е делали!!!
   - Естественно... - начал Куприн, но тут в дверь позвонили.
   Мы с Олегом вышли в прихожую. Опрометчиво не посмотрев в "глазок",  я
распахнула дверь и вздрогнула.
   На пороге высился огромный мужик, ростом метра два, не меньше,  рядом
стояли две щуплые белобрысые девицы лет по десять.
   - Здрасте, - пробасил дядька, - я Иван, а вы кто?
   - Виола, - машинально ответила я.
   - Ну классно, - зашумел мужик, - это девки мои, Галька и Танька.
   Девчонки быстро закивали взлохмаченными головенками.
   - Вы кто? - попятилась я.
   - Так брат Наташин, - ответил Иван, - из Кутьевска. Мы в  Москву,  на
экскурсию. Прямо с поезда.
   - Кто?
   - Вы Виола?
   - Да.
   - Ленинида дочка?
   - Верно.
   - Ну так ваш отец на моей сеструхе женат, - объяснил Иван.
   - Ленинид! - заорала я. - Иди немедленно сюда!
   Папашка высунулся из детской.
   - Чего орешь? Никитку разбудишь, еле утряс мальца!
   - К тебе гости.
   Папенька разинул рот.
   - Где?
   - Вот они.
   - Кто?
   - Смотри прямо.
   - Не знаю их, - заявил Ленинид.
   - Да Иван я, - завел мужик, - Наташкин брат из Кутьевска, это Галка с
Танькой, неужто сеструха не рассказывала?
   Внезапно раздался пронзительный визг. Я вздрогнула и попятилась.
   - Это что?
   - Поросенок, - хором ответили девчонки и разом указали на шевелящийся
мешок у своих ног, - мы вам из Кутьевска подарок приперли. Кабанчика.
   - Живого? - обалдело спросил папенька.
   - Знамо дело, не дохлого, - серьезно ответила Таня, - чтоб  в  дороге
не стух.
   - Папа его в ванной прирежет, - подхватила Галя, - и колбасу сделает.
   Внезапно мне стало дурно. Ваня, Галя, Таня и живой поросенок.  Такого
просто не может быть, сейчас у  нас  в  коридоре  стоит  оживший  наш  с
Томочкой детский розыгрыш.
   Чувствуя, как земля уходит из-под ног, я схватила сумочку и  кинулась
на лестницу.
   - Ты куда? - взвыл папенька.
   - По делам.
   - А мне чего с ними делать?
   - Не знаю, твои гости, вот сам и разбирайся! -  выкрикнула  я  и,  не
став дожидаться лифта, понеслась вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
   Милые мои, никогда  не  совершайте  никаких  дурацких  поступков,  не
следует разыгрывать незнакомых, судьба потом отомстит вам. И  еще  -  не
ревнуйте мужа. Я-то теперь хорошо  знаю,  что  ревность  -  это  значит:
ничего не знать, иметь богатое воображение и бояться всего.



   Дарья ДОНЦОВА
   ФИЛЕ ИЗ ЗОЛОТОГО ПЕТУШКА



Анонс

   Вместо того чтобы закончить рукопись  очередного  детектива,  дернула
меня, Виолу Тараканову, нелегкая согласиться поехать на свидание к типу,
с которым через Интернет познакомилась моя подруга  Настя  На  сайгах  и
чатах он тусовался под кличкой Великий Дракон Настя - модный парикмахер,
очень богата, ездит на розовом "мерее", но вот мужа у нее нет  Сама  она
почему-то поехать на встречу не смогла, загримировала меня  и  отправила
вперед и с песнями Через  пять  минут  после  моего  появления  к  этому
Дракону явились бандиты, и я еле унесла ноги  А  потом  Настю  похитили.
Великого Дракона, в миру Диму, убили,  а  мне  предстоит,  чтобы  спасти
подругу, найти что-то непонятное и вернуть это НЕЧТО какому-то  Мартыну.
Поиски привели меня в салон, где работал  Дима  по  иронии  судьбы  тоже
парикмахером. Уж лучше бы я вошла в клетку с голодными тиграми!

Глава 1

   Критиковать - значит объяснять человеку, что он делает что-то не так,
как делал бы ты,  если  бы  умел.  Не  знаю,  как  вас,  а  меня  фраза,
начинающаяся словами: "Вилка, эй, ты  делаешь  это  не  правильно..."  -
доводит до бешенства, в особенности если ее произносит мой муж Куприн.
   Как все мужчины, Олег уверен, что он единственный владеет знаниями по
всем  вопросам.  С  абсолютной  уверенностью  в  своей  правоте   Куприн
рассуждает о политике, спорте и кино.  Причем  если  послушать  его,  то
получается, что уровень жизни в нашей  стране  низок  оттого,  что  Олег
просто  не  захотел  разрулить  ситуацию,  а  наша  сборная  по  футболу
проигрывает потому, что руководит  ею  феерический  козел,  которому  не
ясно, что в  первую  очередь...  Дальше  я  цитировать  мужа  не  стану,
поскольку путаюсь в футбольных терминах.
   Впрочем, пока речь идет о голах и войне на Ближнем Востоке, я  готова
довольно спокойно выслушивать нравоучения мужа, но, к сожалению, на этом
он не останавливается и активно вмешивается в мои дела.
   Вот  и  сегодня,  оставшись  дома,  Олег  решил   заняться   домашним
хозяйством. Сначала он принялся учить меня мыть посуду.
   - Капай мыло не на тарелку, а на губку.
   - Какая разница, - попыталась я сопротивляться.
   - Большая, - не сдался Куприн, - получится больше пены.
   Я скрипнула зубами, но, поскольку семейный скандал не  входил  в  мои
планы, сдержалась.
   Затем Олег встал около меня и зануд ил:
   - Ты что режешь?
   - Капусту.
   - Зачем?
   - Хочу щи сварить.
   - Не правильно, надо шинковать лист помельче, а морковку крупно.  Ой,
не клади первым лук в кастрюлю!
   - Почему?
   - Сначала нужно опустить в бульон картошку!
   Я снова промолчала, и далось мне это намного трудней, чем в случае  с
посудой.
   Когда я прокручивала мясо, Олег заорал:
   - Что ты делаешь?
   - Фарш для котлет.
   - Господи, ты смешиваешь свинину с говядиной?!
   - Конечно, так все поступают. Котлеты из двух видов  мяса  получаются
нежными и сочными.
   - Бред!
   - Но так  написано  в  кулинарной  книге,  -  терпеливо  ответила  я,
отставила в сторону миску  с  фаршем,  открыла  замусоленное  издание  и
сунула мужу под нос. - Читай.
   Тот медленно изучил главу и заявил:
   - Ерунда! Я все думал: отчего у меня желудок болит? А оказывается, ты
просто не умеешь готовить!
   Вот тут я обозлилась и сердито поинтересовалась:
   - Если ты столь хорошо  разбираешься  в  кулинарии,  отчего  бы  тебе
самому не приготовить обед? С удовольствием уступлю тебе место у  плиты,
у меня рукопись еще не дописана.
   - Кстати! - подскочил Олег. - Я тут прочел твой  опус,  с  позволения
сказать, детектив, и должен сообщить...
   - Лучше помолчи, - прошипела я.
   Если я могу стоически переносить все  тычки  и  уколы  как  нерадивая
хозяйка, то ни слова  критики,  даже  самой  объективной,  не  собираюсь
выслушивать в адрес моих криминальных романов.
   Но Олег уже понесся на лихом коне  критики,  размахивая  над  головой
шашкой. Чем дольше он говорил,  тем  хуже  мне  становилось.  Сначала  я
попыталась сосредоточиться на котлетах,  но  голос  Куприна,  звонкий  и
ядовитый, просто въедался в печенку.
   Наверное, на  моем  лице  появилось  откровенно  зверское  выражение,
потому  что  Томочка,  гладившая  тут  же,  на  доске,  рубашки,  решила
вмешаться:
   - Олег, оставь Вилку в покое.
   - Кто-то должен указать ей на ошибки! - воскликнул  Олег.  -  Да  она
описывает абсолютно нереальные вещи, в жизни так не бывает.
   - Это не жизнь, а криминальный роман, - вздохнула Тамара.
   Куприн уставился на гладильную доску, помолчал секунду и заявил:
   - Ты не правильно гладишь рубашки, нужно начинать не с воротника, а с
рукавов.
   Тома поставила утюг в проволочную корзинку и улыбнулась.
   - Может, оно и так, но мне удобнее по-моему.
   - Надо по-правильному, - обозлился Олег.
   - И кто это сказал? - прищурилась я.
   - А у тебя в романах одни глупости, - затопал ногами муж, -  вы  меня
совершенно не уважаете, я даю вам советы, трачу свое время - и что? Что?
   - Успокойся, - вздохнула я, - говори.
   Олег разразился  длинной  тирадой.  Минут  пятнадцать  он  вещал  без
передышки, потом остановился и поинтересовался:
   - Теперь ясно, как надо писать уголовные истории?
   Я сунула пустую сковородку в мойку и не утерпела:
   - Если я последую твоим советам, то у  меня  получится  пособие  "Как
убить  жену  и  остаться   безнаказанным".   Поверь,   к   литературному
произведению это не будет иметь никакого отношения.
   Олег побагровел, набрал полные легкие воздуха,  и  тут,  по  счастью,
зазвонил телефон.
   Я схватила трубку.
   - Вилка, - зачастила наша с Томочкой подруга Настя Чердынцева,  -  ты
что делаешь?
   Я чуть было  не  ляпнула  правду:  "С  мужем  ругаюсь",  -  но  потом
вздохнула и сказала:
   - Да так! Вот котлеты пожарила.
   - А потом чем заняться собираешься?
   - Ну.., не знаю. Пуговицы надо к кофте пришить, еще постирать можно.
   Настя хихикнула:
   - Славная перспектива. Лучше приезжай ко мне, дело есть.
   Я оглядела поле битвы. Красный от гнева Олег нервно курил на балконе.
Стоит мне сейчас положить трубку и сесть около телевизора с иголкой, как
муженек снова начнет свои песни: то не так, это не эдак. Я, естественно,
не сдержусь, скажу что-нибудь обидное, и день закончится скандалом.  Нет
уж, лучше удрать к Настене.
   - Сейчас, - пообещала я, - только оденусь.
   - Ты куда? - закричал Олег, видя, что я бегу в прихожую.
   Я притормозила. Сказать правду? Ни за что, Куприн обидится, в  кои-то
веки он остался дома в воскресенье, а жена удирает.
   -  ..Э...э,  понимаешь,  только  что  позвонили  из  издательства,  я
совершенно забыла! У меня  сегодня  встреча  в  книжном  магазине,  буду
раздавать автографы.
   - Погоди, я с тобой, - оживился Олег и пошел в спальню.
   Проклиная себя  за  глупость:  нет  бы  сказать,  что  у  Чердынцевой
собралась рожать кошка и меня зовут в акушерки,  я  схватила  с  вешалки
сумочку и была такова.
   Уже садясь в "Жигули"., я услышала писк мобильного:
   - Немедленно отвечай: куда поехала? - сердито спросил Олег.
   - К Насте Чердынцевой, - ответила я сущую  правду,  -  у  нее  что-то
случилось.
   - Лучше вернись домой, - сухо велел Олег.
   - Это почему? - обозлилась я и включила зажигание.
   - Потому что ничего хорошего из этой поездки не  выйдет,  -  вздохнул
Куприн, - все, что связано с Чердынцевой, заканчивается головной болью.
   Я швырнула мобильный на заднее сиденье и попыталась побороть  злость.
Ну почему большинство мужчин  считают,  что  жена  их  раба,  призванная
безропотно вести домашнее хозяйство и выслушивать их поучения? И  потом,
если ты такой умный, то почему столь бедный? Между прочим, я, глупая, не
умеющая  писать  даже  криминальные  романы  писательница,   зарабатываю
намного больше Олега. Хватит, мне  сегодня  уже  надоело  быть  объектом
воспитания, да назло мужу отправлюсь к Настене!
   Когда-то мы с ней жили в одном дворе,  вместе  играли  в  классики  и
ходили  в  школу.  Среди  наших  соседей  по  хрущевке  практически   не
встречалось трезвенников. Если честно, на  пять  подъездов  была  только
одна баба Лида, не глушившая водку по каждому поводу, да и то  праведный
образ жизни старуха вела вынужденно, после того, как ей сделали  тяжелую
операцию, оттяпали почти весь желудок. По вечерам Лида выползала во двор
и, оглядев баб с портвейном и мужиков с "беленькой", принималась охать:
   - Наказал же меня господь! Все люди, как люди, отдыхают  себе,  а  я,
горемычная, дура дурой сижу. И за что мне такое горе?
   Но даже в нашем вечно пьяном дворе у людей случались трезвые периоды.
Во всяком случае, жители пятиэтажки пытались худо-бедно работать, а  вот
родители Настены "квасили" всегда, не задумываясь  над  тем,  где  взять
денег на буханку черного хлеба и пакет кефира для детей.
   Сколько у Настены было братьев и сестер, я не знаю. Ее  мать,  худая,
страшная тетка с черными пеньками зубов во рту  периодически  отращивала
огромный живот. Затем в семье появлялся слабо  пищащий  младенец,  ну  а
потом, очень скоро, выносили маленький гроб. Из всех  детей  Чердынцевых
выжила одна Настя, и то потому, что уже в два года удирала от  родителей
к соседям. Можно сказать, что Настена  была  дочерью  двора.  Кто-то  из
соседей давал ей обед, кто-то ужин, кто-то дарил ботиночки,  из  которых
выросли собственные дети.
   Сами понимаете, что училась Настена из рук  вон  плохо.  Кое-как  она
дотянула до восьмого класса и была отправлена в ПТУ.  Ей  предложили  на
выбор  две  специальности:  штукатура  или  парикмахера.  Чердынцева  не
колеблясь решила учиться на цирюльницу.  Ей  было  все  равно,  душа  не
лежала ни к одной  профессии,  но  штукатур  бегает  зимой  и  летом  по
стройке, весь перепачканный раствором, а парикмахерша работает в  теплом
помещении  возле  раковины,  над  которой  теснятся  флаконы  с  приятно
пахнущими шампунями.
   Училась Настя кое-как, но азы профессии освоила  и  получила  диплом.
Чердынцеву,  последнюю  ученицу  в  группе,  распределили  в   крохотную
парикмахерскую на  железнодорожной  станции  Переделкино,  это  двадцать
минут езды от Киевского вокзала. Одно кресло, одна сушка и одна  оббитая
раковина. Здесь Настене надо было отработать пару лет по  распределению,
а потом либо катиться на все четыре стороны, либо гнить тут до пенсии.
   Контингент к ней ходил вполне определенный - бабы,  желавшие  сделать
"мелкую" химию, мужики, просившие:  "Ты,  доченька,  меня  под  полубокс
обработай", и дети, которым нужно подровнять челки.
   Самые  большие  чаевые,  которые  получала  Чердынцева,   исчислялись
гривенником. В общем, до 1988 года  жизнь  Настены  отнюдь  не  сверкала
яркими красками, и сказать о ней хорошего было нечего, кроме одного: она
не пила, не брала в рот никакого алкоголя,  никогда.  Зато  она  курила,
ругалась матом и считала, что постель - еще не повод для знакомства.
   Многие люди, достигнув больших высот, не способны вспомнить: каким же
образом  они  начали  восхождение  к  вершине,  что  их  подтолкнуло  на
правильную дорогу? Настена же могла  назвать  точное  число,  когда  она
внезапно выбралась из сточной канавы и устремилась по хорошо освещенному
шоссе к славе и благополучию.
   Седьмого июня 1988 года в ее убогую  парикмахерскую  влетела  молодая
девушка, с виду не старше самой Настены, плюхнулась в кресло и взвыла:
   - Дам сколько хочешь, только сделай что-нибудь!
   Чердынцева оглядела посетительницу.  Та  была  явно  не  из  местных:
стройная, шикарно одетая,  осыпанная  брюликами  и  облитая  французской
парфюмерией. Впрочем, за переездом располагался  поселок  писателей,  но
оттуда клиенты к Настене никогда не приходили, у детей и жен литераторов
имелись свои мастера,  у  них  не  было  необходимости  причесываться  в
пристанционной парикмахерской за две копейки.
   - А что делать? - осторожно спросила Настя.
   Девица мотнула густой белокурой гривой:
   - Не видишь? Чмо!
   Настя  уставилась  на  густые  волосы,   явно   причесанные   дорогим
парикмахером, и  поняла  суть  проблемы.  Девушка  хотела  сама  сделать
укладку, намотала прядь на щетку,  а  размотать  не  сумела  и  так,  со
щеткой, явилась к ней.
   Примерно полчаса Настя под неумолчный визг девицы пыталась освободить
ее волосы, а потом, потерпев неудачу, взяла ножницы и попросту отхватила
спутанную прядь. Девица взвизгнула:
   - С ума сошла! У меня сегодня концерт в  "Метелице",  как  я  буду  с
такой головой петь?
   - Сейчас, сейчас, - забормотала Настя, пытаясь исправить  оплошность,
- секундочку.
   Через тридцать минут девица стала похожа на кошмар. О рваных челках и
градуированной прическе в те годы слыхом не слыхивали,  певица  едва  не
упала в обморок, увидав себя в зеркале.
   Чуть не убив Чердынцеву и не заплатив ей ни копейки,  эстрадная  дива
унеслась. Настя, тихо радовавшаяся, что ее не избили, подмела  белокурые
волосы и приступила к очередной "мелкой" химии.
   Представьте теперь ее изумление, когда на следующий  день,  в  районе
полудня,  певица  влетела  в  убогую  цирюльню,  таща  за   собой   двух
длинноволосых куколок.
   - А ну, сделай им то же, что и мне, - велела она.
   Оказывается, новая прическа звезды произвела фурор за кулисами. Настя
схватила ножницы и  в  порыве  вдохновения  наваяла  такое!  Она  еще  и
изменила "масть" визжащих от  ужаса  девок  самым  невероятным  образом.
Чердынцева плохо усвоила курс лекций по декоративному окрашиванию волос,
и они получились все разного цвета.
   Но шоу-дивы падки на экстремальное и вызывающее.
   Слух о том,  что  на  богом  забытой  подмосковной  станции  работает
мастер, способный превратить самую обычную голову в нечто  притягивающее
к себе все взоры, разнесся по тусовке со скоростью света. Судьба Настены
была решена.
   Сейчас у Чердынцевой огромный салон в самом центре Москвы.  Со  своих
клиентов она дерет  такие  суммы,  что  уму  непостижимо.  Постричься  у
Чердынцевой - это клеймо или медаль. Если вы ходите к ней в салон, сразу
понятно, что обладаете немереными деньгами. К слову сказать, ни  стричь,
ни красить нормально она так и не научилась, да от нее этого никто и  не
требует. Настена разрабатывает концепцию, а в жизнь ее  воплощает  целый
штат мастеров. Фантазия же  у  Чердынцевой  бьет  ключом.  Последняя  ее
придумка - прическа безголосой  звезды  из  очередной  девичьей  группы.
Когда я увидела сплетенную из волос клетку с живым  хомяком  внутри,  то
сразу поняла, чья это идея. А еще Настена занялась украшениями. Серьги в
виде табличек с надписью "Пошли на..." - одна из ее разработок.
   Настя давно уехала со старой  квартиры  -  она  купила  себе  элитные
хоромы, а по Москве она ездит на розовом "Мерседесе". Одна беда, мужа  у
нее пока нет, и как Настя ни старается заполучить супруга, ничего у  нее
не получается. Мы по-прежнему дружим, только встречаемся  намного  реже,
чем раньше. Когда жили в одном дворе, пересекались каждый день, а теперь
и в полгода раз не получается.
   Настена распахнула дверь, и я попятилась.
   - Ой.
   -  Не  дрейфь,  -   захихикала   Чердынцева   и   дернула   себя   за
розово-серебряные кудряшки, - это парик. Я не такая дура, чтобы с  собой
подобное сотворить! Чай будешь?
   Мы  слопали  коробочку  жирных,  но  очень  вкусных  пирожных,  и   я
поинтересовалась:
   - Что случилось?
   Настя усмехнулась:
   - Вообще говоря, ничего особенного, но мне нужна твоя помощь.
   - Если смогу...
   - Сможешь, - захихикала она, - требуется сущая ерунда,  право  слово!
Съездишь на моем "Мерседесе"  по  указанному  адресу,  выпьешь  с  одним
кадром кофе, и все.
   - Я?
   - Ты.
   - На твоем "Мерседесе"?
   - Да.
   - Но зачем?
   Настя поморщилась:
   - Ну,  понимаешь,  я  познакомилась  в  Интернете  с  мужиком,  такой
классный! Он мне фотку прислал, никогда не был женат, к тому же сирота.
   Прикинь, какой вариант!
   - Ну-у, - осторожно протянула я, - такое лишь в кино встречается.
   - Вот, - ухмыльнулась Настя, - мы договорились сегодня встретиться  у
него дома, так сказать, первое свидание.
   - Замечательно, а при чем тут я?
   - При том, - рявкнула Настя, - при том, что я пойти не смогу!
   - Отмени свидание.
   - Невозможно.
   - Почему?
   - Телефона его не знаю.
   - Как же ты с ним общаешься? - изумилась я.
   - Говорила же,  через  Интернет,  -  надулась  Настя,  -  только  что
рассказала, неужели трудно выслушать меня внимательно?
   - Так сообщи ему по Интернету, что встреча откладывается.
   - Не могу, он где-то в городе шляется.  Вот  что,  Вилка,  не  спорь!
Поедешь к парню под видом меня, выпьешь с ним кофейку, и адье, - заявила
Настена,  -   я   не   могу   упускать   такой   шикарный   вариант.   А
завтра-послезавтра я сама с ним встречусь, и все будет о'кей.
   - Но мы с тобой не похожи, - пыталась я сопротивляться.
   - Ерунда, он меня никогда не видел.
   - Ладно, - сдалась я, - допустим, сегодня это сойдет с рук, но потом,
когда сама явишься на свиданье...
   - Не твоя печаль! - взвилась  Настена.  -  Ну  ты  и  зануда,  помочь
подруге молча не можешь!

Глава 2

   Следующий час Настя потратила на то,  чтобы  сделать  из  меня  дубль
себя. Глядя в зеркало, я констатировала, что она преуспела в  выполнении
поставленной задачи. На голове у меня сидел синий  парик  с  серебряными
перьями, грудь обтягивала черненькая  маечка-стрейч  с  надписью  "Дикая
орхидея",  бедра  -  ярко-розовые  джинсики,  щедро  расшитые  стразами.
Дове