уры" селения.
   Отмотав по дороге  двадцать  километров  до  распадка,  куда  должен  был
прилететь вызванный еще в селе вертолет, и встретив лишь  пастуха  с  отарой
овец и двух пацанов на велосипедах, они рассредоточились на гребне  распадка
и стали ждать прибытия "вертушки". Ибрагимов же и Шмель укрылись с пленным в
кустах, приказав остальным не соваться к ним в течение получаса.
   Вася лег на землю недалеко от женщины-проводника и стал смотреть в  небо,
ощутив вдруг усталость - не физическую, а психологическую.  Операция  начала
его  угнетать  не  только  количеством  жертв,  но  и  отношением  коллег  к
происходящему.  Они  слишком  легко  убивали  людей,  мало  или  совсем   не
причастных к терактам в Москве,  а  главное,  делали  это  с  удовольствием"
Зашуршала трава. Вася повернул голову и увидел соседку. Шапочку она сняла, и
теперь можно было разглядеть ее миловидное лицо с желтовато-карими  глазами,
курносым носиком и прямыми бровями, придающими лицу мрачноватое выражение.
   - Спасибо за часового, - проговорила она, присев рядом на  корточки.  Как
зовут?
   - Василий, - ответил Балуев, приподнимаясь на локте.
   - Меня Людмила. А что отцы-командиры там делают с ним?
   - Допрашивают, наверно.
   - Что он может знать?
   - Спроси у него.
   Помолчали.  Из-за  кустов  послышался  смешок,   потом   раздался   голос
Тамерлана:
   - Эй, "волкодав", не теряйся. Или помочь? Вася  рывком  сел,  но  женщина
удержала его за рукав.
   - Пусть веселятся, не обращай внимания. Это опасные люди.
   - Да и я не бычок-первогодок.
   - Я их уже знаю... - Людмила не договорила.
   Из кустов, в которых скрылись внизу Ибрагимов  и  Шмель,  раздался  дикий
крик. В нем было столько муки и боли, что все вскочили, хватаясь за  оружие.
Уже догадываясь, в  чем  дело,  Вася  метнулся  на  крик,  продрался  сквозь
кустарник и увидел катавшегося по земле Кулдсеппа,  а  рядом,  в  нескольких
шагах, спокойно стоящих майоров.
   Эстонец уже не кричал - выл и хрипел, царапая себе живот и грудь ногтями,
то зажимая глаза, то пытаясь их вырвать, пока кровь  не  залила  лицо.  Вася
заметил в руке Ибрагимова  пистолет,  похожий  на  "глушак",  но  с  толстым
кольцом алого цвета на конце дула,
   И все понял. Это был генератор боли "пламя", в просторечии  "болевик",  о
котором тоже ходили легенды в кругах  военных  профи.  Он  воздействовал  на
нервную систему человека таким образом, что тот чувствовал сильнейшие  боли,
снять которые ничем было нельзя.
   Вася повернул дуло своего "клина" к земле, выстрелил, и  Кулдсепп  затих,
перестал корчиться и вырывать себе глаза. Пуля попала ему в висок.
   Ибрагимов и Шмель оглянулись.
   - Какого дьявола!  -  нахмурился  Ибрагимов,  увидел  за  спиной  Василия
подходивших Людмилу, Тамерлана, Кира и Маугли, сунул "болевик" за пазуху.  -
В чем дело? Почему  оставили  охранение?  "Духов"  захотели  пропустить?  На
место!
   - А чем это ты его  достал?  -  кивнул  на  окровавленное  тело  наемника
Тамерлан. - Чего он так кричал?
   - Не твоего ума дело. Быстро наверх!
   Перехватчики молча полезли по склону распадка на гребень. Вася повернулся
за ними, услышал тихий щелчок  взводимого  курка  и  мгновенно  отпрыгнул  в
сторону, готовый стрелять сразу из двух рук в любую секунду.
   Майоры стояли лицом к нему, похожие друг на друга хищным  прищуром  глаз.
Ибрагимов держал руки в карманах, из руки Шмеля  смотрел  на  Васю  пистолет
"волк". Несколько мгновений  длилось  красноречивое  молчание,  потом  Шмель
нехорошо  ухмыльнулся,  спрятал  пистолет,  а  Ибрагимов  проговорил  ровным
голосом:
   - Еще раз вмешаешься в мои дела, "волкодав", пеняй на себя. Понял?
   - Еще раз без нужды будете мучить людей,  партнеры,  -  таким  же  ровным
голосом ответил Василий,  -  положу  обоих.  А  выберемся,  доложу  о  ваших
экспериментах кому следует.
   - Ты сначала выберись, - сказал Шмель, продолжая улыбаться  так,  что  от
его улыбки у Балуева свело скулы.
   - Займи свое место, - отвернулся Ибрагимов, нагибаясь к лежащему на спине
наемнику.
   Василий без шума растворился в  кустах,  поднялся  на  вершину  холмистой
гряды,  снова  лег  на  траву  возле  сидящей  Людмилы.  Женщина  оценивающе
посмотрела на его сосредоточенно-хмурое лицо, покачала головой.
   - Зря ты с ними цапаешься. Зачем пристрелил пленного?
   - Он бы все равно умер. - Вася помолчал. -  К  тому  же  я  не  палач,  а
"волкодав" - перехватчик, не люблю, когда пытают людей, даже таких  гнусных,
как этот эст.
   - Это их дело. Я тоже не люблю таких зрелищ, но они наших ребят пытали не
в пример страшнее.
   Вася не ответил, и женщина замолчала. Потом придвинулась ближе.
   - Женат?
   - Нет.
   - Дикий ты какой-то, непохож на остальных. Я видела, как  ты  двигаешься.
Рукопашкой у кого занимался?
   Вася хотел отшутиться, но в это время послышался гул вертолетных  винтов,
и  тотчас  же  из-за  ближайшего  холма  вывернулась  пятнистая  "вертушка",
мастерски прижалась к земле, села в распадке с первого захода.
   Через минуту они уже летели низко над землей - в антирадарном  режиме,  -
огибая холмы и скалы, ныряя в лощины и ущелья, на северо-восток,  в  сторону
Грозного. Вертолет должен был  высадить  группу  в  тридцати  километрах  от
столицы Чечни, где их ждала спецмашина.
   Вася понимал, что нажил себе серьезных: врагов, но думал  об  этом  мало.
Пока они шли в общей связке, отряду был нужен каждый человек.  Ну  а  потом,
после выполнения задания, можно  будет  и  поговорить  с  обоими  по-мужски.
Главное в нынешнем положении - беречь спину.

ЗИГЗАГ ВЫСОКОЙ ПОЛИТИКИ

   Премьер-министр вызвал Панова в "Белый дом" - неожиданно, к  тому  же  он
прежде никогда не разговаривал с  ним  в  раздраженном  тоне,  поэтому  Иван
Сергеевич ничего хорошего от аудиенции не ждал. Однако  пока  он  собирался,
решал неотложные дела, ехал в дом правительства,  произошли  некие  события,
которые повлекли за собой весьма важные последствия.
   Во-первых, премьера не оказалось на месте, а его  секретарь,  вышколенный
молодой человек в очках, о  причине  отсутствия  сказал  только  два  слова,
подняв очи горе:
   - У Хозяина.
   Это означало, что Краснорыжин срочно убыл в Кремль по вызову президента.
   Размышляя об этом, Панов вышел из приемной руководителя  правительства  и
нос к носу столкнулся с вице-премьером Сосковым, которого  знал  плохо  и  с
которым прежде никогда не контактировал.
   - А я за вами, Иван Сергеевич, - сказал, поздоровавшись, Сосков, плотный,
большеголовый, смотрящий всегда исподлобья, почти никогда не улыбающийся,  с
ежиком коротких светлых волос. - Узнал, что вы здесь,  и  решил  поговорить.
Есть повод. Пойдемте в мои апартаменты.
   - Но меня вызвал Михаил Сергеевич...
   - Ему будет не до вас. - Сосков пропустил директора ФСБ вперед,  дружески
взял под локоть и повел по  коридору,  мягко  ступая  по  ковровой  дорожке.
Открыл свой кабинет, усадил гостя в кресле напротив диванчика  в  "гостевом"
углу огромной роскошной комнаты со  множеством  стеклянных  шкафов,  набитых
призами  и  кубками  всех  размеров  и  цветов.  Достал  из  бара  бутылочку
армянского коньяка, налил в стопочки по глотку, поднял свою стопку.
   - Ваше здоровье, Иван Сергеевич.
   Хмыкнув, Панов проглотил коньяк, сунул в рот по
   Примеру хозяина дольку ананаса,  и  они  некоторое  время  сосредоточенно
жевали, поглядывая друг на  друга,  словно  оценивая  то,  что  должны  были
услышать. Наконец Панов сдался первым:
   - Итак, я вас слушаю, Юрий Степанович. Что тут у вас происходит?
   - Да ничего особенного,  Иван  Сергеевич.  Под  Краснорыжиным  зашаталось
кресло, так что в ближайшее время следует ждать перемен.
   - А вы, надо полагать, его сменщик? - догадался Панов.
   -  Ну  не  на  сто  процентов,  -  скромно  потупился  Сосков,  -  однако
вероятность большая. Все будет зависеть даже не от президента, а от Думы.  В
связи с чем дружески  советую  прекратить  все  спецопераций  на  территории
Чечни. Краем уха я слышал, там сейчас работает ваша опергруппа?
   Панов похолодел, стараясь тем не  менее  выглядеть  достойно.  О  засылке
группы перехвата в Чечню должны были знать всего четыре человека:  сам  Иван
Сергеевич, Ельшин Первухин и Краснорыжин. Однако если и  Сосков  осведомлен,
значит, где-то произошла серьезная утечка информации.
   - Исламский терроризм шагнул на территорию... - начал директор ФСБ.
   - Да какой, к черту, исламский терроризм! -  криво  улыбаясь,  проговорил
Сосков, налил еще по глотку  коньяка.  -  Хорошо  делают  братья-армяне,  не
правда ли? Нам до исламских террористов нет никакого дела. А вот предстоящая
встреча президента Ичкерии с нашим  президентом  имеет  громадное  значение.
Через два дня состоится визит их премьера, а потом и сам:  Шароев  пожалует,
что весьма и весьма важно для развития отношений в... гм-гм, нужном для  нас
направлении. И если вдруг в этот момент случится что-то с  его  сыном...  вы
понимаете?
   Панов понимал. Задумчиво повертел в пальцах
   Хрустальную стопку с выпуклым двуглавым орлом на боку.
   - Но команда Безумного... э-э,  Амирбека  Шароева,  уничтожила  несколько
офицеров,  героев  чеченской  войны,  а  также  писателя   Кожемякина.   Это
доказано...
   - Да забудьте вы о них, - поморщился Сосков. - Есть дела поважнее.  Щенок
перестарался... Пусть расчетами с чеченцами занимается "чистилище", что  нам
только на руку. В общем, я надеюсь,  вы  хорошо  представляете  последствия.
Необходимо обойти все острые углы перед визитом  Шароева  в  Москву,  а  это
означает, что его сын...
   - Известный бандит и террорист...
   - ... его сын должен находиться в полном здравии. Панов поставил стопку с
коньяком на столик, выдержал тяжелый взгляд вице-премьера, встал.
   - Я все понял, Юрий Степанович. Попытаюсь сделать все, что в моих силах.
   - Вот и ладненько, Иван Сергеевич. А я со со  своей  стороны  обещаю  вам
всестороннюю поддержку.
   Они раскланялись, не подавая друг другу руки, и Панов вышел из  кабинета.
Вскоре он входил в свои служебные апартаменты,  привычно  не  замечая  смены
телохранителей, сопровождавших  его  повсюду,  кроме  разве  что  территории
"Белого дома". Постояв в глубокой прострации несколько минут у окна с  видом
на Лубянскую площадь, Иван Сергеевич вызвал Ельшина и  Первухина  и  сел  за
компьютер. Ему захотелось поднять досье на вице-премьера Соскова,  имеющего,
по данным ФСБ, прямые связи с миром бизнеса и криминальным миром.
   Начальники Управлений "Т" и УСО  явились  акку-рат  через  десять  минут,
словно ждали вызова. Сесть их Иван Сергеевич не  пригласил,  проговорил,  не
поднимая головы от дисплея:
   - Во-первых, кто-то  из  вас  проговорился  о  проводимой  нами  операции
"Перехват"
   Генералы в замешательстве переглянулись.
   - Не может быть! - твердо заявил Первухин.
   - Тогда откуда о ней известно Соскову?
   Начальники управлений снова обменялись взглядами. Первухин был  озадачен,
Ельшин же догадывался, в чем дело, но молчал. Сосков был связан с "Куполом",
значит, в его руководстве кто-то проговорился о засылке группы в Чечню.
   - Второе, - произнес Панов, не повышая голоса,  все  еще  читая  довольно
объемное досье Соскова, выведенное на экран. - Вы предложили этот вариант  -
"месть" исламским экстремистам, вы и расхлебывайте. Связь  с  группой  есть?
Где они там?
   -  Они  уже  ликвидировали  шестерых,  -  сказал  Первухин,   -   остался
Безумный... э-э, Шароев. Он будет уничтожен сегодня ночью.
   - Немедленно отмените  операцию!  -  Иван  Сергеевич  наконец  глянул  на
стоящих посреди кабинета  генералов.  -  Обстоятельства  изменились.  Шароев
должен остаться живым. Ясно?
   - Но ведь мы учитывали... - начал было Первухин.
   - Исполняйте. - Панов отвернулся, давая понять, что аудиенция закончена.
   Начальники управлений поглядели друг на друга в третий  раз  и  вышли.  В
приемной они закурили.
   - Смена курса, - сказал авторитетно Ельшин. - Дует свежий ветер  перемен.
Краснорыжин, очевидно, полетит в скором времени,  а  его  место  займет  или
Сосков, или Лобанов.
   - Да хрен с ними обоими, - затянулся Первухин. - Меня это мало волнует. А
вот то, как мы теперь будем вытаскивать группу...
   - Вытащим, - беззаботно махнул рукой Ельшин.
   -  Вот  и  вытаскивай.  Ты  предложил  вариант  "мести"...  с  дезой   на
"чистилище", ты и хлопочи.
   - Не переживай, - хлопнул начальника УСО по плечу Генрих  Герхардович.  -
Все будет тип-топ, гарантирую.

ОТСТУПНИК

   На сей раз сознание Матвея вселилось не  в  тело  разведчика-первопредка,
путешествующего по запретной территории Инсектов, а в  тело  более  древнего
представителя   рода   -   получеловека-полульва-полуна-секомого,   и   этот
человекообразный монстр (две ноги, четыре руки, вполне человеческая  голова,
хотя и с фасетчатыми глазами и без  ушей,  хитиновые  наросты  на  лопатках,
похожие на зачатки крыльев, и такие  же  пластины  на  груди  и  на  животе,
органично сочетающиеся с кожей) оказался тем самым  родоначальником  системы
боя - смертельного касания, которую получил  Матвей  в  дар  от  иерархов  с
помощью Тараса Горшина.
   В принципе ничего особенного в этом трансовом сне-воспоминании Матвей  не
увидел. Мастер тренировался один., записывал свои  мысли  острым  когтем  на
тонких, как бумага, металлических листах (металл напоминал серебро,  а  вязь
букв  походила  на  арабскую  письменность),  затем  отрабатывал  приемы  на
учениках, а может быть, на рабах - трупы уносили молчаливые женщины-львицы в
своеобразных  балахонах,  и  снова  записывал  соображения,  изредка  стирая
проступающий на металле текст куском пемзы.
   Матвей попытался воздействовать на сознание мастера и даже вывел  его  из
дома,  похожего  на  термитник,  но  кроме   десятка   таких   же   трех   -
четырехъярусных  термитников,  коричнево-красных,  отблескивающих  глазурью,
геометрически безупречных, да леса  за  ними,  над  которым  висел  зоэрекс,
ничего больше не увидел. Зоэрекс, летающий  город  Веспидов,  показался  ему
необычным, однако времени на рассмотрение  предок  Матвею  не  дал,  сердито
вышвыривая сознание потомка из своего.
   Проснувшись, Матвей проанализировал сон, понял,  почему  воздушный  замок
Веспидов показался ему необычным: он был совсем новенький, красивый,
   Изящный, как игрушка, - и пришел к выводц что прапредки  человека  вполне
могли уживаться мирно в пережившими Изменение Инсектами.
   Сон не показался Матвею интересным, и все же он остался доволен.  В  этот
раз ему удалось опуститься по мировой линии своих предков гораздо  глубже  в
прошлое,  чем  в  предыдущих  трансовых  путешествиях-снах,  а  это  вселяло
надежду, что когда-нибудь ему удастся подобраться к  Изменению  вплотную,  а
может быть, и  перешагнуть  этот  временной  барьер,  чтобы  пересечь  эпоху
царствования Инсектов, пообщаться с  Аморфами  и  встретиться  с  Безусловно
Первым, Творцом "розы реальностей".
   Встав,  как  обычно,  в  половине  шестого,  Матвей   проделал   комплекс
обязательных упражнений  и  медитации,  не  выходя  в  астрал,  затем  начал
тренировать свои растущие возможности. Летать он  еще  не  научился,  как  и
ходить по воде, но вес тела был способен уменьшить в  три-четыре  раза.  Мог
излечивать раны, нанесенные холодным или огнестрельным оружием, у себя или у
других людей, чем пользовался не однажды, развил обоняние до такой  степени,
что мог конкурировать с любым животным, остротой зрения - с орлами, а слухом
- с дельфинами и летучими мышами.  Теперь  его  интересовали  более  высокие
материи: способность создавать видимые  копии,  так  называемые  "астральные
тела",  или,   по-научному,   -   динамические   голографические   призраки,
возможность ощущать панорамы  и  перспективы  других  реальностей  и  весьма
необходимая способность проникать сквозь стены,  не  говоря  уже  о  способе
мгновенного преодоления  огромных  расстояний,  которым  владели  иерархи  и
Хранитель Матфей. Но тот был Посвященным III ступени  Внутреннего  Круга,  а
Соболев принадлежал к касте  II  ступени,  что  и  кардиналы  Союза  Девяти,
поэтому мог  только  мечтать  о  возможностях  Хранителей,  хотя  в  будущем
рассчитывал на новое Посвящение.
   Конечно, он не ждал милостей от природы, он тре"
   Нировался упорно и настойчиво, и кое-что у него начало получаться.
   Однажды Кристина застала его, упиравшегося в стену рукой  (рука  излучала
нежное розоватое свечение), и даже засмеялась от неожиданности:
   - Что это ты, Соболев, стену подпираешь?
   - Пытаюсь пройти насквозь, - сказал  истинную  правду  Матвей,  что  было
воспринято сначала как шутка. Потом девушка заметила светящийся ореол вокруг
руки и перестала улыбаться.
   - Ты... серьезно?!!
   - Что ни на есть, - кивнул Матвей. - Понимаешь, всего-то и надо подогнать
частоту вибраций тела  под  частоту  вибраций  стены,  но  у  меня  пока  не
получается.
   Он убрал руку, и Кристина увидела  на  бетонной,  покрытой  обоями  стене
отпечаток ладони...
   Вспомнив  этот  эпизод,  Матвей  улыбнулся.  С   тех   пор   он   пытался
тренироваться в одиночестве, ночью или когда Кристина  отсутствовала,  чтобы
не травмировать ее психику.
   Он заперся в ванной, коснулся двумя ладонями перегородки между  ванной  и
туалетом, сосредоточился, и руки, засияв, как  раскаленные  бруски  металла,
вошли в перегородку на сантиметр.
   Боль ударила по нервам  кнутом.  Матвей  выдернул  руки,  подул  на  них,
потряс, сунул под воду. Утихомирив боль,  покачал  головой.  Чего-то  он  не
учитывал при экспериментировании, и проникновению  в  материал  стен  мешала
реакция  нервной  системы,  вызывающая  сильнейшую   боль-ожог   в   нервных
окончаниях погружаемых в твердые тела рук.
   После душа с непременной сменой холодной и горячей воды Матвей  вскипятил
чайник и привычно обозрел "окрестности" астрала, входя в  меоз  без  всякого
усилия.
   Как всегда, мерный "космический" шум первого информационного  слоя  Земли
подействовал на него завораживающе, и он даже пропустил тихое  прикосновение
чьего-то мысленного потока.  Опомнился,  уплотняя  пси-блок  и  одновременно
расширяя диапазон гипервидения. Мыслепоток был незнакомым, и от  контакта  с
ним у Матвея родилось ощущение прикосновения к холодной  и  скользкой  шкуре
болотной змеи. Кто-то пытался лоцировать его в  астрале,  ожидая  появления,
кто-то незнакомый, чужой, равнодушно-внимательный  и  оттого  непредсказуемо
опасный.
   Стряхнув  с  себя  щупальца  чужой  воли,  Матвей  побрел  было   дальше,
настраиваясь на прием нужной информации, но вынужден был прервать сеанс - на
кухню выпорхнула Кристина,  босоногая,  как  всегда,  в  наспех  наброшенной
мужской рубашке, розовая со сна, соблазнительная и милая.
   - Я его ищу по всей квартире, а он здесь медитирует в одиночестве. О  чем
задумался, детина? - Она взобралась к нему на колени,  шутливо  потянула  за
нос, лизнула в ухо.
   Матвей поцеловал ее в шею, потом не удержался  и  расцеловал  обе  груди,
прижал к себе.
   - О чем может думать молодой мужик в семь утра? О тебе, конечно. А еще  о
несовершенстве человека. Кристина белозубо засмеялась.
   - Еще твой любимый Омарчик Хайям задавался этим вопросом. Помнишь?
   Отчего всемогущий творец нашшх тел Даровать нам  бессмертия  не  захотел?
Если мы совершенны - зачем умираем? Если несовершенны, то кто бракодел?
   - Помню, - улыбнулся Матвей. - Хотя в принципе, знаю, кто бракодел.
   - Кто же?
   - Аморф Конкере, Монарх Тьмы.
   - Это еще кто такой, почему не знаю? Разве не Господь нас создал?
   Матвей покачал головой, сказал серьезно:
   - Разве мог Господь создать таких злобных, трусливых, агрессивных, лживых
и порочных существ, как люди?
   - Конечно, мог, - пожала плечиками  Кристина.  -  В  противовес  кому-то,
например, или для ассортимента, так сказать, или  вообще  шутки  ради.  Ведь
недаром говорят, что весь наш мир - майя, илл