ущобе, зато двухкомнатное. Правда,  в
самой  большой  комнате  было всего четырнадцать  метров,  в
кухню  не  влезал даже холодильник, а ванная, совмещенная  с
туалетом,  не  позволяла втиснуть в свое  нутро  не  то  что
стиральную  машину,  а даже тазик с ведром,  потолки  висели
буквально  на голове, а когда Раиса купила новый диван,  его
пришлось разбирать, чтобы пропихнуть в дверной проем. Но это
!k+   отдельная  квартира  без  дежурств  по  местам  общего
пользования   и   склок  возле  плиты.   Кое-кто   из   моих
одноклассниц проживал в коммуналках, и я хорошо знала, какие
там   царят  порядки.  Впрочем,  даже  если  между  соседями
идеальные отношения, все равно иногда хочется одиночества...
      Но  таких  комнат, как у Ани, я никогда не  встречала.
Потолок парил на высоте метров пяти, два огромных окна сияли
осенним солнцем на одной стене, третье окно было напротив на
другой.  Конца  комнаты  просто не  было  видно,  а  потолок
покрывала  лепнина с позолотой, правда, кое-где облупившейся
и отбитой.
     - Вот это да, - ахнула я, - царское великолепие!
      - Раздевайтесь, - сказала Аня, указывая на прибитую  в
углу вешалку, - из-за этой красоты одни мученья.
      - Почему? - удивилась я, присаживаясь к столу. - Такая
площадь, просто Колонный зал!
      -  Вот,  вот,  - вздохнула хозяйка, - нас  тут  пятеро
живет:  свекровь,  свекор, мой муж, его младший  брат  и  я.
Дурдом  просто, спим за ширмами, пошевелиться  боимся...  На
учет  не  ставят!  Метров-то в избытке,  никакого  права  на
бесплатную  квартиру не имеем. А то, что у  людей  крыша  от
"семейного  уюта"  съезжает, никого не  волнует,  главное  -
количество "кубиков".
      -  У  вас столько окон, - попробовала я дать совет,  -
запросто  можно  несколько комнат сделать. Сейчас  строители
любые   работы  выполняют.  Конечно,  не  слишком  просторно
получится, зато у каждого свой угол появится...
     Аня дернулась и пролила на клеенку кипяток.
      - У меня зарплата - горькие слезы, муж вообще на бирже
стоял,  а  теперь гербалайфом торговать подался, свекровь  -
почтальон,   свекор  в  НИИ  сидит,  даже  на  сигареты   не
зарабатывает, не всем же так везет, как Ленке!
     Я с изумлением глянула на нее:
     - Да уж, редкостное везение, убили в двадцать три года.
     Но Анечка, так испугавшаяся страшного известия час тому
назад,   неожиданно   проявила  странную   жестокость.   Она
пододвинула ко мне чашку с жидким кофе и заявила:
     - Ну и что? По мне, так лучше прожить мало, но ни в чем
себе не отказывать, а не так, как существуем мы.
     Честно говоря, я слегка растерялась. Аня же, совершенно
не смущаясь, спросила:
     - Ну и что она велела мне передать? У Лены в спальне на
шкафчике   стояло  множество  самых  разных   статуэток.   Я
прихватила,  на  мой взгляд, самую малоценную,  изображавшую
коленопреклоненную  женщину  с  вытянутыми  вперед   руками.
Скульптура  была сделана из белого материала,  скорее  всего
гипса, и стоила, очевидно, пять копеек в базарный день, даже
странно,   что   женщина,  обладавшая   хорошим   вкусом   и
образованием художницы, держала дома дешевую поделку.
      -  Вот,  - протянула я Ане "красотку", - в понедельник
Леночка  попросила съездить к вам и передать  статуэтку.  Уж
извините, опоздала...
     Аня взяла фигурку и усмехнулась:
     - Сказать ничего не велела? Я развела руками:
     - Нет.
     - Ясно, - вздохнула Аня, - все ясно.
      -  Что? - не утерпела я. - Что вам ясно? Аня поставила
фигурку на стол и щелкнула по ней пальцем.
     - Знаете, как называется эта вещь?
     - Нет.
     - В Музее изобразительных искусств бывали?
     - Очень давно...
      -  В  Греческом  зале находится ее  подлинник  в  рост
человека, и называется работа неизвестного мастера "Мольба о
прощении",  - пояснила Аня. - Значит, Ленка все  же  поняла,
как меня обидела, а извиниться самой духу не хватило, вот  и
подослала вас...
     - Вы поссорились? - спросила я. Аня пожала плечами:
      -  Нет,  просто кошка между нами пробежала.  Ленке  ее
деньги свет затмили.
     - И все же что случилось?
      - Вам какое дело? - грубо ответила Кленова. - Спасибо,
что  побеспокоились и принесли вещицу, но  теперь  прощайте,
недосуг мне лясы точить...
      Я посмотрела в ее нездоровое одутловатое лицо и тихим,
но безапелляционным тоном заявила:
     - Я забыла представиться - Виола, частный детектив.
     Аня разинула рот:
     - А говорили - домработница!
      -  Не хотела вас пугать, - улыбнулась я, - людей  моей
профессии не слишком любят.
     - Что вам от меня надо? - зло осведомилась Аня.
     Я поколебалась и ответила:
      -  У  Федуловой дома хранились большие  ценности,  они
пропали... Аня напряглась:
     - Вы что? Намекаете, будто я украла Ленкины побрякушки,
да?
     - Нет, - я поспешила исправить положение, - просто мать
Федуловой,  Марья  Михайловна, наняла меня,  чтобы  отыскать
убийцу, вот я и пришла к вам.
       -  Так  вы  считаете,  будто  я  прирезала  Ленку,  -
побагровела Кленова, - совсем сдурели, да?
      - Вовсе нет, - рявкнула я, - мне просто надо узнать  о
том, сколько приятелей имелось у Лены. Ну устраивала же  она
дни рождения, встречу Нового года... Кто к ней ходил?
     Аня слегка расслабилась:
     - Не знаю. Я обозлилась:
     - Ну как вам не стыдно! Убили подругу, а вы даже рта не
хотите раскрыть! Значит, пусть негодяй гуляет на свободе?
     Кленова вновь щелкнула фигурку по голове.
     - Мы поссорились.
     - Из-за чего?
     Внезапно Аня всхлипнула:
     - Думаете, мне не жаль Ленку?
      -  Похоже,  что нет, - жестко ответила я.  Собеседница
принялась вытирать глаза лежащей на столе тряпкой.
      -  Очень жаль, мы дружили еще со школы, но только  она
меня   обидела,  а  потом  сделала  вид,  будто  ничего   не
/`.('.h+....  Вот  я и перестала ей звонить,  уже  года  два
как...
     - Да что между вами произошло?
     Анечка тяжело вздохнула и завела длинный рассказ.
      С  Леной  они познакомились в пятом классе,  когда  из
обычных общеобразовательных школ перевелись в так называемую
художественную,   где   обучались   дети,   собиравшиеся   в
дальнейшем стать живописцами.
      Анечка  сидела  вместе  с  Леной  за  одной  партой  и
частенько  завидовала подруге. Шел 1988 год, подружкам  было
по одиннадцать лет. Кто помнит то время, знает - в тотальном
дефиците  было все: продукты, одежда, обувь, книги,  мыло  и
туалетная бумага.
      "Если вы пришли в гости и вымыли руки с мылом, то  чай
будете  пить  без  сахара", - шутили  неунывающие  москвичи.
Кстати,  пачка  чая  "со  слоном" или  упаковка  стирального
порошка  "Лотос"  считались в те годы шикарным  подарком.  Я
сама, придя на день рождения к Вальке Егоровой, презентовала
той полкило сыра и две пачки "Вологодского" масла...
      Но  Леночка  на  большой перемене доставала  из  ранца
бутерброды  с  удивительно вкусной  "Докторской"  колбаской,
сделанной  в  спеццехе... И одежда у нее  была  отличная,  и
обувь.   А  главное,  Леночка  имела  великолепную   бумагу,
качественные краски, изумительные кохиноровские карандаши  и
набор   потрясающих   кистей,   о   которых   мечтали   сами
преподаватели.
      Впрочем,  ничего  удивительного. Бабушка  Лены,  Ольга
Сергеевна,   заведовала  ателье,  причем   не   какой-нибудь
районной  пошивочной  мастерской с леворукими  закройщиками.
Нет,  Ольга  Сергеевна  руководила  предприятием,  одевавшим
партийную  верхушку,  сливки  советского  общества.  Поэтому
Леночка получала всегда все то, что хотела иметь Анечка.
       В   девятом  классе  пятнадцатилетняя  Лена  отчаянно
влюбилась  в  паренька из социальных низов  Павла  Федулова.
Отца  у  мальчишки  не  было, вернее,  где-то  он,  конечно,
существовал, но мать поднимала Павла одна. Впрочем,  она  не
слишком старалась, а пила целыми днями.
      Марья Михайловна, узнав о романе, разгоревшемся  между
ее  дочерью и мальчиком, совершенно не подходящим ей  ни  по
социальному  статусу, ни по материальному положению,  пришла
было  в  ужас. Наверное, она хотела предпринять  все,  чтобы
разорвать  эту  связь,  но  тут у Ольги  Сергеевны  случился
инфаркт, и Марья Михайловна прочно осела в больнице, пытаясь
выходить  мать.  Однако  ни дорогие лекарства,  ни  отличная
аппаратура, которой оборудована Кремлевка, не помогли. Ольга
Сергеевна скончалась.
      После поминок и похорон Марья Михайловна обратила свой
взор   в   сторону   дочери  и  чуть  не  скончалась   сама.
Пятнадцатилетняя Лена оказалась беременной.
      Анечка, естественно, была в курсе всех событий.  Более
того, именно в ее комнате в отсутствие родителей и произошло
грехопадение Лены. И опять Анюта завидовала подружке. У нее-
то  самой никого не было, она даже не целовалась ни с кем ни
разу, а у Лены - самый настоящий любовник и жуткая страсть.
      Надо  отдать  должное  Марье Михайловне.  Она  выбрала
единственный   правильный   путь   поведения,    позволивший
сохранить  с  дочерью  нормальные  взаимоотношения.  Женщина
поселила Павла у себя, после родов сыграли тихую свадьбу,  а
школу  Лена  окончила  экстерном, сдав разом  все  экзамены.
Более того, Леночка оказалась в институте на год раньше Ани,
и  та  опять  завидовала.  Ей предстояло  еще  целых  девять
месяцев  ходить  на  ненавистные уроки, а  подруга  получила
сразу все: ребенка, мужа и институт. Успокаивало только  то,
что  супруг Ленки - абсолютно дремучий парень, употреблявший
изумительные  глаголы  "ложить"  и  "покласть".   Аня   была
уверена, что брак между Леной и Павлом просуществует от силы
полгода, уж очень разными они казались.
      Но  все  вышло  по-другому. Павел  неожиданно  занялся
бизнесом,  враз разбогател, купил квартиру, машину,  дачу...
Разводиться  они  не  собирались,  обожали  Никиту  и   жили
счастливо. А вот у Анечки жизнь не складывалась. Правда, она
тоже  вышла замуж и переехала к мужу, в огромную комнату  на
Старом Арбате. Но ее судьба была другой, нежели у подруги, и
ребенка себе они позволить не могли: не было ни средств,  ни
нормальной квартиры...

                           Глава 9

      Два  года  назад,  забеременев в  очередной  раз,  Аня
приехала  к  Лене.  Последнее время  они  не  слишком  часто
встречались. Обе замужем, быт, работа...
      И  еще  Анечке не слишком приятно было видеть роскошно
отремонтированную и шикарно обставленную квартиру Федуловых,
где  по длинным коридорам гонял на детском электромобильчике
Никитка.  Нет,  Лена  всегда была приветлива,  доставала  из
холодильника  австрийские пирожные, а  из  бара  французский
коньяк...  Но!  Но  просто  очень тяжело  оказывалось  потом
возвращаться к себе и ложиться спать на продавленную кровать
за ширмой.
      В  тот раз Аня ехала к Лене не просто так. Выпив кофе,
Анечка сказала:
     - Я беременна.
     - Опять аборт сделаешь? - вздохнула Лена.
      -  Нет,  если  ты  поможешь, -  ответила  Анюта.  Лена
улыбнулась:
      -  Я  постараюсь, говори, что делать? Анечка  помешала
ложкой вязкую кофейную гущу.
       -  Дай  нам  в  долг  двадцать  пять  тысяч.  Подруга
отодвинула  зеркало,  открыла сейф и  протянула  Ане  десять
зеленых сотенных бумажек.
     - Здесь чуть больше будет. Когда отдашь? Аня подняла на
Лену глаза:
     - Ты не поняла. Нам нужно двадцать пять тысяч долларов.
     Подруга спокойно закрыла сейф:
     - Зачем тебе столько?
     Анюта постаралась сдержать рвущуюся наружу тревогу:
      -  Квартиру  купим. Сама знаешь, в каких  мы  условиях
живем, пока в коммуналке сидим, нечего и думать о ребенке.
     Лена покачала головой:
     - Это слишком большая сумма, у меня такой нет. И потом,
с чего ты отдавать будешь? Аня промямлила:
      -  По  частям  вернем, заработаем.  Подруга  перестала
улыбаться:
      -  Нет,  извини, таких денег у меня нет, хочешь,  бери
тысячу до лета.
     - На фига мне одна тысяча, - вскипела Аня.
      -  Ладно, - мирно согласилась Федулова, снова  открыла
сейф и вернула на место купюры.
      Анечка  бросила взгляд внутрь железного ящика, увидела
там стопки тугих пачек и сорвалась:
     - Вот ты как! Сколько деньжищ! А мне дать не хочешь!
     Лена очень спокойно заперла "кассу" и пояснила:
     - Это не мои.
     - А чьи? - злилась Аня.
     - Павла.
      - У вас разные кошельки? - не останавливалась Аня. - И
не  ври, ни за что не поверю. Я очень хорошо знаю, кто у вас
в доме хозяин.
      -  Эти средства предназначены для бизнеса, - терпеливо
продолжала Лена. - Считай, что их нет.
      -  Но  они есть, - заорала Кленова. - Значит, ты  меня
снова толкаешь на аборт? Сама родила, а мне не даешь.
      Лена  сломала шариковую ручку, которую вертела в руках
во время разговора, и довольно зло ответила:
      -  У  тебя, Анна Федоровна, крышу ураганом снесло  или
сама  отъехала?  Что за чушь ты несешь? Если  твой  муж  без
конца  делает тебе детей, то это его дело думать о том,  как
потом содержать ребенка. Почему мой Павел должен дарить  вам
квартиру?
     - Я в долг прошу, - возразила Аня. Лена отмахнулась:
      - А то я не догадываюсь, что ты никогда их не вернешь!
С  каких  доходов? Нет уж, тысячу я готова пожертвовать,  но
двадцать пять не могу. Кстати, я сама родила школьницей, а у
Павла в кармане гуляла вошь на аркане, но об аборте мы  даже
и  не  думали, просто хотели ребенка. Ты же пять раз на стол
ложилась,  что-то я сомневаюсь, что о малыше мечтаешь.  Если
хотят наследника, то ничего не помешает.
     Аня вскочила.
      -  А  ты  меня  не  поучай! Ишь нашлась  самая  умная!
Жадничаешь просто, сидишь на мешке с деньгами... Значит,  не
дашь?
      -  Нет, - отрезала Лена. - Все, незачем больше на  эту
тему разговаривать!
      Аня  вспыхнула  и  кинулась к  двери.  Лена  не  стала
останавливать   бывшую   одноклассницу.   Больше   они    не
встречались.
      - Вот какая жадобина, - возмущалась Аня, - не захотела
помочь!
     Я молча смотрела на бабу. Парфенова номер два.
     Поставила лучшую подругу в идиотское положение, а потом
на нее же и обиделась.
     - С кем Лена еще дружила? Аня хмыкнула:
      - Ну, дружила! Громко сказано. Она как Никитку родила,
только  им  и  занималась.  Бывали  у  нее,  правда,  Катька
Виноградова и Машка Говорова. Они в одной группе учились. Но
сама  я  к  Ленке два года носа не казала, а она  мне  и  не
звонила,  вот  что  деньги с людьми делают,  разом  калечат,
почище трамвая.
     Внезапно она залилась слезами.
      -  Телефоны  Виноградовой и Говоровой у  вас  есть?  -
спросила  я.  Что-то  в  Лениной  книжке  не  нашлось   этих
фамилий...
      -  Откуда?  -  всхлипнула Аня. - Я их только  у  Ленки
встречала.
     - В каком институте она училась?
      - Московский областной архитектурно-художественный,  -
выдавила Аня. - На улице Комолова. Я там же училась,  только
Ленка  -  на отделении живописи, а меня не приняли, пришлось
поступать на народные ремесла, в разных корпусах занимались.
      И она вновь горько заплакала, то ли из жалости к себе,
то ли из зависти к заклятой подруге.
     Понимая, что говорить больше не о чем, я встала и пошла
к двери.
      -  Погодите, - остановила меня Аня и ткнула пальцем  в
фигурку, - она правда просила передать ее мне?
      Секунду я смотрела на оплывшую девицу, потом отчего-то
ощутила острый укол жалости и ответила:
     - Да, мне кажется, она любила вас.
      Аня опустила голову на липкую клеенку и завыла, словно
наемная  кликуша.  Я  пошла  на выход,  спотыкаясь  о  тазы,
велосипеды  и  поломанную  мебель, выставленную  жильцами  в
коридор.

                             ***

       В   институт   я  явилась  к  двум.  Дневные   лекции
закончились,  и  основная  масса студентов  разбежалась  кто
куда.  Я  прошла по чисто вымытому полу до двери с  надписью
"Учебная  часть"  и  заглянула внутрь.  Тощенькая  девица  в
мешковатом, вытянутом свитере подняла голову от компьютера.
     - Можно войти? - вежливо поинтересовалась я.
     - Пожалуйста, - приветливо ответила девчонка.
      -  "Справочник для поступающих в вузы", -  сказала  я,
усевшись перед ней.
     - Что? - не поняла девочка.
      - Ну, я редактор "Справочника для поступающих в вузы".
Виола Тараканова.
      -  Очень  приятно,  Галина Киселева,  -  представилась
девица. - Хотите кофе?
     Получив кружку с "Нескафе", я тяжело вздохнула:
      -  К  сожалению, в предыдущем издании  допущено  много
ошибок,  не  хотелось  бы  их  повторить.  Сколько   у   вас
факультетов?
      Галочка  принялась подробно перечислять. Я старательно
записывала сведения на клочке бумаги. Когда поток информации
иссяк, я вновь вздохнула:
      - Ну спасибо. Да, кстати, мы еще выпускаем кучу всяких
календарей,  справочников, буклетов...  Просто  поток  идет,
поэтому  частенько  нанимаем художников, может,  посоветуете
кого, только, знаете...
     - Что? - спросила Галя. Я откровенно ухмыльнулась:
      -  Шеф у нас мужик со странностями, между нами говоря,
совсем  дурной...  Можете догадаться,  почему  мы  всегда  в
художниках нуждаемся?
     - Нет, - ответила девица, - понятия не имею.
      -  Представляете, он берет на работу только девушек  с
именами Маша и Катя и лишь тех, кому от двадцати двух  и  до
двадцати  пяти. Как стукнет двадцать шесть,  все,  гонит  на
улицу. Ну не придурок ли?
     - А начальство все с прибабахом, - Галя живо подхватила
тему,  -  у нас тут один всех блондинок ненавидит.  Девчонки
накануне    сессии   массово   перекрашиваются    -    Такая
замечательная к нам женщина хотела наняться, - гнула я свое,
-  но...  Лена,  Федулова  ее фамилия.  Талантливая,  умная,
воспитанная!  Не взял, кретин! Подавай ему  Машу  или  Катю!
Кстати, Федулова у вас училась, говорила мне, что на курсе у
нее  было  полно девушек с такими именами. Может, взглянете,
вдруг  кто соблазнится. Наш идиот почти две тысячи баксов  в
месяц платит!
     Худышка защелкала мышкой.
     - Жаль, что вашему начальству имя Галина не по вкусу. А
то  я  бы  побежала  за такие деньги куда угодно.  Сама  наш
институт  окончила,  только  устроиться  живописцу  ой   как
трудно! Вот, сижу тут за копейки, да и то боюсь, что выпрут.
А в каком году Федулова окончила вуз?
     Я произвела в уме простые расчеты.
      -  Поступала, наверно, в 1992-м, небось самой  молодой
оказалась, она школу экстерном окончила.
      -  Тут  много  таких, - ответила Галя и уставилась  на
экран.  -  Точно,  Федулова Елена Игоревна,  группа  девять,
мастерская профессора Зыкина Маврикия Маргиленовича.
      -  Как  вы  сказали? - удивилась я. -  Зыкин  Маврикий
Маргиленович? Галя засмеялась:
     - Здоровское имечко, да? Сразу и не выговорить, жуть! И
ведь  злится,  если  кто путается. А что такого,  коли  язык
сломать  можно.  Вон на кафедре рисунка работает  Хабибуллин
Модрузин  Нудриддинович,  и что?  Сделали  из  него  Михаила
Николаевича, он не обижается, ясно же, нормальному  человеку
такое ни за какие пряники не выговорить. Кстати, Маши в этой
группе не было, а Кати даже две. Виноградова с Куликовой...
     - А есть их координаты?
      -  Конечно, - ответила Галя, - только сведения за 1997
год, они дипломы позащищали и ушли...
      Я  посидела  еще минуть десять, жалуясь на  мифическое
начальство,  потом  убежала,  сунув  в  сумочку  бумажку   с
телефонами    и   адресами.   Путь   лежал   в   супермаркет
"Победитель".  Вы скорее всего встречали эти  магазинчики  с
яркой  сине-красной вывеской... Сейчас, когда продуктами  не
торгует  только  ленивый, хозяевам приходится  пускаться  на
всяческие  ухищрения,  чтобы  заманить  покупателей.  Вот  в
"Гаргантюа"  сделали для посетителей бесплатные  туалеты,  в
"Кругозоре"   дают   всем   кофе,  правда,   отвратительный,
растворимый,   зато  совершенно  даром,  а  в   "Победителе"
поставили  у  касс телефонные аппараты - звони сколько  душе
угодно!