т
учиться, грубит старшим, ведет себя отвратительно. Словом, находится в милом
подростковом возрасте. Не хочу ли я поработать домашней учительницей.  Семья
более чем обеспеченная и оплата достойная.
   - Извините, но не имею профессионального образования и не могу  считаться
настоящим репетитором. Думаю,  этой  даме  лучше  обратиться  в  специальное
агентство, если у нее нет проблем  с  деньгами.  Моими  услугами  пользуются
люди, которые не могут платить учителю по десять долларов  за  академический
час. Такая вот палочка-выручалочка для бедных! Честно  говоря,  не  понимаю,
почему вы ко мне обратились!
   Внезапно Вероника припарковалась у обочины,  закурила  и,  пуская  дым  в
окно, ответила:
   - О вас взахлеб  рассказывает  Мария  Вильямовна  Когтева,  мать  Кирюши.
Говорит, что с вашей помощью он очень быстро одолел немецкую  грамматику.  И
потом... - Она вдруг рассмеялась и выбросила окурок в окно.  -  Моя  мать  -
совершенно  психопатическая  личность.  Сначала   патологически   ненавидела
Валерия, отца Насти, затем переключилась на девочку. Справиться с  Элеонорой
Михайловной я не в состоянии. В доме не  удерживаются  ни  домработницы,  ни
гувернантки. Властная, крикливая, бесцеремонная, она совершенно подмяла  под
себя внучку. Настасья боится слово сказать и отвратительно учится в школе.
   Стоило  вам  несколько  раз  побывать  у  нас,  -  веселилась   Вероника,
раскуривая новую сигарету, - как ребенка просто не узнать. Во-первых,  Настя
принесла из школы три пятерки. Две по немецкому языку, а одну по математике.
Затем навесила  на  свою  дверь  замок  и  сообщила  оторопевшей  от  такого
поведения бабке, что теперь  тоже  станет  запираться.  Элеонора  Михайловна
попробовала возмутиться, но Настена парировала с ходу:
   - А ты оставляй открытыми свою комнату, гостиную и спальню мамы!
   Но главное не это. Стоит теперь Элеоноре Михайловне  начать  по  привычке
орать на внучку, как та начинает  хохотать.  Изумленная  старуха,  абсолютно
деморализованная  подобным   непонятным   поведением   девочки,   попыталась
ухватиться за ремень. Но Анастасия перехватила руку бабки, выхватила кожаный
пояс, швырнула его на пол и заявила:
   - Я подам на тебя в суд за жестокое обращение.
   Элеонора  Михайловна,  с  которой  за  всю  ее  долгую  жизнь  никто   не
осмеливался спорить - ни муж - полковник, ни  дочь,  ни  подруги,  -  просто
лишилась  дара  речи.  А  Настя  преспокойненько  двинулась  на  кухню,  где
совершила строго-настрого запрещенную вещь: положила на тарелку бутерброды и
отнесла в свою комнату.
   - Вы не поверите, - улыбалась Вероника, - но мать теперь боится ее.
   Я ухмыльнулась. Ай да Настя, просто молодец.
   - Она мне рассказала про ведро, - заговорщицки подмигнула Вероника,  -  и
знаете что?
   - Ну?
   Вероника опять расхохоталась:
   - Президент нашего банка - старый идиот.  Вызывает  всех  по  очереди  на
ковер, и ну визжать. Страшно неприятно, и я его, честно  говоря,  опасалась.
Но вчера...
   Вчера, когда начальник потребовал Веронику на расправу, женщина вспомнила
рассказ дочери и "надела"  на  голову  брызгавшего  слюной  мужика  ведро  с
жидкими помоями.
   - Еле-еле удержалась от хохота, - откровенничала дама. - Прямо  так  ясно
представила, как  по  лысине,  плечам  и  брюкам  стекают  помои.  Прелесть,
восторг, больше совсем, ну ни капельки его не боюсь.
   Вероника не удержалась и рассказала об этом приеме коллегам.  Те  выходят
теперь из кабинета шефа, корчась от хохота. В  обеденный  перерыв  они  живо
обсуждали, чем лучше плеснуть в президента: кефиром, ряженкой  или  кофе.  А
может, запулить ему тортом в лицо или припечатать селедкой под шубой?
   Поэтому, когда подруга пожаловалась на  проблемы  родственницы,  Вероника
моментально порекомендовала меня.
   - Им абсолютно плевать на  ваше  образование,  -  разъясняла  женщина,  -
только помогите Вику в порядок привести.
   Я не была уверена, сумею ли справиться с капризной девчонкой  из  богатой
семьи. У меня не было опыта общения с подобными  экземплярами.  До  сих  пор
имела дело только с детишками из своего социального слоя.
   - Да вы попробуйте, - посоветовала Вероника. - Ну не  получится,  уйдете.
Платить хотят тысячу долларов в месяц.
   - Сколько? - ошарашенно переспросила я. - Тысячу рублей?
   - Да нет же, долларов, -  заверила  меня  Вероника.  -  Средняя  зарплата
домашней учительницы. Понимаю, что не слишком много,  но,  если  справитесь,
оклад повысят.
   Я закашлялась, пытаясь скрыть оторопь. Тысяча долларов! Прорва денег!  Мы
никогда не имели в руках подобных сумм! Да я смогу бросить махать тряпкой  в
Доме моделей! Отправлю Тамару с Кристей на Азовское море,  куплю  стиральную
машину. Нет-нет, ни в коем случае! Никаких приработков я не брошу, а  тысячу
долларов стану откладывать. За год получится двенадцать штук.
   Продадим  нашу  "хрущобу",  доложим  накопленное  и  приобретем   хорошую
квартиру. Или нет. Лучше купим домик в деревне...
   - Так вы согласны попробовать? - вклинился в мои мечты голос Вероники.
   - Да, - с жаром ответила я, - конечно.  Господи,  только  бы  получилось,
только бы мне удалось справиться с капризной девицей.
   - Тогда записывайте адрес, - спокойно сказала Вероника.
   Она довезла меня до Дома  моделей  и  умчалась  в  роскошной  серебристой
машине. Я понеслась на второй этаж, держа швабру наперевес.
   "Вешалки" сегодня разошлись. Одна из них до сих пор лежала  на  диване  в
полубессознательном состоянии.
   - Эй, - потрясла я ее за плечо, -  просыпайся,  праздник  кончился,  пора
домой.
   Девица согнула километровые ноги и пробормотала:
   - Уйди, Макс.
   - Вставай, - не успокаивалась я. - Давай, шевелись.
   - Ой, холодно, - заныла девица.
   И неудивительно. Валяется на кожаном диване почти раздетая. Ну не считать
же за одежду  крохотное  синенькое  платьице,  еле-еле  прикрывающее  "мадам
Сижу".
   - Отвали, Макс, - капризничала девчонка, зябко дергая острыми плечами.
   Толстый слой косметики сполз с  ее  личика,  и  оно  казалось  детским  и
беззащитным.
   - Твой Макс давно дома, - ответила я и шлепнула модельку  мокрой  тряпкой
по костлявым ножкам, - быстро вставай!
   Девчонки-модели изумительно смотрятся на расстоянии. Стройные, высокие, с
осиными талиями, роскошными прическами, бездонными глазами и пухлыми губами.
Но я частенько вижу их в "натуральном  соку"  и  должна  сказать  вам  -  не
завидуйте. С близкого расстояния девицы в обнаженном виде  ужасны.  Ноги  по
толщине как руки, а руки напоминают ветки молодой яблони. Просто  непонятно,
как можно передвигаться на таких конечностях, кажется, они сейчас подломятся
под весом тщедушного тельца. Кости у них  торчат  изо  всех  мест,  даже  из
живота, а вместо бюста нечто, больше всего напоминающее юношеские  прыщи.  К
тому же, сняв умело наложенный макияж,  они  разом  теряют  свою  загадочную
красоту, а когда выходят из душа с мокрыми волосами, становится понятно, что
их роскошные кудри  -  это  всего  лишь  плод  ловких  рук  парикмахеров.  У
"вешалок", как, впрочем, у всех людей,  соблюдающих  жесткую  диету,  жуткие
проблемы с зубами и волосами.
   - Давай, давай,  -  поторопила  я  пьянчужку.  Девчонка  наконец  приняла
полусидячее положение и, судорожно икнув, тупо спросила:
   - Где я?
   Ну вот, еще одна потерявшая память!
   - В Доме моделей, сидишь голая и пьяная на диване.
   Манекенщица затрясла головой:
   - Ну блин, кто же мне шампанское налил! Говорила сто  раз  -  от  шипучки
сразу косею. Уроды, кретины!
   Продолжая ругаться, она вытащила косметичку и взвизгнула, оглядывая  себя
в зеркало:
   - Что это?
   - Твоя морда, - не удержалась я, -  личико  ангельской  красоты,  которым
одарил господь. Если станешь жрать алкоголь лошадиными  дозами,  к  тридцати
годам заработаешь сизый нос и цирроз печени.
   - На себя взгляни, тряпка, -  огрызнулась  моделька  и  принялась  спешно
производить ремонт.
   Я  продолжала  мыть  полы.  Использовав  почти  все  содержимое  огромной
косметички, "вешалка" чрезвычайно похорошела.
   - Там холодно? - поинтересовалась она, вглядываясь в окно.
   - Маску надень, - посоветовала я.
   - Какую? - удивилась девчонка.
   - Ну знаешь, дети на карнавал натягивают, картонные, все лицо прикрывают.
   - Зачем? - плохо понимала девица.
   - Дождь собирается, - мирно пояснила я, - вода  по  морде  потечет,  весь
грим смоет, и народ от тебя шарахаться начнет. А  так  дотопаешь  до  метро,
снимешь маску и вперед, полный ажур.
   Секунду девчонка молчала, потом пробормотала:
   - Не пошла бы ты на...
   - Только вместе с тобой, - парировала я.
   - Крыса!
   - Уродина.
   - Да как ты смеешь подобным  образом  с  ведущей  моделью  разговаривать,
поломойка вонючая?!
   Я щедро плеснула водой в ее элегантные  темно-синие  лодочки,  попавшиеся
под руку, и мирно сказала:
   - Ты через пару лет тоже у ведра окажешься!
   - Никогда!
   - Ну может, повезет, выскочишь замуж за богатого старика и превратишься в
истеричку. Внезапно девица погрустнела:
   - Не везет мне. Наши все по два раза уже в загс сбегали, а я все никак. Я
оперлась на швабру.
   - Лет-то тебе сколько?
   - Девятнадцать.
   - Еще успеешь, навыходишься. Девчонка вздохнула:
   - Хорошие мужья на дороге не валяются.
   - Это точно.
   Моделька достала из сумки розовый, абсолютно гладкий предмет, похожий  на
куриное яйцо.  Точь-в-точь  такой  же  я  нашла  под  тумбочкой  в  квартире
Константина.
   - Зачем тебе такая штучка? Девчонка спокойно пояснила:
   - Духи, последняя разработка дома "Гальяно", жутко модные, гляди.
   Ловким  движением  она  откинула  верхнюю  часть  яйца",  и   я   увидела
распылитель.
   - Хочешь подушу? - спросил девица.
   Я кивнула. Острый горький  запах,  напоминающий  аромат  поздних  осенних
хризантем, повис в эздухе.
   - Дорогой парфюм? Модель хихикнула.
   - Жуть, лучше о цене не спрашивай, тебя сразу стошнит от ужаса. За год  с
тряпкой на такой пузырек не заработать.

ГЛАВА 13

   Когда я вернулась, дома, естественно, никто не спал. Тамара мыла Кристине
в ванной голову, Верочка убирала посуду. Стоило мне войти в кухню,  как  она
потянула несколько раз носом и сказала:
   - Пахнет чем-то жутко знакомым.
   Я вытащила из кармана куртки розовое "яйцо" и попыталась его открыть.  Но
оказалось, что это совсем не просто. Пластмассовая крышечка плотно прилегала
к нижней части, и никакой границы между ними заметно не было. Может, следует
подковырнуть ножом? Но "вешалка" открыла духи моментально, интересно, как?
   - Дай сюда, - неожиданно велела Вера и выхватила у меня "головоломку",  -
тут должна быть кнопочка.
   Быстрым движением она ткнула в крохотную, не замеченную мной  пупочку  на
днище "яйца".  Крышечка  разом  открылась.  Вера  нажала  разок  на  головку
распылителя и, вдыхая аромат, сообщила:
   - "Ab ovo".
   - Что? - не поняла я.
   - Духи так называются - "Ab ovo". В переводе с латыни - от яйца. Ну в том
смысле, что весь мир вышел из яйцеклетки. У меня точь-в-точь такие были...
   Она замолчала.
   - Ну, - осторожно поторопила я. - Ну?
   - Помню, в сумочке лежали, - пробормотала Вера, - очень запах нравился, и
знаешь еще что...
   - Что?
   - Я села на кровать, вытащила из сумочки бумажный  носовой  платок,  духи
выпали и закатились под тумбочку...
   - А потом?
   Верочка потрясла головой:
   - Не помню. Вроде какие-то люди вошли, закричали на меня... Нет, не знаю.
Можно подушиться?
   - Забирай их насовсем, - ответила я, - душись сколько хочешь.
   Значит, иду по правильному следу. Вера, и впрямь сбежала от Константина.
   - Тебе имя Костя ничего не говорит? Верочка пожала плечами:
   - Нет.
   Я вытащила фотографию Гали.
   - Эту девушку знаешь?
   Вера повертела в руках снимок.
   - Может, встречала где, лицо знакомое, но кто такая,  не  скажу.  Погоди,
погоди, "Новости" на шестом канале не она ведет?
   В этот момент зазвонил телефон. Я невольно бросила взгляд на часы - почти
полночь. Ну кто может разыскивать нас в  подобное  время?  Только  беда  или
катастрофа.
   Но в трубке прозвучал мягкий незнакомый женский голос:
   - Виолу позовите.
   - Слушаю.
   - Вас беспокоит Альбина Соловьева от Вероники.
   - Вы мама девочки Вики?
   - Да, когда можете приступить к занятиям?  -  Хоть  завтра.  -  Извините,
пожалуйста, - вежливо ответила Альбина, - но давайте  лучше  во  вторник,  в
полдень. Вас устроит?
   "Конечно, - подумала я, повесив трубку, - конечно, устроит.  Несмотря  на
то, что ты живешь в пяти километрах от МКАД. За тысячу долларов  в  месяц  я
готова кататься каждую ночь в Петербург  и  обратно,  даже  если  вкладывать
сведения о немецких глаголах мне придется в голову зеленой мартышке".
   Утром в воскресенье Тамара сообщила:
   - Кристина ни разу не была в зоопарке.
   - Да ну? - удивилась я.
   - Никогда, - подтвердила девочка.
   - Так сходите!
   Весело переговариваясь, подруга и  Кристя  убежали,  предвкушая  отличный
день. Я решила навести порядок в доме. Открыла дверцу мойки и  увидела,  что
мусорного ведра там по-прежнему нет. Вместо него стоял полунабитый отбросами
полиэтиленовый мешок.
   - Черт, - громко произнесла я, - опять забыла.
   Тут в кухню тихо вошла рыженькая собачка и молча села у  пустой  мисочки.
Надо же, я не дала ей поесть.
   - Будешь кашу, Адель?
   Собачонка замела хвостом. Я положила в миску геркулес, а сверху  устроила
несколько кусочков сыра. Собака мигом проглотила угощение, потом подошла  ко
мне и лизнула руку. Наверное, сказала "спасибо".
   - Знаешь, душа моя, имечко Адель тебе  совершенно  не  идет.  Оно  больше
подходит для куртизанки. Уж извини, но стану звать тебя Дюшка. Очень мило  -
Адель, Адюша, Дюша, поняла?
   Собачка тихо тявкнула.
   - Дюша молодец. А теперь попью кофейку и почитаю газетку. Торопиться  мне
сегодня некуда.
   Дюшка  мигом  испарилась,  я  села  за  стол,  залила  кофе  кипятком   и
обнаружила, что не взяла из спальни "Мегаполис". Но  вставать  не  хотелось.
Ладно, попью кофеек просто так, глядя в окно.
   Внезапно у ног что-то зашуршало. Я перевела глаза  вниз.  У  ножки  стола
сидела Дюша, сжимая в пасти еженедельник. Ничего себе! Она что, поняла слово
"газета"?
   - Спасибо, милая, страшно любезно с твоей стороны,  не  знаешь  случайно,
где ботинки?
   Дюшка вновь унеслась и вернулась, неся  мою  тапку.  Именно  мою,  небось
разбирается по запаху. Через пятнадцать минут я выяснила, что  Дюша  по  уму
соответствует по крайней мере трехлетнему  ребенку.  Она  явно  знала  слова
"газета", "ботинки", "сыр", "вода", "колбаса", "подушка"... Не говоря уже  о
глаголах "сидеть", "лежать", "гулять"...
   - Страшно умное животное, - сообщила пришедшая на кухню Вера, - смотри!
   Девушка подозвала Дюшу и, глядя в преданные собачьи глаза, спросила:
   - Адель, где Вилка?
   Собачка подошла и поставила лапки мне на колено.
   - Молодец, - восхитилась я. - Дюша, ищи Веру.
   - Как ты зовешь ее?
   - Дюша.
   Вера засмеялась:
   - Дюша звучит лучше, чем Адель. Ну, мы поедем в Битцу продавать картины?
   Я горестно вздохнула. Так хотелось один денек просто полежать на  диване.
Но Верочка оживленно тарахтела:
   - Куда бы положить работы, чтобы не помять? И что мне надеть? Можно взять
твои синие брюки?
   Около часа дня, мы, заплатив за билеты, устроились в самом конце длинного
ряда художников. Торговали  тут  всем:  лакированными  коробочками,  бусами,
серьгами, фенечками из бисера, матрешками и, конечно же,  картинами.  Выбор,
как оказалось,  был  огромный:  от  откровенной  мазни  до  вполне  неплохих
пейзажей. В  роли  покупателей  выступали  мамаши  с  детьми,  пенсионеры  и
иностранцы, тоже  пожилые,  не  слишком  торопящиеся  приобретать  живопись.
Немцев и французов привлекали в основном сувениры -  браслеты  и  кольца  из
дерева или  уральских  самоцветов.  Оно  и  понятно,  ну  кто  из  серьезных
коллекционеров отправится на толкучку?
   Впрочем, среди художников не было видно  ни  Шилова,  ни  Глазунова...  В
основном помятые люди лет сорока в  потертых  джинсовых  костюмах.  Простояв
около часа, мы приуныли. Никто не хотел приобретать  натюрморт  с  тыквой  и
пейзаж с озером. Верочка  совсем  скисла,  в  ее  глазах  заблестели  слезы,
радостное оживление, с которым она неслась в Битцу,  испарилось  без  следа.
Нужно было спешно что-то предпринимать.
   Я окинула взглядом толпу покупателей.  Так,  вот  эти  бабы,  похожие  на
газовые баллоны, балакающие на украинском, не подойдут, и старушка с внучкой
тоже, впрочем, мужик, сжимавший в руках банку с пивом, тоже  не  понравился.
Наконец  взор  упал  на  пожилую  супружескую  пару  из  Германии,  медленно
прохаживающуюся вдоль раскладных столиков. Вот, самое оно.
   - Веруша, можешь постоять пару минут одна?
   - Почему?
   - В туалет хочется.
   - Конечно.
   Я быстрым шагом  догнала  пенсионеров  и  вежливо  обратилась  к  ним  на
немецком:
   - Подождите, пожалуйста. Супруги притормозили.
   - Не могли бы вы мне помочь?  Видите,  вон  там,  в  самом  конце,  стоит
девушка в синей кофточке, она торгует пейзажами и натюрмортами.
   - Мы уже проходили около нее, - ответила старушка.
   - Это моя сестра, она больна и  надеется  хоть  немного  заработать.  Вот
возьмите, здесь пятьсот рублей.
   - Зачем? - удивился мужчина.
   - Пожалуйста, купите у нее картину за  эти  деньги,  а  потом  по  дороге
можете ее выбросить!
   Секунду старики смотрели на купюру, потом дама рассмеялась:
   - Помнишь, Клаус, когда Бригитта решила  торговать  шляпами  собственного
производства,  мы  подсылали  к  ней  своих  приятелей,  и  они   изображали
клиентов?
   Клаус оглушительно захохотал:
   - О, чудесно помню, она нам еще все уши прожужжала о своем крайне удачном
бизнесе. Не волнуйтесь, сейчас все сделаем.  Откуда  вы  так  хорошо  знаете
немецкий?
   - В школе выучила.
   - Всегда говорила, что их система обучения лучше  нашей,  -  пробормотала
старушка.
   Неторопливым шагом они двинулись к Вере. Я притаилась за большим деревом.
Тут к супругам подошли еще какие-то люди, очевидно, из их  группы,  и  около
Верочки заклубилась толпа. Замелькали кошельки.
   Когда людской поток схлынул, я увидела обалдело счастливое  личико  Веры.
Немцы скупили  все:  пейзаж  с  лодкой,  натюрморты,  набросок  с  девушкой,
композицию с лошадью и несколько акварелей.
   Я кинулась догонять Клауса с супругой.
   - Простите, очень неудобно вышло, ну зачем вы посоветовали своим  друзьям
приобрести картины?!
   Клаус рассмеялся. Его большой "пивной" живот весело заколыхался.
   - Знаете, моя дорогая, они сами захотели и даже  устроили  аукцион.  Ваша
сестра только что заработала семьсот долларов.
   - Но почему? - окончательно изумилась я.
   - Гертруда, объясни, - велел муж. Старушка с достоинством произнесла:
   - Понимаете, моя дорогая, я владелица крупной картинной галереи, езжу  по
всему свету в поисках талантов. В свое время именно  я  открыла  для  Запада
Квасьнинского Адама  и  Терезу  Ямпольскую.  Вам,  конечно,  знакомы  данные
имена?
   Я побоялась признаться, что ничего  не  слышала  об  этих  живописцах,  и
кивнула.
   - Мы специально с мужем приехали на этот рынок, - продолжала Гертруда.  -
Не поверите, какие алмазы порой можно обнаружить на развалах!
   - Один раз она в Венгрии  нашла  у  деревенской  бабы  Рубенса!  Гертруда
улыбнулась:
   - Было дело. Крестьянка украсила полотном сарай - вставила картину вместо
разбитого стекла.  Я  чуть  не  скончалась,  когда  увидела.  В  Москве  нас
сопровождают сотрудники  посольства.  Когда  они  заметили,  что  я  покупаю
картину вашей сестры...
   - То решили, - докончил Клаус, - что Труди  обнаружила  нового  гения,  и
чуть не передрались из-за оставшихся работ! Кстати, чем больна ваша  сестра?
У нее вполне здоровый вид!
   - Вера в результате стресса потеряла память.
   - Ах, бедняжка! - участливо восклик