сосновой рощи, откуда начиналось картофельное поле,  а  за  полем  -  домики
сельской окраины Тамбова с колокольней  и  вышкой  для  парашютных  прыжков.
Сознание не зафиксировало, как он оказался здесь, но и так было ясно, что от
преследования двух групп ПАН-ПРОПАЛ он на какое-то время  избавился;  теперь
надо было вычислить третью и уходить.  Совершенно  не  к  месту  вспомнились
строфы стихотворения:

   Ветер, о поле мне спой,
   На ковыле сыграй.
   Я иду в свой последний бой
   За родимый и вольный край...

   Кажется, это не просто стихи, а слова из песни...
   Где же эти ликвидаторы, черт бы их брал? Классно завели в тупик: побеги я
напрямик по вязкому полю - догонят пулей, поверни назад - встретят в лесу...
   "А есть другой выход?" - спросил внутренний голос.
   "Нету", - честно признался Матвей.
   "Ну и действуй,  как  советовал  Кришнамурти  <Кришнамурти  Дж.  Проблемы
жизни, т. 1.>:  защита  -  это  сопротивление,  сопротивление  же  устраняет
понимание".
   "Это не совет, а предостережение".
   "А ты воспользуйся как советом".
   И Матвей понял наконец свою собственную мысль. По шуму  в  лесу  прикинув
движение группы ПРОПАЛ, он выбежал на поле  и  упал  на  землю  прежде,  чем
прозвучал выстрел. А затем, подождав чужих шагов, мысленным усилием соорудил
у основания шеи "кровоточащий след пули", перестал дышать и отключил сердце.
   Сознание  он,  однако,  потерял  не  сразу,  успев  услышать   переговоры
подбежавших "пропаловцев":
   - Куда ты ему попал?
   - Целился в ноги...
   - А попал в шею, великий стрелок, черт бы тебя драл! Он уже не дышит!
   - Что-то он  слишком  легко  умер,  тебе  не  кажется,  "второй"?  Может,
хитрит?
   - Проверь, "третий"...
   На этом сознание Матвея померкло, а о способе проверки он узнал через три
минуты, когда сработал "таймер" психики,  включивший  сердце  и  прояснивший
сознание: "третий" член группы просто полоснул ножом по шее Соболева,  чудом
не задев сонную артерию. Усилием воли остановив кровь, он напряг слух.
   - ..уходить! - прозвучал  голос  "первого"  -  того  самого  круглолицего
здоровяка. - Ждать больше нечего.  Придется  Девяти  искать  другой  вариант
корреляции действительности. Другие предложения есть?
   Матвей понял, что его "смерть" удалась и бригада  ПРОПАЛ  посчитала  свою
задачу выполненной, хотя и со  странными  оговорками.  Видимо,  квалификация
хозяев-носителей всел„нных психоматриц оставляла желать лучшего, потому что,
будь это оперативники хотя бы класса штурмовиков "Грозы", они  бы  разгадали
трюк Матвея.
   - Уходим? - подал голос "второй".
   - А с ними  что  делать?  -  спросил  "третий",  подразумевая,  очевидно,
парней, чьими телами они воспользовались. - Четверо все еще в отключке, двое
искалечены...
   -  Программы  самоликвидации  включать  не  будем,  может,  они  нам  еще
пригодятся. Пусть сами выпутываются из этого положения. Уходим.
   Наступило молчание. Матвей  открыл  глаза,  увидел  растерянно-изумленные
лица оглядывающихся парней и понял, что  эффект  наведенных  психофизических
состояний, превративших обычных людей в авеши сверхсуществ, исчез.
   - Чтоб я сдох! - пробормотал круглолицый. -  Как  я  здесь..,  почему  мы
здесь?!
   - Прошу предъявить документы! - подошел к  нему  Матвей,  показывая  свое
удостоверение офицера ФСБ. Тон его был строгим и уверенным  и  на  привыкших
повиноваться парней отряда подействовал сразу. Матвей  развернул  протянутую
оранжевую книжечку и прочитал: "Министерство внутренних дел России.  Главное
Управление внутренних дел. Отдел особого назначения". Справа  от  фотографии
владельца было напечатано: "Уваров Максим Акимович, капитан".
   Матвей вернул удостоверение здоровяку в берете, сказал тем же тоном:
   - Соберите своих у кладбища, окажите помощь пострадавшим. Ждите приказа.
   Оставив так  и  не  пришедших  в  себя  парней  на  опушке  леса,  Матвей
направился по дороге к ближайшим домам  окраины  города,  поймал  попутку  и
вскоре подъехал к осиротевшему дому деда.  Но  пробыл  там  недолго,  только
чтобы залечить рану  на  шее:  спецназовцы  из  особого  отдела  ГУВД  могли
вспомнить, кто такой Соболев, и вернуться.
   Через полтора часа Матвей вылез из такси в аэропорту.  Еще  через  час  с
минутами он сошел с борта самолета во Внукове.
   Интуиция  заговорила  еще  при  посадке,  усилив  чувство  неловкости   и
дискомфорта, а это означало, что в аэропорту его ждали.  Но  Матвей  не  мог
приказать пилотам садиться на другом поле,  не  желая  подвергать  опасности
жизнь шестидесяти пассажиров. Поэтому  дождался,  пока  выйдут  все,  и,  не
обращая внимания на изумленный возглас бортпроводницы: "Что вы делаете?!"  -
открыл  с  левого  борта  самолета,  обращенного  к  полю,  а  не  к  зданию
Внуковского аэропорта,  люк  аварийного  выхода.  Спрыгнул  в  тень  колеса;
самолет был освещен квадратной рамой осветительной  мачты  весьма  удачно  и
выгодно для него. Несколько мгновений  вглядывался  в  здание  аэропорта,  в
движение вокруг него, отметив возле трех машин группы  людей,  явно  кого-то
поджидавших. Одна из машин, микроавтобус "тойота", начала медленно двигаться
к самолету. Матвей мельком глянул на высунувшуюся из люка стюардессу  и  что
есть силы припустил к подруливавшему к своему причалу "боингу" в  пятидесяти
метрах.
   Бег его заметили разве что летчики "боинга",  но  успокаиваться  на  этот
счет было нельзя, в запасе у Матвея оставались какие-то полторы-две  минуты,
пока стюардесса не покажет прибывшей за ним команде открытый аварийный  люк.
И Матвей продолжал бежать  от  самолета  к  самолету,  прячась  в  их  тени,
приближаясь к западному сектору аэропорта, где стояли  корпуса  технического
обслуживания самолетов, ангары и мастерские. Он  был  уже  возле  одного  из
алюминиевых ребристых ангаров, когда сзади раздался рев мотора и  визг  шин,
затем прозвучал знакомый голос:
   - Эй, беглец, задержись ненадолго.
   Матвей оглянулся. Из длинного  черного  лимузина  ("крайслер-999")  вылез
майор Хватов в сопровождении трех  мощных  спортсменов  в  камуфляже.  И  по
холодному "электрическому" ветру, дунувшему в спину,  проникшему  в  голову,
Матвей понял, что Хватов на сей раз - авеша Монарха!
   Могучие парни двинулись было к Соболеву, ступая  по  асфальту  по-особому
мягко, гибко  и  уверенно,  несмотря  на  габариты  и  массу,  однако  майор
остановил их.
   - Он мой. - Подошел ближе, улыбающийся, сильный и опасный, как готовый  к
прыжку тигр. - Ну что, ганфайтер, пока те олухи у самолета будут искать тебя
там, мы успеем выяснить отношения здесь, не возражаешь?
   - Разве меня встречали не "федепасы"?
   - И "федепасы" в том числе, личная группа Первухина, имеющая приказ взять
тебя живым. Симпатизирует тебе генерал. Но, кроме его дружины, там  суетятся
еще две - "Анальгин" и "Принцип", а эти имеют задание  взять  тебя  мертвым.
Так что выбор у тебя невелик.
   Матвей вспомнил записку, оставленную убийцами в доме деда.
   - Дай мне три дня, майор. Есть задача, которую мне надо срочно решить...
   -  Найти  киллеров,  убивших  Кузьму  Федеровича  и  похитивших  Кристину
Сумарокову и Стаса. - Хватов сделал еще шаг, и  Матвей  кубарем  полетел  на
землю, пропустив совершенно неожиданный и  невидимый  удар.  Сгруппировался,
избежав встречи с автотрапом. Но отвечать не стал,  медленно  приближаясь  к
Хватову.
   - Майор, ты все знаешь, но не уверен, что поймешь... И тем не  менее  даю
слово - через три дня я встречаюсь с тобой в любом месте, но дай мне эти три
дня! Кстати, где их держат?
   Майор покачал головой, и в глазах его мелькнула искра не то  жалости,  не
то презрения.
   - Твоих друзей взял "Стикс" Юргена и спрятал на своей базе в Бутове, но в
одиночку тебе отбить их не удастся. Да и с чьей-либо помощью тоже,  мальчики
из "Стикса" зомбированы...
   - Как, очевидно, и те, что за твоей спиной. Но я бы все же попробовал. Ну
что, договорились?
   Хватов снова покачал головой.
   - Боюсь, что  нет.  Поступила  команда  "выключить"  тебя,  а  я  человек
дисциплинированный. Слишком  глубоко  ты  влез  в  дела  спецслужб  и  людей
Внутреннего  Круга.  Мы  вынуждены  заниматься  чисткой  следов  по   полной
программе. Ликвидации подлежат все, кто  хотя  бы  краем  глаза  видел  МИРы
Инсектов, узнал о хранящихся там Великих Вещах и невольно помешал  коррекции
реальности.
   Матвей сузившимися глазами рассматривал лицо майора, по которому  изредка
пробегали отблески далеких огней аэропорта.
   - Кажется, я ошибся в определении.., ты не Монарх!
   Хватов рассмеялся.
   -  Какая  разница?  Сейчас   я   авеша   иерарха,   точнее   -   Мастера,
контролирующего зоны запретного смысла. - Он сделал неуловимое  движение,  и
Матвей опять отлетел в сторону, получив удар в область сердца,  от  которого
пришел в себя не сразу. Это был еще не смертельный укол из арсенала  техники
убийства прикосновением, но все же поражающий энергетический импульс  прошел
через одежду, сквозь мышцы груди, кости  грудной  клетки  и  резко  сократил
сердечную мышцу.  И  все-таки  Матвей  не  стал  отвечать  и  на  этот  раз.
Восстановив дыхание, встал напротив майора, не поднимая рук. Сказал глухо:
   - Я прошу всего три дня... Мастер! Я никуда не сбегу.
   - Странно, что ты так привязан к этой  девице,  -  задумчиво  пробормотал
Хватов. - Наверное, именно этот фактор -  избыточная  чувствительность  -  и
мешает тебе преодолеть порог Закона восхождения.  Прощай,  ганфайтер.  -  Он
коротко взмахнул рукой и.., пролетев три метра по воздуху, с гулом  врезался
спиной в стену ангара.
   Трое амбалов у машины сделали шаг  к  Матвею,  но  Хватов  остановил  их,
вскочив с земли гибким змеиным движением. Улыбка на  его  губах  изменилась,
стала хищной и отталкивающей.
   - Отлично, Соболев! А я уж было разочаровался в тебе.
   Он боком двинулся к Матвею, и  время  остановилось,  словно  завороженное
начавшимся  боем,  приемы  которого  знали  только  Перволюди,   иерархи   и
Посвященные Внутреннего Круга. Да еще Матвей Соболев.
   Этот  бой  нельзя  было  назвать  зрелищным.  Большинство  приемов  из-за
скорости их проведения были недоступны для наблюдения обыкновенным людям,  а
остальные блокировались  еще  до  их  завершения,  но  внутренний  драматизм
поединка почувствовали даже бугаи-телохранители из отряда Хватова.
   Для профессионала класса  Соболева  не  существовало  невозможных  поз  и
ударов, позиций и  положений,  защитных  блоков  и  атак  на  поражение.  Он
действовал в точном соответствии с древним законом  всех  единоборств:  если
враг нарушает гармонию мастера,  то,  совершая  акт  возмездия,  тот  должен
действовать без каких-либо эгоистических и садистских побуждений,  адекватно
мере нарушения  его  покоя.  Этот  закон  непреднамеренного  насилия  Матвей
исповедовал всегда, восстанавливая нарушенную природную  справедливость.  Но
для килл-хантера, которым стал  Хватов  из-за  внедрения  сущности  иерарха,
запретов и законов не существовало, и,  начав  схватку  ради  удовлетворения
чувства   превосходства,   он   вскоре   стал   применять   приемы   фазовой
дестабилизации, внушая противнику атаку в одном направлении, а проводя  -  в
другом.
   Никогда еще Матвей не был так близок к гибели, как в этом  пси-физическом
бою, и никогда до этого не чувствовал себя так свободно и раскованно, потому
что сдерживать свою силу и знания не  требовалось.  И  все  же  бой  слишком
затянулся!
   Трижды  Матвей  получал  шоковые  удары,   едва   успевая   после   этого
восстанавливаться до прежних кондиций, и трижды посылал Хватова в  нокаут  -
такими же ударами из системы э-боя, но ни один из них не  стал  смертельным:
слишком хорошо оба владели  телом  и  знали  методы  очищения  организма  от
"шлаков" витальных пси-атак.
   После очередного улета Хватова к воротам  ангара  в  дело  вмешались  его
сослуживцы,  которым  надоело  ждать  результата  поединка.  Начали  они   с
демонстрации своей несокрушимой мощи  и  непробиваемости,  показав  неплохую
технику карате-дзицу, но выдерживать соревнование в скорости  с  Матвеем  не
могли. Зато и сомнений в правильности применения спецсредств не имели. Когда
двое из них легли на бетон  и  не  встали,  оставшиеся  двое  просто  начали
пальбу, не расслышав сдавленного крика Хватова: "Не стрелять!"
   Вряд ли Матвей продержался бы  долго,  не  имея  с  собой  ничего,  кроме
расчески, бумажника и носового платка. Но ему помогли.
   Одновременно с начавшейся стрельбой рядом с  "крайслером"  директора  ФСБ
появилась черная "мазда", из нее выскочили три человека и бросились  в  гущу
сражения, сразу изменив ход боя. Бугаеподобные  стрелки  Хватова  прекратили
огонь и залегли в разных позах в проходах между  автотрапами,  тракторами  и
электрокарами. Майора перехватил один из прибывших, высокий и  черноволосый,
в светлом плаще. Матвей узнал в нем Самандара и опустил руки.
   - Беги! - подскочил к нему  второй  из  подоспевшей  тройки,  хлопнув  по
плечу. - Беги! Я тебя найду!
   Это был Василий Балуев.
   Матвей не сразу пришел в себя от неожиданности, но  тут  его  потянул  за
рукав третий, Иван Парамонов:
   - Идемте, Матвей Фомич. Они прикроют отход.
   - Но, может, вместе...
   - Сейчас здесь будут все спецслужбы, быстрее!
   Матвей услышал сирены, приближающийся  рев  моторов  и  нырнул  в  кабину
"мазды". Водитель тотчас  же,  не  включая  фар,  погнал  машину  за  ангар,
вывернул куда-то к бетонному забору, проехал  метров  сто,  направил  машину
прямо на деревянную будочку в конце стены.
   Будочка разлетелась вдребезги, за ней оказалась металлическая сетка, но и
она не выдержала удара и прорвалась. Еще через минуту машина была далеко  от
аэропорта, направляясь по грунтовой дороге к западу и оставляя за собой море
света, шум и вой сирен.
   - С удачным возвращением, - проговорил водитель женским голосом, и Матвей
узнал Ульяну Митину. Сказал хмуро:
   - Спасибо за подстраховку. Надо было остаться и пробиваться всем вместе.
   Ульяна быстро взглянула на него, дотронулась до плеча.
   - Мы знаем о.., случившемся, примите наши  соболезнования.  К  сожалению,
вовремя не смогли помочь, слишком поздно узнали о готовящейся акции.
   - Понимаю.
   - Не беспокойтесь за Самандара и вашего друга, - сказал Парамонов, -  они
уйдут. - И добавил мягко, но все же с осуждением:
   - А ехать в Тамбов надо было вдвоем... Куда вас теперь отвезти?
   Матвей  помолчал,  поглядывая  на   нежный   профиль   девушки,   изредка
выступавший из темноты в случайных отблесках далеких фонарей.
   - В Бутово.
   - Я же говорила, что он не  отступит,  -  произнесла  Ульяна  с  оттенком
грусти, обращаясь к сидящему на заднем сиденье Парамонову. Тот легонько сжал
горячей рукой плечо Соболева.
   - Я бы посоветовал вам не соваться туда, Матвей  Фомич.  Может  быть,  вы
чувствуете  себя  обязанным..,  мы  понимаем..,  но   людей   соединяют   не
человеческие законы, а законы природы,  и  эти  же  законы  их  разъединяют.
Поверьте, с ними ничего не случится...
   Матвей не ответил.
   - Во всяком случае, пока вы не начнете угрожать стабильности  сложившейся
системы...
   Матвей молчал.
   - И даже если вы все-таки  вознамеритесь  освободить  своих  друзей  -  а
кончиться это может плохо, - не вздумайте мстить! Потому что при этом  силы,
которые вы приведете в действие, в конечном счете обрушатся на вас.
   - Благодарю за совет,  -  тихо  сказал  Матвей.  -  А  также  за  помощь.
Постараюсь  не  обмануть  ваших  ожиданий.  Но  если  знаете,  чем  это  все
закончится, почему помогаете мне?
   - Во-первых, мы отступники, - грустно сказал Парамонов.  -  А  во-вторых,
этой помощью мы выражаем не наше знание, а  недостаточность  нашего  знания.
Любой прогноз - это всего лишь  опыт  несбывшегося,  и  дай  Бог,  чтобы  мы
ошибались.
   Ладонь Ульяны, узкая и прохладная, вдруг нашла руку Матвея, сжала  ее.  И
было в этом жесте все: дружеское успокоение, поддержка, понимание, нежность,
сочувствие и любовь...

ПОПЫТКА ЗАДЕРЖАНИЯ

   Самочувствие Матвея после всех пережитых событий было неважное, и  Мария,
воспринявшая очередное его появление спокойно, без лишних  слов  приготовила
ему хвойную ванну, сделала массаж  спины  и  усадила  в  кресле  в  махровом
халате; в прошлый раз этого халата не было, что  не  могло  не  наводить  на
кое-какие размышления.
   Во время завтрака - Ульяна и Парамонов привезли Соболева в Москву в  пять
утра  -  разговаривали  мало;  Мария  не  отличалась  ни  любопытством,   ни
разговорчивостью,  лишь  взгляд  ее  выражал  заинтересованность   и   некий
неопределенный вопрос, на который Матвей  ответить  не  мог.  Разомлевший  и
успокоенный, он не заметил, как уснул, и проснулся от звонка в дверь.
   Марии уже не было, шел одиннадцатый час утра, на  столе  белела  записка:
"Холодильник в твоем распоряжении. Буду поздно. Не  забудь  ключи".  Отыскав
шлепанцы, Матвей поплелся открывать дверь, абсолютно уверенный  в  том,  что
вернулась Мария. И лишь впустив Балуева, окончательно пришел в себя.
   - Ты?!
   - Нет, Дед Мороз! - буркнул Василий, снимая грязную изодранную  куртку  и
бросая на вешалку кепку. - Ты что не спрашиваешь, прежде чем открывать,  кто
пришел? Или увидел меня в окно?
   Матвей почувствовал озноб, пропустил друга в ванную и,  пока  тот  мылся,
включил плиту и поставил на нее чайник.  Порозовевший  Василий  ввалился  на
кухню, и они принялись разглядывать друг друга: у Матвея еще не  исчез  шрам
на шее, лицо похудело и заострилось, глаза ввалились, хотя выглядел он,  как
всегда,  уравновешенным  и  холодно-спокойным.  У  Василия  красовались  две
царапины на щеке и на лбу, а на подбородке вспух зелено-лиловый синяк.
   - Хорош! - сказали они в один голос, выразив одновременно  друг  другу  и
дружеское порицание, и озабоченность, и радость от  встречи,  от  того,  что
живы и здоровы.
   Василий провел по лицу ладонями, сморщился, задев синяк, уселся за  стол.
Минутное оживление снова покинуло его. Матвей молча смотрел на друга, поняв,
что произошло что-то неординарное. Василий поднял на него глаза.
   - Самандар погиб...
   Матвей снял чайник, заварил чай, налил в кружки себе  и  Балуеву,  сделал
бутерброды, сел напротив.
   - Рассказывай.
   - Да рассказывать почти нечего. Когда вы уехали, телохраны этого зверя, с
которым ты дрался, начали оживать...
   - Все-таки у Хватова действительно были "зомби"...
   - Ну и пришлось их... - Василий искоса посмотрел на  Матвея,  -  "гасить"
по-настоящему. А потом этот мужик... Хватов, говоришь?  Тот  самый  телохран
директора? Когда  он  вдруг  начал  стрелять,  пришлось  отходить.  Самандар
крикнул мне: уходи! Я бросился к нему на помощь и увидел... Две пули  попали
ему в голову, в глаз и в висок.., но он все равно добрался до твоего Хватова
и буквально  перекрутил  ему  голову  на  сто  восемьдесят  градусов!  Упал,
конечно. Весь бой и длился-то от силы две минуты.  Я  подскочил  к  ним,  но
успел  только  убедиться,  что  оба  мертвы..,  как  подоспели  на   машинах
доблестные стражи порядка, с полсотни человек! Пришлось отходить в  условиях
плотного боя.  Еле  оторвался!..  Хорошо,  что  взорвалась  одна  из  машин,
наделала шуму.
   Василий замолчал.
   Молчал и Матвей, представляя  последний  поединок  Посвященного  и  авеши
Монарха. То, что обоих было убить нелегко, не вызывало сомнений,  но  и  две
пули в голову - не две косточки от вишен, не говоря о пере круге головы...
   - Жаль Вахида Тожиевича, - сказал он. - Как-то мы его не так приняли.
   - Да и меня совесть грызет, - признался Василий. - Я считал его  если  не
врагом, то уже никак не другом. Но вот что мне непонятно: если  он  -  авеша
Монарха, то этот твой Хватов чей авеша? Не может же Монарх сражаться  сам  с
собой?
   - И я подумал о том же. Либо Самандар - авеша иерарха, в  крайнем  случае
Тараса Горшина, либо он - авеша Монарха, но тогда Хватов - авеша иерар