- Каждый раз, когда тебе захочется сделать что-нибудь во  вред  людям,  а
тем более близким, ты будешь чувствовать себя плохо! Понял?
   - Буду чувствовать...
   Матвей подумал немного, что-то  ему  вдруг  не  понравилось  в  поведении
Сергея, и он жестко добавил:
   - Ударишь Стаса - умрешь! А теперь спи полчаса.
   Рыжебородый родитель мальчишки рухнул на кровать и закрыл глаза.
   В комнату заглянул Стас, кинул взгляд на отца, потом на Матвея.
   - Он... живой?
   Матвей нахмурился. Вопрос был ему неприятен.
   - Живой, живой. Давай я тебя посмотрю.
   - Не надо, само заживет. Ты ему сказал, что я буду у тебя жить?
   - Не сказал, но он больше не будет драться и пить.
   - Правда?!
   - Правда.
   - Тогда я сегодня приду, можно?
   -  Приходи.  -  Матвей  взъерошил  волосы  мальчишки  и  вышел,  едва  не
столкнувшись с Марией Денисовной. Старая женщина  смотрела  на  него  ясными
слезящимися глазами, в которых тихо светились вопрос и надежда.
   - Все будет хорошо, - улыбнулся  он,  чувствуя,  как  под  этим  взглядом
внутри его зашевелился холодный ком мрака и потянул щупальца к языку.  -  Он
скоро встанет и будет трезвый как стеклышко. И будет вести  себя  тише  воды
ниже травы. - Щупальце мрака достигло языка, и Матвей добавил со смешком:
   - А не будет - заставим!
   - Спасибо, Матвей Фомич, - поклонилась бабушка  Стаса,  прижимая  к  себе
голову обнявшего ее внука.
   Мрак заставлял Матвея  и  дальше  говорить  в  том  же  духе,  однако  он
пересилил себя.  Выйдя  из  дома,  он  нашел  работающий  телефон-автомат  и
позвонил Дикому:
   - Что нового, Валентин Анатольевич?
   - Ничего хорошего,  капитан,  -  ответил  начальник  "Смерша".  -  Ельшин
получил санкцию директора
   На задержание всех участников операции "Перехват". А так как трое из  них
уже мертвы, можете представить, какая участь ожидает  остальных.  -  Генерал
помолчал. - Среди них ведь есть и ваш приятель, Балуев?
   - Что еще?
   - Борису стало лучше, потихоньку выздоравливает. Сегодня иду на  прием  к
Бондарю. Пора выходить на  главных  действующих  лиц  по  делу  о  похищении
секретного оружия. Кстати, след партии  "глушаков"  ведет  на  дачу  Генриха
Герхардовича.
   - Удачи вам, генерал. Но поберегитесь, вы наверняка уже в прорези прицела
киллеров Ельшина. Я нужен?
   - Пока нет Если понадобитесь - вызову. Зачем звонили?
   - Нужна квартира, о которой знали бы только я и вы.
   Дикой не отвечал минуты две.
   - Запоминайте адрес:  улица  Живописная,  тридцать  четыре,  корпус  два,
квартира четырнадцать. Ключи передам я лично, когда скажете.
   - Тогда до связи. -  Матвей  повесил  трубку,  вышел  из  будки  на  углу
Ольховской и Басманного переулка, откуда звонил,  и  вдруг  почувствовал  на
себе чей-то пристальный взгляд. Так мог  смотреть  только  Матфей-Хранитель,
но, как ни старался Соболев определить его местонахождение, сделать этого не
смог.

ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ "СТИКС"

   Ночевал Вася у Парамонова; дом у  родственников  Ивана  Терентьевича  был
большой, пятикомнатный, в  нем  вполне  могли  разместиться  еще  три-четыре
человека, кроме хозяев. Под утро Васе приснился сов, будто стоит он на белой
стене, которую вполне можно было бы назвать Великой Китайской, если  бы  она
же была выше и монументальней, исчезая в обе стороны до горизонта, и смотрит
на приближающийся с низким гудением со  стороны  неблизкого  горного  хребта
вертолет. Однако на самом деле  "вертолет"  оказался  колоссальных  размеров
жуком, сверкающим в пластинах брюха и сочленениях  лап  изумрудно-фиолетовым
блеском. До стены жук не долетел, в него вдруг  плюнуло  огнем  с  покрытого
кратерами поля за стеной, а что было дальше, Вася не досмотрел, проснулся.
   За  завтраком  он  поделился  сном  с  Иваном  Терентьевичем,  и  тот,  с
любопытством кинув взгляд на лицо гостя, предположил, что сон его может быть
навеян разговорами с Ульяной о прошлом человечества, но в то же время весьма
схож с трансовой инициацией родовой памяти.
   - Либо вы легко возбудимы и обладаете  хорошей  фантазией,  -  добавил  с
улыбкой  Парамонов,  -  либо  разбудили  свой  паранормальный  резерв,   что
вероятней. Если это так -  поздравляю,  вы  на  верном  пути.  Кстати,  жук,
которого вы видели, - колеоптер,  представитель  одного  из  самых  свирепых
видов разумных Инсектов.
   - Жуков не люблю, - поморщился Вася, подумал и добавил:
   - Но комаров и тараканов не терплю больше.
   - Истоки комплекса агрессивности и страха перед насекомыми - в нас самих,
- засмеялся Парамонов, - но  об  этом  мы  лучше  поговорим  вечером,  когда
соберемся у Ули, а сейчас я, извините, убегаю.
   - Будьте осторожны, Иван Терентьевич, все-таки не  забывайте,  что  вы  в
розыске, как бы не случилось чего.
   Парамонов уехал на своей синей "девятке" на работу.  Вася  послонялся  по
дому, потом погулял в саду вокруг усадьбы, сдерживая порывы  души  позвонить
Ульяне или заехать за ней,  потом  рассердился  на  себя  и  решил  заняться
полезным делом, то есть тем, чем привык заниматься по утрам в Москве.
   До одиннадцати часов он тренировался, найдя во дворе  за  домом  укромный
уголок, медитировал и читал
   Литературу, подаренную Ульяной. Потом переоделся  и  прогулочный  костюм:
светлые брюки, летние туфли, рубашка фасона "милуоки", - и так как до вечера
времени было хоть отбавляй, отправился на экскурсию по Рязани.
   День был по-летнему великолепен, природа радовалась жизни, солнце светило
вовсю, легкий ветерок шевелил яркую, еще  не  потускневшую  от  пыли  листву
деревьев, цветы благоухали, и настроение у Василия  складывалось  под  стать
погоде, несмотря на ждущие решения проблемы. Однако сгущение туч над головой
- в фигуральном плане -  он  почувствовал  уже  спустя  полтора  часа  после
"выхода в свет".
   Пообедать он зашел в привокзальный ресторан "Ока"  на  вокзале  Рязань-1.
Народу в этот чаев ресторане было немного, поэтому Вася выбрал столику  окна
с видом на площадь, заказал обед и стал  исподтишка  оглядывать  зал.  Через
столик от  него  сидела  примечательная  пара:  молодая  скучающая  женщина,
бросающая призывные взгляды  на  обедающего  неподалеку  молодого  красивого
брюнета, возможно грузина, и пожилой,  одутловатый,  с  залысинами  мужчина,
увлеченно уплетающий жаркое из печенки. Трапеза была для него  чем-то  вроде
ритуала,  хотя  и  проводимого  в  безобразном   стиле,   и   готовился   он
основательно: сгол был уставлен всевозможными яствами, среди  которых  были,
по мнению Балуева, абсолютно несовместимые: говяжий бок и  копченый  окорок,
катиго из угря,  форель,  черная  и  красная  икра  в  тарталетках,  севрюга
горячего копчения, креветки, салаты и индейка в яблочной глазури. Запивалось
все это вином, пивом и коньяком.
   Василий,  который  мог  получить  несварение  желудка  от  одного  только
перечисления блюд, глянул на едока и почувствовал  дурноту.  Потом  поспешно
перевел взгляд на его спутницу,  заметил  ее  безмолвный  диалог  с  молодым
брюнетом и усмехнулся про себя.
   Ах,  мужики,  мужики,  самозабвенно  верующие  в  свою  необходимость   и
незаменимость, в исключительное право на обладание женой, как же вы  бываете
слепы!.. Ее губы говорили - нет, а взгляд говорил - все возможно! В то время
как муж - большое эгоистичное грубое животное - увлеченно жрал,  жмурясь  от
удовольствия  и  не  глядя  ни  на  жену,  ни  по  сторонам.  Он   был   так
самодостаточен, что не украсить его рогами жена просто не могла.
   Женщина, курившая одну сигарету за другой,  с  иронией  поглядывающая  на
спутника, поймала взгляд Василия и озадаченно заморгала, когда он  подмигнул
ей.
   В ресторан вошли трое крепких молодых ребят в голубовато-серых одинаковых
костюмах, с классическими прическами мелких клерков, сели поближе  к  стойке
бара, заказали вино и сигареты. В них явно угадывались профессионалы, хотя и
несколько иного класса,  чем  те,  кого  можно  было  бы  назвать  мастерами
перехвата или  задержания.  И  все  же  Васе  стало  не  по  себе.  В  свете
происходящих событий с ним и с его новыми приятелями -  Посвященными  всякое
проявление сил спецназа говорило о сгущении негативного фона.
   За стойкой бара копошилась  симпатичная  блондинка  в  обтягивающем  тело
черном фирменном комбинезончике, обслуживая редких покупателей. Она как  раз
отпустила пиво молодой паре, когда трое профи, на которых  обратил  внимание
Василий, начали действовать. Блондинка успела лишь набрать сумму покупки  на
кассовом аппарате, когда один из троих молодцов вскочил, ударом ноги  сорвал
дверцу бара, ворвался за прилавок и резко оттолкнул барменшу от стойки,  так
что она ударилась головой о резной столбик, поддерживающий полки  с  набором
бутылок, и потеряла сознание.  Вскочили  и  двое  других  парней,  вошли  за
стойку, начали обшаривать полки, ощупали барменшу и нашли
   В кармашке ее комбинезончика несколько  купюр  достоинством  в  пятьдесят
тысяч рублей.
   - Что я говорил! - торжествующе сказал один из них, показывая  купюры.  -
Заначила!
   Посетители ресторана  ошалело  глядели  на  "рэкетиров",  и  не  думающих
убегать, но вмешиваться не решались. К бару подбежал  седовласый  мужчина  в
черном костюме, доставая на ходу сотовый телефон.
   - Кто вы такие?! В чем дело? Сейчас же прекратите, иначе я вызову ми... -
Договорить ему не дали. Широколицый молодой  человек  с  толстыми  губами  и
носом ударил его в грудь, сбил с ног, отобрал телефон и ударил ногой в бок И
в это время к ним подошел Василий.
   - Проблемы, молодые люди?
   - Не вмешивайся, - посмотрел на него мельком широколицый, - а то проблемы
будут у тебя. -  Вдавил  кнопку  телефона,  собираясь  вызвать  кого-то,  но
сказать ничего не успел, телефон вдруг словно сам собой выскочил из его руки
и перекочевал к Балуеву.
   - Покажи-ка документ, - сказал тот хладнокровно.
   - Чего?! - вытаращил глаза молодой человек. - А  ну  пошел  отсюда,  пока
цел! - Он сунул руку  под  мышку,  и  Василий  с  удовольствием  "выстрелил"
пальцем ему в шею. Посмотрел на упавшего,  перевел  взгляд  на  ошеломленных
приятелей широколицего.
   - Плохо со слухом, орлы? Документы есть? Только, ради Бога, не хватайтесь
за пушки, а то я человек нервный и могу сильно испугаться.
   - Ах ты, курва! - выдохнул тот, что ударил барменшу, выхватил пистолет...
и с грохотом влип в открытую полку бара, обрушив на пол батарею бутылок. Его
напарник не внял предупреждению, тоже цапнул пистолет из подмышечной кобуры,
и Василию пришлось бить его в полную силу, ногой в прыжке  -  в  подбородок,
что получилось весьма картинно и эффектно. Поправив рубашку и  ремень  брюк,
он вернулся
   На место и сказал пришедшему в себя седому метрдотелю:
   - Вызовите милицию и посмотрите свою работницу, может, ей нужна помощь.
   ОМОН прибыл на удивление быстро, Вася не успел даже доесть  свой  овощной
стэйк. Старший группы, вооруженный автоматом, привел в чувство широколицего,
пошептался с ним и подошел к Василию.
   - Ты, что ли, устроил тут дебош?
   - Лейтенант, - проникновенно ответил Василий. - Я понимаю, что эти ребята
не рэкетиры... кстати, из какой они команды?
   - Налоговая полиция, - сказал узкоглазый омоновец.
   - Налоговая? - удивился Вася. - Что же это они так грубо работают?  Людей
избивают? По-моему, это явное превышение служебных полномочий. Я пытался  им
объяснить, что они не правы, но ребята не поняли, а когда мне  в  лицо  суют
пистолет, я очень огорчаюсь.
   Омоновец оглядел Василия с ног до головы, чуть  довернул  автомат,  чтобы
ствол его смотрел в грудь сидящего за столиком Балуева.
   - Я вижу, ты тоже парень не промах. Ксива есть?
   - А как же? - усмехнулся Вася, - Только если я ее  тебе  покажу,  ты,  не
обрадуешься.
   - А ты покажи.
   - Вяжи его, Сомов! - подошел к  ним  помятый  командир  тройки  налоговых
полицейских. - За нападение при исполнении... я его, гада!..
   Вася поднял на него похолодевшие глаза.
   - Малыш, заткни хайло, не то спишут из рядов вчистую. Да и ты, лейтенант,
отверни пушечку-то, ужас как я этого не люблю.
   - Махни чем-нибудь, мы и отстанем, - растянул губы  в  улыбке  узкоглазый
омоновец.
   Вася "махнул" - достал и спрятал в карман свое  удостоверение  сотрудника
ФСБ.
   - По делам? - убрал автомат лейтенант.
   - Позвони по 09, там скажут, - ответил Бася.
   Омоновец понимающе хмыкнул, отошел, поговорил с минуту  с  приходящими  в
себя полицейскими и увел  свой  наряд.  Потянулись  к  выходу  и  молодцы  в
штатском, поглядывая на доедающего обед Балуева совсем не по-дружески.
   - Ты мне еще попадешься... - прошипел широколицый, и  Вася  вдруг  понял,
что эта его стычка  с  охамевшими  работниками  налоговой  службы,  воюющими
только с теми, кто беспомощен и на виду - с мелкими торговцами,  киоскерами,
лоточниками, барменами,  владельцами  небольших  ресторанов,  -  всего  лишь
прелюдия к более серьезным разборкам, ценой которым может стать свобода  или
жизнь.
   Не то чтобы  с  этого  момента  Василий  стал  вести  себя  сдержаннее  и
осторожнее, серьезнее, что ли, он и без напоминания извне всегда был готов к
адекватному ответу, просто теперь он стал оценивать  обстановку  под  другим
углом - с точки зрения угрозы тем, с кем он подружился, и  его  поведение  в
общей картине взаимодействия Посвященных, силовых и  криминальных  структур,
сил тьмы и света - в широком плане начинало играть какую-то особую роль.
   Второй инцидент, позволивший Васе снова вспомнить  о  "сгущении  туч  над
головой", произошел с ним в Парке Есенина. Машину  он  поставил  на  платной
стоянке возле входа в парк, взял мороженое и прошелся по тенистым  березовым
и ольховым аллеям, жалея, что рядом  нет  Ульяны.  Посидел  на  скамеечке  у
пруда, глядя, как молодежь  катается  на  желтеньких  катамаранчиках,  потом
выбрал  скамеечку  напротив  детской  площадки  с  аттракционами  и  колесом
обозрения и стал наблюдать за суетой мамаш и бабушек,  контролирующих  своих
чад.
   Васе с детства была свойственна некоторая блюзовость поведения  в  местах
отдыха и всенародных гуляний. Идиллическая картина не отягощенных заботами
   Лиц, атмосфера праздничного ожидания каких-то приятных перемен  и  встреч
действовали  на  него  успокаивающе,  поворачивали  настроение   в   сторону
философского осмысления бытия. Ему было хорошо, и  он  в  ответ  желал  всем
добра. Однако его "блюзовое" состояние длилось недолго.
   К площадке подвалила толпа молодых ребят и  девчат,  человек  пятнадцать,
похожих с виду на байкеров кожаными штанами и юбками, безрукавками,  майками
с невообразимыми рисунками, цепями, бляхами и значками,  и  сразу  состояние
умиротворения покинуло Василия. Его эмоциональная сфера ощутила  приближение
темного  холодного  облака,  полного  непредсказуемо  своенравных   грозовых
разрядов. Он хотел было уйти отсюда, чтобы не портить впечатление отдыха, но
не успел. Байкеры тоже прибыли сюда  отдохнуть,  только  понимали  под  этим
нечто иное и называли этот процесс - оттянуться.
   Они обступили площадку, стали ржать, показывая друг другу пальцами на мам
и пап, бабушек и дедушек с детьми, кидать непристойные словечки  (через  три
матерных - одно нормальное слово), свистеть, лузгать семечки и плеваться,  и
ощущение праздника покинуло данный уголок парка.
   В принципе, если бы разговорами и смехом все закончилось, можно было бы и
не обращать внимания на живущее  по  своим  законам  хамское  стадо,  однако
байкеры с визгом и хохотом стали гоняться друг  за  другом,  толкать  детей,
сгонять их с качелей и каруселей, рассаживаться в  машинки  автодрома  и  на
колесо обозрения, и Вася понял, что придется вмешаться.
   Он внимательно вгляделся в снующих, беснующихся молодых  людей,  вычислил
главаря и подошел к нему, по пути купив еще одно мороженое.
   Вожак банды был явно старше своих подчиненных, на вид ему можно было дать
лет двадцать пять. Согнав со скамейки  у  песчаной  горки  молодых  мамаш  с
колясками, окруженный тремя "телохранителями"  и  хохочущими  размалеванными
молодицами, он  чувствовал  себя  повелителем  мира  -  эдакая  инфантильная
скотина с чубчиком, выбритыми висками и затылком, в черных зеркальных  очках
на пол-лица.
   - Убери свою кодлу, - миролюбиво сказал Вася, разворачивая  мороженое.  -
Чего зря народ пугать? Дети все-таки.
   - Ха!  -  удивленно  выдохнул  вожак,  обнаружив  перед  собой  мужика  с
мороженым. - Шо ты сказал?!
   - Шо слышал, - тем же мирным тоном проговорил Василий, -  убери  кодлу  и
побыстрей, а то я рассержусь.
   Девицы вокруг вожака перестали визжать и  хохотать,  замолчали  и  парни.
Двое из них приблизились к Васе с обеих сторон, взялись  за  ремни  и  цепи.
Кроме того, у них имелись кастеты, и выглядели они грозно.
   - Пошел на... и... на... в... мать! - сказал вожак.  -  А  ну-ка...  его,
му... да чтобы...ся!
   В то же мгновение Вася сделал два неуловимо быстрых  движения,  продолжая
есть мороженое, и телохранители главаря легли на траву, закатив глаза.
   - Я долго буду ждать?
   Вожак обалдело глянул на своих сподвижников,  вскочил,  еще  двое  парней
бросились к Балуеву и отлетели назад, хватаясь за животы, сгибаясь  пополам.
Вася шагнул к вожаку, сорвал с него очки, вбил  в  открытый  рот  мороженое,
похлопал по спине.
   - Ешь, ешь, это отрезвляет.
   Вожак замычал, хватаясь  за  рукоять  револьвера,  торчащего  за  широким
поясом с заклепками. Вася ловко перехватил руку, отобрал револьвер,  покачав
головой:
   - Ну ковбой прямо, а? Доедай, доедай, не плюйся.
   Притихшие девицы хихикнули, глядя на свое измазанное мороженым  божество.
Парни из его окружения тоже присмирели, понимая вдруг, что шеф  нарвался  на
силу, которую лучше не трогать. - Доел? - Василий по-отечески похлопал по
   Спине вожака. - А теперь командуй. Чтоб через минуту вас тут не было.
   - Да я!.. тебя!., с-cy..! бл.!
   Василий хлопнул вожака по ушам ладонями, тот ойкнул, замолчал, глаза  его
стали белыми, бессмысленными, казалось, он вот-вот хлопнется в  обморок.  Но
обошлось.
   - Ну? - ласково пошлепал его по щеке Вася. - Созрел?
   - Петух... уходим... - прохрипел вожак. - Зови боев...
   Один из кожаных парней с готовностью сорвался с места и, крича что-то  на
немыслимом жаргоне, бросился собирать "боев". Через  несколько  минут  банда
байкеров убралась с площадки, ведомая своим  вожаком,  имевшим  вид  побитой
собаки. Вася смотрел ей вслед, не обращая внимания на благодарные взгляды  и
слова молодых мам, и снова к нему пришло ощущение  сгущавшихся  над  головой
туч, подкрепленное чьим-то пристальным, цепким,  профессиональным  взглядом.
Кто-то наблюдал за ним издалека и намерения имел отнюдь не миролюбивые. Вася
даже подумал было, что байкеры подосланы к нему специально, чтобы определить
его реакцию, вычислить возможности, но проверка была слишком примитивной, да
и для организации подобного экспромта требовалось время, поэтому  не  стоило
подозревать в каждом событии руку спецслужб. И тем не менее Васе стало не по
себе. Вполне могло быть, что его  вели.  Он  был  достаточно  опытен,  чтобы
доверять своим ощущениям. Одного он только не мог  понять:  кто  и  как  мог
найти его в миллионном городе?
   Не  обнаружив  наблюдателей  обычными  методами,  что  говорило   об   их
профессиональной  подготовке  или  об  использовании   электронных   средств
слежения, Вася неторопливо побрел к выходу  из  парка,  решая,  что  делать.
Когда он подошел к машине и ничего подозрительного не заметил, план действий
был уже готов.
   Перво-наперво Василий поехал в областную больницу, где работал Парамонов,
по пути пытаясь определить "хвост". Это ему удалось: за его "шестеркой"  шли
две машины -  стального  цвета  "Вольво"  девятьсот  шестидесятой  модели  и
темно-зеленый джип "Ниссан-Патрол", обе - с московскими номерами. На обычную
слежку подобная схема преследования не походила,  ситуация  пахла  захватом.
Оторваться от этих мощных машин