  теперь делать? - спросил Сеня. Филя перечислил
препараты:
      - Диазолин, супрастин, кларитин... Впрочем, нет, опять
все разом слопает. Есть дома антигистаминные препараты?
     - От глистов, что ли? - спросил папашка.
      -  У нас гутталакс, цитрамон и теперь еще вот эти,  от
радикулита,  -  удрученно сказала я, - только  при  чем  тут
глисты?
      - Ладно, - крякнул Филя, - завтра утром сам куплю. Ты,
Олежка, ложись, это не смертельно. Юра захихикал:
     - Слышь, Куприн, свечка-то вкусная была?
      -  Сам  попробуй, - буркнул Олег, ныряя под одеяло,  -
можешь хоть все слопать.

                          Глава 26

      Санэпидемстанция располагалась в здании,  напоминавшем
школу.   Трехэтажное,  из  красного  кирпича,  с   большими,
просторными  коридорами,  высокими  потолками  и   огромными
окнами. Мартина Андреевна пришла к десяти. Я, сидевшая у  ее
кабинета  с девяти утра, изображала самое сладкое  выражение
на лице и тут же взяла быка за рога.
      -  Дорогая Мартина Андреевна, мне посоветовала  к  вам
обратиться Лена Федулова.
      - Несчастная Леночка, - грустно сказала дама, - слушаю
вас внимательно, в чем проблема.
      Минут  пять я рассказывала о желании открыть  кафе  на
территории,  подведомственной Мартине, потом выслушала  кучу
абсолютно бесполезных советов, достала кошелек.
      -  Нет-нет,  - замахала руками дама, - для  Леночкиных
подружек консультации абсолютно бесплатно. Когда откроетесь,
тогда посмотрим...
      -  Большое  спасибо, - ответила я,  -  вы  давно  были
знакомы с Леной?
     - Всю жизнь, - вздохнула Мартина, - с момента рождения.
     - Да ну?
      -  Я живу в соседней квартире с Марьей Михайловной,  -
пояснила врач, - дружила еще с покойной Люсей.
     - Это кто? - удивилась я.
     - Люсенька - мать Лены, - пояснила Мартина.
      -  А  Марья  Михайловна тогда кто? -  изумилась  я.  -
Бабушка Никиты, я всегда считала, что она мать Леночки?
     Доктор вздохнула:
      -  Нет.  Марья  Михайловна  сестра  Людмилы,  старшая.
Милочка   родила   Лену  очень  рано,  только-только   школу
окончила. Марья Михайловна очень расстраивалась, что  сестра
осталась без высшего образования. Мила удивительно рисовала,
они все в этой семье художницы, дар передается, очевидно, по
женской линии. Никиточка очень приятный ребенок, но богом не
отмечен. Хотя, если учесть, кто у него отец!
     Доктор поджала губы, потом продолжила:
      -  Ну,  а  когда Люсенька скончалась, Марья Михайловна
стала  воспитывать племянницу. Она никогда  не  скрывала  от
Лены  правду, все свои знали, что Марья Михайловна на  самом
деле  ее  тетя. Но Леночка звала ее мамочкой и очень любила,
слушалась  во  всем, один только раз наперекор пошла,  когда
'  ,c&  за  этого  торгаша выскочила! С  Марьей  Михайловной
просто  припадок случился, когда она правду  узнала!  Хотите
чаю?
     Я кивнула.
     - Бедная, бедная Леночка, - вздыхала врач, - я с самого
начала чувствовала, что этот брак плохо завершится!
      -  Но  они  казались такой счастливой  парой!  Мартина
всплеснула руками:
     - Господь с вами! Леночку убили из-за того, что муженек
занялся  торговлей  наркотиками! Героин! Вроде  прятал  дома
огромную партию, чуть ли не двадцать кило, милиция не нашла,
хоть  обыск  делала, а братки явились к Лене! Ну,  а  дальше
неизвестно, то ли она, дурочка, не отдавала порошок, то ли и
впрямь  не  знала, где муженек-подонок отраву хранил!  Ужас!
Марья  Михайловна  как чувствовала, хоть  и  не  материнское
сердце,  а  вещун...  Как она убивалась,  когда  Лена  замуж
выходила!
     - Надо же, - пробормотала я, - мы с Леночкой были очень
близки  в  последний  год,  мне всегда  казалось,  что  теща
обожает  зятя.  Знаете,  она всегда так  уважительно  о  нем
говорила:  "Павлик бизнесмен, Павлик носит  Лену  на  руках,
Павлик великолепный отец".
     - А что ей оставалось! - всплеснула руками собеседница.
     - Ну выгнала бы его!
     - Так они же отдельно жили!
      -  Ведь  не  сразу, несколько лет у  Марьи  Михайловны
кантовались. Мне еще Леночка рассказывала, что обижалась  на
мать,  та  сидит  целыми днями дома,  а  потребовала,  чтобы
няньку наняли, лень было к Никите подойти.
      -  Какая  чушь!  - возмутилась Мартина.  -  Да,  Марья
Михайловна  сидит,  как вы выразились, дома,  но  она  пишет
картины. Ее работы продаются, и несколько лет, до того,  как
Павел  начал  зарабатывать, они жили  на  средства,  которые
добывала   теща.   Естественно,  она  не  могла   заниматься
младенцем. Да если хотите знать, Марья Михайловна  умнейшая,
тактичная дама. Знаете, что она мне накануне свадьбы Леночки
сказала?
     - Нет, откуда.
     - Так слушайте.
      Мартина  уже спала, когда в дверь осторожно позвонили.
Она  привыкла к тому, что соседи, занедужив, частенько бегут
к   ней   за   советом,  конечно,  она  давно  работает   на
санэпидемстанции, но за плечами медицинский институт и  пара
лет   на   "Скорой  помощи".  Так  что  померить   давление,
посоветовать   лекарство  от  поноса  и  даже  перебинтовать
несерьезную  рану Мартина вполне может. Не глядя  в  глазок,
она распахнула дверь и увидела Марью Михайловну.
      - Вы заболели? Давление опять скачет? - спросила врач,
увидав красные глаза соседки. Но дама покачала головой.
      -  Можно  у  тебя  посижу минут  десять?  Тут  Мартина
увидела, что Марья Михайловна просто плачет.
     - Господи, - перепугалась доктор, - да что стряслось?
     - В общем, ничего особенного, Лена замуж собралась.
     - Но ей же только пятнадцать! - оторопела Мартина.
     - Через месяц шестнадцать стукнет.
      -  Ну,  ерунда,  зачем  вы так  расстроились!  В  этом
возрасте они все себя Джульеттами мнят, - засмеялась врач. -
Пройдет!
     - Она беременна.
      - Немедленно заставьте ее сделать аборт! - возмутилась
Мартина.  -  У меня есть гинеколог знакомый, все  шито-крыто
провернем.  Хотите,  я  с  девочкой поговорю,  объясню,  что
беременность  в  столь юном возрасте наносит вред  организму
матери и ребенка...
     - Уже семь месяцев, - тихо вымолвила соседка.
     - Да вы что, - ахнула Мартина, - как же так!
      -  Не  заметила, - каялась Марья Михайловна,  -  вижу,
потолстела она чуть, так решила, что слишком много  сладкого
ест.  Голые  мы  дома не ходим... Чуть не скончалась,  когда
узнала.
     - Ну дела, - качала головой врач, - а кто отец?
       -  Ужас,  -  вздохнула  Марья  Михайловна,  -  просто
катастрофа.  Жутко  неотесанный парень,  грубый,  ничего  не
читал в своей жизни, кроме программы телевидения, родители -
алкоголики... И как только он в художественную школу  попал!
Одним  словом, могло быть хуже, да некуда. И он  будет  жить
тут!
      - Ну его в армию возьмут небось, а Леночка за два года
передумает.
     Марья Михайловна покачала головой;
      - Во-первых, ребенок все равно родится, помешать этому
событию уже нельзя, а потом... Она замолчала.
      - Не пускайте их к себе жить, - возмутилась Мартина, -
представляете,  что  начнется? Парень этот,  возможно,  тоже
пить затеет... Хотя в армию возьмут.
      -  Да  никуда его не заберут! - в сердцах  воскликнула
соседка. - Другие жуткие деньги платят, чтобы избавиться  от
службы,  в  институты рвутся, абы куда, лишь  бы  с  военной
кафедрой, а этому повезло!
     - В чем?
      - Мать-алкоголичка, - пожала плечами Марья Михайловна,
-  вот  и  родила урода, пальцев у него нет на левой ступне,
признали негодным...
     - Что же Леночка в нем нашла?
     - Не знаю...
     - Все равно к себе не пускайте, - советовала Мартина, -
раз  такие  взрослые,  пусть у алкоголички  поживут,  может,
тогда Лена поймет...
      - Понимаешь, - вздохнула Марья Михайловна, - я не могу
с ней конфликтовать.
     - Почему?
     - Так квартира ее.
     - Но вы же здесь всю жизнь живете? - изумилась Мартина.
      -  Нет,  -  покачала головой Марья Михайловна,  -  ты,
Тиночка,  в  этом доме с рождения, ну-ка вспомни,  когда  ты
меня первый раз увидела, ну?
     Мартина задумалась.
     - Вы шли с Людмилой, у нее был огромный живот, она меня
c"($%+   и  говорит:  "Знакомься, Тинуша,  это  моя  сестра,
старшая..."
      -  Вот-вот, - сказала Марья Михайловна, - у  нас  мать
одна, а отцы разные, но мы все равно дружили, поэтому, когда
Мила  забеременела, я к ним с мамой переехала, чтобы помочь,
думала, ненадолго, а вот как вышло! Милочка умерла,  а  я  с
Леной осталась, опекунство оформила, только прописаться  мне
не разрешили.
     - Почему?
      - В семидесятые годы, - пояснила художница, - людям не
разрешали прописываться на площадь к тем, кого они  опекают,
чтобы  не было махинаций с квартирами. А жилищные условия  у
нас  с  Людмилой,  мягко говоря, оказались разными.  У  меня
десять   метров   в   коммуналке,   а   у   младшей   сестры
четырехкомнатная квартира у метро...
     - Что же потом не прописались?
      -  Да  как-то  недосуг  было, - вытирала  глаза  Марья
Михайловна,  -  забыла совсем, да, видно, зря.  Вчера-то  мы
поспорили,  вот  Леночка и заявила:  "Ты  мне  не  указ,  не
нравится с Павлом жить - уезжай! Это моя квартира".
      - Какая мерзавка, - вскипела Мартина, - вы ее растили,
кормили, поили.. Вот она, благодарность!
      -  От  детей вообще благодарности ждать не следует,  -
усмехнулась   соседка,  -  только   идти   мне   некуда.   В
десятиметровке работать невозможно...
     Нет, придется с молодыми контакт искать. Только тяжело,
горько и обидно...
      Она замолчала и вытащила из кармана платок. Мартина не
знала, что сказать.
     - А дальше что? - тихо спросила я.
      - Ничего, - пожала плечами Мартина. - Павел переехал к
Лене,  потом Никитка родился. У нас квартиры соседние, стены
в  блочных  домах  сами знаете какие, кашель  и  то  слышно,
только  у  них  всегда тихо было. Марья Михайловна  молодец,
наступила  себе  на  горло  и стала  жить  вместе  с  наглым
мальчишкой.  И  ведь она их кормила, поила,  а  потом  Павел
разбогател,  и  Федуловы  съехали,  Марья  Михайловна   одна
осталась.  Зря  Лена на мать злилась! Не та родная,  что  на
свет   родила,   а   та,  что  вырастила!   Леночка   всегда
присмотренная  была,  а Никиту бабушка любила,  на  субботу,
воскресенье всегда забирала, ну чего еще от старухи  хотеть?
У  меня, например, ни мать, ни свекровь никогда детей к себе
не  брали... Ну разве что раз в году приглашали на свой день
рождения,  да  и то замечаниями замучают: на  этот  стул  не
садись, по обоям руками не води, чашки не бери, туалетом  не
пользуйся... Господи, страшно-то как! Ну зачем она за  этого
негодяя  замуж  вышла? Почему не познакомилась  с  работящим
нормальным парнем?
      Вопрос  повис  в  воздухе без  ответа.  Я  расстегнула
сумочку, вытащила снимок и спросила:
     - Вам, наверное, захочется иметь это фото.
      - У меня есть точь-в-точь такое, - ответила Мартина, -
я  еще  страшно  переживала. Нас Нелли  сфотографировала  за
неделю  до  Леночкиной  гибели.  Представляете,  прихожу  по
` !.b% в салон "Митико", а там Лена укладку делает. Нелличка
и  предложила: "Давайте, я вас сниму на память у  входа".  А
как у вас это фото оказалось?
      - Лена дала мне книгу почитать, - быстро сказала я,  -
оно  внутри лежало, а сейчас я увидела вас и все думала: где
встречались, где мы встречались... Кто это, Нелли?
     - Королева, Нелли Королева, самый модный модельер этого
года,  а  говорите, что дружили с Леной, они же с  Нелличкой
неразлучны были!
      -  Ах, Нелли, - протянула я, - надо же, совсем  ее  не
узнала в этом дурацком пальто.
     - Да уж, одевается она, прямо скажем, странно... Только
в розовом свингере, как вы выразились, дурацком пальто, стою
я, Нелли нас снимала, ее на фото нет.
       Я   глупо  захихикала  и  попыталась  выкрутиться  из
идиотского положения:
      -  Я не вас имела в виду, я не узнала парня в дурацком
прикиде!
       Мой  палец  уперся  в  Монте-Кристо.  Мартина  пожала
плечами:
      -  По-моему, совершенно обычное пальто, чем оно вам не
понравилось?
      -  Одежда  и впрямь ни при чем, больно у мужика  морда
противная! Кто он такой? Никогда его не видела у Лены.
     - На мой взгляд, очень даже ничего, - протянула врач, -
красавчик  хоть  куда,  впрочем, я его  тоже  не  знаю,  мне
показалось, что он не с Леной был.
     - А с кем?
      -  С Нелли. Вокруг нее вечно всякие кавалеры крутятся,
она  пользуется успехом, хоть и не красавица. Ну  да  это  и
понятно.  Мужики  любят богатых баб, а у  Королевой  кошелек
просто лопается. Сами небось знаете, сколько денег за платье
берет.  И ведь никому скидки не делает. Я один раз, в  июне,
перед  днем рождения наведалась к ней, думала, по знакомству
скосит немного. Как бы не так! Ни копеечки не уступила! Она,
наверное, и с Леночки бешеные деньги брала, хоть и  подругой
считалась.    Неприятная    дама,    алчная,    расчетливая,
неприветливая...
      У  метро  я купила телефонную карточку и пошла  искать
автомат.  Естественно, все не работали.  Наверное,  Томуська
права,  нужно  купить  мобильный,  вон  радио  каждый   день
рекламирует какой-то дешевый вариант.
      Наконец один из таксофонов отозвался гудком. Я набрала
номер Гвоздиной и заорала:
     - Катька!
      -  Вилка, - со вздохом произнесла подруга,  -  ты  мне
жутко  надоела! Чего еще тебе надо??? Между прочим, отвечай,
знаешь, что поцарапала на моих сапогах каблук?
     - Замажь фломастером!
      -  С ума сошла, да? Обувь за пятьсот долларов мазюкать
дрянью.
     - Ну извини, уж и не знаю, как это вышло.
     - Да и черт с ними, - сказала легкомысленная Катюшка, -
узкий носок ушел в прошлое, теперь носят квадратный, так что
o сапожки больше носить не буду!
     - Тебе имя Нелли Королева что-нибудь говорит?
     - Конечно! Жутко модная портниха, которая называет себя
модельером. У нее весь бомонд одевается: писатели,  артисты,
жена Роговского...
     - Кого?
       -  Ну  этого,  депутата  Думы,  который  все  кричит:
"Ограбили народ, суки, верните деньги пенсионерам, а  заводы
рабочим!"
     - Лысый такой, носатый?
     - Точно!
     - А он тут при чем?
     - Совершенно ни при чем!
     - Зачем же ты его вспомнила?
     - К слову пришлось.
     - Дай адрес.
      -  Откуда же мне его знать? - удивилась Гвоздина. -  И
потом, зачем тебе Роговский?
     - Он мне не нужен.
     - Ты же адрес просишь!
     - Да не его!
     - Чей тогда?
      -  Нелли Королевой, - терпеливо растолковывала я, - ну
где ее салон расположен?
      -  На  проспекте Мира, второй дом слева  от  метро,  -
затарахтела Катька. - Ты туда не ходи.
     - Почему?
     - Во-первых, как цены увидишь, тут же замертво упадешь,
это не для простых людей, там из наших только Алка Барсукова
может  себе  позволить прикид приобрести, а во-вторых,  вход
строго по записи...
      -  Барсукова  здесь при чем, она  же  всегда  везде  в
джинсах шляется!
      -  Не скажи, - захихикала Катька, - тут ее намедни  по
телику показывали. Прикинь, сидит Барсукова в этаком наряде,
фиолетовом,  ни  в  сказке сказать, ни пером  описать...  Ну
поговорили  они  с  корреспонденткой  о  литературе,   Алка,
кстати, молчит, что под англичанку косит... Ее спрашивают:
      "Вы что пишете?" А Барсукова глазки вниз и скромненько
отвечает: "Да так, просто балуюсь, ерунду всякую, не стоит и
рассказывать, в основном перевожу Нору Бейтс!"  Ничего  себе
ерунда, всю Россию книгами завалила, печет она их, что ли?
      -  Короче, - велела я, - быстрее говори, при  чем  тут
Барсукова.
       -   Так   ведущая  мило  поинтересовалась:  "Где   вы
одеваетесь?"  А  Алка  ответила:  "Этот  костюм  шила  Нелли
Королева". Ну...
      Я  не  стала ожидать конца фразы, шлепнула  трубку  на
рычаг,  тут же схватила ее вновь и через пару минут услышала
голос Аньки:
     - Алле.
     - Ань, это Вилка, позови мать.
     - Не могу.
     - Почему?
     - Она еще норму не выдала.
     - Ладно, сейчас приеду.
      - Хлеба купи, - не растерялась Анька, - пачку масла  и
пельменей, жрать хочется.
      Спустя  час я грохнула на пол в их прихожей  два  туго
набитых пакета и спросила:
      -  Одного  не  могу понять, отчего  вы  в  магазин  не
сходили?
       -   Некогда,  -  пояснила  Анька,  роясь  в  шуршащих
упаковках.
     - Ясно, пельмени варить умеешь?
      -  Эка невидаль, - фыркнул ребенок, - зафигачить их  в
кипяток и все дела. Ты зачем "Киндер-сюрприз" купила?
     - Вам в подарок.
      -  Больше не делай этого, - серьезно заявила Анька.  -
Они  жутко  дорогие,  яйца шоколадные,  рублей  по  двадцать
небось брала.
      Это  еще  одно непонятное явление в семье  Барсуковой.
Детей  здесь  никогда ни в чем не ограничивали, их  комнаты,
между  прочим, завалены игрушками и одеждой. А вот  поди  же
ты, выросли совсем неизбалованными.
      -  Давай,  Нюша, разводи кипяток и фигачь пельмени,  -
приказала я и пошла по коридору.
     - Ты куда? - испугалась девочка.
     - К матери.
     - Ой, не ходи, она еще норму не выдала!
      Но  я  уже распахнула дверь. Ответственная Алка  пишет
каждый  день  по  пятнадцать страниц. Что бы  ни  случилось:
пожар,  землетрясение,  наводнение...  Барсукова  все  равно
выдаст  на-гора норму. Правда, она всегда врет  читателям  и
журналистам,  что  является  только  переводчицей   милейшей
англичанки  Норы  Бейтс.  Но  я-то  знаю,  кто  кропает   до
противности сладкие книжонки.
      Кстати,  пожар у них недавно был. В доме жутко  старый
лифт, вот и полыхнуло в машинном отделении. Слава богу, дети
были  в  школе. Как только до Алки дошло, что  здание  может
сгореть, она сунула под мышку рукопись недописанного  романа
и, пинками подгоняя собак и кошек, вылетела во двор.
      А  теперь представьте картину. Все жильцы высыпали  на
улицу,  одетые  по-зимнему,  с  чемоданчиками.  Умные   люди
прихватили  деньги,  документы,  драгоценности...  Алка   же
оказалась  на холоде в окружении своих животных, с  какой-то
"Вечной любовью" под мышкой. Она даже не догадалась вытащить
из  шкафа  шубу. Схватила с вешалки первое, что подвернулось
под  руку: плащевую куртенку Женьки. И это все! Нет, вру,  в
карманы  куртешки она запихала хомяков, крыс  и  жабу.  Пока
пожарные пытались справиться с огнем, а настоящие женщины  с
громким  визгом  лишались чувств, падая на руки  к  мужикам,
Алка  забилась  в  пожарную машину и лихорадочно  дописывала
норму,  ей предстояло наутро тащить рукопись в издательство.
Барсуковой  даже не пришло в голову, что можно  позвонить  и
сказать: "Ребята, сегодня не приеду, у нас пожар был!"  Нет,
раз обещала, значит, обещала, и ничто не должно помешать.

                          Глава 27

      - Что надо? - рявкнула Алка. - Отвяжитесь, я только на
девятой странице.
     - Дай мне фиолетовый костюм от Королевой! - потребовала
я.
     Не поворачивая головы, подруга крикнула:
     - В коридоре, в шкафу.
      Я  закрыла  дверь.  Вот так! Даже не поинтересовалась,
кому  и  зачем  нужна  эксклюзивная,  отвратительно  дорогая
шмотка. Хотя Барсукова небось и не помнит, кто у нее  сейчас
гостит.
      Я  нашла шкаф, вытащила костюм и натянула поверх  брюк
мягко  шуршащую  юбку.  Так и есть,  велика.  У  меня  сорок
четвертый  размер,  а у Аллы полный сорок восьмой.  Отлично,
путь  к  модной портнихе открыт, только ехать туда  придется
завтра, сейчас уже шесть, наверное, мадам Королева в  театре
или на банкете, а может, на фуршете... Милейшая Нелли скорей
всего ведет светский образ жизни.
      На  кухне я слопала тарелочку совершенно разварившихся
пельменей и сказала:
      -  Не  умеешь  ты,  Анька, пельмени  варить,  вон  все
полопались.
     - Ну и что, - хмыкнула девица, - тебе не вкусно?
     Нормально.
      -  Вот и хорошо, - резюмировала Анька, - гла