ряющие от районов народного
образования.
Вот  поэтому  Варфоломей, скрипя зубами, смотрел,  как  дети
бегают  на  занятия,  учат  богопротивные  науки:  биологию,
химию,  физику. Пришлось ему стерпеть и красные галстуки  на
их  шеях. Правда, вначале отец попытался было воспротивиться
приему  ребят  в пионеры, но его вызвали к директору  школы.
Сухощавая,  одетая  в  темный костюм Раиса  Ивановна  строго
сказала:
-  Вы,  Варфоломей Порфирьевич, не смеете детям  препятствия
ставить,  иначе я пойду в райком партии, пусть вам  там  про
ошибочность  воспитания  подрастающего  поколения  советских
детей расскажут!
Варфоломей  испугался.  В  те годы  повсеместно  закрывались
церкви,  люди, посещавшие службы, подвергались  гонениям,  а
отец  Евдокии, Анисьи и Ежиремии не был готов к тому,  чтобы
страдать  за  веру.  Ему совсем не хотелось  оказаться  где-
нибудь в Коми и, отмахиваясь от мошки, валить лес.
Варфоломей   притих.  Евдокия  и  Анисья  выросли   робкими,
забитыми  девочками. Хоть они и были погодки, но  учились  в
.$-.,  классе.  Сидели вместе на самой последней  парте,  во
время  перемен не бегали, а стояли у стены. С одной стороны,
мешали  длинные  юбки,  с другой, носиться  не  хотелось.  В
классе  их  считали придурочными и в компании не приглашали.
Учились девочки средне: литературу, русский и историю  знали
великолепно,  в естественных и точных науках не  разбирались
совершенно, да и не тянуло их изучать математику с  физикой,
намного  интересней казалось читать жития святых  и  петь  в
церковном  хоре. Поэтому, отсидев положенные уроки,  Дуся  и
Анисья  бежали в храм, где помогали служителям. В  школе  об
этом, естественно, знали и в комсомол девочек не приняли.
- Вот скажите прилюдно, что бога нет, - потребовала классная
руководительница, - тогда и дадим анкеты.
Более  робкая Анисья, став красной как рак, опустила голову.
А  Евдокия, прочитавшая недавно рассказ о первых христианах,
пострадавших за веру, гордо заявила:
- Господь наш отец, и он вас накажет за богохульство.
В  прежние  времена  так  разговаривать  с  педагогами  было
невозможно.  Классная,  схватившись за  сердце,  побежала  к
директору, не забыв прошипеть Дусе:
-  Ну  смотри,  теперь тебя точно из школы в  ПТУ  отправят,
богомолка! Ты позоришь советских детей!
Евдокия осталась стоять у парты, а притихший класс уставился
на  девочку.  Ее не любили в детском коллективе,  но  смелый
ответ противной училке вызвал у одноклассников уважение.
-  Влетит тебе по первое число, - вздохнул Костя Молотов,  -
она  за директором понеслась, уходи домой, а мы скажем,  что
ты  заболела, ветрянка. Ну температура вроде, бред  начался,
сама  не  понимаешь,  чего несешь.  Давай  ушмыгивай,  авось
обойдется, какой с больной спрос.
В  школе и впрямь бушевала ветряная оспа. Класс одобрительно
загудел, но Дуся спокойно ответила:
- Нет, мне вера лгать не позволяет.
Подобная позиция вызывала уважение, и школьники стали  ждать
развязки. Она наступила через пару минут.
-  Видать, здорово ты, Дуська, Валентину Никитичну обозлила,
-  сообщил сидящий у окна Миша Сайкин, - вон не нашла  Раису
Ивановну в кабинете и домой к ней побегла.
Дети бросились к подоконникам и увидели, как классная быстро
пересекает улицу. Директриса жила в двух шагах от школы.
Не  успела Валентина Никитична дойти до середины шоссе,  как
из-за угла вылетел грузовик и сшиб тетку. Все произошло  так
быстро, что никто и вскрикнуть не успел.
Ребята  не выдали Дусю. Когда тело увезли в морг, приехавшая
милиция  начала  задавать вопросы: куда  побежала  Валентина
Никитична?  Зачем?  Но  предателей не нашлось.  Дети  только
пожимали плечами.
-  Не знаем, - говорили они, - вышла, и все. После похорон к
Дусе подошел Миша Сайкин и тихо сказал:
-  Слышь, может, он и впрямь есть, бог твой? Вон как Вальку-
то наказал!
Евдокия  ничего  не  сказала,  но  в  душе  приняла  твердое
решение:  закончит десятилетку и уйдет в монастырь,  Анисья,
естественно, отправится с ней. Так они и сделали,  удалились
.b мира и никогда не пожалели о принятом решении.
Ежиремия  был  младше  сестер и  не  такой  простодушный.  С
детских  лет мальчик умело лавировал между грозным  отцом  и
школьными  приятелями. Отправляясь на занятия,  стаскивал  с
шеи   цепочку   с   крестиком  и   преспокойно   заявил   на
комсомольском собрании:
-   Моя   семья  ходит  в  церковь,  но  я  атеист.  Получив
комсомольский значок, мальчик оправдался перед отцом:
-  Это я ради тебя прикинулся таким, как они, чтобы скандала
не вышло.
Варфоломей убрал ремень и велел сыну:
- Иди помоги сестрам пол помыть.
Ежи  молча пошел за водой. Он великолепно знал, что никогда,
ни  за что в жизни не отправится в монастырь. Нет, его  ждет
иная дорога, он станет врачом. А чтобы поступить в институт,
требуется  иметь  в  кармане маленькую  красную  книжонку  с
буковками    ВЛКСМ.   "Несоюзная"   молодежь    шансов    на
вступительных  экзаменах не имела.  Кстати,  учился  паренек
отлично, с легкостью схватывая науки, недоступные сестрам.
-  Он  был  таким изворотливым, - качала головой Евдокия,  -
порой и понять нельзя: говорит правду или фантазирует.  Даже
отца постоянно вводил в заблуждение.
Перейдя  в  девятый класс, мальчик записался в кружок  юного
медика  при  одном из институтов. Занятия там  проходили  по
вечерам.  Великолепно понимая, что отец никогда не  разрешит
посещать   их,   Ежи   сообщил  Варфоломею,   будто   желает
заниматься,   чтобы  поступать  в  духовную  семинарию.   Не
заподозривший ничего плохого отец милостиво кивнул  головой,
и сын обрел свободу.
-  Самое  интересное, - вздохнула Евдокия,  -  что,  приходя
вечером  домой,  он в подробностях рассказывал  нам  о  том,
какие сведения почерпнул сегодня из церковных книг, и только
через несколько лет, после первой сессии, мы узнали правду.
Когда  истина дошла до Варфоломея, разразился дикий скандал.
Отец  явился  к  ректору  и  потребовал  немедленно  выгнать
непокорного  сына.  Но  доктора наук  было  трудно  запугать
божьей карой. Профессор вызвал юношу и сказал:
- Ваш отец настаивает на отчислении. Побледнев, первокурсник
ответил:
-  Я мечтаю стать врачом и ради этого готов порвать со своей
семьей!
Варфоломей  проклял  сына, а ректор, потрясенный  совершенно
шекспировскими  событиями,  велел  выделить  парню  место  в
общежитии.   Потом   мальчик   сменил   паспорт,   превратив
неудобоваримое  имя  Ежиремия в короткое  Ежи.  С  отцом  он
больше  не  встречался, на похороны к нему не пришел,  но  с
сестрами поддерживал хорошие отношения, старался помочь им.
-  Ежи  хороший человек, - объясняла Евдокия, -  только  две
беды в нем. Слишком большой выдумщик, иногда такое накрутит,
только диву даешься... и, конечно, женщины.
- Он был охоч до дамского пола? - поинтересовалась я.
Евдокия развела руками:
-  Ежи  не  умел справляться со страстями, не  имел  никаких
моральных  препон. Знаете, мы год не разговаривали.  Правда,
mb.  было давно. Девушка ему одна понравилась, из монастыря.
И,  что  самое  неприятное, он ей тоже приглянулся.  Еле-еле
дело замяли, слава создателю, младенец мертвым родился.
- Вы его потом простили? Евдокия кивнула:
-  Родная  кровь не вода. Но он с тех пор больше никогда  не
делал  поползновений  в сторону наших сестер.  Вот  любовниц
привозил.  Я  не осуждала, кто без греха, тот  пусть  бросит
камень. Господь послал ему тяжелое испытание: жену-инвалида.
Я   уставилась  в  маленькое  незанавешенное  окно  с  чисто
вымытыми  стеклами.  Похоже, Евдокия не  знает,  кто  сделал
Полину "овощем".
- И часто он являлся с гостями?
-  Да постоянно, - ответила матушка, - у нас есть домик  для
приезжих, там и останавливались.
- А что за женщины?
- Разные, всех и не вспомню.
- А последняя кто была?
Евдокия задумчиво поправила стопку книг на столе.
-  Брюнетка,  красивая, очень яркая,  прямо  глаза  слепила,
громкая, властная... вроде вместе с ним врачом работала.
Рентгенолог Маргарита Федоровна, которую сбила машина!
-  Кстати,  -  подняла голову Евдокия, - думается,  девочка,
которую вы разыскиваете, у нее.
- Отчего вы так решили?
-  Брат приезжал не так давно, привозил эскиз для вышивки, я
ведь говорила вам, что мы берем заказы на постельное белье?
- Да.
-  Вот  Ежи  и доставил монограмму заказчицы. Не успел  брат
передать сестре листок, как затрезвонил мобильный.
-  Да,  -  рявкнул  Ежи, - ладно, хорошо, сейчас!  Потом  он
довольно зло буркнул:
- Черт, надоела!
Евдокия перекрестилась и по-христиански кротко спросила:
- Случилась беда? Не нужна ли помощь?
-  Да  вот,  звонит, - с досадой объяснил  кардиолог.  -  Ну
надоела,  задергала просто! С ребенком справиться не  может!
Муж  у  нее, видишь ли, в командировку укатил, а я должен  в
магазин лететь, потому что капризуля не спит! Игрушки  новые
покупать требуется!
Евдокия  подавила  недовольный  возглас.  Значит,   у   этой
красивой, яркой женщины имеется не только муж, но и ребенок.
Поведение  брата  просто  отвратительно,  но  она  не  имеет
никакого   морального  права  осуждать  его,   надо   только
молиться, чтобы господь вразумил безголового Ежи.
Через  пару  дней Евдокия отправилась в Коломну, требовалось
решить    кое-какие   вопросы   у   церковного   начальства.
Потолкавшись  в  приемной,  матушка  вышла  во  двор   и   с
отвращением  нюхнула городской воздух. Большую  часть  жизни
она, хоть и родилась в Москве, провела в Тартыкине и теперь,
оказываясь  в  крупном  населенном  пункте,  мигом  начинала
кашлять.  Привычно перекрестившись на купола, Евдокия  пошла
через двор, и ее остановила женщина, явно не церковная. Хоть
дама была в юбке, а на ее голове повязан платок, сразу стало
понятно:  она  посторонний человек на этом  дворе.  Глаза  у
/`(e.&  -*( смотрели бесстыже, нагло, а во взгляде  не  было
мира и покоя.
-  Простите,  -  резко спросила она, - тут есть  чудотворная
икона, не подскажете, как к ней пройти?
Не успела женщина закрыть рот, как Евдокия мигом узнала ее и
от неожиданности сказала:
-  Здравствуйте,  Маргарита Федоровна.  Не  припоминаете?  Я
старшая сестра Ежи, вы ко мне в Тартыкино наезжали.
Рита шарахнулась было в сторону, но потом взяла себя в руки.
- Действительно, не признала. Тут все одинаковые, в черном.
- Давайте отведу к иконе, - предложила Евдокия.
Подходя   к  храму,  она  не  утерпела  и  совершила   грех,
полюбопытствовав:
- А зачем вам чудотворная икона?
- Я заболела, - коротко ответила Рита.
- Тогда лучше к Пантелеймону Целителю обратиться.
- Мне к чудотворной.
-  Так  она  не  всем  помогает, а только женщинам,  которые
забеременеть не могут. Рита вспыхнула огнем:
-  Вот-вот,  прямо  про меня. Всех врачей  прошла,  осталось
только на бога надеяться.
-  Разве  у  вас  нет  детей?  -  удивилась  Евдокия,  мигом
припомнившая телефонный разговор.
Рита покачала головой. Евдокия подвела ее к иконе и ушла, на
пороге  матушку  словно толкнули в спину, и она  обернулась.
Любовница  брата даже не преклонила колен. Евдокия  постояла
секунду  и  ушла.  Зря  Рита прибыла в Коломну.  Чудотворная
помогает только тем, кто верит, вот для них она спасение,  а
остальным - просто раскрашенная доска. Бог-то внутри нас.
- Я и думать забыла об этой встрече, - повествовала Евдокия,
-  а  сейчас вдруг на ум пришло: ежели у нее дочери нет,  то
кому игрушки понадобились?

                          Глава 16

Домой я явилась после семи вечера, и первый, кто попался  на
пути, был Ванька.
- Вилка, - заорал он, - бабка с мамой не приехали, тебе меня
на английский переть! Вот какая... получается!
Я схватила этого егозу-сквернослова.
- Ты помнишь наш уговор про плохие слова и железную дорогу?
- Ага, - кивнул Ванька.
-  Тогда  сделай милость, помолчи чуток, сейчас напишу  тебе
список.
Сев  у  стола,  я  вытащила  из  памяти  все  известные  мне
"выражансы",  потом  пошла  в  кабинет  Семена  и   включила
компьютер. Наберу сейчас текст крупным шрифтом. Ванька  пока
не слишком хорошо читает.
-  Ты что делаешь? - всунулся в дверь Ленинид, - сгоноши нам
яишенку, жрать охота!
"Жрать"!  Включать ли это слово в список? Вроде  нормальное,
но  как  отвратительно звучит из уст ребенка. Так,  "жрать",
"срать", что там еще имеется?
-  Не хочешь яишню, - зудел папенька, - блины разведи. Между
/`.g(,,  заради  всех  стараюсь, в ремонте  копаюсь.  Неужто
блинов не заслужил?
"Блин"!  Вот  еще  словечко, которое мне не  нравится.  Так,
внесем и его в списочек.
- Ну Вилка!
-  Отвяжись, - рявкнула я, - там пельмени в морозилке,  всех
дел - воды вскипятить!
-  Нехорошо ты с отцом обращаешься, неуважительно, -  заявил
Ленинид и исчез.
Я  уставилась  на  экран. А ведь он  прав!  Бросать  старшим
"отвяжись" тоже нехорошо, значит, и этот глагол сюда!
Закончив "составление словаря", я отловила Ваньку и  всунула
ему листочек:
- На.
-  Если  вот этого болтать не буду, дорогу купишь? - уточнил
мальчик.
- Точно.
- Навсегда?
-  Извини,  не  поняла,  ты хочешь спросить,  не  отниму  ли
игрушку, когда ты уедешь домой? Конечно, нет, ну сам посуди,
зачем она мне!
- Говорить нельзя всегда или только при тебе?
- Всегда!
Ваняша принялся, шевеля губами, разбирать текст.
- Вот это чего? - ткнул он пальцем в строчку.
- "Жрать".
-  А как тогда разговаривать? - искренно удивился ребенок. -
Бабка всегда орет: "Ваньша, жрать иди!"
-  Не  надо  повторять  за бабушкой  и  мамой.  А  в  данном
конкретном  случае следует сказать: "Идите есть, пожалуйста,
обед на столе".
Ванька  покусал нижнюю губу, в его маленьких круглых глазках
плескалась  растерянность. Я сняла с вешалки его потрепанную
курточку.
- Вот сейчас пойдем на английский.
- А-а-а, - завыл ребятенок, - не хочу, чтоб его черти взяли!
-  На  проспекте  есть магазин игрушек, давай  приценимся  к
дороге.
Ванька  мигом захлопнул рот, потом пошарил рукой под столом,
разыскивая ботинки. Заскорузлые сапожки оказались  грязными,
мальчик,  пыхтя, натянул обувь, и мы благополучно  вышли  на
улицу.
Возле  метро есть большой павильон с вывеской "Все для ваших
детей". Мы вошли внутрь, и Ваняшка прилип к прилавку. Я тоже
стала  разглядывать игрушки и пришла в ужас от цен. Детишек,
которым    нужно   приобретать   всякие   электромобильчики,
паровозики  и шагающие роботы, у нас дома нет. Вернее,  пока
нет,  Никитка  еще  совсем  крохотный,  ему  не  нужны  даже
погремушки,  поэтому  мы  с  Томочкой  не  задерживаемся   в
отделах,  где  выставлены всякие игрушки  для  дошкольников.
Теперь  же  я увидела, сколько стоит крохотный паровозик,  и
ужаснулась. Но делать нечего, давши слово, держи.
-  У вас есть витамины для крысы? - раздался слева капризный
голосок.
Я  скосила  глаза. За соседним прилавком торговали  товарами
для   животных,  на  полках  стояли  консервы,  сухой  корм,
шампуни, лекарства.
-  Витамины для крысы имеются? - повторила элегантная дама в
новой коричневой шубке.
Возле  нее стояла толстенькая девочка лет восьми,  одетая  в
новенькую дубленочку и капор с помпонами.
-  У  нас  Филя заболел, - бесхитростно сообщил  ребенок,  -
лысый стал! Ему надо витамины давать!
- Так есть для грызунов таблетки? - настаивала мать.
Продавщица весьма апатично ответила:
- Нету.
- Может, минеральная подкормка имеется?
- Не-а.
-  А  что-нибудь для крысиного здоровья? - не  успокаивалась
женщина. - Ну капли, мази, присыпка...
- Ничего, - буркнула торговка. Но дама оказалась упорной.
-  Совсем?  Может, все-таки постараетесь помочь? На  гладком
личике  девушки  отразилось  глубокое  раздумье,  потом  она
ткнула пальцем в окно.
-  За  углом  магазин "Сад и огород", там  для  крыс  отраву
продают.
Я не удержалась и хихикнула.
- Не хочу отраву, - испугалась девочка. Дама разозлилась:
- Безобразие!
Потом    она    окинула   взглядом   Ваню,    сосредоточенно
разглядывающего витрину, и заявила:
- Впрочем, чего же ждать от магазина, куда запросто впускают
попрошаек.
Я возмутилась до глубины души:
- Вы меня имеете в виду?
- Конечно, нет, - отрезала дама, - вот этого приблудыша. - И
она ткнула пальцем в Ваняшку.
-  Как  вы смеете обзывать моего ребенка! Дама отступила  на
шаг.
-  Вашего?!  Это чумазое, жутко одетое существо ваше?  Тогда
извините, пойдем, Машенька. Она взяла девочку за руку.
- А витамины для Фили? - заныла дочка.
-  Мы  купим в другом магазине, в хорошем, а не  в  этом,  -
сообщила мать.
На  пороге  дама  обернулась  и, сердито  сверкнув  глазами,
заявила:
-  Знаете, это не мое, конечно, дело, но вы прилично  одеты,
обувь  добротная,  а  мальчик выглядит ужасно,  неужели  нет
средств, чтобы купить ему новые сапожки?
Грохнув дверью, женщина удалилась, таща за собой упирающуюся
девочку. Я опустила глаза и увидела, что на левом ботинке  у
Вани большая дыра.
-   Во  какая!  -  отметила  продавщица.  -  Всех  на  место
поставила.  Витамины ей для крысы подавай,  совсем  офигела,
народ  их травит, вывести не может, а эта укреплять здоровье
решила!  Не  обращай внимание, зачем пацану хорошая  обувка?
Вмиг разобьет, пусть донашивает что есть. Баловать нехорошо.
Я  молча  смотрела на плохо одетого Ваньку.  Зачем  заводить
$%b%), если их не баловать, для какой цели?
-   Вон   какую   хочу!   -  взвизгнул  мальчик,   указывая,
естественно, на самую большую коробку.
-  Обязательно, - успокоила его я и обратилась к торговке, -
дайте  нам  вон  ту  куртку, синюю, с капюшоном  и  сапожки.
Меряй, Ваня.
- Не хочу, не буду...
Я  вытряхнула его из грязной, потерявшей всякий вид  верхней
одежды  и,  преодолевая сопротивление,  принялась  впихивать
липкие ручонки в рукава обновки. Ваня капризничал и ныл.
-  Мальчик-то у вас вертлявый, - посочувствовала девушка  за
прилавком,  потом  помолчала и добавила:  -  Небось  отец  -
алкоголик. От пьяниц завсегда ненормальные получаются!
Я окинула взглядом Ваню.
-  Мы  берем  эти  вещи,  прямо в них и  пойдем!  Продавщица
принялась пробивать чеки.
На улице мой спутник мигом упал и перемазался, но все равно,
когда  он вбежал в холл, где раздевались дети, одна  бабушка
воскликнула:
- Ой, какой ты сегодня красивый! С кем же пришел, вроде не с
мамой?
- С тетей Вилкой, - ответил Ваня, кряхтя.
Я  помогла  ему  стащить новые сапоги и села  на  скамеечку.
Занятия  идут  полчаса, нет никакого смысла  уходить  домой.
Лучше поразмышляю в уголке.
- Вы ему кто? - полюбопытствовала пожилая женщина.
- Соседка, мать уехала на свадьбу.
-  Знаете,  она  на него так орет, кровь в жилах  стынет!  Я
прямо  удивилась,  когда вас увидела, неужели,  думаю,  няню
наняли!
Я уставилась на болтливую старуху. Няня! А что, это идея!
Домашний  адрес Маргариты Федоровны я узнала  в  два  счета.
Найдя  в справочнике телефон главврача больницы, рявкнула  в
трубку:
- Алло!
- Слушаю, - пискнула секретарша.
- Петровка, тридцать восемь беспокоит, майор Иванова.
- Ой, - испугались с той стороны.
-  У  вас  на  днях попала под машину рентгенолог  Маргарита
Федоровна?
- Да.
- Дайте ее домашний адрес.
- Чей? Машины? - переспросила дурочка.
-   Нет,   погибшей,   -   отчеканила   я,   -   оперативная
необходимость.
- Но...
- Никаких "но"! Или сообщаете координаты, или вызываю завтра
вашего   главврача  повесткой  к  себе,  полдня  в  кабинете
просидит.  То-то  он обрадуется, когда поймет,  что  потерял
кучу времени из-за того, что вы поленились адресок уточнить!
-  Не  надо, - залебезила секретарша, по голосу ей было чуть
больше шестнадцати, - сейчас, секундочку...
Послышалось  шуршание, треск, писк. Наконец  девочка  выдала
необходимую  информацию: переулок Вишнякова, дом двенадцать,
*" `b(`  сорок шесть.
Коренные  москвичи хорошо знают, есть в столице  потрясающие
местечки. В самом центре, но тихие, в двух шагах от метро, с
дворами,  вход  в  которые перекрывают  запертые  ворота.  У
жильцов  имеются  ключи,  а бомжи  и  посторонние,  желающие
использовать арку в качестве бесплатного туалета, не войдут.
Впрочем, муж Маргариты Федоровны скорей всего уже много