ел  ломтик
ананаса.
   - Еще один такой прокол - и я тебя уволю, - сказал наконец лидер  Купола,
взяв себя в руки. - Вас там было четырнадцать кретинов, и вы умудрились  его
упустить! Да еще потерять троих!
   - Он.., дьявол, а не простой ганфайтер, - убежденно проговорил Ибрагимов.
- Ни один из наших "гениев дзюдо" в подметки ему не годится. Даже  пули  его
не берут.
   - Чушь! - отмахнулся Георгий Георгиевич. - Просто хорошая тренировка плюс
экстраскоростная реакция. У нас есть такие бойцы, один  из  них  только  что
освободился, я выпросил его у директора.., и он преподнес мне сюрприз!
   - Отказался? - поднял голову Ибрагимов.
   - А ты догадливый... Мало того,  что  отказался,  так  еще  нашел  его  и
предупредил! Интеллигент паршивый!
   - Почему интеллигент?
   - Закончил физмат, хорошо разбирается в электронике, естественных науках,
в живописи, в музыке. Да, интеллектуал высокого класса.
   - Для таких дел интеллектуалы не годятся. Он еще.., жив?
   - Я не могу убрать его сейчас, - нахмурился Георгий Георгиевич,  -  сразу
после выхода. Пусть поживет пока, нам он не страшен.
   - Когда придет срок, доверьте это дело мне.
   - После таких провалов я не доверю тебе даже машину.
   Ибрагимов не возразил, только потрогал пластырь над бровью.
   - Есть другие срочные дела, - продолжал шеф Купола. -  Нам  стало  мешать
ГУБО в лице его начальников Медведя и Зинченко, надо  их  припугнуть,  пусть
поубавят прыти. Медведь первому предупреждению не внял, пусть  полечится.  А
тут еще МУР путается под ногами, особенно опер Синельников с командой.
   - Ну, этого убрать легко, в него можно попасть с закрытыми глазами.
   Георгий Георгиевич улыбнулся: начальник безопасности намекал на  габариты
полковника.
   - Резко активизировало свою деятельность "Чистилище".  Один  лишь  захват
телецентра позволил им обойти нас на полкорпуса, провокациям теперь никто не
поверит, "чистильщики" себя с этой стороны обезопасили. А мы до сих  пор  не
знаем их реальной пирамиды управления, только компьютерные разработки.
   - Но мы же взяли троих "чистильщиков". Могли бы  и  больше,  если  бы  не
оперы утро и ГУБО.
   - А что нам это дало? Исполнители знают лишь своих коллег  по  группам..,
всяким там монадам и мейдерам, а тех, кто отдает приказы, никогда в глаза не
видели.
   - Примените "глушак", тогда, может быть, они вспомнят  номера  телефонов,
голоса спикеров...
   - Применили. - Георгий Георгиевич взглянул на застывшее лицо  Ибрагимова.
- Иногда, Хасан, ты меня приятно удивляешь. Впрочем,  отбросим  лирику.  Кто
больше всех нам мешает? Правильно, отец наш, директор ФСК, главный "фискал".
И с ним пора кончать. Через два дня он будет встречать коллегу из Франции  и
сразу после приема должен исчезнуть. Разработай  операцию,  вечером  обсудим
детали. Панов должен исчезнуть тихо, как роса с травы, чтобы никто ничего не
заметил.
   - Понял.
   - И мне он нужен живым. Какое-то время. Посмотрим  с  помощью  "глушака",
что он знает. Иди.
   Ибрагимов снова потрогал  пластырь,  встал  и  молча  исчез  за  кустами.
Георгий Георгиевич остался сидеть, подставив лицо солнцу.
   И еще интересная встреча состоялась в это  чудесное  воскресное  утро,  и
тоже  на  даче.  Михаил  Сергеевич  Краснорыжин,  премьер-министр,  принимал
директора Федеральной службы контрразведки Ивана Сергеевича Панова.
   Завтракали на веранде двухэтажной виллы,  занимавшей  семьсот  квадратных
метров. Веранда выходила в  прекрасно  ухоженный  сад,  навевающий  покой  и
дрему.  Лишь  высокий  сетчатый  забор,   охраняемый   лазерами,   несколько
диссонировал с природой, подчеркивая значимость владельца дачи.
   После завтрака и необязательного разговора о том о сем  Михаил  Сергеевич
блаженно растянулся в кресле-качалке и закурил. Панов никогда не видел его в
плавках, и с тщательно  скрываемым  презрением  оглядел  жирное,  обрюзгшее,
заросшее рыжими волосами тело. Сам он в свои пятьдесят три выглядел  гораздо
моложе и был в прекрасной форме.
   - Служба безопасности президента,  -  начал  Краснорыжин,  -  обеспокоена
слухами о готовящейся акции  "Чистилища"  по  ликвидации  высокопоставленных
лиц, якобы уличенных в коррупции.
   - Не якобы, - возразил глава ФСК.
   Премьер глянул на него сквозь дым, как ленивый кот,  но  впечатление  это
было обманчивое: в лености Михаила Сергеевича никак нельзя было упрекнуть.
   - Мне надоели эти разговоры. - Премьер курил, говорил быстро и  невнятно.
- С "Чистилищем" пора кончать. Как и с теневым кабинетом.
   - С Куполом, - уточнил Панов.
   - Мм наплевать, как вы это сделаете, важен результат.  Если  в  ближайшее
время его не будет,  мы  с  вами  расстанемся.  Президент  сделает  это  без
сожаления.
   - Я готов, - сдержанно  ответил  Иван  Сергеевич.  -  И  могу  предложить
программу действий. Но  она  потребует  больших  финансовых  затрат,  сил  и
времени. Однако на скорый результат уповать не стоит. Против нас работают не
дилетанты, что в "Стопкриме", что в Куполе. К тому же я не уверен, что часть
сотрудников ФСК не куплена теми или другими. Я даже могу сообщить фамилии.
   - Кто же это? - с интересом спросил премьер.
   - Ельшин Генрих Герхардович.
   - Ого! Но он же начальник "двойки", Управления "Т".
   - И Рыков Герман Довлатович.
   - Однако! Глава информбюро... Вы уверены?  Впрочем,  зачем  я  спрашиваю.
Доказательства есть?
   -  Косвенные.  Спецкомиссия  по  проверке  деятельности  службы  еще   не
закончила свою работу.
   - А ты не так прост, Иван Сергеевич, - перешел на "ты" Краснорыжин.  -  И
на кого же эти двое работают?
   Панов улыбнулся:
   - Служебная тайна. Все это пока догадки, но небезосновательные.  Итак,  с
какой организации начнем? Обе они, и "Чистилище", и Купол,  вне  закона,  но
по-разному.
   - С Купола, - подумав, сказал премьер-министр. - Он мне больше мешает.
   Ни  одному  из  них  даже  в  голову  не  могло  прийти,   что   разговор
прослушивается.
   В километре от дачи  Краснорыжина  на  высоком  дереве  сидел  человек  с
лазерной аппаратурой и записывал каждое слово.
   Два дня потратил Матвей на то, чтобы выяснить, кто  захватил  Кристину  и
где  ее  содержат.  Он  рискнул  заявиться   ночью   на   старую   квартиру,
предоставленную ему  еще  Ивакиным,  обезоружил  двух  "крапчатых  беретов",
сидевших в засаде, и полночи гонял компьютер в режиме "белка в колесе", пока
тот не "сдох". Но узнать о судьбе девушки ничего  не  удалось.  Ни  один  из
банков данных, принадлежавших спецслужбам, не  зафиксировал  ее  захвата.  А
это, в свою очередь, означало, что операцию проводили  неофициальным  путем.
Если только это не были "кнопки", рядовые солдаты Купола, исполнявшие приказ
босса.
   Матвей помнил их особые приметы,  не  рост  и  ширину  плеч,  конечно,  а
перстни в форме  черепов,  и  даже  подумывал  еще  раз  навестить  боевиков
проклятого "Щита", однако не стал лезть на рожон без совета Горшина. К  тому
же, наблюдая за действиями охраны Банкира, он вдруг обнаружил  у  одного  из
его дебильных громил точно такой же перстень, и эта  приятная  неожиданность
заставила Соболева заняться Банкиром всерьез.
   Уважаемый заместитель председателя  Центробанка  регулярно  навещал  свою
пассию в Люблино, где она жила в трехкомнатной квартире на двенадцатом этаже
шестнадцатиэтажки. Удобнее всего было перехватить  его  там,  что  Матвей  и
сделал в один из душных, жарких вечеров конца июля.
   В квартиру он попал без труда еще днем, когда хозяйка, высокая,  стройная
бйондинка с пышными формами, решила навестить ближайший супермаркет. Сложнее
было там спрятаться, и  Матвею  пришлось  изощряться  в  применении  инпо  -
искусства прятания, которым владели ниндзя. В конце концов  он  втиснулся  в
подпотолочную  нишу  на  кухне,   загородившись   нераспакованным   столовым
сервизом.
   Хозяйка вернулась в начале шестого, и не одна - с собакой!  Этот  сюрприз
едва не испортил все дело, спасла положение  врожденная  способность  Матвея
"разговаривать" с животными. Собаки понимали его, а он их.
   Видеть пса из своего  убежища  он  не  мог,  но  по  дыханию  и  ворчанию
определил ротвейлера. Напрягся, ощутив недоумение и  любопытство  животного,
почуявшего чужой запах и ринувшегося на кухню.
   - Спокойно, Гуляка, - раздался приятный голос хозяйки, которой с виду  не
было и двадцати. - Ты что себе позволяешь?
   Пес басовито пролаял и замолчал,  повизгивая:  мысль  Матвея,  окрашенная
доброжелательными и в то же время предостерегающими эмоциями, все  же  нашла
отклик в его чувственной сфере. Больше он  не  лаял,  но  изредка  ворчал  и
порывался зайти на кухню, заставив  хозяйку  в  конце  концов  сделать  это.
Тревога собаки передалась и ей.
   Евгений Яковлевич Геращинский заявился в начале восьмого. Вернее,  не  он
сам, а его  телохранители.  Они  быстро  проверили  ванную,  туалет,  кухню,
комнаты и шкафы и ретировались.  Шурика  Залупыйченко  среди  них  не  было.
Вскоре раздался голос Банкира, рокочущий, красивый, с барскими  интонациями,
и  визг  обрадованной  (очень  даже  натурально)  девицы,  которую   Евгений
Яковлевич называл Лолой. Полное ее имя было Лолита, звучное и красивое.
   Она  защебетала,  засуетилась,  стала  раздевать  гостя   и   со   смехом
заталкивать в ванную. Затем прикрикнула на собаку, которая  никак  не  могла
успокоиться.
   - Что это с ней? - насторожился Геращинский.
   - Да как пришли с прогулки, все ворчит и на кухню  рвется.  Может,  мышку
почуяла?
   Банкир был волком матерым и битым, сам не стал проверять, что  за  "мышь"
затаилась на кухне, а вызвал охрану.
   Ситуация создалась критическая. В какие-то доли секунды  Матвею  пришлось
принимать решение: вылезать или не вылезать. Времени было в обрез. Не успеет
вылезти, на него насядут  "кунаки  влюбленного  джигита"  и  пес  по  кличке
Гуляка. Останется на месте - потеряет свободу маневра и, если его обнаружат,
получит  пулю.  И  все  же  инстинкт  заставил  Матвея  остаться.  Почему-то
мелькнула мысль, уходила без собаки, а вернулась с собакой. Странно. Видимо,
проглядел.
   Но теперь этого не исправишь, и Матвей настроил себя на  действие.  Потом
вспомнил о своих возросших возможностях и  запустил  "программу"  требуемого
паранормального состояния, которая активизировала "разум-волю". Ответ пришел
за полсекунды до того, как на кухню заглянул атаман телохранителей.
   "Молния  с  небес"  вонзилась  в  затылок,  знакомо  разошлась  по   телу
электрической     волной,     заставив     нервную     систему     вспыхнуть
"пронзительно-голубым светом", застряла ощутимой массой в  хара  -  "центре"
тела под пупком, а  также  в  затылке  и  вышла  из  глаза  оранжево-желтыми
искрами. И Матвей увидел-ощутил окружающую обстановку  как  бы  изнутри,  из
каждого предмета, и снаружи, одновременно с близкого расстояния и с огромной
высоты.
   Заглянувший на кухню охранник светился багровым светом - для  внутреннего
зрения Матвея, причем ярче всего светились мышцы  и  фаллос,  а  вот  голова
работала хуже, и Матвею не  составило  труда  погасить  в  ней  и  последние
"тлеющие  угольки"  интеллекта,  в  результате  охранника  охватило   полное
безразличие, он сообщил, что на кухне нет никого, кроме тараканов.
   Геращинский и Лолита остались одни, успокоенные, а  Матвей  тихо  слез  и
спрятался за кухонный пенал, пережидая  обратную  реакцию  организма.  Своим
способностям он уже не удивлялся, но и не очень-то  радовался.  То,  что  он
паранорм, не прибавляло ни ума, ни счастья,  а  также  не  давало  права  на
исключительность и принадлежность к избранным.
   Собака ворвалась на кухню, как только он снял над ней контроль,  крупный,
пятнистого окраса ротвейлер. Не ожидавший нападения Матвей с силой ударил ее
ребром ладони по носу и уложил на  месте,  о  чем  потом  искренне  пожалел.
Падение ее тела он смягчил, а также успел поймать задетый ею стул, но,  даже
если бы стул и упал, хозяева вряд ли услышали бы, они мылись в ванной.
   Геращинский, закутанный в халат, вышел первым и получил  щелчок  по  лбу,
после чего закрыл глаза  и  оплыл  на  пол.  Матвей  усадил  его  в  кресло,
прикрутил руки к спинке, завязал полотенцем рот, зашел в ванную и зажал  рот
девушке, стоявшей спиной к двери и не ожидавшей никакого подвоха.
   - Тихо, - сказал он ей на ухо, сжав руки так,  что  она  сразу  перестала
вырываться. - Я ничего тебе не сделаю, сиди здесь,  пока  не  позову.  И  не
кричи, иначе он умрет. Первым он, второй ты. Поняла?
   Девушка затрясла головой.
   - Вот и умница, продолжай мыться.
   Матвей  запер  дверь  в  ванную,  вернулся  к  Банкиру,   сел   напротив.
Геращинский пошевелился, замычал, дернулся, глаза его, и без того  навыкате,
не прикрытые очками, казались огромными, как бильярдные шары.
   - Очухался, наш альфонсик? - добродушно спросил Матвей. - Как настроение?
Да ты не бойся, я поговорить зашел. Не рад? А то давай твоей жене  позвоним.
Уж ей-то ты будешь рад?
   Евгений Яковлевич снова замычал, пот лился ручьями с лысины и лица.
   - Не хочешь. Ну и ладненько. Я тот самый ганфайтер, которого вы  с  шефом
приговорили к тихому исчезновению. На твою  беду,  я  знаю,  кто  ты  и  чем
занимаешься. Как  там  тебя  величают  в  Куполе?  Хавмачманитор?  -  Матвей
усмехнулся. -  Красиво.  Аж  слеза  прошибает.  Ну  что,  манитор,  говорить
будешь?
   Геращинский мелко закивал.
   Матвей сдвинул повязку с губ.
   - Кто босс Купола?
   - Не знаю, - быстро ответил Евгений Яковлевич,  опасливо  отодвинулся.  -
Правда, не знаю, какой и где  он  занимает  пост.  Все  зовут  его  Георгием
Георгиевичем, но это не настоящее его имя. Не удивлюсь, если  он  обретается
где-то в недрах спецслужб.
   - И не надо удивляться. Хорошо, верю. Но вот других боссов  -  директоров
Купола ты знать обязан. Так что не хитри, падать из окна будешь долго.
   Геращинский побледнел еще больше, облизнул губы.
   - Если скажу, меня и так уберут...
   - Но я это сделаю быстрее.
   - Х-хорошо.., н-но.., в общем, всего пятеро, с Георгием Георгиевичем,  он
преемник крестного отца московской мафии, это все, что я о нем знаю.  Второй
- Мэр, Шкуро Борис  Натанович,  заместитель  губернатора.  Третий  -  Шериф,
Генеральный прокурор, дженерози.., э-э...
   - Дальше, дальше, - подбодрил Банкира Матвей, опасаясь,  как  бы  тот  не
хлопнулся от переживаний в обморок.
   - И Летчик, заместитель начальника Генштаба Министерства обороны.
   - Все?
   Банкир с ужасом глянул в похолодевшие глаза  своего  мучителя,  с  трудом
выговорил прыгающими губами:
   -  Мы  договорились..,  о  разделе  власти..,  с  премьерминистром..,   и
министром обороны.., они теперь...
   - Ясно, - кивнул Матвей равнодушно. -  Дошло  и  до  них,  что  лучше  не
воевать с Куполом, а  работать  в  юдной  упряжке.  Хорошенькое  будущее  вы
уготовили стране, а? -  Матвей  закрыл  глаза,  покачал  головой,  улыбнулся
горько:
   - Надо же, я думал, такие уровни мне не по  зубам.  Но  ведь  за  державу
обидно! А, хавмач?
   Глаза Соболева сверкнули такой яростной синевой, что  Банкир  отшатнулся,
едва не опрокинув кресло. Прошептал.
   - Я знаю, Георгий Георгиевич.., у него есть какой-то помощник, чуть ли не
сам Сатана... Я не лгу, честное слово!  -  По  щекам  Геращинского  побежали
слезы.
   -  Честное  слово,  -  повторил  Матвей.  -  М-да!  -  Встал.  -  Что  ж,
сладострастненький ты наш, чао. Ничего ты мне нового не  сообщил,  но  и  за
толику малую спасибо. Теперь последний вопрос, и меня он очень волнует.  Где
девушка?
   - Какая девушка? - всхлипнул Евгений Яковлевич.
   - Не шали. - Матвей нахмурился. - Мою девушку похитили ваши люди.
   - Мои нет, я ничего об этом не знаю. Это либо люди Шерифа, либо секьюрити
босса.
   - Хасан Ибрагимов?
   Геращинский судорожно сглотнул, снова  начал  потеть  и  пахнуть.  Матвей
кивнул, спокойно вытащил из кармана черную коробочку, положил на стол, нажал
на кнопку.
   -  Знаешь,  что  это  такое?  Правильно,  взрывное  устройство.   А   это
передатчик. - Матвей показал вторую коробочку с усиком антенны. -  Сейчас  я
вылезу в окно и уйду через соседний балкон, а ты четверть часа будешь сидеть
и молчать. Если по мне начнут стрелять, я нажму кнопочку на этом пенальчике.
Непременно. Понял?
   - Буду нем, как.., а если ты.., вы.., все равно нажмете?
   - Слово офицера! - серьезно сказал Матвей.
   Через десять минут он был на крыше, где никто из  телохранителей  Банкира
не догадался выставить пост, а еще через десять ехал домой. То есть к  Марии
Денисовне и ее правнуку Стасу.

ВЗГЛЯД КОНКЕРЕ

   В последние дни июля  Москва  всколыхнулась  серией  неслыханно  жестоких
убийств.  Такого  не  помнили  даже  старожилы  спецслужб,   попривыкшие   к
беспределу криминальных структур,  разгулу  терроризма,  а  также  разборкам
мафиозных кланов.
   Сначала был убит  в  своем  офисе  заместитель  председателя  Центробанка
Евгений Яковлевич Геращинский:  его  нашли  со  вспоротым  животом,  набитым
металлическими сторублевками. Его  убрали  обеспокоенные  возможной  утечкой
информации коллеги, а кто именно, Матвея не интересовало.
   Затем поздно вечером подорвался в своей машине  месте  с  телохранителями
начальник Главного  управления  по  борьбе  с  организованной  преступностью
Михаил Юрьевич Медведь. Взрыв был такой силы, что повредило здание столичной
префектуры, куда Медведь прибыл по делам службы, и во всем квартале взрывной
волной  вышибло  стекла  из  окон.  Погибло  пять  человек  И  было   ранено
восемнадцать.
   Двумя днями раньше в своей квартире был найден мертвым  бывший  начальник
военной контрразведки, знаменитого подразделения "Смерш-2",  генерал  Дикой.
На его теле эксперты МВД обнаружили ожоги и следы пыток.
   А тридцатого июля  "Чистилищем"  были  убиты  прокурор  Филин  и  старший
следователь муниципальной прокуратуры Жаров. "За деятельность, несовместимую
со  статусом  органов  охраны  порядка",  как  было   заявлено   журналистам
информационной службой "Стопкрима".
   В убийстве Геращинского и Медведя органы МВД  тоже  обвинили  "Стопкрим",
так что затравленному ложью высокопоставленных лиц обывателю пришлось самому
разбираться, где обман, а где правда.
   И, наконец, неизвестными была предпринята попытка нападения на  директора
Федеральной службы контрразведки Панова, при этом шесть  человек  из  охраны
погибли, а сам он был ранен.
   Заговорили о войне, объявленной мафией "Чистилищу", и слухи эти оказались
более достоверны, чем длинные речи телекомментаторов и  юристов,  пытавшихся
анализировать ситуацию с позиций тех, кем они были куплены.  Лишь  несколько
человек в верхних эшелонах власти знали, в чем дело. Знал и Матвей  Соболев,
Ганфайтер, поставленный волей криминальной системы в положение дичи.
   Узнав об убийстве Медведя, он понял, что задача его осложняется. Остаться
в  стороне  от  террора,  развязанного  Куполом  ради  устранения   основных
соперников, он при всем желании уже не мог. И дело было даже не в  том,  что
он оказался виноватым, втянув невольно в чужие кровавые игры  ни  в  чем  не
повинную девушку, дело было в той очень простой  фразе,  за  которой  крылся
смысл действий многих исторических героев, отдавших жизнь во  имя  торжества
справедливости и добра: "За державу обидно!"  Хотя  Матвей  и  понимал,  что
одиночке сия благородная цель не под силу, бороться с системой беспредела на
равных еще никому не удавалось. Но остаться в  стороне  значило  не  уважать
самого себя.
   Тридцатого июля, когда дело уже шло  к  ночи,  Матвей  позвонил  Горшину.
Кто-то снял трубку, и Матвей вовремя удержался  от  вопроса:  Тарас?  Он  не
сразу  осознал,  что  его  остановило,  но  вдруг  ощутил  внутри   какой-то
болезненный толчок: кто-то на другом конце провода как бы вылез  из  трубки,
оглядел Матвея со всех сторон, бесплотный, бесшумный, но ощутимо  опасный  и
грозный. Оценил, хмыкнул с легкой досадой и недоумением, оттолкнул, то  есть
без