пытом,  я  прихватила  зонтик  и  нацепила  теплую
кофту. Естественно,  на  небе  не  оказалось  ни  облачка,  а  градусник
зашкалил за плюс двадцать пять.
   Во дворе на этот раз не было никого.  Мне  это  показалось  странным.
Отличная погода, выходной день, где дети, старухи  и  мужики  с  домино?
Внезапно до слуха долетело нестройное пение, скорее  пьяный  крик.  ?Ой,
мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня?, - выводил хор
голосов, нещадно фальшивя. Самая подходящая песенка для жаркого дня.
   Я обогнула  дом  и  увидела  еще  один  дворик,  внутренний.  Он  был
заставлен столами,  вытащенными  из  комнат.  На  разномастных  клеенках
стояли бутылки с водкой, миски с солеными огурцами, тарелки с нарезанной
колбасой и кастрюли с ?Оливье?. У обитателей барака  случилась  массовая
гулянка, ради которой они забыли о распрях и коммунальных скандалах. Вот
только непонятно, по какому поводу ликование. Если это свадьба,  то  где
невеста в белом платье и жених в черном костюме. А если  день  рождения,
то кто именинник. Я оглядела поющую толпу, приметила в самом конце стола
говорливую старушонку, с которой славно поболтала в четверг,  подошла  к
ней и сказала:
   - Здравствуйте, бабушка.
   -  И  тебе  добрый  день,  унучка,  -  ласково  ответила  старуха,  -
подсаживайся, не стесняйся, хочешь салату?
   Я опустилась на колченогую, выкрашенную зеленой краской  табуретку  и
сказала:
   - Спасибо, нет.
   - Выпей тогда, - предложила старуха и потянулась к бутылке.
   - Тебе чего, баба Нина, - спросил один из парней,  перестав  петь,  -
красненького, сладенького или беленькой?
   - Налей девке сладкого, - распорядилась баба Нина.
   Мне передали пластмассовый стаканчик с  темно-вишневой  жидкостью,  а
старушка все же положила в тарелку ?Оливье?.
   - Выпей за помин души, - велела она, - хоть  и  противная  она  была,
вредная, прости господи, о  покойных  плохо  не  говорят,  но  проводить
по-хорошему надо. Давай, не чокаясь.
   Значит, не свадьба, не день рождения, а поминки.
   - Кто умер? - спросила я, делая вид, что пью  дешевый,  отвратительно
пахнущий портвейн.
   - Клавка, - спокойно пояснила Нина, - ну  та,  к  которой  ты  надысь
приходила. Вона чего бывает! Сейчас жива,  а  через  минуту,  брык  -  и
опрокинулась.
   От  неожиданности  я  выронила  стаканчик.  Серо-черная  земля  мигом
впитала жидкость.
   - Экая ты неаккуратная, - укорила баба Нина. - Ладно,  не  переживай,
не хрустальная посуда, ща новую дадут.
   - Как умерла? - наконец сумела пробормотать я. - От чего?
   - Сердце у ей схватило, - пояснила старуха, -  ?Скорая?  не  поспела,
инфаркт стрясся, вона как.
   - Когда же она скончалась?
   - А ровнехонько в четверг, - словоохотливо пояснила бабка. -  Сначала
ты к ней приехала, потом Генка прикатил с тортом.  Посидел  полчасика  и
отбыл. Стоило ему отъехать, Клавку  и  скрутило.  Так  бы  и  померла  в
одиночестве, только вон  тот  малец,  видишь?  -  Она  ткнула  согнутым,
сухоньким  пальцем  в  сторону   подростка   лет   двенадцати,   упоенно
поглощавшего ?Оливье?. - Пашкой зовут, - продолжала баба Нина,  -  вечно
голодный ходит, отца нет, а матерь пьет, ровно  кляча  пожарная,  каждый
день бухая. Вот Пашка и глядит,  у  кого  подхарчиться  можно.  Он  живо
сообразил: ни в жисть Клавке одной торт не съесть, ну и толкнулся к ей в
комнату, навроде ему мать  наказала  спичек  в  долг  попросить.  Думал,
угостит его Клавка сладким. А она уж хрипит...
   Баба Нина перекрестилась и лихо опрокинула  свой  стакан,  в  котором
плескалась бесцветная жидкость.
   - Генка, кто это? - медленно спросила я.
   - Унук Клавкин, такой зараза, уголовник!
   - Почему уголовник?
   - А потому, сидел на зоне, вышел два года назад, вроде работать стал.
Только сомневаюсь я что-то, раньше-то не делал ни хрена, небось и сейчас
баклушничает, такие не работают. Но к  Клавке  хорошо  относился,  ходил
сюда. Мать-то его, Райка, померла от позора. Как Генку посадили, она нос
на улицу не казала. Народ у нас тут  злой,  чуть  что,  в  глаза  тыкать
начинали. Посварилась она один раз с Федюниной, наорала на нее на кухне:
   - Твой сын вчерась пьяный пришел и всю раковину  заблевал,  алкоголик
хренов. А Танька Федюнина ей в ответ:
   - Пьет, как все, зато на зоне  не  сидит.  А  твой  тверезый,  да  за
решеткой!
   Райка язык и прикусила, а потом померла, от тоски, видать. Ей  Клавка
все выговаривала и Ленку учила.
   - Кто это, Лена? - Я окончательно  перестала  понимать  происходящее.
Баба Нина затарахтела:
   - Любовь Генкина, жена его, ну чисто Санта-Барбара,  такое  только  в
кино встретишь! Хочешь, расскажу?
   - Очень, - совершенно искренне ответила я.
   - Ленка-то не из наших будет, - мигом принялась вводить меня  в  курс
дела старуха, - где ее Генка взял, не знаю, влюбилась она в  него  чисто
кошка. Только-только десятилетку закончила и к Генке переехала, к нам  в
барак! Видно было, что до этого в  отдельной  квартире  жила.  У  нас  в
туалет, он тогда еще работал, каждый со своей  бумагой  топал,  а  Ленка
рулон повесила и говорит:
   - Пользуйтесь, мне не жалко.
   Коврик у входа положила, замок новый навесила, старый заедал, и  всем
ключи раздала, а денег не взяла. Ее тут  у  нас  придурковатой  считали,
одно слово, студентка, в институте училась.  Райка  выйдет  бывалыча  на
кухню и жалится:
   - О чем с невесткой говорить, не знаю. Не наша она птица.
   А уж любовь у них с Генкой была! Прямо цирк!
   Жили-то в одной комнате с  Клавкой  и  Райкой,  бабка  с  матерью  на
диванах, а молодые на раскладушках, где уж  тут  вместе  побыть.  Только
шелохнутся, пружины и запоют на разные голоса.  Так  они  чего  удумали.
Наши в бараке рано спать ложатся, в одиннадцать ночи второй сон  глядят.
А Генка с Ленкой в ванную, пустят воду, навроде  мыться  пошли,  а  сами
понимаешь чего делают. Я один  раз  в  туалет  побежала,  да  все  через
стеночку услышала, чуть со стыда не сгорела, как она его  обхаживала,  и
так и этак, и с удовольствием, ажно  заходилась  вся,  криком  исходила.
Бона, какая развратная девка оказалась. Мы со своими мужьями впопыхах  и
молчком, приличной женщине все это и нравиться не  должно,  тьфу.  Ну  а
потом Генку посадили.
   - За что?
   - Книги он спер, семь лет дали.
   - За книжку?!
   - Э, не  простая  книга  была,  старая,  дорогая,  тысячи  стоила,  у
профессора свистнул. Ленка его к этому ученому по делам ходила,  видать,
и рассказала муженьку, где поживиться можно. И ведь  как  хитро  сделал,
никто бы и не  догадался.  Вторые  ключи  смастерил,  вошел  тихонько  в
квартиру, книжонку за пазуху, думал уйти, а тут, бац, милиция.
   - Наверное, квартира на охране стояла.
   - Нет, - замотала головой баба Нина, - смешнее  вышло.  У  профессора
еще ученики были, он одного оставил у себя работать, а сам уехал.  Генка
подумал, никого нет, и давай шуровать. А ученик понял, что вор  орудует,
и вызвал милицию. Вон оно как.
   Она помолчала недолго и добавила:
   - Профессор тот, как услыхал про кражу, так расстроился, что  заболел
и помер,  поэтому  Генке  столько  и  дали,  -  пояснила  баба  Нина,  -
посчитали, что он его вроде как убил. Ленка прямо черная ходила,  глазья
провалились, губы белые, страх смотреть. Как  вся  история  завертелась,
ну, может, неделя прошла, выхожу на кухню, смотрю, стоит Ленка у окна на
кухне, руки трясутся. Я ей и говорю:
   - Глянь, девка, мимо чашки воду льешь. Она-то повернулась и ответила:
   - Плевать теперь на все, я его убью!
   - Кого? - удивилась баба Нина. - Генку?
   - Нет, конечно, того, кто милицию вызвал. Я к  нему  сегодня  ходила,
просила сказать, что спутал, ну не видел он, как Генка книгу  прятал,  и
вообще Гена с ним был приятель якобы. Себя предлагала за эти  показания,
в ногах у сволочи валялась, паркет лизала и молила:
   - Ну скажи, наврал. Хотел приятелю отомстить. Ну давай так: я от тебя
к Генке ушла, а ты и озверел. Не сажай моего мужа!
   - А он чего? -  полюбопытствовала  баба  Нина.  Лена  с  такой  силой
схватила чашку, что та треснула пополам, и чай потек на пол.
   - Ничего, усмехнулся и ответил: ?Кесарю кесарево, а  домушник  должен
лежать на нарах?.
   Баба Нина ничего не сказала, ей тоже казалось, что лучше не воровать,
а уж если попался, так молчи, сам виноват. Никто Генку за руку не тянул.
Лена молча собрала осколки и мрачно заявила:
   - Ну ничего, еще встретимся, отомщу по-страшному.
   - Ты чего, девка, - испугалась баба Нина, - никак убивство  задумала!
Грех это, одна мысль и то беда. Беги скорей в церковь и отмаливай.
   Лена нехорошо усмехнулась.
   - Убить - это слишком просто, раз - и конец всему. Нет, надо так дело
повернуть, чтобы он, как Генка, мучился на  нарах.  Уж  не  знаю,  каким
образом, но я его тоже посажу, надолго,  на  всю  жизнь.  Отомщу  почище
графа Монте-Кристо.
   - Это кто ж такой? - спросила не читавшая  Дюма  старуха.  -  Что  за
граф?
   Неожиданно Лена засмеялась, весело и открыто:
   - Не дурите себе голову ерундой.
   Спустя несколько месяцев Генку осудили, потом в одночасье  скончалась
Раиса, следом покинула барак Лена.
   - С одной сумочкой ушла, - вздыхала баба Нина, - ну чисто с авоськой,
небось Клавка ее выгнала.
   Старуха опрокинула еще рюмочку и закончила:
   - Вон как жизня-то  поворачивается!  Думала  Клавка,  что  два  срока
проведет, тут, ан нет, бац - и перекинулась. Да все там будем.
   - Лена больше  не  появлялась?  -  спросила  я.  Баба  Нина  покачала
головой.
   - Только  Генка  прибегал,  вот  уж  не  думала,  что  он  так  бабку
обихаживать станет. До тюрьмы-то лаялся с ней, но,  видать,  посидел  да
понял, что к чему. Вона какие поминки закатил!
   - Это Гена стол организовал?
   - А кто ж?  Больше  и  некому,  родственников  нетуть.  Водки  напер,
колбаски, вон Зинке Малашенкиной из  девятой  комнаты  приплатил,  чтобы
салат настрогала. Хоть и уголовник, да хорошо все сделал!
   - Он здесь? - затаив дыхание, спросила я.
   - Тутось был, - завертела головой в разные стороны баба Нина. -  Вон,
около Михалыча сидел.  Гляди  туда,  вишь  мужичонка,  ну  лысый  такой,
носатый?
   Я кивнула.
   - Ен знает небось, где Генка, тот с Михалычем корешится.
   Я пошла к дядьке, сосредоточенно уничтожающему салат.
   - Простите...
   -  Ну,  чего  хочешь?  -  весьма  любезно  поинтересовался   Михалыч,
откладывая пластмассовую вилку. - Не признаю тебя что-то,  не  из  наших
ты, не из барачных.
   - Не подскажите, где Гена?
   - А вон там, у своей машины,  ехать  собрался,  проводил  бабку  -  и
хватит.
   Я побежала вдоль барака к покосившейся лавочке, возле которой  стояла
красивая блестящая иномарка.

Глава 28

   Мне настолько хотелось побыстрей узнать правду,  что,  совершенно  не
подумав ни о чем, я крикнула:
   - Геннадий, подождите.
   Парень, уже собравшийся сесть за руль, обернулся и спросил:
   - Ты меня?
   Его лицо, красивое, с правильными чертами, аккуратным носом и крупным
ртом, показалось мне отчего-то знакомым. Где-то я встречала  Геннадия...
Но вот где? При каких обстоятельствах? Парень был хорош собой и запросто
смог бы работать моделью, если бы не  отвратительный  взгляд,  погасший,
серый, блеклый, так глядит на свет дохлая рыба трехдневной давности.
   - Ты меня? - повторил парень.
   - Да, извините.
   - И чего?
   - Вы комнату Клавдии Васильевны продавать станете?
   - А тебе зачем?
   - Купить хочу. Гена хмыкнул.
   - Ну-ну, времени сейчас нет трепаться, на работу пора.
   - Вы в центр?.
   - Да. На Марковскую улицу.
   - Вот здорово, - радостно воскликнула  я,  совершенно  не  зная,  где
находится эта улица, - - я живу в двух шагах, может, подвезете? Заодно и
поболтаем.
   - Ну садись, - вяло  согласился  Гена.  Я  влезла  внутрь  роскошного
кожаного салона. Очень плохо разбираюсь в моделях автомобилей,  впрочем,
знаю, что у Семена ?БМВ?. Но у него отнюдь не такой шикарный  вид.  Гена
ткнул ключом куда-то под руль, мотор заурчал, словно сытый  кот.  Машина
плавно тронулась с места.  Либо  парень  отлично  водит,  либо  иномарка
просто суперкласс.
   - Ты кто такая? - отрывисто спросил Гена. - Отчего не знаю?
   Внезапно мне стало страшно, просто жутко. Не понимая, откуда возникло
это ощущение, я пробормотала:
   - Медсестрой работаю, уколы хожу людям в барак делать, вот давеча мне
и болтанули, что Клавдия Васильна померла.
   - Кто сказал? - продолжал весьма сурово спрашивать Гена.
   -  Так  Михалыч,  -  из  всех  сил  старалась   я   подделаться   под
простонародный говорок аборигенов улицы Красные Поля, - иди, говорит,  с
Геной потолкуй, за фигом ему бабкина площадь, чай, не станет сам в сарае
жить, ен человек женатый, навряд ли Ленке охота сюда назад.
   Лицо шофера разгладилось, уголки рта тронуло некое подобие улыбки, но
взгляд по-прежнему остался тускло-бесцветным, тухлым.
   - Да уж, - хмыкнул он, - не Голливуд.  А  тебя-то  чего  сюда  тянет?
Место гиблое.
   Я секунду молчала, потом вдруг в порыве вдохновения произнесла:
   - Так не сама еду.
   - А кто?
   - Свекровь отселить хочу, надоела хуже горькой редьки, сто лет скоро,
зажилась уж, пора и честь знать.
   Гена хрипло рассмеялся.
   - Добрая ты, однако, не пожалела для мужниной матери денег.
   Я обиженно протянула:
   - Хорошо вам стебаться, а мы живем в полуторке, с ребенком.  У  бабки
семиметровка, куда ей  столько?  Самое  время  помирать,  ан  нет.  Вот,
набрала денег, небось много не запросите,  мало  кому  в  такую  красоту
ехать захочется, ни сортира, ни ванной нормальной.
   - Ласковая ты, - ухмыльнулся Гена.
   Я сначала поджала губы, а потом гавкнула:
   - Уж какая есть,  она  меня  всю  жизнь  гнобила,  издевалась,  пусть
получает, чего заслужила.
   - Отомстить, значит, хочешь, - протянул парень.
   - Ну и чего ж плохого?
   - Да нет, - пожал плечами Гена, - мое-то дело какое, а сколько у тебя
денег есть?
   - А сколько надо? Геннадий хмыкнул.
   - Продешевить боишься? Правильно. Только раньше, чем  через  полгода,
фатерку продать не смогу.
   Я изобразила крайнее удивление:
   - Почему? Прямо завтрева купить хочу.
   - Закон такой есть,  -  пояснил  бывший  уголовник,  -  должно  шесть
месяцев пройти, только тогда в права наследства вступлю. Будешь ждать?
   Я покачала головой:
   - Нет, невмоготу совсем, думала, дня  за  три  дело  провернем,  и  с
концами, а тут жди черт-те сколько!
   Гена скорчил гримасу:
   - Извини, коли разочаровал. Имей в виду, комнату в самом деле продать
хочу, не найдешь подходящую за  полгода  -  приходи.  Михалыч  правильно
сказал, мы с женой  сюда  никогда  переезжать  не  станем,  у  нас  своя
квартира.
   Дальнейший путь мы проделали молча. Геннадий  включил  радио,  и  под
оглушительные звуки музыки машина пронеслась по Калининскому  проспекту,
свернула куда-то вбок  и  в  конце  концов  затормозила  возле  высокого
мраморного крыльца.
   - Ну все, - сказал Гена.
   - Спасибо.
   -  Нема  за  що,  -  хмыкнул  парень.  Он  вылез,   щелкнул   брелком
сигнализации, иномарка коротко  моргнула  фарами.  Гена  сунул  ключи  в
карман и пошел по ступенькам вверх к красивой входной двери из  красного
дерева.
   - Эй, Геннадий Николаевич, - раздалось откуда-то сбоку.
   Гена, стоя на верхней ступеньке, обернулся. К нему спешил  полноватый
мужчина лет сорока в слегка мятом бордовом костюме.  И  тут  я  внезапно
сообразила, где видела Геннадия раньше. Он точно так же в тот раз шел по
лестнице, только не поднимался, а спускался... И точно таким же взглядом
дохлой рыбы скользнул по мне... И точно  так  же  мне  стало  страшно  и
неуютно...
   В памяти мигом услужливо развернулась картина. Вот я иду домой,  лифт
сломан, и  приходится  топать  вверх  по  лестнице.  На  одной  площадке
останавливалась,  чтобы  слегка  отдышаться,  и  тут  навстречу  сбегают
несколько парней. Один из них, красавчик  с  порочным  лицом,  окидывает
меня  взглядом  снулой  селедки.  Встреча  была  секундной,  ничего   не
значащей, я бы и не вспомнила о ней,  не  обернись  сейчас  Геннадий  на
окрик коллеги.
   Входная дверь, украшенная витой бронзовой ручкой, громко хлопнула.  Я
продолжала стоять на месте, потом зашла в супермаркет,  расположенный  в
соседнем доме, взяла в кафетерии булочку, стакан минералки и  уставилась
в большое окно.
   Значит, так! Попробуем связать вместе все веревочки и посмотрим,  что
выйдет. А получается весьма интересная вещь. В тот день, когда произошла
моя  встреча  с  Геной  на  лестнице,  Рита  была   ограблена.   Простое
совпадение, скажете вы?  Вполне  вероятно,  но  что-то  мне  мешает  так
думать.  Еще  больше  нехороших  подозрений  вызывает  тот   факт,   что
таинственная  Валерия  Константиновна  Лазаренко   получала   счета   за
мобильный телефон на адрес, по которому проживала внезапно  скончавшаяся
Клавдия Васильевна.
   Я молча крошила не слишком вкусную булочку. Никогда  не  думала,  что
человек может так мгновенно скончаться. Днем  я  пыталась  беседовать  с
Клавдией Васильевной, та совершенно не пошла на контакт, была  абсолютно
неприступна, просто отвесная  скала,  а  не  женщина.  Старуха  казалась
мрачной, даже грубой, но она не производила впечатления больной.  Сидела
в кресле, как балерина, с прямой спиной, не хваталась  за  сердце,  вела
себя вполне здраво и.., умерла через пару часов. Хотя я  ведь  не  знаю,
какие болячки таились в ее теле, но  мне  совершенно  не  нравится,  что
неразговорчивая старуха столь неожиданно ушла на тот свет.
   Было  еще  одно  обстоятельство.  Валерия  Константиновна  Лазаренко,
естественно, носит другое имя. ?Псевдоним? она  взяла  себе,  получив  в
руки печать, украденную у психиатра. Очень удачно вышло. В.К. Лазаренко.
Подобная фамилия подходит как женщине, так и мужчине, вот и  превратился
Валерий Константинович в Валерию Константиновну. Зачем? Неужели  женщина
хотела выдать себя за доктора наук  и  профессора?  Но  ведь  это  очень
глупо, ее  бы  сразу  разоблачили.  Ладно,  в  конце  концов  с  этим  я
разберусь.
   Самое интересное другое: оформляя телефон на ничего не подозревающего
доктора, мошенница указала адрес для телефонных счетов. Ей  было  некуда
деваться: если оплата не придет, трубку отключат. Значит,  либо  Клавдия
Васильевна хорошо знала таинственную Лазаренко, отдавала ей  конверты  и
имела за эту услугу кое-какую прибавку к пенсии, либо квитанции  получал
Гена, других родственников у старухи нет. А у Гены имеется жена Лена,  и
мне очень хочется взглянуть на эту даму.
   Я смела на пол остатки булочки, допила минералку и принялась  вертеть
пустой стаканчик. И как поступить?  Я  продолжала  рассматривать  улицу,
думая о своем. Тут из двери появился хмурый Гена. Быстрым шагом он дошел
до машины и уехал. В голове мигом созрело решение. Я швырнула  стаканчик
в  урну,   естественно,   промахнулась,   подняла   его,   запихнула   в
мусоросборник и вышла из супермаркета. Возле двери,  из  которой  только
что вышел мрачный  Гена,  висела  большая  темно-бордовая  табличка,  на
которой  золотом  горели  буквы  ?Фирма   ?Кураре?,   оптовая   торговля
медикаментами и сопутствующими товарами?. Я с трудом сдержала смех. Нет,
все-таки у наших людей начисто отсутствует чувство юмора  или  наоборот?
Фирма ?Кураре?! Насколько  я  знаю,  так  называется  один  из  наиболее
страшных ядов, убивающий человека за считанные минуты. Мне бы, например,
совсем  не  захотелось  покупать  лекарства  на  складе,  носящем  такое
убийственное название.
   Внутри помещение выглядело словно преуспевающий  банк  или  отель.  В
прошлом году мы все вместе, Олег, я, Сеня и Томочка, съездили на отдых в
Турцию, в тамошней гостинице повсюду стояли  кожаные  диваны  и  свисали
пудовые люстры из бронзы и хрусталя. Очевидно,  хозяева  фирмы  ?Кураре?
тоже ездили к приветливым туркам и взяли за образец  тамошние  интерьеру
входа не было охранника, меня это слегка удивило. Я прошла  по  корид