Леша
Золотев.
   Лешке долгое  время  не  везло  с  карьерой,  он  работал  в  простом
отделении и имел мелкие звездочки на  погонах.  Но  потом  вдруг  в  его
судьбе стали происходить резкие  изменения,  и  на  данном  этапе  он  -
начальник отделения. Только увидав его, я сообразила, что  меня  привели
на подведомственную ему территорию.
   - Вилка, - вытаращился Лешка, - что ты тут делаешь? Отчего ко мне  не
пришла?
   Я судорожно закашлялась. Да уж, сегодня день редкого невезения.
   - Кузовкин, - рявкнул Лешка, - немедленно доложи, что эта гражданочка
у тебя в кабинете делает?
   Потный Кузовкин вытащил мятый носовой платок, вытер лоб и загудел:
   - Гражданка Тараканова, Виола Ленинидовна.
   Привод за драку в ресторане.
   - Что? - обалдело спросил Леша. - Кузовкин, ты никак перегрелся!
   - Вовсе нет, - обиженно отозвался подчиненный,  -  они  с  гражданкой
Чусиной  Алисой  Геннадиевной  мужика  не   поделили,   Хомичева   Олега
Семеновича. Тот обедал с  Чусиной  в  "Золотой  лисичке",  тихо  сидели,
культурно досуг проводили, водки не жрали. А тут  явилась  Тараканова  и
Чусину  мордой  в  салат  положила.  Вещи   ей   испортила,   выражалась
некультурно... Эх бабы! Охота вам из-за мужиков царапаться!
   Я горько вздохнула и попыталась исправить положение:
   - Леша, послушай!
   Но Золотов с каменным лицом спросил у мента:
   - Где протокол?
   - Вот.
   Лешка схватил листок, разорвал его, сунул обрывки к себе в  карман  и
строго сказал:
   - Слышь, Кузовкин, не было тут никого, ясно?
   - Так я чего? Ничего, - запыхтел  подчиненный.  -  Мне  плевать,  как
скажете. Только эти Хомичев с Чусиной...
   - Сиди и молчи, - прошипел Леша,  -  занимайся,  Кузовкин,  Репниным,
чего он у тебя в обезьяннике парится? Оформляй, и дело с концом, усек?
   - Ага, - кивнул тот.
   - Ну и ладненько, - голосом, не предвещающим ничего хорошего,  подвел
итог Лешка, - Тараканова со мной пойдет.
   Абсолютно молча он вывел меня во двор и ледяным тоном осведомился:
   - Где твоя машина стоит?
   - У "Золотой лисички".
   - Вот что, Виола,  -  торжественно  произнес  Лешка,  -  я,  конечно,
ситуацию разрулю, помня о нашей многолетней дружбе, но знай, потерял я к
тебе всякое уважение. Изменять Олегу! Драться  из-за  другого  мужика  в
забегаловке! Послушай, как тебе только  не  стыдно,  а?  Совсем  совести
нет?
   - Леша, погоди...
   - Ступай, Тараканова!
   - Я все сейчас объясню.
   - Только не начинай врать.
   - Ей-богу, скажу правду!
   - Спасибо, не надо.
   - Леша!!!
   Но Золотов повернулся и пошел к входу в отделение, я побежала за ним.
   - Ну, Лешик, послушай!
   С выражением крайней брезгливости на лице он повернулся.
   - Вот что, Тараканова, я не стукач. Олегу ничего не расскажу.  Но  ты
поразмысли над своим поведением и определись: надоел муж, не  устраивает
- скажи ему честно. Незачем двуличничать. А сейчас пошла прочь,  ты  мне
противна! Колошматиться в  кабаке  из-за  любовника,  извини,  это  ниже
талии!
   Я топнула ногой.
   - Золотов, ты кретин!
   Леша молча хлопнул дверью. Я постояла на крыльце, решая задачу: пойти
за ним и попытаться объясниться до конца или просто уехать? Ладно, Лешка
слегка успокоится, тогда и поговорим.
   Сделав  выбор,  я  побрела  к  "Жигулям".  Не  стоит  расстраиваться.
Конечно, часть сегодняшнего дня прошла совершенно ужасно, но  ведь  пока
не вечер.
   Скорей всего мне сегодня еще повезет.

Глава 29

   Не зря люди сложили пословицу про любовь и  везение  в  карты.  Я  не
играю в азартные игры, но, учитывая тот факт, что на любовном  фронте  у
меня просто полный аут, нужно ожидать удачи в делах.
   И на самом деле, все начало складываться просто замечательно.
   Интернет-салон нашелся прямо за углом, информация о книге  "Маленькие
секреты больших фамилий" обнаружилась  сразу.  И,  что  самое  отрадное,
выяснилось, что выпустило ее мое родное издательство "Марко". Не в силах
справиться  с  волнением,  я  позвонила  домой  своему  редактору  Олесе
Константиновне, чего никогда не делала раньше.
   Выслушав мою сбивчивую речь, Олеся Константиновна спокойно ответила:
   -  Насколько  я   знаю,   Минкин   уехал   в   США,   на   постоянное
местожительство, Антон Кроков в Москве, вчера он  был  в  "Марко".  Если
очень надо, попытаюсь раздобыть вам завтра...
   - Сегодня! - заорала я. - Миленькая  Олеся  Константиновна,  душечка,
голубушка, кошечка, заинька...
   Редакторша издала тихий смешок.
   - Хорошо, перезвоню вам через пару минут. Но  если  главный  отключил
мобильный, ничем помочь сейчас не сумею.
   - Тогда дайте мне адрес главного, - быстро нашлась я, - съезжу к нему
домой и выпрошу телефон Крокова.
   Олеся Константиновна закашлялась и, бормотнув:
   - Ну, надеюсь, Игорь Севастьянович все  же  в  зоне  досягаемости,  -
отсоединилась.
   Я осталась сидеть в  машине,  сжимая  в  кулаке  молчащий  мобильный.
Минуты показались часами, наконец раздалась знакомая трель.
   - Телефона у него нет, - сообщила Олеся Константиновна.
   - Это ужасно! - заголосила я. - Он мне страшно нужен!
   - Виола Ленинидовна, - с укоризной перебила редакторша, - вы меня  не
дослушали. Антон Демьянович живет в отдаленном районе, у него вообще нет
телефона, записывайте адрес...
   - Огромное спасибо! - воскликнула я. - Страшно вам благодарна!
   - Виола Ленинидовна, - остановила  меня  Олеся  Константиновна,  -  я
понимаю, что у вас идет напряженная личная жизнь, но не следует забывать
о рукописи. Впрочем, если вам надоело писать детективы...
   - Конечно, нет! - опять перебила ее я.  -  Адрес  Крокова  нужен  для
новой книги! В ней разгадка!
   Мне так кажется!
   - Честно говоря, я не очень понимаю, о чем идет  речь,  -  призналась
Олеся Константиновна, - но одно знаю точно: не  сдадите  книгу  вовремя,
нагорит нам по первое число.
   - Через неделю принесу!
   - Верится с трудом, - сказала редакторша, - но случается  в  жизни  и
невероятное. До свидания, Виола Ленинидовна.
   Испытывая угрызения совести, я  понеслась  на  всех  парах  к  Антону
Крокову. Отчего-то, несмотря на  все  неприятности,  в  душе  поселилась
надежда.
   Внутренний голос нашептывал мне:
   "Торопись, милая, Кроков знает много интересного".
   Оказавшись около ободранной двери и позвонив, я ожидала увидеть перед
собой пожилого профессора в бархатной домашней курточке и черной шапочке
на макушке. Но на пороге возник молодой парень в потрепанных  джинсах  и
майке  с  надписью  "Марко".  Я  подавила  смешок.  Эти   футболки   мое
издательство выпустило к очередной Московской книжной  ярмарке.  Я  тоже
имею такую, но носить ее, увы, не могу. Она пятьдесят шестого размера  и
болтается на Арине Виоловой, словно мешок на палке. Впрочем, еще "Марко"
дарил всем на выставке шариковые  ручки,  очень  красивые,  с  логотипом
издательства, одна беда, они не пишут, а бейсболки, украшенные  надписью
"Марко", после первой же стирки сжимаются до крошечного размера.  Достав
из стиральной машины мою кепочку,  Кристина,  хихикая,  нацепила  ее  на
голову своего хомяка Зямы.
   Впрочем, никто не ждет  от  издательства  качественного  трикотажа  и
великолепных канцелярских принадлежностей. Главное дело "Марко" - книги,
а они здесь просто замечательные.
   - Ой! - воскликнул парень, увидев меня.
   - Вы Антон Кроков?
   - Да.
   - Я - Виола Тараканова, мы с вами в одном...
   - Ну простите, - зачастил Антон, - ей-богу, не хотел. Естественно,  я
заплачу. Только через пару недель. Сейчас  у  меня  напряг  с  деньгами.
Книгу вовремя не сдал. Но уже дописываю. Как только получу гонорар,  так
сразу!
   Наверное, на  моем  лице  отразилось  недоумение,  потому  что  Антон
затараторил еще быстрее:
   - Прямо сейчас пойду к вам, где мои очки? Вы их не видите?
   - Они у вас на голове.
   - А! Точно! Двигаем.
   - Куда?
   - К вам домой!
   - Зачем?
   - Как это? Оценим ущерб.
   - Что?
   Антон снова поднял оправу вверх.
   - Ну вы мне скажете, на какую сумму ремонт.
   Спорить не стану. Раз опять залил...
   Я рассмеялась:
   - Вы не поняли.  Мы  с  вами  выпускаемся  в  одном  издательстве,  в
"Марко", я пишу детективы.
   Кроков с явным облегчением воскликнул:
   - Да? Входите, пожалуйста. Я-то решил:  опять  соседей  залил.  Между
прочим, в пятый раз случается.
   - Неужели вы до сих пор не знаете их в лицо? - удивилась  я,  идя  за
Антоном в глубь довольно грязной квартиры. Кроков покачал головой.
   - А всякий раз другие приходят, - с самым  несчастным  видом  сообщил
он, - я начну посуду мыть, задумаюсь, уйду в кабинет, забуду  про  воду,
бац, в дверь звонят, ругаются... Да вы садитесь.
   - Куда? - поинтересовалась я, оглядывая захламленное помещение.
   Все стены, стулья,  диван,  подоконники  были  завешаны,  заставлены,
завалены книгами.
   - Куда? - растерянно переспросил  Антон,  оглядываясь.  -  Э..,  э..,
сюда, на мое рабочее кресло, а я на полу умощусь. Вы из издательства? За
рукописью? Но, простите, я еще подшлифовать ее хочу.
   Я  тяжело  вздохнула,  похоже,  у  Крокова  полная  беда  с  памятью.
Неоднократно заливает соседей и не способен  различить  женщин,  которые
приходят к нему, я же  только-только  представилась  ученому  как  автор
детективных романов, и он моментально забыл мои слова. Ладно, похоже,  с
ним надо просто идти напролом!
   - Вы писали книгу "Маленькие секреты больших фамилий"?
   - Да. А что такое? - Антон опустил оправу на нос.
   - Все в порядке. Теперь скажите, откуда вы брали информацию  о  семье
Глебкиных? Я работаю в пресс-отделе "Марко", мне  поручили  раскручивать
вашу книгу в газетах. Надо сначала взять у вас интервью.
   Глаза Антона зажглись огнем:
   - Очень интересный вопрос! Прямо в глаз! Значит, так...
   Нет никакого смысла пересказывать тут полностью весь монолог Крокова.
Говорил он долго, часто уплывая в сторону от интересующей меня темы.
   Поэтому я попытаюсь просто передать суть.
   Антон в детстве увлекался  историческими  приключенческими  романами.
Впрочем, большинство детей приходит в восторг от "Трех  мушкетеров"  или
"Королевы Марго". Но, повзрослев, мальчики  и  девочки  начинают  читать
других авторов. Антон же настолько был потрясен  творчеством  Дюма,  что
решил поступать в МГУ, на исторический факультет. Юноше показалось,  что
наука - это увлекательный роман. Но уже на первом  курсе  Антон,  слегка
протрезвев, понял, что великий французский  романист  более  чем  вольно
обращался с фактами,  частенько  он  просто  выдумывал  события.  Кроков
приуныл, но потом прослушал лекцию профессора о  кое-каких  исторических
загадках и понял, что нашел свое дело.
   Антон решил изучать историю дворянских родов России.
   Понятно, что никак невозможно объять необъятное, следовало  начать  с
конкретной фамилии. Но с какой? Дело решил случай. На пятом курсе Антона
отправили на практику в  одну  из  подмосковных  школ.  Два  месяца  ему
предстояло преподавать историю сельским детям. Поселили Крокова в избе у
тихого сельского врача старичка Митрича. Дедушка оказался замечательным,
не пил, не курил, поэтому,  наверное,  и  дожил  до  ста  лет,  сохранив
работоспособность. А еще в простой, покосившейся  на  один  бок  избенке
Митрича хранились настоящие  богатства:  старинные  книги  и  альбомы  с
желто-серыми фото, сделанными на многослойном картоне.
   Как все пожилые одинокие люди, Митрич обожал поговорить. Через неделю
совместной жизни с Антоном он заявил:
   - Эх, парень, ну и повезло же тебе!
   - В чем? - не понял Кроков.
   - Историю ведь изучаешь?
   - Да, - кивнул пятикурсник.
   - Надеюсь, нашу, не басурманскую? - спросил Митрич.
   - Хочу  поступать  в  аспирантуру  и  писать  кандидатскую  работу  о
какой-нибудь дворянской фамилии, - признался Антон.
   Митрич ринулся к ободранному громадному буфету и начал вытаскивать из
него кожаные папки.
   - Вот смотри, сынок! - с пылом говорил он. - Мне тебя господь послал.
Есть бог на свете, точно!
   Ведь  я  год  молился,  благодетель  небесный,  познакомь  с  хорошим
человеком, чтобы поехал да сказал  все!  А  то,  не  ровен  час,  помру,
деревенское быдло пожгет документы. Тут люди страшные живут,  все  мысли
лишь о самогонке, благородных душ и не сыскать. А я все сберег, спрятал,
возьми, сынок, используй, коли ты ученый!
   Антон совершенно не понял, о чем толкует говорливый  старик,  но,  не
желая обижать его, он перелистал содержимое одной из папок и понял,  что
ему в руки попал совершенно  бесценный  исторический  материал.  Невесть
каким образом в убогой избе оказались  раритетные  документы:  дневники,
письма, юридические бумаги - одним словом, весь архив  дворянской  семьи
Глебкиных.
   - Откуда это у вас? - изумился Антон.
   Он сразу сообразил: сейчас на столе лежат не только его  кандидатская
и  докторская  работы,  но  и  пара  монографий.  Историки  дни  и  ночи
просиживают в хранилищах, нарывают  материал  по  каплям,  а  тут  такое
богатство!
   - Эхма, парень, - протянул Митрич, - жизнь длинной была...
   Он  начал  рассказывать.  Антон  слушал,  боясь  перебить  деда,  еще
испугается и не станет говорить со студентом.
   Митричу и впрямь без преувеличения было больше ста лет. Его родители,
и отец, и мать, служили у дворян Глебкиных, у  старшего  в  роду,  Ивана
Сергеевича. Вообще-то, братьев было двое: Иван и  Павел.  Но  последний,
младшенький,  оказался  неудачником,  стал  картежником,  враз  проиграл
доставшуюся от родителей часть наследства и пустил по миру своих жену  и
дочь. Иван пытался вразумить братца, давал ему  денег,  но  Павел,  взяв
ассигнации,  тут  же  садился  за  карты,  и  в  конце  концов  терпение
родственника лопнуло. Старший перестал общаться с младшим.
   Митрич Павла не помнил, один лишь раз, совсем ребенком, видел, как  в
гости к хозяину явился в наемном экипаже оборванец, как рассвирепел Иван
Сергеевич и дворня вежливо, с поклонами выпроводила странного  гостя  на
дорогу.
   - Это кто? - поинтересовался Митенька у своего отца-управляющего.
   Папенька погладил мальчика по голове.
   - Брат Иван Сергеевича, человек лихой, от  таких  подальше  держаться
надо! Был богат, а теперь на подаяния живет, неладно получилось.
   Митенька удивился, да и забыл о странном госте. Его в то время больше
волновала  воспитанница  Ивана  Сергеевича,  Аня,  настоящая  красавица,
далекая бедная родственница Глебкиных, сирота. Хозяева не препятствовали
дружбе своего сына Андрея и воспитанницы Ани с Митей. Только тот  хорошо
понимал - никогда Анечка не будет его  женой,  и  не  потому,  что  Иван
Сергеевич начнет чваниться. Старший  Глебкин  придерживался  либеральных
взглядов, захочет благородная сирота, воспитываемая им как  дочь,  выйти
замуж за  простого  человека,  он,  конечно,  расстроится  и  попытается
отговорить  девушку  от  неразумного  поступка,  но   в   конце   концов
препятствовать не станет. Иван Сергеевич обожал Аню до потери пульса. Но
ей не нравился Митя.
   Нет, она считала его своим верным другом, но нежно вздыхала, глядя на
Андрея. В девятьсот шестнадцатом сыграли свадьбу.
   Иван Сергеевич в день венчания подошел к Мите и сказал:
   - Ну, не горюй, дружок. Вот, посмотри на Леночку Владышину, красавица
растет, приданое  отличное,  фамилия  благородная.  Хочешь,  я  составлю
протекцию, сватом выступлю.
   Митенька поблагодарил хозяина за участие, но ему  была  нужна  только
Анечка, а та любила своего молодого мужа Андрея. Вот такой  классический
треугольник.
   Новобрачные счастливо зажили в отведенных для  них  покоях.  Митенька
же, решив не кукситься, отправился учиться в Москву.  Раз  уж  не  вышло
личного счастья, надо попробовать стать врачом. Зла на  Андрея  Митя  не
держал, да и как он мог обижаться на  ближайшего  друга  детства,  почти
брата. Просто ему хотелось некоторое  время  пожить  вдали  от  упоенных
страстью молодоженов.
   Учение захватило Митю целиком, к тому же у  него  обнаружился  талант
диагноста. В общем, будущее рисовалось  Мите  исключительно  в  радужных
тонах: он получит диплом, вернется к себе домой, станет сельским врачом.
Навряд ли встретится на пути женщина, способная затмить Анечку. Но  Мите
будет довольно просто видеть любимую и изредка пить с ней чай в гостиной
Глебкиных, отделанной дубовыми панелями. Иногда, устав  к  вечеру,  Митя
валился на кровать и, закрыв глаза, мечтал. Весело горит камин, на дворе
бушует снежная метель, а он и Анечка сидят в креслах. Она вяжет, Андрюша
вслух читает газету,  вокруг  копошатся  их  маленькие  дети  и  собаки,
которых очень любят все... Тихая идиллия, мирная  жизнь.  Может,  оно  и
было бы так,  но  вы,  наверное,  помните,  что  стряслось  в  девятьсот
семнадцатом?
   Телефона в поместье  не  было,  об  Интернете,  электронной  почте  и
программе Ай си кью никто и мечтать не мог,  а  простой  телеграф  сразу
после переворота перестал обслуживать граждан.  Да  еще  университет  по
непонятной  причине  не  прекратил  занятий.  Несмотря   на   революцию,
начавшуюся Гражданскую войну и полнейшую неразбериху, профессора  читали
перед поредевшей аудиторией лекции, принимали экзамены и зачеты.
   Только в Татьянин день, когда по  традиции  начались  каникулы,  Митя
смог приехать в родной дом.
   Уже подходя к поместью, он понял, что произошло неладное, поднялся на
пригорок, с которого открывался великолепный вид на усадьбу Глебкиных, и
ахнул.
   Огромного барского дома с белыми колоннами  не  было.  Впрочем,  дома
управляющего тоже,  исчезли  конюшня,  псарня  и  любовно  выпестованный
хромым Николаем сад. Перед Митей простиралось пепелище. Снегу в тот  год
практически не было, и Митя в растерянности смотрел на черные головешки.
Потом сбежал вниз, в оставшуюся целой деревню. Первая, кого он встретил,
была Марфа, жена садовника  Николая.  Схватив  Митю  за  полушубок,  она
втянула его в сарай и зашептала:
   - Уезжай, Митенька. Видишь, чего творится.
   Всех поубивали: Ивана Сергеевича, Сирену Михайловну, твоих папеньку с
маменькой. Чистые звери!
   Нелюди!
   - Что с Аней? - еле вымолвил Митя.
   - Ой, не знаю, - запричитала Марфа, - как бар резать начали,  простые
люди попрятались. Эти ироды все пожгли и уехали. Четыре трупа потом Коля
зарывал: господские и твоих родителей. Где  молодые,  не  ведаю,  может,
сгорели? Полыхало тут до неба, страх божий. Знаешь, что самое страшное?
   - Говори, не тяни! - прошептал Митя.
   - За главного у этих бандитов Павел  Сергеевич,  брат  младший  Ивана
Сергеевича,  -  сообщила  Марфа,  -  на  коне  прискакал,  лично   наших
допрашивал!  Уж  он  их  бил  смертным  боем.  Сначала  барыню,   Сирену
Михайловну, на тот свет отправил, а уж потом Ивана  Сергеевича,  светлая
им память, земля  пухом.  Нагайкой  колотил,  да  так  орал,  что  крышу
сносило: "Говорите, где ключ спрятан!"
   - Какой ключ? - удивился Митя.
   - Кто ж знает, - ответила Марфа, - только Иван Сергеевич не выдержал,
плюнул брату в лицо и  сказал:  "Не  видать  тебе  никогда  папенькиного
богатства, вурдалак, хоть убей, не скажу". Ну Павел  его  и  пристрелил.
Вот, Митя, какие времена настали, брат брата убивает! Беги  отсюда,  еще
выдаст кто!
   Митя вернулся в университет. Его большевики не тронули, в тот  период
тотальной компьютеризации не было, в  анкете  люди  могли  написать  что
угодно. Но Митя сообщил  о  себе  правду.  Фамилия  у  него  была  самая
незатейливая - Иванов.  Когда  красные  начали  проверку  студентов,  он
сказал: "Я сирота. Родители проживали  в  деревне".  В  общем,  Митю  не
тронули. Среди однокурсников стукачей не  нашлось,  и  новые  власти  не
докопались до того, кем на самом деле являлся отец студента Иванова.
   Жизнь Мити потекла дальше, только никакого места для веселья в ней не
осталось. Да и откуда ему взяться, когда все дорогие и любимые лежат  на
погосте?
   Примерно через год  после  описываемых  событий,  поздно  вечером,  в
комнату, которую снимал студент,