м бору на берегу  Москвы-реки,  в
такое время еще спали.
   - Прямо-таки прайм-тайми, - вполголоса пошутил Горшин.
   - Самое время, - согласился с ним Матвей.
   Одеты они были по-летнему, в джинсы и футболки: белую - Тарас, голубую  -
Соболев. Оружия не брали, кроме нескольких метательных  звездочек.  Медленно
прошлись вдоль зеленого забора, вслушиваясь в тишину поселка, вглядываясь  в
глубины строений и леса: оба перешли в состояние  самадхи  или,  как  больше
привык называть это состояние Матвей, в меоз. У ворот с резным верхом, двумя
закрытыми амбразурами, открывающимися изнутри исполнительным  механизмом  по
радиокоманде, остановились.
   Дача Шмеля охранялась, но охранников было всего  четверо  -  все  молодые
женщины! - и трое из них спали сладким сном в летнем домике, приспособленном
под сторожку. Бодрствовала лишь одна супергерл, одна из тех, с  кем  Соболев
уже встречался в прошлой жизни. Она распевала и  расхаживала  по  территории
дачи (четыре сотки всего, двухэтажный коттедж, несколько сосен и  берез,  ни
одного плодового  дерева,  ухоженные,  посыпанные  мелким  гравием  дорожки,
молочно-белые шары фонарей вдоль них, сторожка, веранда с камином).
   Шмель располагался на втором этаже дома, в одной из трех  спален,  причем
был там не один - еще с одной  герл,  но,  судя  по  звукам,  долетавшим  из
коттеджа, не спал.
   - Любвеобилен майор, - покачал головой Гор-шин. - И неосторожен. Пошли?
   Матвей  предупреждающе  поднял  палец.  Охранница  во  дворе   прекратила
напевать, достала рацию, сказала: "Иду", - и  бегом  направилась  к  зданию.
Перехватчики переглянулись.
   - Вот теперь пора!
   Горшин подошел к воротам,  сосредоточился  и  включил  дверной  механизм.
Ворота дрогнули, приоткрылись. Один за другим молодые люди проскользнули  на
территорию дачи, контролируя каждое движение находящихся здесь  людей,  и  в
темпе ворвались в коттедж.
   Коридор с рядом дверей, слева кухня, за  ней  туалет  и  ванная  комната,
лестница наверх, справа игровая комната, спальня,  большой  каминный  зал  с
выходом на веранду. Апартаменты майора явно были скромнее,  чем  у  генерала
Ельшина.
   Тарас ткнул пальцем в лестницу, но Матвей и сам почувствовал  приближение
чужого:  по  лестнице  спускалась  рослая   девушка   в   наспех   накинутом
полупрозрачном халатике, та самая, что ублажала майора. Вряд ли  она  успела
понять, в чем дело, когда  перед  ней  возникла  стремительная  тень  и  лба
коснулся чей-то  горячий  палец.  Уснула  она  мгновенно.  Матвей  подхватил
сожительницу Шмеля, уложил в коридоре на ковер, метнулся следом за Горшиным,
который успел подняться на второй этаж.
   Из спальни доносились хриплые  стоны,  хозяин  уже  занимался  любовью  с
вызванной охранницей, и гости снова обменялись взглядами.
   - Силен майор! - кивнул на дверь спальни Гор-шин. - Всю ночь развлекался,
еще и на утро силы остались.
   Матвей рывком открыл дверь, шагнул в  комнату,  почти  полностью  занятую
огромной кроватью, и остановился. За ним вошел Горшин.
   Девушка сидела на майоре верхом,  работая,  как  машина,  и  тот  заметил
гостей сразу,  только  не  сразу  сообразил,  кто  они  такие  и  как  здесь
оказались. Затем масленая пелена удовольствия сползла с его глаз, он  рывком
сбросил с себя неутомимую герл и метнулся к
   Тумбочке, на которой лежали пистолет "волк" и  хищно-красивый,  необычных
очертаний, гипногенератор "удав", называемый в  просторечии  "глушаком".  До
тумбочки, однако, Шмель не добрался, остановленный мощным ударом Горшина, от
которого он перелетел кровать и врезался спиной в батарею отопления.
   - Таких ботинок отрезвляет лучше, - хладнокровно сказал Тарас в ответ  на
взгляд  Матвея,  и  тот  с  ним  согласился,  одним   движением   успокаивая
метнувшуюся к нему девицу, такую же рослую, мускулистую, с крутыми  бедрами,
умеющую драться не хуже тренированного  мужика,  но  не  имеющую  понятия  о
технике усыпляющего касания.
   - Кто вы такие? - Шмель попытался проскользнуть мимо  Матвея  к  подушке,
под которой лежал тонкий пенальчик рации, - Тарас достал его, -  не  смог  и
сел на полу у стены, держась за скулу, куда угодил носок туфли Горшина.
   - Вопросы будем задавать мы, - вежливо  сказал  Соболев.  -  Если  вы  не
возражаете. Мы знаем, кто вы, на кого работаете и откуда вернулись,  поэтому
наши интересы лежат в другой плоскости. Согласны отвечать добровольно?
   - А если откажусь? -  хмыкнул  Шмель,  пытавшийся  сообразить,  что  надо
утренним гостям. По всей видимости, он  их  не  боялся,  пребывая  в  полной
уверенности, что контора за его спиной столь  серьезна,  что  может  достать
кого угодно и где угодно. Впрочем, так оно и  было,  с  небольшой  разницей:
утренние визитеры не были обычными людьми.
   Матвей, просчитавший все движения души майора, повел  глазами  в  сторону
"глушака" на тумбочке.
   - Это гарант того, что вы не откажетесь. А не поможет, найдем  что-нибудь
помощней, "болевик", например.
   Физиономию Шмеля  перекосило  в  другую  сторону,  но,  надо  отдать  ему
должное, держаться он умел.
   - Похоже, мы работаем на одну и ту  же  фирму.  Не  боитесь,  что  я  вас
найду... потом?
   Глаза человека напротив обдали  майора  такой  ледяной  синевой,  что  он
поежился.
   - Шучу. Что вам надо?
   - Как получилось,  что  седьмой  член  вашей  группы  Василий  Балуев  не
вернулся вместе с вами?
   - Он погиб, - быстро ответил Шмель.
   В то же мгновение комнату пронзила тихая молния и рядом с головой  майора
в стену сочно воткнулся четырехугольный сякэн. От  неожиданности  он  дернул
головой, и вторая метательная звезда, брошенная Горшиным, приколола к  стене
прядь волос на виске.
   - Б...дь! - сказал Шмель. - Ты же мне прическу испортил!
   - Повторяю вопрос, - невозмутимо, не повышая голоса, произнес  Матвей.  -
Почему не вернулся...
   - Сам виноват, - буркнул Юрий Степанович, внезапно осознавая,  что  гости
не шутят и способны на все. - Увлекся, ушел в отрыв от группы...
   - Балуев профессионал не тебе  чета,  -  покачал  головой  Матвей.  -  Он
никогда не увлекается во время работы. Чья была идея оставить  его  там,  во
время захвата Шароева?
   Шмель хотел было поведать заведомо согласованную с Ибрагимовым "легенду",
но снова наткнулся на пронизывающий синий взгляд молодого человека и  понял,
что делать этого не следует. Проворчал нехотя:
   - Командира группы.
   - Ибрагимова то есть? Шмель дернулся.
   - Точно, мы из одной конторы! Откуда вы знаете такие подробности? - Майор
заторопился, увидев слегка сдвинутые брови  гостя.  -  Его,  Ибрагимова.  Он
получил по рации приказ свернуть операцию, но все уже было  подготовлено,  и
мы решили...
   - Подставить Балуева, чтобы уйти самим.
   Шмель покосился на Горшина, застывшего у окна спиной к нему.
   - Он начал своевольничать, поцапался с Тамерланом из-за бабы... от такого
всего можно ожидать. Пожертвовав им, мы сохранили команду.
   - Как он оказался в плену у президентской охраны?
   - Не знаю...
   Снова тусклый блик пересек комнату, и  сякэн  пробороздил  плечо  майора,
заставив его вскрикнуть.
   - Повторить вопрос?
   В глазах майора зажглась ненависть.
   - Он... отбился, сел в машину, но поехал не на окраину города, а в центр,
вломился прямо во дворец президента... Так нам передали оттуда. Это все, что
я знаю.
   - Похоже, он действительно больше ничего не знает, - обернулся Тарас.
   -  Он  должен  знать  главное  -  зачем  Ибрагимову,  а  точнее,  Ельшину
понадобилось подставлять Балуева. - Матвей опустился на корточки перед голым
человеком на полу, по коже которого внезапно  побежали  мурашки,  проговорил
медленно и четко:
   - Майор, у тебя нет выбора. Или ты живешь, или...
   Юрий  Степанович  проглотил  ком   в   горле,   силясь   отвернуться   от
пронзительно-сверлящих глаз парня, не смог и промычал:
   - Мы оставили там визитки "чистилища"... Балуев должен был  сыграть  роль
"чистильщика"  и   дезориентировать   чеченцев...   мертвый.   Но   Тамерлан
промазал...
   Некоторое  время   Матвей   не   снимал   тяжести   своего   окончательно
заледеневшего взгляда с начавшего потеть майора, встал,  отвернулся,  кивнул
Горшину.
   - Я услышал все, что хотел. Пошли.
   - А он?
   - Пусть живет. В скором времени за ним и так придет "Смерш".
   Горшин послушно шагнул вслед за Соболевым, и  тут  же  раздался  ликующий
вопль Шмеля:
   - Стоять, суки! Руки за голову! Повернуться лицом!
   Перехватчики повернулись. Шмель держал в руках  пистолет-пулемет  "клин",
вынутый из тайника за батареей, и, оскалясь по-волчьи,  поводил  стволом  из
стороны в сторону.
   - Ну, каратисты „...е?! С кого начинать?
   - Может, попробуем пси? - задумчиво сказал Горшин.
   Матвей  кивнул,  и  оба  они,  усилием  воли   уходя   в   самад-хи-меоз,
одновременно нанесли мощные парализующие удары  по  психике  Шмеля.  Открыть
огонь майор не успел, потерял сознание от  раппорта,  нейтрализовавшего  его
волю. Выронив оружие, он осел на пол, глядя на своих врагов пустыми глазами,
   - Такие, как он, убили мою жену, - тихо сказал Горшин.
   Матвей не ответил, вспоминая памятный бой с майором  в  его  кабинете  на
базе "Щита". История действительно повторялась - с некоторыми вариациями, но
Закон обратной связи падал все  быстрей,  и  соответственно  ускорялись  все
события, прожитые Соболевым в прошлой жизни.
   По лестнице застучали шаги: охранницы, проснувшись от крика шефа, спешили
на помощь.
   Тарас, вопросительно посмотрев на  Матвея,  вернулся  в  спальню  и  взял
"глушак".

РЭНДЗОКУ-ГЭРИ

   Президентский совет Исламской Республики Ичкерия,  образованный  по  типу
российского, заседал два раза в месяц.  Решались  на  нем  не  самые  важные
государственные дела. Самое главное обсуждалось,  когда  президент  Везирхан
Шароев отпускал всех советников
   И оставлял  двух  человек:  министра  национальной  безопасности  Махмуда
Солтанова и министра иностранных дел Салмана Борза. К этому ритуалу привыкли
и чиновники, и журналисты, считая остающихся друзьями президента,  но  никто
из них не знал, что трое самых главных людей государства представляют  собой
не  только  официальное  правительство,  но  и  неофициальное  -  Союз  Трех
Неизвестных, до момента выборов остававшихся в тени одиозных лиц,  пришедших
к власти в результате событий  девяносто  четвертого  -  девяносто  седьмого
годов. Да, они  могли  бы  и  дальше  незаметно  управлять  своей  небольшой
державой, заняв должности экспертов или советников при крупных  политических
фигурах, которыми стали бывшие полевые командиры и особенно "непримиримые" -
сторонники   национального   обособления.   Однако   после   раскола   Союза
Девятнадцати в тысяча  девятьсот  девяносто  первом  году,  происшедшего  по
причине  кризиса  власти  среди  Посвященных,  повлекшего  распад   СССР   и
образование множества мелких Союзов, кардиналами - представителями чеченской
нации овладела не только жажда власти, но и жажда признания их как  лидеров.
А обладая колоссальными денежными средствами, связями, поддержкой чиновников
высшего эшелона власти в Москве, заинтересованных в получении сверхприбылей,
и сторонников в  Чечне,  они  легко  выиграли  выборы,  став  таким  образом
легитимными повелителями Чечни. Облаченные в Союзе  Девятнадцати  далеко  не
высшей  степенью  ответственности,  стремились  выйти  на  уровень  мастеров
координации, а когда это не удалось,  добились  абсолютной  власти  в  своей
маленькой республике, что возвышало их  в  собственных  глазах  и  позволяло
считать, что им доступно все.
   Впрочем, они и в самом деле могли многое, став  Посвященными  II  ступени
Внутреннего Круга за довольно  сомнительные  заслуги  объединения  чеченской
нации.  И  все  же  они  были  слишком  самонадеянны   и   верили   в   свою
исключительность.
   - Ваха,  соратники,  -  оглядел  смуглые,  бородатые,  бесстрастные  лица
кардиналов президент, носивший усики а-ля  Дудаев.  -  Сегодня  у  нас  одна
важная проблема: выполнение воли иерархов. Все подготовлено к реализации  их
проекта "Кодирование Посвященного", осталось только ждать появления объекта.
   - Он не придет, - угрюмо сказал седовласый Солтанов.
   - Придет, - возразил Шароев. - Благородство, рыцарство и  верность  нынче
не в чести, это правда, но Соболев - Воин Закона справедливости,  он  придет
за своим другом.
   - Будет обидно, если мы ошибаемся, - проворчал лысый и чернобровый Салман
Борз, показав крепкие белые зубы. - Слишком много сил мы  потратили  на  эту
операцию.
   Президент потрогал  свои  усики  привычным  жестом,  кивнул,  соглашаясь.
Министр безопасности знал, что говорил. Вся операция с  походом  на  Москву,
убийством офицеров и писателя  Кожемякина,  ответный  ход  ФСБ,  уничтожение
почти всей группы боевиков, захват члена команды ФСБ России - все  это  было
просчитано таким образом и только лишь для того, чтобы спровоцировать приезд
в Чечню Матвея Соболева. "Заказали" его иерархи, в частности - пентарх Удди,
с которым был связан Везирхан Шароев, и они же подсказали путь,  коим  можно
воздействовать на человека,  получившего  знания  Посвященного,  но  еще  не
ставшего  им.  И  расчет  иерархов  пока  оправдывался,  вся  операция  была
сработана чисто, без единого прокола.  Группа  Шароева-младшего  проникла  в
Москву, выполнила задание  и  вернулась.  Генерал  Ельшин  контактирующий  с
Конкере - проекцией Монарха Тьмы, предложил план мести, который  был  принят
Команда  "мстителей"  просочилась  на  территорию  Чечни  и,   не   встретив
сопротивления (пропустили ее специально), уничтожила исполнителей из  группы
Шароева. А потом Ибрагимов, самый жестокий из шакалов  (слуг  Ель  шина)  по
совету  генерала  "сдал"  Балуева,  и  теперь   перехватчикволкодав",   друг
Соболева,  по  сведениям  пентарха,  находился  в  руках   Шароева-старшего.
Оставалось только ждать прибытия Соболева.
   - И все-таки не ошибаемся ли мы в оценке возможностей этого  человека?  -
высказал опасение осторожный Солтанов. - Если уж друг Соболева едва не  ушел
от наших людей - а ведь он обыкновенный человек, хотя и профессионал,  -  то
на что тогда способен сам объект воздействия?
   - Махмуд, ты  стареешь,  -  усмехнулся  Салман  Борз,  вытирая  блестящую
бугристую лысину платком. - Он один, нас трое. И  вряд  ли  ему  подчиняется
весь спектр сил.
   - По большому счету ты прав, - сдержанно проговорил президент. - По  моим
данным, Соболев владеет первой Силой Эхейх, и второй сферой света Цафкиель.
   Министр безопасности пренебрежительно поморщился.
   - Мы близки к Иегове, перешли в четвертую сферу - Ханиэль иерархии Голаб.
Нам ли бояться Идущего?
   -  Но  координатор  Союза  Девяти  почему-то  отказался  от   предложения
пентарха, - рассеянно сказал Шароев.
   - Бабуу-Сэнгэ отказался?! Почему? Впрочем, неудивительно, он  всегда  был
слишком осторожен и щепетилен в таких вопросах. А зачем Соболев  понадобился
пентарху?
   - Видимо, он чем-то ценен иерархам, а может быть... опасен. Поэтому они и
хотят закодировать его, привлечь на свою сторону.  Как  только  мы  захватим
Соболева, пентарх лично посетит нашу реальность для контакта с ним.
   - Несмотря на запрет инфарха пересекать границу нашей реальности?
   -  Инфархом  недовольны  почти  все  иерархи,  вскоре  у  него  возникнут
трудности с  координацией  всех  пяти  уровней  Круга.  А  главное,  что  им
недовольны Аморфы.
   - Это пахнет отречением.
   - Вот именно, братья, В случае передела  власти  там,  в  "розе",  у  нас
появится шанс потеснить Хранителей  и  изменить  наш  статус  здесь.  Вполне
возможно, нам удастся  даже  открыть  доступ  к  Знаниям  Бездн.  Поэтому  я
предлагаю  не  торопиться  приглашать   пентарха.   Сначала   мы   попробуем
договориться с Соболевым сами. Если он  тот,  кого  инфарх  наметил  себе  в
преемники - а такие слухи ходят, - то парень нам очень может пригодиться.
   - А если он не согласится? - поинтересовался Солтанов.
   Шароев поднял на него похолодевший взгляд.
   - Тогда мы поступим с ним по обстоятельствам. В  крайнем  случае  вызовем
пентарха.  А  теперь  давайте  еще  раз  пройдемся  по  нашим  более  мелким
проблемам. Первая из них - переговоры с Россией...
   Кардиналы как  по  команде  налили  себе  из  стоящих  на  столе  бутылок
минеральной воды и принялись за обсуждение "мелких" проблем.
   Откуда-то из глубин подсознания поднимались  вверх,  как  пузыри  воздуха
сквозь толщу воды, странные ощущения и видения, которым в человеческом языке
не было и не могло быть соответствующих определений. Но действовали  они  на
психику и тело раненого благотворно, укрощали боль и уносили  с  собой  -  в
пустоту - тревоги, страхи, беспокойство и угнетающие чувства беды и  ошибки.
В какой-то момент эти "пузыри" подсознательных движений  души  вырвались  на
океанский простор сознания,  превратились  в  "воздушные  шары"  ассоциаций,
связных мысленных цепочек, и Василий осознал себя лежащим на твердом топчане
в тесной каморке с железной дверью и единственным зарешеченным окном.
   Полежал не двигаясь, присматриваясь к обстановке каморки и  прислушиваясь
к звукам, долетавшим из глубин здания, и окончательно понял, что находится в
камере тюрьмы. Закрыл глаза, обессиленный  даже  этими  простыми  движениями
глазных яблок, вспомнил той прорыв к президентскому дворцу, но  сердце  дало
сбой, и Вася вынужден был усилием воли отключить  память.  Судя  по  запахам
йода и эфира, а также повязкам на голове и теле, era лечили, значит, убивать
сразу не собирались. Это вселяло надежду.  Тогда  он  устроился  на  топчане
поудобней, отмечая очаги боли - вполге терпимой, кстати,  и  сконцентрировал
внимание на мыслеобразах "земли", "воды", "огня", "воздуха"  и  "неба":  эти
ступени медитации помогали восстанавливать силы и лечить израненное тело.
   Сначала Вася сосредоточился на первоэлементе "земля", которому по канонам
медитативных техник соответствовали красный цвет и звуковая  мантра  "лаум".
Он представил землю, мысленно ощутил  ее  тяжесть  и  сам  стал  неподвижным
твердым  и  тяжелым.  Через  некоторое  время  его   поза   стала   поистине
непоколебимой, вес постепенно увеличился, пока не достиг нескольких десятком
тонн, так что его не могла сдвинуть с места никакая  сила,  и  наконец  Вася
превратился в массивную и неподвижную скалу, только живую. Дышал он  животом
- вдох  через  нос,  выдох  -  через  рот,  на  выдохе  долго  тянул  мантру
"ла-а-а-у-у-у-м-м-м"...
   Затем через четверть часа пришла очередь "воды".
   Вася сосредоточился на воде и ее  качествах,  представил,  что  сидит  на
чистой водной поверхности в позе лотоса, легкий как  пушинка.  Вокруг  вода,
вода до горизонта, ровная и блестящая, без единой морщинки. Потом появляются
волны,  начинают  носить  "цветок  лотоса"  по  воде,  толкать  его,   бить,
обрушиваться сверху, но, не в силах причинить ущерба, стихают...
   За "водой" шел первоэлемент "огонь", пытающийся сжечь  медитирующего,  за
"огнем" - "воздух", ветер, гоняющий его, будто легкий воздушный шар, из края
в край безбрежного воздушного океана, и закончился сеанс медитации  "небом":
Вася парил в кристально чистом голубом небе, глядя  на  пелену  облаков  под
собой, его поза была  тверда,  тело  наполнялось  энергией,  голубизна  неба
одухотворяла и радовала его,  и  хотелось  до  бесконечности  продлить  этот
волшебный полет...
   Звук мантры "аум", произнесенной непроизвольно,  автоматически,  заставил
его очнуться и ощутить  себя  в  физическом  теле.  Сеанс  медитации  вызвал
чувство уверенности в себе и оптимизма, уменьшил боль в ранах, создал  образ
несокрушимого внутреннего "я", разбудил силу и решимость воина.  Вася  почти
созрел для действия. Но, во-первых, надо  было  поточнее  выяснить,  где  он
находится, во-вторых, не мешало подкрепиться, в-третьих, следовало и  дальше
играть роль раненого, вот-вот готового откинуть копыта. А  поско