Дaрья ДОНЦОВА
   Виола Тараканова 1-10

   СЕКРЕТ из пробирки	
   ЧЕРТ ИЗ ТАБАКЕРКИ
   ЧУДОВИЩЕ БЕЗ КРАСАВИЦЫ
   ЧУДЕСА В КАСТРЮЛЬКЕ
   УРОЖАЙ ЯДОВИТЫХ ЯГОДОК
   МИКСТУРА ОТ КОСОГЛАЗИЯ 
   ГЛАВБУХ И ПОЛЦАРСТВА В ПРИДАЧУ
   ФИЛЕ ИЗ ЗОЛОТОГО ПЕТУШКА
   КОНЦЕРТ ДЛЯ КОЛОБКА С ОРКЕСТРОМ   
   ФОКУС-ПОКУС ОТ ВАСИЛИСЫ УЖАСНОЙ
      
   
   Дaрья ДОНЦОВА
   ЧЕРТ ИЗ ТАБАКЕРКИ



Анонс

   Ну и имечком наградили меня родители!  Представляете  сочетание  -  Виола
Тараканова. Но родные и близкие называют  меня  просто  Вилкой.  Тяжело  мне
живется с таким именем, хронически не везет. Вернее, не везло до  того  дня,
когда я встретила на улице потерявшую память девушку. С  этого  момента  вся
моя жизнь изменилась. Решив отыскать родственников Веры, я  обнаружила,  что
нашла свое настоящее призвание. Раньше я любила читать детективы,  а  теперь
поняла, что нет ничего интереснее,  чем  самой  быть  детективом.  Только  я
потянула за первую ниточку этого дела, как наткнулась сразу  на  три  трупа.
Да, круто начинается мое первое расследование...

ГЛАВА 1

   Где много женщин, там почти всегда скандал.  В  особенности,  если  милые
дамы выясняют, кто из них красивее. Как правило, хорошим это  не  кончается.
Да что говорить о смертных, если даже богини перессорились между собой из-за
обладания золотым яблоком с надписью: "Прекраснейшей". Зевс отказался решить
их спор и послал их к Парису, сыну царя Трои, а тот возьми и присуди  яблоко
Афродите, пообещавшей ему в жены прекраснейшую из смертных. А кончилось  все
это Троянской войной. Так что я в споры красавиц не вмешиваюсь и делаю  свое
дело.
   Мысли крутились в голове, а руки машинально выполняли работу - собирали с
кресел разбросанные колготы, белье и прочие дамские штучки. Я работаю сейчас
в Доме моделей, а "вешалки" страшно неаккуратны. Снимут  с  себя  чулочки  и
швырнут посередине комнаты. Кроме того,  они  глупы,  ничего,  как  правило,
кроме газеты "Мегаполис", не читают, и все разговоры в раздевалках  крутятся
в основном вокруг денег и мужиков. Пока мне не пришлось устроиться на работу
в Дом моделей Германа Губенко, мир моды виделся издалека  чем-то  сказочным,
роскошным... Прекрасные женщины, шикарные платья,  изумительные  духи...  На
поверку все оказалось совсем не так. Девушки, пока над  ними  не  поработает
визажист, выглядят не слишком привлекательно. Многие модельки прикладываются
к бутылке, кое-кто не брезгует и героином. На "языке" - то они все  небесные
создания, а "за кулисами" творят удивительные вещи. Ради выгодного  кастинга
  девчонки  готовы  на  все.
Бритвенные лезвия, подложенные сопернице в туфли, - далеко не самая жестокая
выдумка. Так что я бы на месте многих матерей  подумала,  стоит  ли  толкать
дочерей на этот путь. К высотам  пробиваются  единицы,  и  не  всегда  успех
зависит от красоты. Клаудиа  Шиффер,  например,  в  обыденной  жизни  просто
высоченная немка с крупноватыми ступнями и капризно надутыми губами.
   Я  сгребла  с  диванов  кучу  бумажных  салфеток,  вытряхнула  в  большой
пластиковый мешок мусор и принялась собирать  разбросанные  повсюду  бутылки
из-под минеральной воды. "Вешалки" озабочены  своей  внешностью  донельзя  и
постоянно  опрыскивают  лицо  минералкой.  Причем  не  каким-нибудь  "Святым
источником", а французской водой "Эвиан"  по  шестьдесят  рублей  за  триста
миллилитров.
   Да, нужно  признаться,  что,  хотя  моя  должность  и  называется  весьма
значительно  -  менеджер  по  офису,  -  на  самом  деле  я  являюсь   самой
обыкновенной уборщицей,  стою  на  нижней  ступени  социальной  лестницы,  и
подняться по ней мне уже, очевидно, не удастся. В  35  лет  поздно  начинать
жизнь  сначала.  Впрочем,  если  разобраться,  не   везло   мне   с   самого
младенчества.
   Маменьки  своей  я  не  знаю.  Естественно,  существовала   биологическая
единица, родившая меня на свет. Но вскоре после выхода  из  родильного  дома
матушка поняла, что ребенок - это сплошная докука. Плачет по  ночам,  просит
есть, да еще к тому же нужно стирать пеленки  и  покупать  ползунки.  Мамуля
почувствовала, что не готова к подобным испытаниям, и в один  жаркий  летний
день просто-напросто сбежала от моего отца. Так я ее  никогда  больше  и  не
видела, не осталось даже фотографий: папа в порыве  злости  изорвал  все  до
единой.
   Впрочем, его можно было понять. Тяжело мужчине с младенцем, даже если  он
работает дворником и может выкатывать коляску  во  двор  и  приглядывать  за
ребенком, размахивая метлой. Вскоре у меня появилась мачеха Раиса - большая,
толстая, неаккуратная баба, жарившая восхитительные блинчики. Про нее нельзя
сказать, что она была злая - падчерицу, то есть меня, Рая  колотила,  только
когда напивалась пьяной. Но запои случались у нее не часто, примерно  раз  в
месяц. Я же, достигнув шестилетнего возраста, уже хорошо  знала,  что,  если
тетя Рая появляется на пороге  комнаты  с  лихорадочным  блеском  в  глазах,
следует моментально ужом проскальзывать в дверь и нестись куда глаза глядят,
но подальше от родимого очага. Чаще всего глаза глядели в сторону  булочной.
Тамошние продавщицы любили меня, угощали калорийными булочками  с  изюмом  и
карамельками "Чебурашка".  Выждав  часа  два-три,  я  возвращалась  домой  и
находила тетю Раю на кровати. Из груди женщины  вырывался  молодецкий  храп,
звук которого наполнял  мою  душу  невероятным  блаженством  -  раз  храпит,
значит, не станет драться. Утром Рая, совершенно не помнившая того, что было
вчера, охая и держась  за  голову,  вытаскивала  из  плиты  черную  чугунную
сковородку и принималась жарить блинчики.
   - Ешь, несчастье, - говорила она, шлепая  на  тарелку  поджаренный  кусок
теста, - жри от пуза да зла на меня не  держи.  Видишь,  люблю  тебя,  блины
завела. Ну а если вчера по зубам  насовала,  так  в  семье  чего  только  не
бывает. Бью - значит, за свою держу. А ты тоже будь похитрей, видишь,  тетка
отдыхать собралась, не лезь под руку, забейся в уголок да пережди. Усекла?
   Я молча кивала и проворно жевала ароматное угощение. Никогда больше, ни в
одном другом доме я не ела таких блинов.
   Наверное, Рая каким-то образом  оформила  надо  мной  опеку,  потому  что
папенька слинял в неизвестном направлении в тот год, когда я пошла в  первый
класс.  Вообще  говоря,  Раиса  могла  сдать  меня  в  детдом  и  жить  себе
припеваючи.  Работала  она  уборщицей,  трудилась  одновременно  на  четырех
ставках, драила лестницы в подъездах, а еще бегала  по  людям,  хватаясь  за
любую работу. Мыла окна, убирала квартиры, прогуливала  собак,  притаскивала
картошку с рынка.
   Надо заметить, что, когда исчез мой отец, мы стали  жить  намного  лучше,
можно сказать,  вздохнули  полной  грудью.  Отпала  необходимость  содержать
алкоголика, покупать ему каждый день бутылку и  пачку  сигарет.  Получалось,
что только на винно-водочные изделия уходило около шести рублей в день, а за
месяц набегало почти двести целковых - зарплата инженера или  учительницы...
Так что после его пропажи нам стало только лучше.
   Рая сделала в "хрущобе" ремонт, постепенно в  комнатах  появились  люстра
производства ГДР, польский палас, болгарская мебель и замечательный кухонный
гарнитур: шкафчики, покрытые серым пластиком в розовых  цветочках.  Мне  они
нравились невероятно. Все у нас стало как у людей,  и  в  школу  я  пошла  в
коричневом платьице,  белом  фартучке  и  ажурных  гольфах.  Рядом  со  мной
возвышалась толстая Раиса с огромным  букетом  гладиолусов.  Ради  праздника
тетка нацепила бордовый костюм из джерси и мучилась в непривычной одежде.
   Первые три класса пролетели мгновенно. Странное дело, но господь наградил
меня хорошей головой. Объяснения учительницы я  ловила  на  лету  и  никаких
трудностей в учебе не испытывала. Все казалось  легким  -  русский,  чтение,
математика и даже немецкий. Другие дети рыдали над  домашними  заданиями,  а
родители писали за них сочинения. Рая даже не заглядывала ко мне в тетради и
дневник. Собственно говоря, делать это было незачем. Никаких  оценок,  кроме
пятерок, там не было.
   В пятом классе к  нам  пришла  новенькая  -  тихая,  застенчивая  Томочка
Попова, и нас  посадили  за  одну  парту.  Через  два  дня  выяснилось,  что
одноклассница не знает ничего. Читала она еле-еле, в математике абсолютно не
смыслила, а по-русски писала с чудовищными  ошибками.  Но  наши  учителя  не
ругали  девочку.  Томочкин  папа  занимал  высокий   пост   в   Министерстве
иностранных дел, частенько катался за  границу,  и  милые  преподавательницы
щеголяли в обновках, подаренных щедрым Виктором Михайловичем. Поэтому Тамару
и  подсадили  ко  мне.  Классная  руководительница  знала,  что  я   пожалею
одноклассницу и  разрешу  ей  списывать  контрольные.  Так  и  вышло.  Томка
принялась сдувать у меня домашние задания, а на  самостоятельных  работах  я
успевала решить два варианта.
   Как-то под Новый год Тамара позвала меня к себе в гости.  Никогда  раньше
мне не приходилось бывать в таких квартирах. Бесконечные коридоры и  большие
комнаты, даже ванная у них была величиной с нашу кухню, а в "пищеблоке"  мог
бы совершить посадку вертолет "Ми-8". Виктор Михайлович  и  Анна  Леонидовна
оказались людьми не чванливыми, кем работают мои родители,  не  спросили,  а
просто накормили одноклассницу дочери разными вкусностями.
   Я стала гостить у них в доме, вернее, приходить туда  каждый  день  после
школы  и  уходить,  когда  заканчивалась  программа  "Время".  Скоро  Поповы
превратились для меня в дядю Витю и тетю Аню, а  Томуську  я  стала  считать
кем-то вроде двоюродной сестры. Впрочем,  и  сами  Поповы  держали  меня  за
родственницу: покупали мне одежду,  кормили  и  постоянно  ставили  Томке  в
пример. Та и правда отвратительно училась, но не из-за лени, а от отсутствия
способностей. Вот и верь после этого в генетику! Мне,  ребенку  алкоголиков,
досталась светлая голова, а Тамара, дочь более чем благополучных  родителей,
получила от господа железные мозги, проворачивавшиеся с огромным скрипом.
   Все хорошо было у Поповых, но более всего меня привлекали в  их  квартире
книги. Дядя Витя собрал великолепную библиотеку. В бесчисленных шкафах  тома
стояли так тесно, что, для того, чтобы вытащить  нужную  книгу,  приходилось
попыхтеть. Дюма, Майн Рид, Джек Лондон, О'Генри - все это я  прочла  залпом.
Потом добралась до Вальтера Скотта, Золя, Бальзака, Виктора Гюго и  Проспера
Мериме... За ними последовали  Мельников-Печерский,  Куприн  и  Чехов...  Но
самое  большое  удовольствие,  как  ни  странно,  я  получила  от  классиков
детективного жанра - Агаты Кристи, Эллери Куина и Рекса Стаута. В начале  70
- 80-х годов мало кто из москвичей имел возможность читать произведения этих
авторов, но дядя Витя, сам страстный поклонник криминального чтива, привозил
из загранкомандировок небольшие томики в мягких ярких обложках,  правда,  на
немецком.
   Попов свободно владел языком Гете и Шиллера, я же ходила в так называемую
немецкую спецшколу, и в нас всячески всовывали перфекты и  презенсы  по  два
урока в день. Но, честно говоря, выучила я язык только благодаря детективам.
   После окончания школы Тамару пристроили в МГИМО, элитарный институт,  где
учились дети высокопоставленных чиновников, а  меня  отправили  в  архивный.
Дядя Витя, решивший за нас все проблемы, категорично заявил:
   - Значит, так, детка. Вижу у тебя острый ум и чудесную  память.  Получишь
диплом, пойдешь в аспирантуру, напишешь кандидатскую, ну а тогда уж подумаем
об отличном месте работы. А  Томуська,  будем  надеяться,  выйдет  замуж  за
дипломата, и все устроится наилучшим образом.
   Но вышло не так, как рассчитывал дядя Витя. Чудесным июньским утром они с
тетей Аней, оставив нас готовиться к очередной сессии, отправились на  дачу,
но до поселка со славным названием "Собачаевка" не добрались: в их новенькую
голубую  "Волгу"  со  всего  размаху  влетел  "КамАЗ",  груженный  бетонными
блоками. Оба, слава богу, погибли сразу, не успев понять, что умирают. Мы  с
Тамаркой остались сиротами. Тетя Рая  давным-давно  лежала  на  кладбище,  а
других родственников у нас вроде бы не было.
   Началась полоса несчастий. Огромная квартира Поповых, в которой мы весело
провели детство, оказалась служебной, и  никто  не  собирался  оставлять  ее
Тамаре.  В  качестве  жилплощади  ей  предложили   крохотную   однокомнатную
квартиренку в Медведкове. Решив, что лучше иметь хоть какую-нибудь  площадь,
Тамара согласилась. Затем невесть  откуда  появился  пронырливый  мужичонка,
назвавшийся сотрудником Управления делами МИДа. Он взялся продавать мебель и
всяческий скарб погибших дядя Вити  и  тети  Ани.  Мы  все  равно  не  могли
разместить все эти вещи  в  моей  крошечной  двушке,  а  доставшаяся  Тамаре
площадь оказалась настолько мала, что в нее не влезал даже обеденный стол.
   Мужичок  принялся  за  работу,  увез  все  и...   исчез   в   неизвестном
направлении. Мы кинулись в МИД и выяснили, что он не имеет  к  ним  никакого
отношения. Кстати, дачу тоже отобрали, так как  и  она  оказалась  казенной.
После всех событий у Тамары случился нервный срыв, и она не  смогла  учиться
дальше. Мне же пришлось по своей воле бросить институт:  кто-то  должен  был
зарабатывать на хлеб и котлеты. Правда,  мясо  мы  едим  редко,  потому  что
Тамара регулярно болеет и приходится тратиться на лекарства.
   Где я только не работала! Нянечкой в детском саду, санитаркой в больнице,
уборщицей в продмаге... При коммунистах, будь ты хоть  семи  пядей  во  лбу,
устроиться без диплома на приличную работу было нереально. После перестройки
появились иные возможности. Сначала торговала "Гербалайфом", потом трясла на
рынке  турецкими  тряпками,  затем  пристроилась   в   риелторскую   контору
агентом... Но нигде не получала ни морального удовлетворения,  ни  достойной
зарплаты. Потом в конце тоннеля забрезжил слабый свет. Мы живем с Тамарой  в
моей двушке,  а  ее  жилплощадь  всегда  хотели  сдавать,  но  охотников  на
апартаменты с трехметровой кухней-нишей не находилось.
   И вдруг объявилась съемщица - смешливая Леночка,  студентка  театрального
вуза. Больше пятидесяти долларов она не могла нам платить, но мы были просто
счастливы. Говорят, что радости, как и беды,  ходят  парами.  Не  успели  мы
прийти в экстаз от изумительно красивой зеленой купюры, как  позвонила  наша
соседка Наташа Климова.
   - Слышь, Вилка, - сказал она.
   Простите, забыла представиться. Мои родители невесть почему дали мне  имя
Виола. Если учесть, что фамилия папеньки Тараканов, станет  понятна  реакция
людей,  с  которыми  я  знакомилась  официально.  Виола  Тараканова!  Каково
звучит?! В школе я страшно переживала и ужасно стеснялась своей фамилии,  но
потом учительница истории рассказала про  князей  Таракановых,  и  я  слегка
утешилась. В конце концов, даже в Третьяковской галерее.,  куда  нас  повели
всем классом, висела картина "Смерть княжны Таракановой". Да что там, у  нас
в школе учился мальчик по фамилии Жопочкин. Итак, бог с ней, с фамилией,  но
вот имя! В 1975 году на прилавках магазинов появился плавленый сыр  "Виола",
и все друзья принялись звать меня Сырная помазка. Так что Вилка - это еще не
худший вариант.
   - Слышь, Вилка, - завела Наташка, - ты ведь у нас немецкий знаешь?..
   - Немного, - осторожно ответила я, не понимая, куда она клонит.
   - Подтяни моего оболтуса, двойку в четверти получил, - попросила соседка.
   - Что ты, - замахала  я  руками.  -  Какая  из  меня  учительница,  найми
репетитора.
   - Да, - протянула Ната, - никто дешевле десяти долларов за урок не берет.
Мне, сама понимаешь, такое не по карману, но сто рублей  могу.  Два  раза  в
неделю!
   - Нет, - подавила я искушение, - не умею обращаться с  детьми,  поскольку
своих не нарожала.
   - Вилочка, - взмолилась Наталья, - а ты попробуй!
   Так я стала "буксиром" для  восьмилетнего  Темы,  толстенького  мальчика,
больше всего на свете любящего поесть. Неожиданно  дело  пошло.  Тема  начал
получать четверки. Мы с Тамарой приподняли головы и  даже  переклеили  обои.
Одна беда: Тамара все  время  болеет,  аллергия  буквально  на  все,  плохая
печень, боли в желудке, мерцательная аритмия, артрит, остеохондроз, мигрень.
Легче перечислить, каких болячек у нее нет.
   В Дом моделей я попала случайно. Соблазнилась дополнительным  заработком.
Платили две тысячи в месяц, а начинать трудиться нужно было с восьми вечера,
когда "вешалки" уже разбегаются кто куда. Ученик мой в  это  время  спит,  а
лишние денежки не помешают. Я надеялась набрать небольшую сумму и махнуть  с
Тамарой в августе на Азовское море. Говорят,  там  дешевые  фрукты,  вкусная
рыба и чудесный климат.
   Закончив уборку, я выпрямилась и глубоко вздохнула. Ну вот, спина  просто
разламывается, пора домой, стрелки часов подобрались к полуночи, а Тамара ни
за что не ляжет спать, если меня нет. Закрыв двери и отдав ключ охраннику, я
выпала на улицу и тихонько поползла в сторону метро. Внезапно от  угла  дома
отделилась тоненькая фигурка.
   - Простите, - пролепетала девушка, заглядывая мне в лицо, - не  могли  бы
вы сказать, где я нахожусь?
   Я внимательно посмотрела на нее. Небось  пьяная  или  наркоманка.  Но  от
женщины ничем таким не пахло, а худенькие руки, высовывавшиеся  из  коротких
рукавов слишком легкого платья, не были покрыты синяками.
   - Пожалуйста, - шептала девушка, - подскажите...
   У нее было удивительно располагающее лицо. Карие, слегка  раскосые  глаза
делали  молодую  женщину  похожей  на  козочку.  Тонкий,   аккуратный   нос,
маленький, но красивый рот. Легкие пряди светло-каштанового цвета прикрывали
уши, а нежная белая шея свидетельствовала о том, что ей лет  двадцать  пять,
не больше.  Впрочем,  было  в  ней  что-то  странное,  непонятное,  какая-то
изломанность, нервозность, возможно даже, истеричность.  И  одета  она  была
как-то не по сезону. Май в этом году жаркий, но все же не до такой  степени,
чтобы натянуть на себя  нечто,  больше  всего  похожее  на  ночную  рубашку.
Приглядевшись повнимательней, я поняла, что на ней была именно ночнушка.

ГЛАВА 2

   Все сразу стало на свои места. Бедняжка больна, скорей всего психически.
   - Вы в Москве, - тихо сказала я,  -  на  Сонинской  улице,  тут  недалеко
метро... Вам куда?
   - Не знаю, - пробормотала женщина, - не знаю, впрочем, спасибо.
   Я кивнула и пошла вперед, но потом меня словно что-то толкнуло в спину, и
я обернулась. Девушка потерянно  стояла  у  стены,  зябко  поеживаясь.  Черт
возьми, ее  нельзя  оставлять  одну  в  таком  состоянии.  Не  дай  бог  еще
изнасилуют или убьют, хотя взять у бедняжки нечего. Ни цепочки, ни  колечек,
ни сумочки... Я развернулась и подошла к несчастной.
   - Где ты живешь?
   - Не знаю, - улыбнулась она, - наверное, дома.
   - Адрес знаешь?
   - Нет.
   - Как ты сюда попала? Девушка пожала плечами:
   - Не помню.
   - Где же ты живешь? Ну неужели ничего в голову не приходит? - повторила я
вопрос. Бедняжка напряглась:
   - Нет.
   Я с жалостью поглядела на нее. Такая молодая, и вот, пожалуйста. Нет,  мы
еще хорошо живем с Тамарой, ну подумаешь, не слишком обеспечены и  не  можем
себе позволить вкусную еду и хорошую одежду,  но  психически-то  здоровы!  А
здесь ужас, да и только. Ну и что теперь делать? Оставить несчастную одну на
улице? О таком и помыслить невозможно - она погибнет. Вести в милицию? Да  я
потрачу кучу времени, и Тамара заработает сердечный приступ, сидя у  входной
двери. Остается одно.
   - Пойдем, - велела я и взяла девушку за безвольную тонкую руку.
   Несчастная покорилась и, чуть прихрамывая, двинулась со мной. Я поглядела
на ее ноги и увидела, что они обуты в простые резиновые шлепки, многие носят
их вместо домашней обуви. Скорей  всего  она  живет  где-то  неподалеку.  Но
Сонинская улица длинная, густо заставленная многоэтажными  зданиями.  Ладно,
сейчас   пойдем   к   нам,   спокойно   переночуем,