из издательства - мальчик по сравнению со мной!
У меня связи во всех издательствах, на ТВ, на радио...
   Я улыбнулась. Несмотря на возраст и  толщину,  Нюся  сохранила  настоящую
ребячливость, и вообще она была мне очень симпатична.
   - Ладно, тогда положи в сумку необходимые мелочи и встретимся у метро.
   - Но я же на машине!
   - Нет. Хочешь похудеть?
   - Конечно.
   - Тогда едем на электричке.
   - Куда?
   - В санаторий для похудания, -  хихикнула  я,  -  чудесное,  экологически
чистое место, тебе понравится.
   Путь занял у нас почти весь день. Сначала добрались до станции с зазывным
названием Кащеево, потом тряслись на автобусе до деревеньки Житинкино, затем
побрели через лес.
   - Долго еще? - простонала Нюся, садясь на пенек.
   - Чистая ерунда, - успокоила ее я, - всего семь километров.
   - Умру, не дойду, - взвизгнула она, - это ужасно! Я забыла, когда столько
пешком ходила!
   - Ничего, выживешь, - приободрила ее я, - дыши глубже.
   - Голова кружится, - жаловалась Нюся.
   - Это от избытка кислорода.
   - Ноги болят, - ныла она.
   - Альтернативы нет: впереди лес, сзади  тоже,  между  прочим,  тут  волки
водятся, если до темноты до Попугаихи не доберемся, запросто можем к ним  на
ужин попасть.
   Нюся подскочила и довольно резво пошкандыбала по узкой дорожке. Я,  пряча
усмешку,  двинулась  за  ней.  Последнего  волка   тут   изловили   еще   до
большевистского переворота, но Нюсе об этом  знать  совсем  не  обязательно.
Наконец мы взобрались на косогорчик.
   - Вон Попугаиха, - я ткнула  пальцем  в  покосившиеся  домики,  черневшие
внизу.
   - Надо же было так деревню обозвать, - удивилась Нюся.
   - Раньше тут жил барин, который страстно любил попугаев, - пояснила я,  -
сам держал в доме и крепостным велел. В каждой  избе  по  три-четыре  клетки
висело. Вообще, русские крестьяне ловили себе щеглов, но тут  вот  развелись
попугаи.
   Мирно болтая, мы добрались до первой  избенки,  я  пнула  дверь  ногой  -
покачиваясь на ржавых петлях, она открылась.
   - Входи!
   - Это что? - прошептала Нюся, оглядывая большую комнату с тремя железными
кроватями.
   - Мое родовое гнездо.
   - Что?
   Я усмехнулась и смахнула пыль с табуретки.
   - Садись. Меня воспитывала мачеха, Раиса, она родилась в этом  доме,  тут
жила ее семья. Но все давно умерли, и Раиса, и ее мать,  хата  досталась  по
наследству мне, но, сама понимаешь, ею никто  не  пользуется.  Впрочем,  тут
есть все для нормальной жизни. Вот смотри: в шкафу белье,  одеяло,  подушки.
Наверное, отсырело  немного,  ты  проветри.  На  кухне  чайник,  кастрюльки,
посуда. Туалет на огороде, там же баня. Дрова в сарае.  Вот  еды  нет!  Зато
воды навалом, колодец у забора.
   - И что? - дрожащим голосом поинтересовалась Нюся.
   - Останешься тут на неделю.
   - Одна!!!
   - Почему? Слева живет баба Катя, справа баба Мотя.  Телевизора  тут  нет,
радио тоже. Зато на чердаке найдешь море книг. Мать Раисы читать любила, там
всего полно - от классики до пособий по кройке и шитью.  Вот  с  едой  будет
плохо. Бабки питаются с огорода, хлеб пекут сами, тебя угощать не станут.
   - И чего?
   - А ничего, - я пожала плечами, - неделя  робинзонады  -  и  десять  кило
долой. Тут хоть головой о  пол  бейся,  супермаркета  не  отыщешь!  Впрочем,
электричества тоже нет. В сарае есть канистра с керосином.
   - Но я не умею топить печь!
   - Эка наука! Наколешь дров.
   - Как?
   - Топором!
   - Мама! - взвизгнула Нюся. - Офигеть можно! Топором!
   - Ну ладно, - вздохнула я, -  пойду  к  бабкам,  предупрежу,  что  у  них
временно новая соседка появится.
   - Эй, Арина, постой!
   - Ты же хотела потерять три кило? Так вот, гарантирую десять!
   - Здесь мобильный не берет, - растерялась Нюся, глядя на  свой  роскошный
"Нокиа".
   - Естественно, ретрансляторов нет в радиусе ста километров. Тут  медвежий
угол, зато из речки можно воду пить, в лесу полно грибов, и еще  на  полянке
растет земляника размером с кулак. Бабки ее не собирают.
   - Арина! - взвыла Нюся. - Я не умею  стелить  белье!  У  меня  для  этого
домработница есть!
   - И сколько она весит?
   - Не знаю, - удивилась Нюся, - килограмм пятьдесят, наверное.
   - Вот видишь, как благотворно влияют на фигуру хлопоты  по  хозяйству,  -
резюмировала я и убежала.
   На самом деле в Попугаихе все не  так  запущено.  У  бабок  туго  набитые
погреба.  У  Моти  имеется   мотоцикл,   на   котором   она,   несмотря   на
семидесятипятилетний возраст, лихо рулит по дороге. А Катя - фельдшерица и в
случае чего способна оказать первую помощь. Получив от  меня  в  подарок  по
коробке шоколадных конфет и узнав, что к ним прибыла для похудания городская
дама, да еще писательница, бабки развеселились до чрезвычайности.
   - Ну, таперича у нас с тобой бесплатный цирк будет, - оживилась Мотя.
   - Поглядим, как она керосинку вздует, - раздухарилась Катя.
   - Вы, главное, ее не угощайте!
   - Ни крошечки не отсыпем, не  сумлевайся,  Вилка,  греби  в  свою  Москву
оглашенную, - сказала Мотя.
   - Но мне не надо, чтобы она и от голода умерла, - решила предупредить  я,
- уж объясните ей про печь и баню.
   - Не дергайси попусту, - успокоила Катя, - чай, не изверги,  подохнуть-то
не дадим, только пущай работает сама, а мы подмогнем в случае чего!
   Я глянула на ходики и побежала через лес к остановке. Автобус  тут  ходит
строго по расписанию, и у меня осталось час с четвертью. Но рядом больше нет
тихоходной Нюси, а сама я ношусь быстро.
 
*** 
 
   Утром я вытащила справочник и принялась звонить по архивам.
   - Никогда не слышали про Софью Николаевну, - ответили по первому номеру.
   - У нас уже тридцать лет директорствует Валентин Львович,  -  заявили  во
втором.
   Но я не теряла надежды. Удача обязательно придет, нужно  только  проявить
упорство и терпение. На пятой попытке из трубки донеслось:
   - Софья Николаевна? Простите, но она умерла.
   - Извините, а у вас работает такая рыженькая хромоногая девушка?
   - Светлана  Григорьевна  Сафонова  сидит  в  зале  периодики,  -  пояснил
подчеркнуто  интеллигентный  голос,  -  с  девяти  до  девятнадцати.  Выдача
материалов прекращается за час до конца работы.
   - К вам можно записаться?
   - Вы студентка?
   - Нет.
   - Преподаватель?
   - Бывший, сейчас уже никого не учу.
   - Тогда возьмите с собой паспорт и учтите, что  просто  для  интересантов
выдача документов платная.
   Я натянула на себя джинсы и футболку, прихватила документ, удостоверяющий
личность, и понеслась на улицу Авиаторскую. Азарт толкал в спину - торопись,
Вилка, скоро сдавать рукопись в издательство, а у тебя  мало  того,  что  ни
строчки не написано, так еще и неизвестно, кто главный подозреваемый!
   Попасть в архив оказалось непросто. Сначала в бюро  пропусков  седовласая
дама со старомодным начесом устроила мне целый допрос. Кто? По какой причине
явилась сюда? Для чего будут использованы изученные материалы? Знаю ли,  что
фото - и киносъемка тут запрещена?
   Под  конец,  смилостивившись,  она,  забрав  мой  паспорт,  выложила   на
прилавок, отделявший ее от меня, лист бумаги в пленке.
   - Ознакомьтесь с правилами.
   Я покорно прочитала текст, набранный такими мелкими буквами, что защипало
в глазах. Только  после  этого  я  получила  листочек  желтоватой  бумаги  с
надписью "Вход на одно  лицо".  Очень  хотелось  спросить  у  суровой  дамы:
"Простите, а ноги, спину, грудь, шею и руки мне  сдать  вместе  с  сумкой  в
гардероб? И как насчет ушей и волос, их же нельзя отнести к лицу?"
   Но я удержалась, заплатила сто рублей  и  подошла  к  охраннику,  который
минут десять изучал паспорт и пропуск, потом сличал фотографию с моим лицом,
водил по моему телу какой-то железной штукой и наконец с большим  сожалением
сказал:
   - Проходите.
   - Где у вас зал периодики? - робко поинтересовалась я.
   - На втором этаже слева, - обронил секьюрити  и  потерял  ко  мне  всякий
интерес.
   Лифт украшала табличка "Пользоваться кабиной разрешено только сотрудникам
и посетителям профессорского зала". Чувствуя себя человеком пятого сорта,  я
полезла по бесконечным лестничным пролетам.  Второй  этаж  этого  старинного
здания соизмерим с пятым в блочном доме.
   В зале  периодики  царила  тишина.  Множество  письменных  столов  самого
допотопного вида теснились у стен. Ни одного посетителя, кроме меня, тут  не
наблюдалось. Не горели  и  настольные  лампы,  похожие,  словно  однояйцевые
близнецы: коричневые ножки, мраморная подставка и зеленый абажур.
   В центре высилась стойка, за которой сидела девушка с  копной  ярко-рыжих
волос. Услыхав шаги, она оторвалась от какого-то  журнала,  спрятала  его  в
ящик и поинтересовалась:
   - Бланк заказа заполнили?
   - Нет.
   - Вы у нас впервые?
   - Да.
   - Вот здесь, в ящичке, возьмите, - принялась объяснять Света,  -  укажите
название, месяц и номер. Газеты приносим  в  подшивках,  журналы  единичными
экземплярами. Пожалуйста, пишите разборчиво.
   Я прищурилась.
   - А вы, наверное, Светлана Сафонова?
   - Мы разве знакомы? - удивилась девушка. - Что-то я не припоминаю вас!
   - Лично никогда не встречались, - успокоила я ее, - мне о вас много Игорь
рассказывал.
   - Какой? - слегка побледнела Света.
   - Как? Сын Фаины Семеновны, Игорь Чижик, муж Любы Боярской!
   Светлана довольно равнодушно ответила:
   - Не знаю такого!
   - Не может быть, - настаивала я, - Игорь!  Такой  высокий,  красивый,  мы
дружили. Не подумайте чего плохого, между  нами  не  было  никаких  любовных
отношений. Просто мы давно приятельствовали. Игорь был со  мной  откровенен,
он говорил: "Очень люблю Свету, но  жениться  вынужден  на  Любе!"  Вы  ведь
знаете, что его убили?
   - Кого? - белыми губами спросила Света.
   -  Игоря!  Кстати,  Фаина  Семеновна  уверена,  что  это  сделала   Люба.
Интересно, откуда она узнала .
   - Что?
   Я хитро улыбнулась.
   - А то! Откуда ей стало известно про вас и Игоря?  Парень-то  предполагал
каким-то образом вытрясти из Боярских денежки, а потом уйти к вам!
   - Вы сумасшедшая? - Света попыталась изобразить испуг.
   - Конечно, нет, - пожала я плечами, - нормальней некуда! Хотите,  таблицу
умножения расскажу!
   - Зачем?
   - В доказательство своего психического здоровья.
   - Заполните бланк заказа, - Света  попыталась  переменить  тему,  -  люди
ждут, не отнимайте зря мое время. Я рассмеялась.
   - Светочка, тут никого, кроме  нас  с  вами,  нет.  Москвичи  в  массовом
порядке отправились на дачи. Сегодня же суббота. В городе остались  лишь  те
несчастные, которые вынуждены работать, в частности, мы вдвоем.  Вы  обязаны
выдавать журналы, а я - расследовать дело об убийстве Игоря. Кстати, похоже,
что ему выписала билет на тот свет молодая  жена,  Люба  Боярская.  А  потом
кто-то расправился и с ней! Вам ничего не известно об этой истории?
   - Вы из милиции? - тихо спросила Света.
   - Нет, частный детектив, работаю не на государство, а на клиента.
   Света стала перебирать пустые бланки заказов. Руки у нее были красивые, с
тонкими  пальчиками,  которые   заканчивались   аккуратными   миндалевидными
ногтями.
   - Мне ничего не известно!
   - И вы не были знакомы с Игорем?
   - Нет.
   Я обозлилась.
   - Дорогая моя, глупо врать, есть свидетель.
   - Какой? - испугалась Света.
   - Ксения, бывшая любовница Игоря. Похоже,  милый  паренек  вел  себя  как
Казанова: жил с одной, морочил голову другой, женился на третьей,  водил  за
нос четвертую.
   - У меня нет знакомых по имени Ксения, - пыталась  оказать  сопротивление
Света, - и никогда не было.
   - Вы не поняли, - хмыкнула я, - Ксюша - любовница Игоря, он обещал на ней
жениться, но потом неожиданно пошел в загс с Любой, ее  двоюродной  сестрой.
Естественно, Ксения расстроилась. Потом она приехала в  архив,  заглянула  в
курилку и случайно подслушала ваш разговор со своим бывшим обоже. Вы еще  со
всей определенностью пообещали убить Любу  Боярскую,  а  Игорь  вас  утешал,
просил подождать...
   - Не было ничего такого, - прошептала белая, как лист  бумаги.  Света,  -
Ксюшу я никогда не видела, даже не слышала о такой.
   - Вы давно работаете в архиве?
   Света, очевидно, решила, что я ей поверила и теперь перевожу  разговор  в
другое русло.
   - Да, - бодро ответила она, - не первый год. Оклад,  конечно,  крошечный,
но очень интересная служба.  Вокруг  интеллигентные  люди  -  преподаватели,
ученые. Я сама  хочу  диссертацию  написать  о  русской  журналистике  конца
девятнадцатого века. Благодатная тема, много совершенно не изученного  никем
материала...
   - Значит, помните Софью Николаевну Боярскую, директора архива?
   - Конечно, - кивнула Света, - она меня на работу принимала. Жаль, умерла,
бедняжка. Ее оса укусила, и случился аллергический шок,  спасти  не  успели.
Очень хорошая женщина была, тут  все  плакали,  когда  Софьи  Николаевны  не
стало.
   - Ксюша - ее дочь, а Люба - племянница, - спокойно пояснила я.
   Света стала пунцово-красной.
   - Что?!!
   - А вы не знали фамилию той, на которой женился Игорь?
   - Знала, конечно, - растерянно пробормотала Света, - только мне в  голову
не приходило связать их с Софьей Николаевной. Боярских-то много. В читальный
зал ходит Боярский Андрей, а в буфете у нас работает Лида Боярская...
   Сказав последнюю фразу, она покраснела еще больше и,  поняв,  что  выдала
себя, пролепетала;
   - Я очень любила Игоря.
   - Ясное дело! Отчего-то женщин тянет на подлецов!
   - Не смейте так говорить! - взвилась Света. - Игорек  был  самым  лучшим!
Самым! Он на Любе-то женился по необходимости!
   - Да ну? Она была беременна? Парень решил, как честный человек,  прикрыть
грех?
   - Он никогда не прикасался к Любе! - возмущенно воскликнула Света. -  Она
вешалась ему на шею, приставала... Но Игорь очень любил меня, вот  и  решил:
некрасиво, конечно, но другого выхода не было...
   Внезапно она уронила голову на стол и  заплакала.  Я  встала,  подошла  к
двери, перевернула висящую на ней табличку "Технический перерыв один час" на
наружную сторону, вернулась к Свете и сказала:
   - Ты лучше расскажи мне, что задумал Игорь! Легче станет!
   Сафонова подняла залитое слезами лицо.
   - Ничего плохого! Мы не  могли  пожениться.  У  Игоря  есть  мама,  Фаина
Семеновна.  Он  меня  с  ней  знакомить  боялся,   говорил,   что   старушка
патологически ревнива, ну просто до невменяемости. Стоило Игорьку показаться
дома с какой-нибудь девочкой, как Фаина Семеновна устраивала скандал. Ну как
мы могли создать семью, а? У меня копеечная зарплата и комната в  коммуналке
вместе с мамой и сестрой. Игорек жил в крохотной двушке  с  матерью,  у  них
было чуть больше двадцати метров. Где, скажите, где могли мы устроиться?
   Я вспомнила  просторную  квартиру  Фаины  Семеновны  на  четвертом  этаже
"сталинского" дома, бесконечный коридор, по которому меня вели в гостиную  с
двумя окнами,  и  постаралась  сдержать  негодующий  возглас.  Но  Света  не
заметила сердитого выражения моего лица, она продолжала монотонно говорить:
   - Да нам бы не дали жить вместе! Снять квартиру мы не могли... Все деньги
проклятые, из-за них счастья не вышло...
   И она снова заплакала, по-прежнему тихо, как-то стыдливо.  Мне  стало  до
боли жаль глупышку, обманутую пронырливым парнем. Я  подождала,  пока  Света
успокоится, и спросила:
   -  И  тогда  Игорь,  чтобы   получить   собственную   жилплощадь,   решил
шантажировать Марию Григорьевну и Любу? Света кивнула:
   - Да.
   - Что же он разузнал о них? Света пожала плечами:
   - Понятия не имею. Только Игорь говорил, что у  Боярских  денег  куры  не
клюют, сто тысяч долларов для них, как нам сто рублей. Он специально женился
на Любе, чтобы получить подтверждение своим догадкам. Говорил: "У них  дома,
наверное, есть сейф или другое какое потайное место,  документы  там  лежат!
Вот только найду, заберу себе, а потом предложу выкупить. Сто  тысяч  хватит
нам с тобой на квартиру, ты мне только помоги!"
   - И вы помогали? Света кивнула:
   - Да, но ничего противозаконного не делала.  Пару  раз  съездила  по  его
поручениям к людям. Ну.., нарушила еще должностную инструкцию.
   - Зачем?
   Света вытерла лицо чистым, аккуратно отглаженным платочком, сложила  его,
спрятала в карман халата и принялась каяться.
   В архиве хранится великое множество документов. Сколько их и  какие  они,
до конца не знают сами сотрудники. Встречали вы иногда в газетах  сообщения:
"В хранилище обнаружены  неизвестные  письма  Чехова.  Сенсационная  находка
российских  исследователей"?  Только  не  надо  думать,  что  тот  или  иной
ученый-литературовед путем длительного изучения жизни  великого  писателя  и
драматурга пришел к выводу, что Антон  Павлович  в  июле  18..,  года  писал
помещику N. А потом начал рыться  в  архивах,  просиживал  там  годы,  и,  о
радость, предположение подтверждалось, нашелся заветный листочек.
   На самом деле  ситуация  скорей  всего  выглядела  по-другому.  Вероятно,
ученый читал бумаги и просто наткнулся на  письмо  Чехова,  о  котором  было
неизвестно сотрудникам архива.
   После Великой Отечественной войны в специально оборудованные для хранения
бумаг помещения привезли тонны документов и фото. Первые  сотрудники  архива
попытались их систематизировать, описать, но до каких-то полок у них  просто
не дошли руки. Часть бумаг оказалась в хранилище, многие  документы  прибыли
из Германии, и они были, естественно, на немецком языке. Внутрь  этих  папок
особо не заглядывали, полагая, что немцы, люди до болезненности  аккуратные,
тщательно составили опись.  Поэтому  картонные  ящички  просто  запихали  на
полки, указав в каталоге: "А-2; книги учета заключенных лагеря Хорстенборг",
или: "В-75; списки советских военнопленных, погибших в 1942-м на  территории
округа Бранденбург". Что там внутри, никто особо не интересовался. Да  и  не
нужны были никому эти странички. Ими заинтересовались уже после перестройки,
когда немцы решили выплачивать бывшим заключенным компенсацию.
   Германия требовала документ, подтверждающий факт  пребывания  человека  в
концлагере, и в архив потек ручеек людей. Замшелые единицы хранения вытащили
на свет божий и обнаружили там кучу интересных  вещей:  фотографии,  письма,
чьи-то дневники. Фашисты оказались не  столь  аккуратными  архивистами,  как
считалось до сих пор. А может, советские солдаты, ворвавшись  в  канцелярии,
смешали содержимое папок.
   Сотрудники архива решили систематизировать эту часть хранилища, но работы
был непочатый край, и до сих пор на железных полках мирно ждут своей очереди
картонные и железные чемоданчики, украшенные свастикой.
   Так вот, посетителям доступно только то, что тщательно описано и включено
в каталог. Сотрудники архива продолжают трудиться не покладая рук, открывая,
в прямом и переносном смысле слова,  все  новые  и  новые  папочки,  каталог
пополняется. Но все равно случаются ситуации, когда приходит пожилой человек
и просит:
   - Я был заключенным лагеря Освхоф. Можно посмотреть книгу учета?
   Девушка-архивист, проглядев каталог, отвечает:
   - У нас ее нет Посетитель уходит ни с чем, но книга-то стоит в подвале на
полках, среди неописанного материала. Она есть, и ее нет. Парадокс архива.
   Естественно, посетителям, даже тем, которые считаются  VIP-персонами,  не
разрешено спускаться в подвал, к стеллажам.
   Светочка закончила в свое время историко-архивный институт. В  ее  группе
учились одни девочки, потом  она  попала  на  работу  в  женский  коллектив.
Познакомиться с молодым человеком было решительно негде. Да еще у Светы есть
небольшой физический недостаток -  легкая  хромота,  которой  девушка  очень
стесняется. Кое-кто из ее коллег заводил романчики с  посетителями,  а  Саша
Абрамова даже выскочила замуж за доктора  наук,  но  на  Светочку  никто  не
обращал внимания, а сама проявить активность она никак не могла, потому  что
была воспитана строгой мамой, учительницей р