- нет, не войду и тебя не пущу, нет!
   Я тяжело вздохнула:
   - Будь по-твоему, куртку только надень.  Девочка  подскочила  к  вешалке,
содрала с крючка оранжевую плащевку и сказала:
   - Готово.
   Мы начали выходить.
   - А если вернется Антон? - опомнилась я. - Он же испугается, не обнаружив
тебя дома. Вика грустно усмехнулась:
   - Да он даже не поднимется в мою комнату.
   Но я все же вернулась и  написала  записку.  "Уважаемый  Антон,  Виктория
поехала ночевать ко мне. Учительница немецкого языка Виола Тараканова".
   - Ты умеешь запирать дверь и включать сигнализацию в доме?
   Девочка кивнула, подошла к небольшой коробочке и ойкнула.
   - Смотри!
   Из коридора, ведущего в кухню, тихо вышла собака Кася и  глянула  на  нас
грустными карими глазами.
   - Ее нельзя здесь оставлять одну.
   - Но Антон же вернется.
   - Может и не приехать, вдруг он у Ксюши остался.
   - Знаешь ее телефон?
   Вика принялась набирать номер. Но у балерины дома работал автоответчик.
   - Кася погибнет, - трагично заявила Вика, -  без  нее  никуда  не  поеду.
Знаешь, как она переживала, когда Верочка разбилась.
   Я безнадежно глянула на собачищу. В конце концов, нашей квартире уже  все
равно: животным больше, животным меньше,  принципиальной  роли  это  уже  не
играет.
   - Надевай на Касю поводок, и идите во двор. Вика  вытащила  дратхаара  на
улицу.
   А вот Тамаре позвонить надо.
   - Тамара, - сказала я, - слушай внимательно и сделай все, как велю.  Дело
в том, что сейчас привезу родную племянницу Веры...
   Стоит ли говорить, что обратный путь  занял  много  времени.  Сначала  мы
почти  бегом  пронеслись  сквозь  лес.  Ни  одной  души  на  дороге  нам  не
встретилось, но присутствие огромной Каси успокаивало.
   - Не бойся, - ободряла я Вику, чувствуя, как страх подбирается к горлу, -
нас никто не тронет с такой собакой.
   - Она страшно добрая, - шепнула девочка, судорожно  сжимая  мою  руку.  -
Кусаться не умеет.
   - На ней это не написано, - возразила я.
   На шоссе шуршали шинами  машины.  Но  никто  не  хотел  брать  женщину  с
девочкой и собакой, сильно  смахивающей  на  теленка.  Наконец  притормозила
"Газель". На .этот раз  пришлось  отдать  пятьсот  рублей,  но  я,  даже  не
задумываясь, раскрыла кошелек.  Хорошо,  хоть  прихватила  с  собой  крупную
сумму, словно знала, что деньги понадобятся.
   Дома, конечно, никто не спал. Петька, Митька и Кристя смотрели телевизор,
Ленинид возился в ванной, раковина лежала в прихожей.
   Вика и Кася замерли на пороге.
   - Давайте, входите, - велела я, - мойте руки и лапы, будем чай пить.
   Стол накрыли в  большой  комнате  и  кое-как  устроились.  Дети,  сначала
настороженно поглядывавшие на Вику, завели разговор о  преимуществе  "Денди"
над "Сегой".
   - А лучше всего компьютер, - сказала Вика.
   - У нас нет, - пояснил Петька.
   - Дорогой очень, - добавил Митька.
   - "Денди" тоже здорово, - откликнулась Кристя.
   Вика слегка  покраснела.  Вообще,  она  держалась  молодцом.  Без  всяких
кривляний съела гречку с сосиской  и  запила  не  слишком  дорогим  "Майским
чаем". Дома-то они употребляют только "Липтон" из железных банок.
   - Послушай, Вика, - сказала я, - теперь тебе  предстоит  одно  испытание,
очень серьезное, можно даже сказать, тяжелое.
   Девочка непонимающе уставилась на меня.
   - Сейчас увидишь умершего человека, то есть не умершего...
   Я почувствовала, что совсем запуталась, взяла телефон и велела:
   - Наташа, пусть идут.
   Через пару минут раздались шаги.
   - Знакомься, Вика, - пробормотала я. - Это моя лучшая подруга Тамара.
   - Здравствуйте, - отчего-то шепотом произнесла девочка.
   Томуся улыбнулась:
   - Только не волнуйся, ладно...
   В это мгновение в комнату вступила Вера.
   - О, - воскликнула она, - а я тоже люблю сосиски, мне дадут?
   - Верочка, - одними губами произнесла Вика. - Верочка... Не  может  быть.
Веруся...
   Лицо девочки стало землисто-серым, глаза моментально  "провалились",  нос
заострился. Я испугалась, что она сейчас не справится с эмоциями и упадет  в
обморок, но Викуся вдруг резко повернулась и схватила меня за руку.
   - А папа, папа тоже жив?
   Не в силах ответить, я отрицательно покачала головой.
   Вика попятилась и села на диван. Петька, Митька и Кристя, предупрежденные
Тамарой, хранили молчание.
   - Чего вы не едите? - удивилась Вера. - Что случилось?
   - Веруся, - робко сказала Вика.
   - Да, - отозвалась девушка.
   - Ты меня что, не узнала?
   - Нет, - пробормотала девушка, наливая в тарелку кетчуп.  -  Извините,  у
меня с памятью плохо.
   В этот момент раздалось  царапанье  и  тихое  поскуливание.  Запертая  на
всякий случай в спальне, Кася просилась  на  свободу.  Я  встала  и  открыла
дверь. Собаченция влетела в большую  комнату,  мгновение  глядела  на  Веру,
потом  присела  и  словно  потрясла   головой.   Затем,   издав   совершенно
человеческий крик, бросилась к девушке.
   - Ой, - отбивалась девушка от собачьих ласк, - ой, целуется!
   Кася положила передние лапы ей на плечи  и  старательно  облизывала  лицо
языком. Из пасти дратхаара вырывалось нежное поскуливание, хвост,  казалось,
сейчас оторвется. Если у меня и были какие-то сомнения в отношении  Верочки,
а, честно  говоря,  в  голову  лезли  порой  всякие  мысли  о  существовании
двойников, то теперь они разом исчезли. Ни одна собака в мире не станет  так
приветствовать чужака.
   - Но как? Почему она у вас? - недоумевала Вика.
   Я коротко ответила:
   - Сейчас поздно, завтра поговорим.
   Кристя со вкусом  зевнула.  Я  глянула  на  будильник  -  ничего  себе  -
полвторого. Надо попытаться уложить всех, но как?
   - Очень просто, - разъяснила Тамара. - Сейчас снимем с моей кровати  один
матрац, бросим на пол, и я лягу на него. Вика  устроится  на  моей  кровати,
Митька и Петька в креслах, Ленинид на раскладушке, Верочка на диване...
   - А Кристя?
   - Ага, - моментально сориентировалась подруга. - Тогда по-другому.  Я  на
полу, Митька и Петька на диване валетом,  Ленинид  на  раскладушке.  Вера  и
Кристя на креслах...
   - Хорошо, - согласилась я, - только на матрац положим Ленинида, а Вику на
раскладушку.
   - Можно и без матраца, - подал голос папенька, - ко всему привыкший...
   Основательно поругавшись, мы наконец  устроились  на  ночь.  Все  заснули
вмиг, кроме меня. Честно говоря, никогда не  страдала  бессонницей,  но  тут
глаза не хотели закрываться. На улице тепло, и окна в нашей квартирке  стоят
нараспашку, но все равно душно. Я хотела было встать попить воды, и  в  этот
момент сон упал мне на голову, словно нож гильотины.
   Дзынь-дзынь-дзынь - раздавалось над ухом. Я нашарила на столе  будильник,
глянула на него да так и подскочила, стукнувшись головой  о  книжные  полки.
Десять! В ту же секунду до меня дошло, что звенят не  часы,  это  разрывался
дверной звонок.
   Я пробралась между спящими людьми, чуть не упала в раковину и  высунулась
на лестницу. Там стоял Юрка.
   - Заходи, только тихо, все спят.
   Юрасик протиснулся внутрь и присвистнул:
   - Ох, и ни фига себе. Ты решила гостиничным бизнесом заняться? Бог мой, а
это кто?
   - Собака, Кася.
   - Ну-ну.
   - Ты зачем пришел?
   - Номер телефона давала?
   - Узнал?
   - Конечно. Вячеслав  Константинович  Рыбаков,  на,  тут  все  координаты.
Ладно, пошел. Слушай, а можешь мальчишек до понедельника продержать?
   - Так им в школу!
   - Нет, - усмехнулся Юрка,  -  все,  учебный  год  кончился.  Они  же  еще
маленькие, первоклассники.
   - Ладно, только сделай еще одно дело.
   - Какое?
   - Сегодня арестовали Альбину Соловьеву.  Узнай,  кому  поручено  дело,  и
сделай так, чтобы мне дали свидание.
   Юрка так и подпрыгнул.
   - С ума сошла!
   - Очень надо.
   - И как, по-твоему...
   - Не знаю. Придумай, иначе приведу мальчишек после обеда.
   - Хорошо, хорошо, - замахал руками Юрасик, -  будет  тебе  и  горшочек  с
медом.
   - Ты вот что, скажи следователю, будто я - близкая родственница  Альбины,
ну... троюродная сестра, идет?
   - Вечно придумываешь черт-те что, - буркнул приятель и исчез.
   Я закрыла дверь, и тут только до  меня  дошло,  что  Юрка  не  стучал,  а
звонил. Я вылезла на лестницу и уставилась на кнопку. Та как  ни  в  чем  не
бывало красовалась на месте. Тряхнув головой, я вернулась в квартиру. Нет, у
нас определенно завелись барабашки! То  звонок  на  месте,  а  то  он  вдруг
пропадает...
   День понесся, как санки с горы. Петька и Митька  упоенно  играли,  Кристя
пекла кекс, Вера рисовала, Тамара готовила обед, а папенька  крушил  ванную.
Мы же с Викой уединились в спальне, и я в  подробностях  стала  рассказывать
девочке о встрече с Верой. Проговорили мы полдня.
   - Ты должна дать мне честное слово, что, пока я  не  разрешу,  никому  не
расскажешь о том, где Вера.
   - Понимаю, не дура, - вздохнула Вика. - Нельзя, значит, нельзя.
   Около четырех Тамара принялась кормить всех обедом, а я пошла к Юрке.
   - Узнал?
   Юрасик тяжело вздохнул:
   - Сколько народа из-за тебя на ноги в воскресенье поднял!
   - Так узнал или нет?
   Юрка вытащил сигареты и сообщил:
   - Давление у меня подскочило.
   - Это тут при чем?
   - Сколько лет работаю - никогда бюллетень не брал, первый  раз  попросил.
Пашка даже удивился.
   Пашка, а вернее Павел Никанорович -  районный  терапевт,  ведет  прием  в
поликлинике и бегает по вызовам. Но живет  мужик  в  нашем  доме,  в  первом
подъезде, и  соседи  частенько  пользуются  его  услугами.  Паша  -  человек
незлобивый, готовый всегда прийти на помощь, и выпросить  бюллетень  у  него
ничего не стоит.
   - Давай короче, - потребовала я, - к чему разговор ведешь?
   Юрка потер рукой затылок.
   - Не отдыхал никогда  по-человечески,  отпуск  вечно  с  Лелькой  порознь
брали, чтоб мальчишек доглядеть...
   - Ну!!!
   Наконец сосед решился:
   - Узнал тебе все и даже договорился со следователем: даст  свидание,  без
проблем, если хочешь, можно сегодня. Он на работе.
   - Конечно, - обрадовалась я.
   - Тогда оставь у себя парней на неделю, а мы  с  Лелькой  съездим  в  дом
отдыха.
   У меня пропал дар речи.
   - В Подмосковье, - словно не замечая моей реакции,  продолжал  Юрасик.  -
Санька Королев в чудесном месте директорствует,  давно  зовет,  да  нам  все
недосуг. Работа, дети, сама понимаешь... А тут - такой случай. Оба  заболели
- у меня давление, у нее давление...
   - За неделю с ума сойду!
   - Не-а,  только  первые  два  дня  с  непривычки  трудно,  потом  ничего,
втянешься. Я покачала головой:
   - Нет, боюсь не смогу.
   - Нет так нет, - миролюбиво протянул приятель и пошел в квартиру.
   - Эй, эй! - забеспокоилась я.
   - Тебе чего?
   - Как это? Фамилия следователя, куда ехать? Юрка тяжело вздохнул:
   - Извини, забыл.
   - Забыл?!
   - Ага. Возьмешь парней  -  вспомню.  Кстати,  недорого  беру  -  всего-то
недельку мальчишек подержать, ерунда!
   - Шантажист! А еще сотрудник правоохранительных органов.
   -  Жизнь  такая,  -  философски  заметил  Юрасик,  -  я  тебе,  ты   мне,
по-соседски, по-дружески. Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
   - Ладно, будь по-твоему.
   - Вот хорошо, - обрадовался Юрка, - стало быть, так...
   Он нырнул в квартиру и вынес сумку.
   - Что это?
   - Вещи пацанские, держи.
   Ну каков нахал! Он точно знал, что  я  соглашусь,  и  заранее  приготовил
шмотки.
   - Куприн Олег Михайлович, - спокойно продолжал  Юрасик.  -  Позвонишь  из
бюро пропусков, он ждет. Да, паспорт не забудь!
   - Идти куда? Юра хмыкнул:
   - Ясное дело, ко мне на работу, на Петровку.  Мы  с  Олежкой  в  соседних
кабинетах сидим.
   От злости я чуть не треснула его туго набитой сумкой по  башке,  но  Юрка
быстренько влетел в квартиру и щелкнул замком.

ГЛАВА 23

   Иногда  со  мной  происходят  необъяснимые   вещи.   Встречаешь   милого,
интеллигентного, приятно улыбающегося человека, а душа почему-то  протестует
против этого знакомства. Случается и наоборот.
   Следователь, носящий фамилию великого русского писателя,  понравился  мне
сразу, хотя внешне был далеко не красавцем. Лет ему где-то около сорока,  но
фигура излишне полная, тугой животик нависает над  ремнем.  Очевидно,  мужик
любит пиво и хорошую закуску. Светло-русые волосы тронула седина,  и  вокруг
глаз веером разбежались морщинки, наверное, он чаще смеется, чем гневается.
   В тот момент, когда я вошла в кабинет, Олег  Михайлович  стоял  у  сейфа.
Увидев меня, он улыбнулся.
   - Тараканова? Входите, входите, наслышан о вас.
   - Вот уж  и  не  знаю,  радоваться  или  пугаться  своей  известности  на
Петровке.
   Олег Михайлович оглушительно захохотал, вытащил из сейфа банку "Нескафе",
сахар и радушно предложил:
   - Тяпнем кофейку? Знаете, как вас Юрка  зовет  -  моя  "Скорая  соседская
помощь"!
   Мы еще поболтали пару минут, и Олег Михайлович посерьезнел.
   - Ну зачем вам понадобилась Соловьева?
   - Альбина - моя двоюродная сестра и...
   - Значит, ваши матери - сестры? - уточнил Куприн.
   - Нет, - замялась я.
   - Тогда отцы - братья?
   - Ну понимаете, - принялась я выкручиваться, - просто привыкли  так  друг
друга называть, на самом деле не родственники, а очень близкие подруги.
   - Так, так, - побарабанил пальцами по столу  Олег  Михайлович,  -  слушаю
внимательно.
   - Муж Альбины умер, отравился грибами!
   - Это кто вам сказал?
   - Она сама...
   - Так, так, продолжайте...
   - Вчера арестовали и Альбину, а за что? Куприн тяжело вздохнул:
   - Похоже, за дело.
   - За какое?
   - За убийство.
   - Боже, она задавила пешехода? Олег Михайлович  поднялся,  включил  опять
чайник, поколебался минуту, потом отрывисто сказал:
   - Гражданка Соловьева убила собственного мужа.
   От такой информации я немедленно громко икнула.
   - Налить воды? - заботливо протянул руку к графину следователь.
   - С чего вы это взяли?
   Куприн развел руками: .
   - Так получается.
   - Ну, пожалуйста, расскажите мне, - умоляюще протянула я вперед руки.
   - Зачем?
   - Мне надо знать.
   - Зачем?
   - У нее осталась дочь Вика. Ей тринадцать лет, надо же  как-то  объяснить
ситуацию, подготовить морально.
   - Девочку поместят в приемник-распределитель, - пояснил милиционер,  -  а
потом устроят в детский дом.
   - Как?!
   - Не может же она жить одна.
   - Я забрала ее к себе.
   - Это незаконно. Вы не родственница.
   - У нее есть дядя, -  быстро  нашлась  я.  -  Антон,  брат  Альбины,  ему
разрешат взять девочку?
   - Ему - да.
   Я облегченно вздохнула. Пусть Тоша подпишет нужные бумаги,  а  жить  Вика
станет у нас.
   - Альбина Соловьева, - размеренно  завел  разговор  Куприн,  -  тщательно
подготовилась к убийству супруга. Никита Николаевич был страстным  любителем
грибов, в доме их часто готовили, но последний съеденный им жульен  оказался
смертельным.
   - Такое случается, - возразила я, - насобирал ложных  опят,  например,  и
привет... Да он на моих глазах  съел  огромную  миску,  доверху  наполненную
грибами!
   Следователь взглянул в окно и возразил:
   - Соловьев - опытный грибник и никогда не взял  бы  бледных  поганок.  Вы
знаете, что экономка Лена работает в этой семье много лет?
   - Да. Она тоже отравилась.
   - Так вот. Елена  рассказала,  что  Никита  Николаевич  всегда  тщательно
сортировал "добычу" и безжалостно выбрасывал все, что вызывало подозрение. И
еще одно...
   - Что?
   - При вскрытии в организме был обнаружен стрихнин.
   - Стрихнин?
   - Да, согласитесь, трудно найти грибы, содержащие этот яд.
   - Но... как же... Зачем?
   - Думаю, из-за денег, - спокойно пояснил Куприн.
   - Она богатая женщина!
   - Это только казалось,  хотя  все  атрибуты  более  чем  безбедной  жизни
налицо:  шикарный  автомобиль,  роскошный   дом,   драгоценности.   Но   все
принадлежало мужу, а у самой Альбины на самом деле своего имущества не было.
Экономка  Лена  рассказала,  что  супруги  часто  ругались  из-за  денег.  В
особенности  Никиту  раздражал  Антон,   которому   Альбина,   несмотря   на
категорический запрет, постоянно совала банкноты в карман. Лена припоминает,
что каждый день Никита орал на жену: "Нахлебников кормлю, всех выгоню".  Вот
дама и решила избавиться от муженька. По завещанию...
   - Все отходило Вике, - быстро сообщила я.
   - Ну и что? Девочка несовершеннолетняя, родная мать могла бы  преспокойно
распоряжаться всеми суммами.
   - Но они жили вместе много лет!
   - Вода камень  точит.  Накопилась  критическая  масса,  и  грянул  взрыв.
Экономка сообщила, что  за  день  до  убийства  между  супругами  разгорелся
невероятный скандал, они кричали друг на друга  почти  до  утра,  и  Альбина
потом долго рыдала, приговаривая: "Ну за что мне это  несчастье.  Боже,  как
тяжело..." Но самое главное...
   Олег Михайлович, как хороший рассказчик, остановился на самом  интересном
месте, и я, забыв, где нахожусь, выкрикнула:
   - Говорите скорей!
   - Вчера утром позвонил человек.  Странным  голосом,  слишком  низким  для
женщины и слишком  высоким  для  мужчины,  информатор,  пожелавший  остаться
неизвестным, сообщил: "У Альбины Соловьевой в матрасе кровати зашит яд".
   Разговор занял пару секунд, и Куприну удалось  установить  лишь  то,  что
звонили из  телефона-автомата,  расположенного  в  вестибюле  станции  метро
"Проспект Мира". После некоторых колебаний прокурор  выдал  все  необходимые
санкции, специальная бригада явилась к Альбине и произвела обыск. В  матрасе
действительно оказался пузырек. И там...
   - Содержался стрихнин, - безнадежно докончила я. - Ну дайте мне  свидание
с ней.
   - Хорошо, - неожиданно быстро согласился следователь, - а  вы  попробуйте
поговорить с подругой, убедите признаться. Все равно  ведь  докажу  ее  вину
полностью. А чистосердечное признание, раскаяние очень хорошо  действует  на
судей. Она вообще может легко отделаться... Ну лет пять, семь... Разумеется,
если наймут хорошего адвоката. А вот если  станет  упорствовать,  уходить  в
глухую  несознанку...  Судьи,  правда,  обязаны  быть   беспристрастными   и
толковать любое сомнение в пользу обвиняемого, но  они  тоже  люди  и,  если
подсудимый не  вызывает  никаких  добрых  чувств...  Словом,  чистосердечное
признание облегчает положение подсудимого.
   "Но увеличивает срок наказания", - пронеслось в моей голове. Нет, если бы
я попалась на крючок, ни за что не стала бы признаваться.  Как  в  анекдоте:
жена спрашивает у мужа:
   "Дорогой, где ты был вчера?" -  "В  библиотеке".  -  "Но  тебя  видели  с
красивой блондинкой у входа в гостиницу!" - "Я был в библиотеке". - "Но  моя
подруга работает там горничной и заметила, как вам давали ключи". - "Я был в
библиотеке". - "Но моя подруга сняла на фото вас  в  постели,  вот,  смотри,
снимки". - "Я был в библиотеке".
   Вот так: главное, не признаваться, пусть весь мир свидетельствует  против
вас, стойте на своем. В библиотеке, и точка!
   Дверь открылась, ввели Альбину. Выглядела она не лучшим образом -  костюм
помят, волосы уложены кое-как и полное отсутствие косметики.
   - Отлично, - сказал Олег Михайлович, вставая. - Времени  вам  час,  пойду
пока пообедаю, только вынужден запереть дверь снаружи.
   После того как ключ три раза повернулся в замке, женщина подняла на  меня
глаза, казавшиеся без подводки больными, и пробормотала:
   - Ужас, знаете, в чем меня обвиняют? Я кивнула.
   - Бред, - воскликнула Альбина, - ну зачем мне убивать Никиту?
   - Из-за денег.
   - Господи, они и так мои.
   - Нет, он все время вас ругал.
   - Если каждая жена, на которую в запале накинулся муж, стала  бы  травить
супруга, мужчин вообще бы уже не осталось. Подумаешь, кричал, эка  невидаль!
Да я не обращала внимания на  его  вопли.  Тем  более  что  у  Никиты  такой
характер: ему поорать, как мне воды выпить, - несдержанный очень!
   Я молча посмотрела на Альбину, потом сказала:
   - Вы не любили его, жили лишь из-за денег. Терпели ради удобной жизни.
   - Да кт