раз  ставившей  его  в  тупик  прозорливости
генерала, промолчал.
   - Ладно, это я выясню. - Ельшин говорил уверенно, однако  в  глубине  его
души уже поселился страх. Вчера он так и не смог вызвать Конкере, хотя  файл
вызова не пострадал:  неизвестные  диверсанты,  свободно  взломавшие  защиту
святая святых дачи генерала, включавшие (!) компьютер, память его не стерли.
Генрих Герхардович представил, что могло случиться, сделай они это  -  кроме
программы связи с Монархом он хранил в базе данных  множество  сверсекретных
документов, - и ему стало дурно. Он налил себе  еще  коньяку,  потом  сделал
пару глотков прямо из горлышка, провел дрожащей рукой по лбу и сел за  стол.
Ибрагимов следил за ним молча, не выдавая своих чувств. Наконец коньяк начал
действовать, и начальник Управления "Т" несколько ожил.
   - Бери команду и езжай в Рязань.  Задержишь  там  двух  гражданских,  они
каким-то образом оказались в списке вместе с  нашими  парнями.  Парамонов  и
Митина. Привезешь их сюда, живыми. - Ельшин поднял на
   Майора остекленевшие глаза. - Живыми, понял? Я хочу выяснить, почему  они
фигурируют в этом проклятом списке. Ступай.
   - Я хотел закончить сегодня с людьми Первухина.
   - Позже. Я дам команду. Наблюдение с него сними. - Но  мы  еще  не  вышли
через него на Балуева. На квартире капитана нет и, похоже, не будет, скрылся
   - Оставь  группу,  может,  появится.  Первухина  отпусти,  пусть  генерал
отдохнет некоторое время
   - Есть, - безразличным тоном сказал Ибрагимов. - Все?
   - Пока все, иди.
   Майор вышел. Ельшин посидел немного в расслабленной позе и в  три  глотка
осушил бутылку.
   Напрягаясь так, что, казалось, вот-вот лопнут мышцы ног, и чувствуя,  что
не успевает, Тарас рванулся сквозь туго свистнувший воздух каминного зала  к
двум фигурам в коричневых плащах, нависшим над полураздетой женщиной в белом
разорванном платье, но рука одного из убийц уже опустилась, вонзая  в  грудь
женщины тускло сверкнувший кинжал, Тарас закричал... и проснулся от крика.
   Подхватился, сел на кровати, глядя перед собой  расширенными  побелевшими
глазами, упал навзничь  обратно  на  постель.  Припомнил  лицо  Елинавы,  се
улыбку, мягкий, певучий говор и звонкий смех.  Руки  сами  собой  сжались  в
кулаки, но он заставил их разжаться и привычно нырнул в родник успокаивающей
медитации, уже через минуту почувствовав себя лучше.
   Сон, где  Елинаву  убивали  наемники  польского  шляхтича  Чемпуровского,
которому она приглянулась во время посольского обмена в Грюнвальде -  Горшин
тогда служил начальником дружины русского посла  Млынова,  -  уже  давно  не
тревожил Тараса, так и не
   Забывшего жену,  и  факт  повторения  сна  говорил  о  каких-то  грядущих
переменах.
   В действительности Елинаву убили  в  отсутствие  Горшина,  предварительно
поиздевавшись над юной беременной женщиной в лесу, возле немецкой  деревушки
Ф„льдберг, куда ее  увезли  слуги  шляхтича.  Почему  во  сне  это  действие
происходило в каминном зале родового замка Чемпуровских, Тарас понять не мог
до сих пор. Да, он потом нашел убийц и насильников, всех шестерых, и убил их
в короткой и беспощадной  сече,  догнал  и  самого  шляхтича  -  на  границе
немецких и польских земель, которую так  и  не  пересек  больше  своевольный
потомок князя Свицкого, но одного  сделать  не  мог  -  найти  и  уничтожить
Монарха Тьмы, чьим авешей был тогда Чемпуровский...
   Достигнув  внутреннего  сосредоточения,  Тарас   "перенес"   сознание   в
психофизический центр (хара - по терминологии восточных школ  психотренинга)
и обрел необычное состояние: тело как бы растворилось в воздухе, а  сознание
приобрело "вес",  как  бы  окаменело  и  растеклось  до  пределов  видимости
гигантским  лавовым  полем.  Затем  стремительно  понеслись  мимо  "пейзажи"
чувственных  озарений,  которые  трудно  было  описать  словами:   осознание
бренности тела, иллюзорности жизни, собственной ничтожности по  сравнению  с
пространством и одновременно огромности мира, осознание времени как  бездны,
тождества себя с другими, множественности проявлений реальности и,  наконец,
осознание  Великой  Пустоты...  Сознание  Тараса  вошло  в  эту  Пустоту   и
растворилось в ней. Тарас Витальевич Горшин,  человек  Внутреннего  Круга  и
потому не совсем человек,  наказанный  старейшинами  Круга  за  фанатическую
приверженность идее мести, вышел в особое  информационное  поле  мироздания,
имеющее разные названия, известное  исследователям  эзотерического  наследия
древних цивилизаций под термином "астрал".
   Человек - переходное звено  от  биологического  к  энергетическому  плану
жизни, и Внутренний Круг человечества давно  перешел  на  этот  уровень,  но
Тарас еще не  достиг  порога  зрелости,  позволяющего  владеть  колоссальной
энергией  и  запасами  информации  в  полной  мере,  а   после   его   "акта
непослушания" это стало и вовсе проблематично. Путь, на который он встал, по
мнению иерархов, вел в никуда, в тупик, и чтобы выбраться из  этого  тупика,
следовало начать цикл жизни с нуля.
   Тарас напрягся, удерживая с помощью бонно концентрацию "И" -  разума-воли
на   грани   взрыва,   и   получил   в    ответ    удивительный    "тюльпан"
видений-ощущений-озарений, потрясших его глубиной и яркостью.  К  сожалению,
человеческий  язык  иероглифичен  и  способен  передать  лишь   до   предела
упрощенные понятия, общение на этом  уровне  возможно  лишь  о  вещах,  всем
известных. Рассказать, что чувствовал и видел Гор-шин, он бы не смог.
   Однако удержаться в состоянии пси-резонаиса ему на этот  раз  не  помогла
даже концентрация "И". Показалось  вдруг,  что  в  него  вцепилась  какая-то
злобная бестия и до боли сжала голову! Едва не потеряв власть над сознанием,
он усилил блок и спустя мгновение понял,  в  чем  дело,  но  от  "бестии"  -
чьей-то  программы   психовоздействия,   настроенной   на   его   личностные
характеристики, - отстроиться сразу не смог. Понадобилось изматывающее  душу
маневрирование уровнями сознания и переход на  другую  частоту  психического
состояния, прежде чем ему удалось сбросить  с  себя  "кусачую  тварь"  и  "с
высоты" нового уровня разглядеть ее.
   Поначалу, в момент схватки, он подумал было, что сработал какой-то  новый
механизм, изгоняющий отступника из всех энергоинформационных полей Земли,  в
том числе и  из  астрала,  разработанный  иерархами  Круга,  теперь  же  ему
открылась иезуитская подоплека программы:  это  была  умело  рассчитанная  и
запущенная в астрал команда ОСИП - объемного сканирования  интеллектуального
пространства. Не  умей  Горшин  переходить  в  другие  диапазоны  измененных
состояний психики, "злобная змея" программы вошла бы  в  его  подсознание  и
начала свою разрушительную работу по фрустрации  личности.  Спустя  какое-то
время он просто сошел бы с ума.
   Сразу  разобраться  в  "отпечатках  пальцев",  то  есть  в  следах  мысли
разработчика, Тарас не сумел, но  запомнил  характерные  свистящие  обертоны
кидающейся на него "змеи", способные выдать носителя программы. Впоследствии
можно было попытаться определить его в обычной жизни.
   Борьба со "змеей" отняла много сил, поэтому по астралу Тарас ходил  мало.
Определил лишь узлы псипатогенных  зон  Москвы,  сосредоточенные  в  районах
расположения государственно-криминальных структур: Думы,  Совета  Федерации,
Лубянки, Петровки,  Центра.  Пробудь  он  еще  немного  в  астрале,  мог  бы
локализовать каждую зону с выходом на руководство, но голова уже заполнилась
багровым туманом боли, надо было возвращаться "на грешную землю".
   С полчаса он блаженно отдыхал в постели, успокаивая  бешено  колотившееся
сердце, потом встал  и  начал  готовиться  к  дневным  делам;  уже  вошло  в
привычку,  стало  инстинктом  -  мысленно  проигрывать  каждое   мероприятие
очередного дневного плана и разрабатывать загодя стратегию поведения. Однако
день начался не так, как он его построил в мыслях, а начался он с того,  что
позвонил Завьялов:
   - Граф, прошу прощения за ранний звонок и вообще за  беспокойство,  но  у
нас возникла проблема.
   - Слушаю, Дмитрий Васильевич.
   - Владимир Эдуардович попал в психбольницу.
   - Куда?! Я не ослышался?
   - Его нашли сотрудники утром в машинном зале Центра в ужасном  состоянии.
Диагноз: маниакально-депрессивный психоз.
   - Этого только не хватало. Выяснили, в чем причина?
   - Известно лишь, что он вечером работал с Рыковым на компьютерах  Центра,
но какие задачи решались, неизвестно.
   - Рыков... - медленно проговорил Тарас. - Любопытно... Хорошо, я  займусь
этим и в течение дня сообщу результат. У вас все?
   - К сожалению, не все, но поскольку вы устранились от дел.
   - До свидания.  -  Тарас  щелкнул  кнопкой  выключения  телефона,  вполне
понимая чувства координатора "чистилища".
   В девять часов  утра  он  появился  в  хорошо  охраняемом  здании  Центра
нетрадиционных  технологии,  информационно-расчетном   оплоте   "Стопкрима",
потерявшем теперь свое значение. Незамеченным проник в машинный зал  Центра,
где уже тихо шелестели вентиляторы шести персональных "Пентиумов"  и  одного
стационарного "Шайенна", "уговорил" оператора последней  машины  погулять  и
вошел в операционное поле главного драйва. Через пять минут он знал  причину
внезапного   умопомешательства   комиссара-пять    "чистилища".    Задумчиво
просмотрел основные конфигурации своей личной программы  ОСИП,  составленной
Рыковым, переписал ее на  компакт-диск,  посидел  немного,  пытаясь  постичь
логику Германа Довлатовича, которого врагом до этого времени  не  считал,  и
снова занялся базами данных компьютера. Еще через несколько минут  он  сумел
выделить еще три  "змеи"  ОСИП,  рассчитанные  на  преследование  в  астрале
определенных сознаний - Парамонова, Митиной и Самандара. Записал и их.
   После чего стало ясно,  что  план  дня  изменился  радикально.  Следовало
немедленно предупредить Посвященных о "засаде", ждущей их в астрале, и  хотя
"змеи" Рыкова вряд ли могли справиться с  волей  Посвященного  уровня  Ивана
Терентьевича Парамонова, все же неприятностей они  способны  были  доставить
немало.
   В зале никто из присутствующих сотрудников  Центра  Горшина  "не  видел",
люди занимались своим делом, курили, пили кофе,  разговаривали,  звонили  по
телефонам, и все же один из парней, снявших  трубку  зазвонившего  аппарата,
вдруг поднял голову и спросил, перекрывая шум в комнате:
   - Здесь есть Граф? Тарас Витальевич Горшин?
   Тарас замер, не веря ушам: такого с ним еще  не  случалось!  Расшифровать
его появление в Центре мог разве что Монарх Тьмы,  появись  он  внезапно  на
Земле, как личность. Но это был не Конкере.
   - Граф, - раздался в трубке тихий, без интонаций голос  Рыкова.  -  Я  бы
хотел предостеречь вас от поспешных решений. Как говорил один мой  знакомый:
у всякой проблемы всегда есть решение - простое,  удобное  и  ошибочное.  Не
вмешивайтесь вы в дела, которые уже не относятся к  вашей  компетенции,  это
может непредсказуемо отразиться на вашей карьере.
   - Спасибо за предупреждение, кардинал, -  в  тон  ему  ответил  Тарас.  -
Примите и вы мой совет, даже два: никогда более не вмешивайтесь в мои дела и
не трогайте моих друзей. Программы ОСИП ваши  я,  конечно,  нейтрализую,  но
обещаю в случае повторного  их  запуска  пустить  по  вашему  следу  кое-что
помощней. Договорились?
   Рыков выключил связь.
   Тарас передал трубку парню, который тут же начал звонить кому-то, и вышел
из зала. Он знал, что угрозы Рыкова - не пустые слова, но верил в свои  силы
и менять принятые решения не намеревался.

***

   Матвей вспомнил о своей идее проведать родителя Стаса, когда мальчишка не
пришел ночевать. Кристина уехала в Рязань, по ее словам,  навестить  родных,
чему Матвей был  даже  рад,  собираясь  провести  кое-какие  эксперименты  с
"черным файлом", а вот отсутствие Стаса огорчило. Парнишка чем-то  напоминал
самого Соболева  в  детстве,  увлеченностью  и  упорством  скорее  всего,  и
наблюдать,  с  какой  жадностью  он   занимается   физкультурой,   торопится
наверстать упущенное, было чрезвычайно интересно. К тому же  Матвей  в  Душе
считал его чуть ли не своим сыном, а для неженатого мужчины двадцати  восьми
лет (или тридцати, если считать опыт двух лет "прошлой"  жизни),  привыкшего
жить свободно, это было сродни самопожертвованию.
   К  бабушке  Стаса,  Марии  Денисовне,  проживающей  в   доме   по   улице
Ольховского, недалеко от Казанского вокзала,  Матвей  заявился  пораньше,  в
начале восьмого утра. Старушка уже встала и  хлопотала  на  кухне,  когда  в
квартиру зашел "друг отца Стаса". Она так и не  поняла  причин,  по  которым
Матвей выдал себя за "друга" и стал помогать ей и мальчишке. В глубине  души
она подумывала о "замаливании грехов", совершенных "раскаявшимся" Соболевым,
однако никогда ни о чем его не спрашивала и  встречала  всегда  с  радостью.
Однако сегодня Мария Денисовна была явно не в  духе,  куталась  в  платок  и
норовила отвернуться, пока Матвей не разглядел на лбу ее лиловые пятна, а на
щеке свежую царапину. Задержал старушку, мягко дотронулся до щеки, кивнул на
дверь спальни.
   - Он?
   - Да это я упала, запнулась о половик, ноги-то уже не ходят  совсем...  -
начала Мария Денисовна и заплакала, закрывая лицо ладошками.
   - Стас спит?
   - В зале, на диване. Побил Сергей его вчера крепПосле  чего  стало  ясно,
что  план  дня  изменился  радикально.  Следовало  немедленно   предупредить
Посвященных о "засаде", ждущей их в астрале, и хотя "змеи"  Рыкова  вряд  ли
могли справиться с волей Посвященного уровня Ивана Терентьевича  Парамонова,
все же неприятностей они способны были доставить немало.
   В зале никто из присутствующих сотрудников  Центра  Горшина  "не  видел",
люди занимались своим делом, курили, пили кофе,  разговаривали,  звонили  по
телефонам, и все же один из парней, снявших  трубку  зазвонившего  аппарата,
вдруг поднял голову и спросил, перекрывая шум в комнате:
   - Здесь есть Граф? Тарас Витальевич Горшин?
   Тарас замер, не веря ушам: такого с ним еще  не  случалось!  Расшифровать
его появление в Центре мог разве что Монарх Тьмы,  появись  он  внезапно  на
Земле, как личность. Но это был не Конкере.
   - Граф, - раздался в трубке тихий, без интонаций голос  Рыкова.  -  Я  бы
хотел предостеречь вас от поспешных решений. Как говорил один мой  знакомый:
у всякой проблемы всегда есть решение - простое,  удобное  и  ошибочное.  Не
вмешивайтесь вы в дела, которые уже не относятся к  вашей  компетенции,  это
может непредсказуемо отразиться на вашей карьере.
   - Спасибо за предупреждение, кардинал, -  в  тон  ему  ответил  Тарас.  -
Примите и вы мой совет, даже два: никогда более не вмешивайтесь в мои дела и
не трогайте моих друзей. Программы ОСИП ваши  я,  конечно,  нейтрализую,  но
обещаю в случае повторного  их  запуска  пустить  по  вашему  следу  кое-что
помощней. Договорились?
   Рыков выключил связь.
   Тарас передал трубку парню, который тут же начал звонить кому-то, и вышел
из зала. Он знал, что угрозы Рыкова - не пустые слова, но верил в свои  силы
и менять принятые решения не намеревался.

***

   Матвей вспомнил о своей идее проведать родителя Стаса, когда мальчишка не
пришел ночевать. Кристина уехала в Рязань, по ее словам,  навестить  родных,
чему Матвей был  даже  рад,  собираясь  провести  кое-какие  эксперименты  с
"черным файлом", а вот отсутствие Стаса огорчило. Парнишка чем-то  напоминал
самого Соболева  в  детстве,  увлеченностью  и  упорством  скорее  всего,  и
наблюдать,  с  какой  жадностью  он   занимается   физкультурой,   торопится
наверстать упущенное, было чрезвычайно интересно. К тому же  Матвей  в  душе
считал его чуть ли не своим сыном, а для неженатого мужчины двадцати  восьми
лет (или тридцати, если считать опыт двух лет "прошлой"  жизни),  привыкшего
жить свободно, это было сродни самопожертвованию.
   К  бабушке  Стаса,  Марии  Денисовне,  проживающей  в   доме   по   улице
Ольховского, недалеко от Казанского вокзала,  Матвей  заявился  пораньше,  в
начале восьмого утра. Старушка уже встала и  хлопотала  на  кухне,  когда  в
квартиру зашел "друг отца Стаса". Она так и не  поняла  причин,  по  которым
Матвей выдал себя за "друга" и стал помогать ей и мальчишке. В глубине  души
она подумывала о "замаливании грехов", совершенных "раскаявшимся" Соболевым,
однако никогда ни о чем его не спрашивала и  встречала  всегда  с  радостью.
Однако сегодня Мария Денисовна была явно не в  духе,  куталась  в  платок  и
норовила отвернуться, пока Матвей не разглядел на лбу ее лиловые пятна, а на
щеке свежую царапину. Задержал старушку, мягко дотронулся до щеки, кивнул на
дверь спальни.
   - Он?
   - Да это я упала, запнулась о половик, ноги-то уже не ходят  совсем...  -
начала Мария Денисовна и заплакала, закрывая лицо ладошками.
   - Стас спит?
   - В зале, на диване. Побил Сергей его вчера крепко, не пустил никуда.  Вы
уж не серчайте на него, пьет ведь кажен день...
   Матвей шагнул к двери спальни, и старушка ухватила его за рукав.
   - Матвей Фомич, ради Бога, вы уж с ним... помягче. Когда трезвый -  вроде
и неплохой человек, а когда пьяный...
   - Не беспокойтесь, Мария Денисовна, -  усмехнулся  Матвей.  -  Человек  я
мирный, драться не люблю.
   В спальне воняло перегаром, немытым телом  и  носками,  вещи  отца  Стаса
валялись разбросанные по всей  комнате,  у  кровати  стояли  пустые  бутылки
из-под пива и водки. Сам постоялец лежал поперек кровати в  трусах,  упрятав
голову под подушку. Матвей смог теперь рассмотреть его во всех деталях.
   Был тридцатипятилетний "гроза бабушки и сына" хил, тщедушен,  рыж,  носил
бороду и усы - Матвей снял с лица подушку,  чтобы  разглядеть  его  -  и  не
мылся, наверное, с  месяц.  На  тыльной  стороне  ладони  правой  руки  были
выколоты имя Сергей и кинжал, на левом плече - русалка и еще один кинжал.
   Покачав головой, преодолевая брезгливость, Матвей взял его на руки, отнес
в ванную и пустил воду. Вымыл с мылом, затем пустил  ледяную  воду  и  сунул
голову Сергея под струю. Тот задергался, замычал, пытаясь освободиться, стал
ругаться, хрипеть и кашлять, перепугав Марию Денисовну, которая прибежала  в
ванную спасать зятя. Матвей выпроводил ее и продолжил  приводить  пьяного  в
порядок. Через десять минут ему удалось это сделать, а так  как  Сергей  сам
идти не мог, пришлось нести его в спальню завернутым  в  простыню.  На  пути
встретился проснувшийся Стас с синяками  на  лице,  на  плечах  и  худеньких
руках. Несмело глянул на Соболева снизу вверх.
   - Лечить будешь?
   - Буду, - усмехнулся Матвей. - Потом тебя.
   - Меня не надо, на мне все заживает как на кошке.
   - Разберемся.
   Матвей распахнул дверь в спальню, свалил запеленутого Сергея на кровать и
закрыл дверь. Сел напротив, настраиваясь на воздействие и сдержаваясь, чтобы
не дать алкоголику по морде.
   - Кто ты  такой?  -  просипел  Сергей,  синий  от  холода  и  алкогольной
абстиненции. - Опохмелиться дашь? Помру ведь.
   - Не помрешь, - сказал Матвей. - Сядь!
   - Чего?
   - Сядь! - Слово прозвучало, как щелчок шутом.
   Сергей вздрогнул, широко раскрывая  еще  мутноватые  глаза,  повозившись,
сел, и в этот момент Матвей обрушил на него свой раппорт мыслевнушения.
   Бывший зек, отсидевший за кражу и разбой пять лет  в  Самарской  колонии,
прошедший огни и воды, не допускавший мысли, что  калечит  своим  поведением
душу сына, получил вдруг  сильнейший  шок,  который  лишил  его  способности
говорить и думать. У него даже сердце остановилось на несколько секунд, пока
Матвей не заставил его заработать снова.
   - Теперь слушай и запоминай, - негромко, но твердо  сказал  Матвей.  -  С
этого момента ты перестаешь пить! Повтори!
   - Перестаю... пить... - механически повторил Сергей.
   - Устраиваешься на работу!
   - Устраиваюсь... на... работу...
   - Никогда больше никого не тронешь пальцем!
   - Никого... не трону...