вшую земную  западноевропейскую  интрепель
семнадцатого века. Остановившись у пирамиды, на которой  стояли  потрясенные
встречей путешественники, едва не доставая головой до ее вершины, он (она?!)
внимательно оглядел каждого и  произнес  металлическим  голосом,  совсем  не
женским:
   - Возвращайтесь в свой мир, двоешкурые. Здесь вам  делать  нечего.  И  не
появляйтесь больше, если не хотите оказаться в аду! Даю на  размышление  два
удара сердца. - Существо подняло над головой секиру.
   - Сфинкс! - прошептал Стас. - И он говорит на русском языке!
   - Это наверное всего  лишь  эффект  ментального  обмена,  -  хладнокровно
сказал Самандар. - А может быть, тхабс при переходе границы  дает  и  знание
местных языков.
   - Недаром говорят: живи тихо - не увидишь лиха, - проговорил Василий.
   Поколебавшись немного, снял шлем гермокостюма,  осторожно  втянул  воздух
носом, потом вдохнул полной грудью. - Дышать  можно.  -  Повернул  голову  к
кентавру. - Кто ты?
   - Я Асат <Асат - несуществующее, нереальное (инд. миф.)>, страж  границы.
И я очень удивлен, что земным существам удалось ее перейти. Но - уходите!
   - Хорошо, мы уйдем, только ответь на один вопрос. Десять лет назад... так
мы называем отрезки времиени на Земле, сюда проникли четверо людей.
   Трое мужчин и одна женщина. Ты не знаешь, где их можно найти?
   - Ответ отрицательный. И ваше время кончилось.
   Кентавро-сфинкс поднял свою великанью секиру  еще  выше.  Василий  поднял
ствол висящего на ремне под рукой "кипариса" и дал очередь в небо.
   Направил его на замершего монстра.
   - Стой спокойно, дядя... или  тетя?  Мы  никого  не  трогаем,  никому  не
угрожаем, и нам угрожать не надо. Тебя же по-хорошему спрашивают?  Ты  видел
четверых землян, наших товарищей?
   - Не видел. - На  прекрасном  лице  женщины  появилась  странная  улыбка:
презрение, высокомерие, угроза и  жалость  соединились  в  ней  удивительным
образом.
   В ту же секунду ствол пистолета-пулемета в руке Василия изогнулся, глянул
ему в лицо, и оторопевший Вася едва успел отклонить голову  от  струи  пуль,
выпущенной "кипарисом" самостоятельно. Палец  Котова  в  этой  процедуре  не
участвовал, пистолет действительно стрелял сам.
   Секира с гулом обрушилась  на  вершину  пирамиды,  едва  не  разрубив  не
вовремя отскочившего Василия,  боровшегося  со  своим  собственным  оружием,
которое норовило  расстрелять  хозяина.  На  поверхности  пирамиды  осталась
глубокая, змеящаяся трещинами, расселина.
   Кентавро-сфинкс поднял свою секиру, снова ударил. И в этот момент Стас, в
подкате подхватив лежащий невдалеке "штрих-меч",  подставил  его  под  удар.
Того, что произошло вслед за этим, не ожидал ни он сам, ни женщина-кентавр.
   Секира, коснувшись меча, разлетелась на  множество  стеклянных  осколков.
Кентавр вскрикнул,отбрасывая древко секиры, с которого на его руку перебежал
голубой ручеек электрического разряда.
   - О, Великий Первый! Синкэн-гата!
   Василий, наконец успокоивший пистолет, поднялся на ноги,  с  любопытством
посмотрел на  ошеломленное  лицо  воспитанника,  сбросившего  шлем,  перевел
взгляд на россыпь  осколков  -  все,  что  осталось  от  секиры,  проговорил
задумчиво:
   - Похоже, мы не зря подобрали этот ножичек.  -  Вася  повернул  голову  к
стражу границы, застывшему в каком-то странном благоговейном  оцепенении.  -
Что вы там такое сказали, э?
   - Синкэн-гата... - металла в  голосе  стража  стало  меньше.  -  Его  еще
называют устранителем препятствий и нейтрализаторомвысших  непреодолимостей.
Простите меня, незнакомцы, я не знал, что один из вас - Воин Закона.
   Самандар  тоже  снял   шлем,   пригладил   волосы,   глянул   на   Стаса,
разглядывающего меч.
   - Поздравляю, студент. Кажется, это  ты  у  нас  Воин...  э-э,  какого-то
Закона. Между прочим, синкэн-гата в японской  культуре  -  один  из  методов
передачи знаний от учителя к ученику <Синкэн-гата - метод  передачи  знаний,
заключающийся в передаче ученикам лишь небольшого количества информации,  но
очень емкой и важной, на основе которой ученики  и  вырабатывают  свой  путь
выживания в бою.>. Переводится буквально как "духовный меч".
   - Устранитель препятствий... - Вася покачал головой, протягивая руку.
   - В индийской мифологии есть термин "винаяка" - устранитель препятствий.
   Это он? Дайкак подержу.
   Стас подал меч Котову, тот взял его и с криком выронил.  Меч  с  шипением
воткнулся в крышу пирамиды, брызнув снопом извилистых молний.
   - Черт! Он заряжен электричеством, как аккумулятор!
   - Синкэн-гата подчиняется только Воину Закона, -  ожил  кентавр  Асат.  -
Странно, что вы этого не знаете. Я  удаляюсь.  Прощайте.  Помните,  что  чем
дальше вы окажетесь от дома, тем проблематичней будет возвращение.
   Он повернулся, собираясь ускакать.
   - Постой, - спохватился Василий,  держась  за  руку,  сжимая  и  разжимая
пальцы. - Ты действительно ничего не знаешь о судьбе четверых наших  друзей?
Один из них Матвей Соболев, а девушку зовут...
   - Соболев? - оглянулся Асат. - Мне известно это имя. За ним была  погоня.
Но  я  всего  лишь  страж  границы,  особая  программа  защиты   реальности,
информационный обмен не входит в мои функции.
   Кентавро-сфинкс рванул прочь от пирамиды, проскакал с полсотни метров,  и
вдруг "попона" на его спине развернулась и превратилась в огромные  кожистые
крылья. Он взмахнул ими раз и другой, оторвался от  земли,  сделал  вираж  и
унесся в небо. Миг - и его не стало.
   - Он нас пропустил... - тихо сказал Стас, не решаясь взять торчащий меч.
   Василий оглянулся, опасливо обошел меч, продолжая шевелить пальцами.
   - Рука до сих пор холодная, онемелая... да, брат,  вовремя  мы  захватили
эту игрушку. Синкэн-гата... духовный меч... Может быть, это и не меч вовсе.
   - Возьмем его с собой?
   -  Конечно,  надо  познакомиться  с  ним  поближе,   выяснить   свойства,
возможности.
   - Я бы посоветовал оставить его здесь, - сказал трезво-мыслящий Самандар.
- Спрятать в укромном месте. На Земле он наверняка начнет светиться. Если об
этом узнают наши недруги, начнут охоту за ним.
   Василий подумал немного, покачал головой.
   - Здесь его тоже оставлять опасно, мало  ли  кто  им  завладеет.  Заберем
домой. Как ты его унюхал там, на Венере,  ума  не  приложу.  Как  специально
подложил кто...
   Стас выдернул меч, оглядел его, взвесил в руке, положил лезвием на плечо,
сказал грозно:
   - Ну, где тут Монарх? Подать мне его сюда! Я скажу ему пару ласковых...
   Василий Фыркнул. Самандар дернул уголком губ, намечая  улыбку,  и  в  это
время пирамида под  ногами  вздрогнула,  с  гулом  треснула.  Гул  покатился
дальше,  сопровождаемый  треском  и  грохотом  лопающихся  строений   города
Пауроподов. Потом загудело, завыло со всех сторон,  словно  ударила  батарея
"катюш",  и  лес  на  глазах  застывших  путешественников  ожил.  Часть  его
превратилась в  динозавроподобных  монстров,  бросившихся  на  город,  часть
взлетела в воздух в виде стаи гигантских  птиц,  с  клекотом  ринувшихся  на
людей.
   - Уходим! - среагировал Василий.
   В тот же момент они оказались в пещере  с  МИРом  Ликозидов,  заполненной
тишиной и покоем. Тхабс работал безукоризненно и точно, Василий уже освоился
с ним, как с инстинктом, данным ему при рождении.
   - Теперь мы знаем путь, - сказал он мрачно.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ О СОТРУДНИЧЕСТВЕ

   Домой Вахид Тожиевич приехал в четыре часа утра, но спать уже не ложился,
лишь  провел  получасовой  сенас   медитации,   настраивающий   организм   и
восстанавливающий  силы  после  любой  тяжелой  работы.   Позанимавшись   со
снарядами в спорткомнате, он влез в ванную и  включил  душ,  вдруг  вспомнив
свое детство.
   Родился Вахид Тожиевич в Фергане, в узбекской семье, в пятьдесят  третьем
году, в год смерти Сталина, хотя сей факт никак не отразился на  его  личной
судьбе. В детстве он любил подвижные игры, с удовольствием бегал,  лазал  по
деревьям, нырял в арыки, для остроты ощущений мог  перебежать  дорогу  перед
близко идущим автомобилем или отправиться ночью в какое-нибудь глухое место,
чтобы встретить привидение.
   Такие забавы естественно доставляли родителям немало волнений и  головную
боль, однако мальчишка  об  этом  не  задумывался,  впоследствии  так  и  не
привыкнув  думать  о  других.  Рос  он  любимцем  отца,  с  матерью  у  него
складывались просто ровные отношения. Он выслушивал ее наставления, в  споры
не вступал, но поучения выполнял далеко не всегда.
   Читать будущий Посвященный в тайны Внутреннего Круга начал  с  трех  лет,
увлекся  приключениями  и   фантастикой,   наиболее   соответствующими   его
беспокойной натуре видами литературы. В шесть лет пошел в школу, развитый не
по годам, и в тот же  год  отец  привел  мальчишку  в  первую  в  его  жизни
спортивную секцию - легкоатлетическую; к тому времени они  уже  переехали  в
Алма-Ату. Но легкоатлетом Вахид  не  стал.  В  восемь  лет  он  был  замечен
тренером национальной сборной Узбекистана по боксу и приглашен в команду,  с
чего и начал свою карьеру мастера боевых искусств.
   В десять лет отец познакомил его с иранцем Самаком, потомком айяров,  еще
в тринадцатом веке создавших тайную организацию  "мусульманского  ниндзюцу".
Иранец обучил его всему, что знал сам. Айяров не зря нанимали местные власти
в качестве полицейской и  военной  разведки,  а  также  для  диверсионных  и
террористических актов, освобождения пленников  и  захвата  "языков".  Айяры
умели практически все, что позднее стали культивировать  у  себя  на  родине
японские ниндзя: проникать в закрытые помещения и даже в крепости;  набросив
аркан на выступ стены, мгновенно взбегать на  нее;  открывать  любые  замки;
пользоваться системой колодцев и водостоков; производит подкопы и  разбирать
фундаменты, протискиваться в небольшие отверстия и узкие щели, и так  далее,
и тому подобное. Естественно, научился всему этому и молодой Самандар.
   В пятнадцать лет он попал во Вьетнам  (отец  получил  туда  назначение  в
составе  отряда  советских  военных  инструкторов)  и  три  года   занимался
вьетнамскими видами рукопашного боя во туат и вьетводао, восхитив наставника
своим  быстрым  ростом.  К  этому  возрасту  Вахид  уже  владел  английским,
вьетнамским  и  корейским  языками,  и  читал  запретную  по  тем   временам
оккультную, мистическую и эзотерическую  литературу.  Учитель  -  буддийский
монах Вонгван нашел его сам.
   Два года Самандар провел в буддистском монастыре Хваран на севере  Кореи,
изучая стили борьбы субак, куксуль и тхэккен, затем переехал  в  Китай,  где
еще два года занимался кэмпо стиля харимау под руководством мастера Юй Ван.
   В тысяча девятьсот семьдесят пятом году Вахид вернулся в СССР, поступил в
Алма-Атинский госуниверситет на  философский  факультет  и  закончил  его  в
восьмидесятом, будучи уже известным в Средней Азии специалистом по восточным
единоборствам. В восемьдесят первом он снова  уехал  в  Китай,  где  овладел
кунгфу и дим-маком - мастерством точечных ударов, а  оттуда  переместился  в
Малайзию, за год освоив один из  самых  загадочных  -  для  непосвященных  -
направлений стиля пенчак-силат - силат буах, "смертельный силат".
   За семь лет Самандар объехал чуть ли не всю Восточную Азию - от Японии  и
Тайланда до Индии и Индонезии, и вернулся в Союз мастером,  равным  которому
набралось бы в Азии не  более  десятка  человек.  Но  об  этом  знали  очень
немногие люди, в  том  числе  адепты  Круга,  заметившие  целеустремленность
молодого человека, его  подготовку,  интерес  к  эзотерике  и  готовность  к
духовному контакту. В девяносто первом году, накануне развала СССР, Самандар
стал Посвященным I ступени  Внутреннего  Круга  и  переехал  из  Алма-Аты  в
Москву, где возглавил институт азиатских единоборств,  впоследствии  ставший
Международным исследовательским центром боевых искусств.
   Достигнув пятидесятилетнего рубежа, Вахид Тожиевич так и не  женился,  уж
слишком тщательно он подходил к выбору подруги жизни. Ему была нужна женщина
с богатым духовным миром,  послушная,  аккуратная,  чистоплотная  в  быту  и
красивая. Таковых долго не находилось, а когда  он  наконец  познакомился  с
Ульяной Митиной,  ставшей  Посвященной  в  двадцать  пять  лет,  то  есть  -
непозволительно молодой, и готов был предложить ей руку и  сердце,  появился
Василий Балуев, ганфайтерволкодав, сотрудник ФСБ, мастер рукопашного боя,  и
Ульяна, и без того питавшая к Вахиду Тожиевичу  лишь  дружеские  чувства,  и
вовсе перестала смотреть на директора МИЦБИ, как на  представителя  мужского
пола...
   Приняв ванну, Вахид Тожиевич придирчиво осмотрел себя в  зеркале,  увидел
мускулистое, без капли жира, смуглое, сильное тело, пожал плечами и  оделся.
Не то, чтобы он не  понимал  женщин  -  он  не  понимал  Ульяну,  обратившую
внимание на Балуева, человека безусловно  одаренного,  но  не  более  самого
Самандара и к тому же не посвященного в тайны Круга. О том же,  что  девушка
нашла в Балуеве, кроме молодости и настырности, Вахид Тожиевич размышлять не
любил. Да теперь это и не имело значения. Десять лет  назад  Ульяна  ушла  в
"розу реальностей" вместе с Соболевым, Иваном  Парамоновым  и  Кристиной,  и
соперникам,   стечением   обстоятельств   превращенным   в   сотрудников   и
единомышленников, возродившим "чистилище", делить стало нечего.
   После ванной Вахид Тожиевич уселся в кабинете на циновку в позе лотоса  и
провел еще один сеанс медитации, тренируясь в переносе сознания на  "брюшной
уровень".
   В конце двадцатого века ученые-нейробиологи  обнаружили  у  человека  еще
один нервный центр, так сказать, своеобразный мозг, тесно связанный с  двумя
другими - головным и спинным. Располагается этот центр, по  сути  -  нервная
система, в брюшной ткани, устилающей внутренние  стенки  пищевода,  желудка,
тонкой  и  толстой  кишок,  а  представляет  собой  он   сеть   нейронов   и
вспомогательных  клеток,  обменивающихся  между  собой  сигналами.  И   хотя
количество нейронов в брюшном центре меньше, чем в спинном мозге, он так  же
способен запоминать информацию, учиться на опыте, влиять на эмоции.
   Вахид Тожиевич сделал настоящую революцию в собственном организме,  когда
научился в экстремальном режиме перебрасывать сознание на "брюшной уровень".
Теперь  он  мог  не  бояться  ментальных  нападений,   астральных   атак   и
психоэнергетических разрядов,  в  том  числе  выстрелов  из  гипногенератора
"удав". Но этим своим открытием Самандар не  поделился  ни  с  кем,  даже  с
Котовым, полагая, что секрет, известный двоим, уже не является секретом.
   Вряд  ли  Вахид  Тожиевич  прошел  бы  двухступенчатое  испытание   "пяти
принципов" ниндзя: ступень отрицания го-дзе -  "пяти  слабостей"  и  ступень
отказа от го-йоку - "пяти желаний". В го-дзе входили тщеславие,  горячность,
трусость, лень и мягкотелость,  а  Вахид  Тожиевич  был  тщеславен,  хотя  и
скрывал это. В го-йоку по  мнению  адептов  ниндзюцу  входили  голод,  секс,
удовольствия, жадность, гордыня, и если первые четыре желания  Самандар  мог
укротить, последнее из них - гордыня, так же была присуща  ему  с  рождения.
Изредка она давала о себе знать, отталкивая людей, и, возможно,  была  одной
из причин, удержавших когда-то Ульяну от близости с директором МИЦБИ.
   Испытав удивительное ощущение  "осьминога  в  кипятке",  -  так  сознание
отражало восприятие мира  брюхом,  -  Вахид  Тожиевич  перешел  в  состояние
релаксации и сел за рабочий стол, включая  компьютер.  По  утрам  он  обычно
занимался кое-какими научными и эзотерическими изысканиями и расчетами,  что
можно было бы назвать хобби.
   Во-первых, он разрабатывал собственную "теорию расходимости  и  отражения
реальностей", представлявшую все реальности "розы" как отражения Материнской
реальности. Работа продвинулась далеко и единственное, что ее тормозило, так
это  неизвестность  нахождения  Материнской  или,  как  ее   еще   называли,
Фундаментальной реальности.
   Во-вторых, Вахид Тожиевич писал Историю войн человечества с  момента  его
зарождения, то есть от начала Великого Изменения, когда Монарх Тьмы проделал
эксперимент над отрядом Блаттоптера сапиенс, превратив его в  хомо  сапиенс.
Войны в представлении Самандара, а точнее - непрерывная война человечества с
самим собой, была единственным стержнем Истории разума, без коего этот разум
просто не смог бы развиваться.
   И наконец последнее, чем занимался Вахид Тожиевич  в  свое  удовольствие,
был поиск выхода на  Доцивилизацию,  предшествующую  не  только  цивилизации
Инсектов, но и Аморфам. Астрал об этом сведений не хранил, по менталу гуляла
легенда о Безусловно Первом, сдавшем земную реальность "в аренду" Аморфам, и
лишь Хранители точно знали, кто является Творцом  Вселенной,  представлявшей
собой "розу реальностей". Это же хотел знать и Самандар. Правда, при этом он
сомневался в необходимости походов в "розу",  ставших  возможными  благодаря
тхабсу Котова, который получил его в дар от Соболева.
   До шести утра он гонял  компьютер  и  напрягал  извилины,  чувствуя  себя
комфортно и раскованно. А в начале седьмого вдруг  накатило  такое  ощущение
беды, что Вахид Тожиевич, не раздумывая, бросился из кабинета в ванную.
   Едва он закрыл за собой дверь - в комнате рвануло!
   Взрыв разворотил стену кабинета, внес дверь ванной внутрь, но Самандар не
пострадал. Чутье опасности и творческий настрой на сатори спасли его.  Взрыв
же означал, что по квартире директора МИЦБИ, находившейся на  седьмом  этаже
шестнадцатиэтажного дома кто-то выстрелил из гранатомета.
   Но это было еще не все.
   Интуиция погнала Вахида  Тожиевича  дальше  -  из  квартиры,  потому  что
гранатометчик успокаиваться не хотел и выстрелил еще раз, попадая в кухню, и
если бы Самандар  не  выскочил  из  ванной  в  коридор,  его  изрешетило  бы
осколками. А на лестничной площадке его ждала засадная группа  в  количестве
пяти человек, вооруженных не только  обычным  огнестрельным  оружием,  но  и
"глушаком",  о  чем  Вахид  Тожиевич  узнал  уже  после  того,  как  в  него
выстрелили.
   Вот когда пригодился его тренинг переноса сознания в "брюшной мозг".
   Получив разряд, Самандар не остановился, на что понадеялись нападавшие, а
продолжал действовать на сверхскорости, хотя и не так  эффективно,  как  мог
бы. Он достал одного из пятерки, одетого, как  и  остальные,  по-летнему,  в
обыкновенные брюки и рубашку с короткими рукавами, ушел от очереди  второго,
все еще не решаясь пустить в  ход  отобранное  оружие,  и  в  это  время  на
площадку  ворвались  бойцы  мейдера  личной  охраны  Самандара,  в   течение
нескольких секунд разобравшиеся с нападавшими.
   Стрельба  прекратилась,  наступила  тишина.  Самандар  "вошел  в   себя",
чувствуя тошноту и боль во всех нервных узлах тела. Сказал, морщась:
   - Там внизу гранатометчик...
   - Уже нет, - ответил командир мейдера Юра Шохор,  бывший  капитан  группы
"Альфа". - Мы их засекли чудом, уж очень  профессионально  действовали,  без
акцентирования намерений. Собрались по одному, гады...
   Что дальше, комиссар?
   Самандар оглянулся на дверь своей разгромленной квартиры,  где  начинался
пожар.
   - Унесите всех, разберитесь, кто это и откуда, потом доложите.
   - А вы?
   - Я останусь. Сейчас сюда  наверняка  примчится  милиция  и  будет  очень
удивлена, если меня не окажется дома.
   Шохор дал команду своим подчиненным, площадка почти мгновенно опустела.
   - На всякий случай мы будем рядом.
   - Вызовите Котова.
   Шохор кивнул и исчез.
   Двери соседних квартир, выходящие в  коридор,который  вел  к  площадке  с
лифтом, стали робко приоткрываться, соседи, напуганные взрывами и стрельбой,
начинали приходить в себя.  Вахид  Тожиевич  вернулся  в  квартиру,  потушил
разгоравшееся пламя и оценил масштабы разрушений.  Вывод  был  неутешителен:
компьютерный  комплекс  разлетелся  по  кабинету  на   тысячи   осколков   и
восстановлению не подлежал; мебель тоже