редью  из  своего  "клина",  целя  в  мелькавшие  у  дома
Безумного  фигуры.  Выдохнул:  "Прости,  Люда!"  -  устроил   в   ее   руках
пистолет-пулемет таким образом,  чтобы  тот  стрелял  одиночными,  и  грузно
побежал по дороге, пригибаясь и слыша свист пуль над собой, пока не добрался
до автостоянки  у  ресторана.  Дважды  падал  от  попаданий  в  спину,  хотя
бронежилет выдержал, но все же одна  из  пуль  нашла  незащищенное  место  и
пропахала бок.
   Разбив боковое стекло ближайшей "девятки", Вася ввалился в кабину,  ножом
вскрыл рулевую колонку слева, выдернул  провода  зажигания,  зубами  оголил,
соединил - все это на одном дыхании, автоматически, и погнал машину прочь от
места сражения мертвой женщины-проводника с охраной Шароева. Надежды на  то,
что его не перехватят по пути из города, было мало, поэтому Вася сделал  то,
что на его месте не сообразил бы сделать  ни  один  нормальный  человек.  Он
погнал "девятку" не к окраине Грозного, а в центр, где  на  площади  Свободы
стоял недавно отстроенный десятиэтажный дворец президента.  Только  здесь  у
беглеца сохранялся шанс остаться в живых.
   Он хорошо знал город, хотя ни разу в нем не был, и мог проехать  по  нему
буквально с закрытыми глазами. Перехватили его гаишники и бойцы ОМОНа уже  у
выезда  на  площадь,  перегородив  улицу  милицейским  "рафиком"   и   двумя
"Волгами", однако Вася не  раз  преодолевал  подобные  заграждения,  как  на
тренировках, так и в реальной жизни,  поэтому  прорвался  легко.  Проговорив
сквозь зубы: "Больше скорость - меньше ям",  -  он  утопил  педаль  газа  до
упора, сбил одну из "Волг" и,  протиснувшись  в  щель  между  ней  и  стеной
четырехэтажного жилого дома, выскочил на площадь.
   Здесь его тоже ждали, но вовсе не там, где надо было, никто  из  поднятых
по тревоге сотрудников спецподразделений  не  ожидал  от  беглеца  настолько
нестандартного хода, как атака  президентского  дворца,  и  Василию  удалось
промчаться мимо БТРа охраны дворца,  взобраться  по  ступенькам  центральной
лестницы наверх и вонзить свою "девятку" в парадную дверь.
   Брызнувшие  во  все  стороны  полицейские  из  охраны  резиденции   главы
государства открыли было огонь, но тут же прекратили: водитель не шевелился.
   Но Василий был еще жив, хотя и получил два новых ранения - в левую руку и
в голову. Сквозь кровавый туман в глазах он разглядел приближающихся  солдат
службы безопасности в белых касках и белых портупеях поверх серых  мундиров,
прохрипел.
   - Привет, ребята, босс принимает? Я тут записывался к нему на прием.. - И
окончательно потерял сознание.

ДАЙ ПОНЯТЬ, ЧТО ДЕЛАЮ

   В ментале его стерегли.
   С тех пор как старейшины Круга, отвечающие за Посвящение, нарекли  Тараса
отступником, он перестал черпать информацию из многослойного информационного
поля Земли Если путь в астрал еще подчинялся  ему,  то  выходы  в  следующие
слои-уровни поля - ментал, логос и универсум были перекрыты  наглухо  Кто  и
как это сделал, Тарас не знал, однако каждый раз, когда он пытался  выйти  в
необозримое  поле  вселенской   информации,   его   жестоко   останавливали.
Называлось  воздействие  "зверем  астральной  атаки".   "Зверем"   же   была
запущенная кем-то  целевая  программа,  вызывающая  деструкцию  определенной
личности  и  деформирующая  ее  витальную   (эмоциональную)   и   ментальную
(интеллектуальную)  оболочки.  В  задачу  программы   входила   качественная
ориентация   отрицательного   заряда   на   деформацию   тонких,   "эфирных"
(энергетических) оболочек  человека,  что  вызывало  падение  тонуса,  порчу
настроения, появление раздражительности, подавленного  состояния,  нежелания
что-то делать и даже болезнь и смерть.
   Иногда эта  программа  действовала  иначе,  она  включала  лавинообразный
каскад воображения Тараса, в результате чего на  него  обрушивалась  его  же
собственная сила, и ему  для  нейтрализации  "эффекта  зеркала"  приходилось
уклоняться от собственного психического удара, переходить на другую  частоту
психического состояния, пока не затухал резонанс. Правда, при этом случались
казусы, ибо  переход  сопровождался  внедрением  сознания  Тараса  в  чью-то
личность или в коллективные поля духовно ориентированных групп. Так, однажды
он подстроился к эгрегору Медитационного клуба Пентагона и  стал  свидетелем
попытки ученых-психоэнергетиков  заставить  заговорить  замолчавший  военный
спутник.
   В этот раз никакого подключения не состоялось.  Как  только  воля  Тараса
обозначила попытку выхода в ментал, "зверь" прыгнул на него и  нанес  мощный
псиудар, бросивший Горшина в беспамятство на всех уровнях сознания Пришел  в
себя он уже в своем теле, напоминавшем  сосуд,  полный  боли  всех  видов  и
оттенков. С полчаса приводил себя в порядок, потом  все  же  сосредоточился,
собрал волю в  кулак  и  вышел  в  астрал.  Ему  необходимы  были  сведения,
подтверждающие слова Матвея Соболева. Не то чтобы Тарас не поверил  ему,  он
оценил информацию Соболева сразу как правдивую, но  кое-что  все-таки  нужно
было уточнить
   Свой полет по объемным многомерным панорамам астрала  он  закончил  через
несколько  минут  и,  как  всегда  в  конце  сеанса,   почувствовал   чей-то
внимательный, проникающий в душу взгляд. Это  не  был  взгляд  человека  или
какого-то живого существа. Впечатление складывалось  такое,  будто  на  него
смотрела Вселенная со всеми  заключенными  в  ней  объектами,  существами  и
рассеянной материей. Но у Тараса уже сложился  образ  "разглядывающего"  его
исполина, поэтому он низко поклонился ему и  медленно  проговорил  в  гулкую
пропасть под ногами:
   - Прости, что беспокою...  исполни  просьбу.,  сними  ненависть  мою,  не
святая она... так мало людей нравится  мне,  что  я  начинаю  сомневаться  в
себе... а главное - дай понять, что делаю...
   Исполин  безмолвно  высился  над  склонившимся  -  в  психическом   плане
человеком, и Тарас с тоской подумал, что это его молчание  и  есть  Ответ...
который он не в силах понять...
   Сеанс медитации закончился.
   Тарас ощутил себя сидящим в кресле в каминном  зале  своего  жилища.  Шел
первый час ночи, свет в зале не горел, в камине  завораживающе  тлели  угли,
пахло  сосновыми  поленьями,  дымком,   смолой   и   сушеной   малиной.   По
электрическим жилам дома бежал ток, охраняя покой  владельца,  но  из  углов
зала почти неощутимо, на пределе  чувственного  восприятия,  текли  холодные
струйки недоброго внимания. Монарх Тьмы знал, где  прячется  его  недруг  и,
даже не находясь в земной  реальности,  влиял  на  нее,  давая  понять,  что
стережет каждый шаг отступника.
   - Сгинь! - негромко сказал Тарас.
   Холодные струйки растаяли. В своем доме он  все  же  оставался  хозяином.
Настроение слегка улучшилось. Но потом  вспомнилось  появление  Соболева,  и
настроение снова ушло. Нигде нельзя было расслабиться, даже  в  собственном,
хорошо защищенном владении.
   В памяти всплыло лицо Соболева, непостижимым образом  пережившего  личное
изменение, сильное, с глазами провидца и воина, лицо человека, проникшего  в
глубины Дао, избравшего Путь  Избегающего  Опасности.  Путь,  предполагающий
ненасилие. Не парадокс ли это? Как согласуется путь ненасилия с тем, что  он
задумал? С  проникновением  в  "розу  реальностей"  ради  прекращения  войны
иерархов? Понимает ли этот мальчик, волей случая  ставший  Посвященным,  что
абсолютные  реальности  имеют  совершенно  иные  законы,  законы   магии   и
взаимопереходов энергии, построенные на иных гармониях, которые люди  просто
не в состоянии воспринимать?..
   Тарас тряхнул головой, отгоняя  наваждение.  Он  не  был  готов  ответить
Соболеву определенным образом, но и тот, судя  по  всему,  не  был  готов  к
походу в "розу реальностей".
   Сварив кофе, Тарас включил в рабочем кабинете компьютер и несколько часов
подряд работал с поступившей по сети Интернет-класс  информацией,  составлял
план координации сил "чистилища" по намеченным бандликам, не  ощущая  былого
возбуждения и нетерпения, изучал дело,  которым  занимался  лично;  спал  он
мало, организму хватало четырех-пяти часов в сутки.
   Дело под названием "Передел" он держал под личным контролем потому, что в
него оказалась  замешана  сестра  жены  Наталья  Звонная,  весьма  одаренный
модельер, волей коллектива ставшая директором ООО (Общества  с  ограниченной
ответственностью) "Центр-Мода", одного  из  крупнейших  столичных  магазинов
одежды, расположенного на Красной Пресне. Началась история просто.
   Накануне перевыборов директора в магазин пришел человек и сказал: "Я хочу
стать вашим  инвестором".  -  "Зачем  нам  инвестор?  -  искренне  удивилась
директор. - Мы и так неплохо живем". Молодой человек  вежливо  откланялся  и
ушел. На другой день пришел  еще  один  мужчина  с  таким  же  предложением.
Звонная отказала и ему, еще не понимая, что попала  под  волну  давления.  В
этот день она торопилась домой: дочка рожала  ребенка.  Трое  молодых  людей
встретили ее в подъезде. Удара по голове она не почувствовала, просто  вдруг
потеряла сознание. Очнулась в больнице: ей отбили почки, сломали два ребра и
переломали все пальцы на правой руке, так что модельером работать она уже не
могла.  Впрочем,  директором  тоже.  Заявление  об  отказе  от  должности  и
предложение  выбрать  директором  неизвестного  гражданина  она   писала   в
больнице, после того как ее навестили все те же молодые люди и  посоветовали
не рисковать здоровьем и  жизнью  дочки  и  только  что  родившейся  внучки.
Женщина сдалась. Но  потом  к  ней  пришел  Горшин,  выяснил  обстоятельства
нападения, пообещал помочь и внушил Наталье Никитичне мысль, что  дело  надо
продолжать. Она дезавуировала собственное заявление, вышла на работу и вновь
была переизбрана директором, вернее, теперь уже президентом компании.
   Буквально на следующий день  к  ней  подошел  знакомый  молодой  человек,
который предлагал услуги инвестора, представился брокером фирмы  "Мода-плюс"
Фурыгиным и предложил "слиться" с их универмагом. "Нет, спасибо, -  ответила
Звонкая, понимая, что начался новый виток борьбы за ее  компанию.  -  Мы  уж
как-нибудь обойдемся без вас". - "За нами известные  силовые  структуры",  -
намекнул "брокер" Фурыгин. "А за нами  -  мы  сами..."  -  пошутила  Наталья
Никитична. Тогда она еще надеялась, что все  утрясется,  и  свояка  (Тараса)
предупреждать не стала.
   Однако события  стали  развиваться  стремительно  и  непредсказуемо.  ЗАО
"Мода-плюс" начала наступление на конкурентов по всем  фронтам,  не  брезгуя
подкупом учредителей, устраивая лотереи с немыслимыми призами и премиями для
работников магазина, скупая их доли, оформляя доверенности на право  участия
в деятельности ООО "Центр-Мода".  Затем  снова  начались  угрозы  физической
расправы над несговорчивым директором магазина и ее коллегами.
   Не желая все-таки впутывать в эти  разборки  Горшина,  Наталья  Никитична
обратилась за помощью в УВД, в налоговую полицию и в прокуратуру.  Налоговая
полиция сработала быстро, ответив, что "фактов перечисления денежных средств
на приобретение акций  ООО  "Центр-Мода"  не  установлено",  и  умыла  руки.
"Брокера" Фурыгина, оказавшегося вице-президентом фирмы "Мода-плюс",  и  его
подельников, избивших  когда-то  Звонную,  вызвали  в  отделение  милиции  и
заставили написать объяснительные, в которых они представили себя  ангелами,
спустившимися  с  небес  для   облагодетельствования   коллектива   магазина
"Центр-Мода".  Никому  они  не  угрожали,  никаких  недобрых   помыслов   не
вынашивали.
   Получив  эти  объяснения,  сотрудники  УВД  развели   руками,   отпустили
"брокеров" и уныло сообщили Звонной,
   Что оснований для возбуждения уголовного дела нет.
   В прокуратуре же один высокопоставленный чиновник цинично  пошутил:  "Вот
убьют, тогда и приходите".
   Наталья Никитична продолжала работать.  А  в  середине  мая,  спустя  два
месяца после начала атаки на ее компанию, Звонную вновь встретили в подъезде
дома трое крепких молодых людей.  Правда,  сделать  они  ничего  не  успели,
потому что именно в этот момент в подъезд вошел Тарас Горшин. Что он сделал,
обмершая  Наталья  Никитична  не  поняла,  только  троица  вдруг   перестала
интересоваться жизнью и  улеглась  отдыхать  прямо  на  ступеньках  лестницы
напротив  лифта.  Тарас  проводил  женщину  домой,  успокоил  и  оставил   в
состоянии, близком к шоку. Она поняла, что защитник у нее серьезный. Но  сам
Горшин прекрасно понимал, что так просто от Натальи не отстанут, пока она не
согласится отдать магазин или пока не сменится руководство ЗАО "Мода-плюс".
   Именно этой "сменой" он сейчас  и  занимался,  привыкнув  не  уповать  на
расторопность правоохранительных органов.
   Под утро ему позвонил Завьялов и сказал всего три слова:
   - Тень отца Гамлета...
   Это означало, что совещание "полного квадрата" "чистилища"  назначено  на
девять утра на явке, расположенной у  театра  "Современник".  В  свое  время
Гор-шин смеялся над "эзоповым языком"  переговоров,  предложенным  Бохановым
для связи  комиссаров,  но  остальные  руководители  "Стопкрима"  поддержали
Владимира Эдуардовича, и теперь приходилось выслушивать всякую  белиберду  и
вспоминать шифр.
   - Тень отца пришла к Гамлету и спросила: "Отгадай, в  каком  ухе  у  меня
яд?" - вспомнил Тарас извлечение из школьного сочинения. Фыркнул, глянул на
   Часы. На отдых ему оставалось всего три с половиной часа.
   "Высплюсь", - подумал он, бросаясь на кровать и мгновенно проваливаясь  в
сон.
   Поначалу  заседание  комиссаров  "чистилища"  не   носило   сенсационного
характера. Решались обычные дела, обсуждались очередные бандлики, начался  и
закончился  спор,  какую  из  намеченных  операций  считать  первоочередной;
затевал такие споры обычно Боханов. Затем неожиданно спор  развязал  Музыка.
Темой обсуждения была деятельность Чеченской  армии  свободы  на  территории
России, и Глеб Максимович резко отрицательно отозвался о  переносе  действий
"чистилища" на территорию Чечни.
   Горшин не участвовал в обсуждении проблем родной конторы, уйдя мыслями  в
себя, на это его загадочное молчание наконец обратил внимание Завьялов:
   - Что это вы притихли,  Граф?  Что-нибудь  случилось?  Или  вам  тоже  не
хочется связываться с исламскими экстремистами?
   - Ими уже занимается ФСБ, - безучастно отозвался  Тарас.  -  К  тому  же,
уничтожив лидеров ЧАС, мы не решим проблемы. Она глубже,  в  корнях  ислама,
который является патогенной системой верований  не  из-за  вложенной  в  нее
программы подавления воли,  а  из-за  использования  ее  низшей  кастой,  не
имеющей высокоинтеллектуального или высокодуховного выхода.
   Озадаченные комиссары "Стопкрима" переглянулись. Рыков,  наверное,  лучше
других понимал Графа, но по обыкновению  промолчал.  Зато  не  удержался  от
восклицания Владимир Эдуардович:
   - Вы, Граф, сегодня философ. Что это на вас нашло?
   - Я сворачиваю свою деятельность в "чистилище",  -  ровным  тоном  сказал
Тарас. - Закончу дела,
   Которые контролирую лично, и уйду. Вы вольны принять в  "квадрат"  нового
комиссара.
   Наступило изумленное молчание, которое спустя минуту нарушил Завьялов
   - Вы это... серьезно, Граф?!
   - Более чем, - лаконично ответил Тарас.
   - Чтоб мне провалиться! - крякнул Боханов. - Вы меня  сразили,  комиссар!
Ведь это же была ваша идея - создать "Стопкрим". Или вы решили  организовать
новую контору, где будете лидером?
   - Чтобы решать там свои интересы, - добавил Музыка, будучи  не  всегда  в
ладах с русским языком, - вроде того дела с магазином "Центр-Мода".  Или  вы
скажете, что не заинтересованы в этом деле?
   - Заинтересован, - спокойно пожал плечами Тарас,  -  но  это  мое  личное
дело. Все мы грешны, и если покопаться, у каждого можно найти...
   - Не надо копаться, - мрачно сказал Боханов. - В принципе каждый  из  нас
имеет право на решение  каких-то  сугубо  личных  моментов.  И  все  же  это
нечестно... я имею в виду ваше желание уйти.
   - Не согласен, - впервые  заговорил  Рыков,  утонувший  в  своем  кожаном
кресле. - В этом мире нет ни честности, ни справедливости, ни сочувствия. Мы
имеем дело лишь с человеческими умозаключениями, существующими в узком кругу
идей и понятий. Все остальное - тщета и суета.
   - У вас слишком  математический  подход  к  делу,  Герман  Довлатович,  -
проворчал Боханов. - Слишком рациональный, скулы сводит. Ну и что мы  теперь
будем  делать,  господа  комиссары?  Граф,  вы   действительно   собираетесь
уволиться  из  "чистилища"  или  блефуете?  А  последствия  этого  шага   вы
просчитали?
   - Не слишком ли много вы знаете, чтобы вот так запросто встать и хлопнуть
дверью? - хмыкнул Глеб Максимович.
   Тарас посмотрел на него рассеянно, однако промолчал.
   - Давайте не будем опускаться до угроз, - вздохнул расстроенный Завьялов.
- Появилась проблема, ее надо решать по взаимному удовлетворению, а не путем
внутренних  разборок.  Предлагаю  каждому  обдумать  возникшую  ситуацию   и
собраться еще раз.
   - Разумно, - кивнул Боханов. - Ибо, как говорил какой-то  умник:  "Всякая
проблема имеет решение - простое, удобное  и  ошибочное".  Не  стоит  нашему
комиссариату  ошибаться  в  таком  интимном  деле.   Ваше   мнение,   Герман
Довлатович?
   - Я считаю, Граф вправе решать, с кем ему быть,  -  растянул  в  недоброй
улыбке бледные губы Рыков. - Другое дело,  будет  ли  нести  угрозу  нам  та
компания, к какой он прибьется.
   Тарас с любопытством и насмешкой посмотрел на комиссара-пять.
   - Герман Довлатович, ведь  вы,  по  сути,  свингер,  а  смеете  угрожать.
Нехорошо. Мы оба прекрасно знаем, в каких компаниях работаем,  и  лучше  нам
обходить острые углы.
   Рыков снова улыбнулся, хотя глаза его блеснули  остро  и  предупреждающе.
Вступать в дискуссию с Тарасом он не стал.
   - Э-э, но ведь свингер... - пробормотал сбитый с толку  Боханов,  -  это,
кажется, двойной агент?
   - Скорее "друг семьи", - сдержал улыбку Завьялов, знающий точное значение
слова "свингер". - Итак, что мы решаем?
   - Отложим, - встал хмурый Музыка. - У меня  много  дел,  прошу  извинить.
Предлагаю не решать с кондачка, встретимся завтра.
   Он ушел. За ним, помявшись, удалился Боханов.
   Завьялов, всегда уходивший последним, вопросительно глянул на  оставшихся
комиссаров.
   -  Мы  тут  кое-что  обсудим,  -  меланхолически  обронил  Рыков.  -   Не
беспокойтесь, Дмитрий Васильевич, все будет нормально.
   Завьялов  надел  пиджак,  поправил  галстук,  дал  распоряжение   команде
сопровождения и вышел. Горшин и Рыков остались  сидеть,  словно  не  замечая
друг друга. Потом Герман Довлатович проговорил бесцветным голосом:
   - Тарас Витальевич, давайте наконец расставим точки над "i". Я знаю,  кто
вы...
   - И я знаю, кто вы, - спокойно кивнул Тарас.
   - Но если до этих пор мы могли контролировать вас, то после вашего  ухода
из конторы контроль становится проблематичным. А это, сами понимаете,  несет
угрозу нашему делу. Я имею в виду...
   - Союз Девяти.
   - Совершенно верно. Вы начинаете мешать нам.
   - Это следует понимать как угрозу?
   - Я просто констатирую факт. Состояние земной реальности  квазиустойчиво,
и если вы развернете бурную деятельность по ее дестабилизации...
   - Отчитываться вам я не намерен, Герман Довлатович.
   - Это нас удручает, Тарас Витальевич. Вы можете  случайно  нарушить  наши
планы, и тогда нам придется...
   Тарас с иронией посмотрел  на  собеседника,  от  которого  вдруг  повеяло
холодом и ощутимой угрозой.
   - Договаривайте, кардинал.
   - Вы все прекрасно понимаете, Тарас Витальевич. Но насколько я знаю  вашу
историю,  махавидья  вам  недоступна,  не  так  ли?  Вряд  ли   вы   сможете
противостоять Союзу долго.
   - Во-первых, я  не  собираюсь  воевать  с  вашим  Сознание  как  свойство
личности.
   Юзом. Во-вторых, кардинал, насколько мне известно, вам тоже доступен лишь
Сатариал, но никак не Цафкиелы, не т