усадил у стены на груду свалившейся с вешалки
одежды.
   - Слушай внимательно, Сашок, - сказал Матвей с  холодным  равнодушием.  -
Лично ты меня не интересуешь, а вот твой хозяин - настоящий  хозяин  -  даже
очень. Сейчас ты скажешь мне его имя, назовешь начальника смены телохрана  и
его адрес, и мы разойдемся, как в море корабли.
   - Гни-да! - выдохнул Залупыйченко в два приема. - За-да-влю!
   Матвей перехватил удар снизу и сочно  врезал  ладонью  по  скуле  Шурика.
Сказал с той же холодной невозмутимостью:
   - Сиди тихо, Сашок. Вопрос слышал? Повторить?
   - Я т-тебя.., из-под земли...
   Матвей ударил сидящего еще раз.
   Существовал целый класс ударов, не наносящих травм и  синяков,  но  очень
болезненных и надолго запоминающихся. Особенно хорошо их знали  и  применяли
мастера  заплечных  дел  и   палачи   Китая   и   Японии,   опиравшиеся   на
двухтысячелетний опыт Востока по использованию пыток. Матвей тоже  знал  эти
приемы.
   Залупыйченко заревел от боли, как бык, с изумлением и  страхом  глядя  на
незнакомца.
   - Иди ты!.. - неуверенно начал он, пытаясь подняться.
   Матвей вздохнул и снова ударил.
   Через полминуты Шурик сдался. Всхлипывая  и  постанывая,  он  назвал  имя
босса, которого охранял, оговорившись, правда, что это Банкир. Кличка Матвея
не интересовала, но он ее запомнил,  как  и  сведения  о  команде  отделения
личной охраны Банкира.
   - Адью, - Матвей похлопал Залупыйченко по щеке, - живи, хиляк. Спасибо за
сведения. Не советую распространяться о нашей встрече, и подругу свою боевую
предупреди. И прими совет: уходи из  этой  команды.  "Чистилище"  дважды  не
предупреждает своих клиентов. Понял?
   - Уйди.., с-своло... - прохрипел Шурик.
   Матвей рассмеялся и аккуратно закрыл за собой дверь. Через  десять  минут
он сидел в машине. Снял камуфляж, переоделся. Проговорил сквозь зубы:
   - Геращинский Евгений Яковлевич... Банкир, значит. Ну, Банкир, погоди!
   Синельников вернулся от начальника  МУРа  в  мрачном  расположении  духа.
Вызвал начальника службы обеспечения и кругами пошел по кабинету,  посасывая
вместо сигареты мятную лепешку; габариты и вес  его  во  многом  объяснялись
тем, что год назад он бросил курить.
   Полковник Глеб Максимович  Музыка,  флегматичный  и  немногословный,  как
всегда, появился не один  -  с  молодым  человеком  приятной  наружности,  в
котором  Синельников  с  удивлением  узнал  Николая  Зинченко,   заместителя
начальника ГУБО.
   - Какими судьбами? - поинтересовался  он,  пожимая  сухую,  жесткую  руку
Зинченко. - ГУБО перешло на ловлю уголовников?
   - Судьба у нас одна, -  сдержанно  улыбнулся  Зинченко.  -  Вернее,  злая
мачеха - война с преступниками, хотя ловим мы, конечно, не  один  и  тот  же
контингент. Ваше начальство еще не сообщило вам новость?
   - Новостями оно радует ежечасно. О чем речь?
   - О чистке  органов.  Кабинет  министров  готовит  указ  о  регулировании
численности спецслужб и увольнении всех не соответствующих своей  должности.
Для чего создаются специальные комиссии.
   - Плодим чиновников... Нет, этого я еще  не  знал.  Зато  получил  приказ
выйти на "Чистилище" за три-четыре дня. "Фискалы" вроде бы опередили  нас  в
части розыска "чистильщиков" из числа уволенных, а мы топчемся на  месте.  В
общем, кровь из носу, чтоб был результат!
   - Обычная формула бусидо.
   - Как?
   - Бусидо - самурайский кодекс  чести.  Не  изжили  мы,  выходит,  понятия
"честь мундира" в худшем его  смысле,  если  для  его  соблюдения  требуется
"кровь из носу".
   - Если бы только из носу. С чем прибыли, коллега?
   - Предлагаю обмен информацией. Мы вышли  на  круг  лиц,  подозреваемых  в
контактах с "Чистилищем".
   - Надо же, какое совпадение: у нас есть список подозреваемых. Хотя я и не
верю в какой-то особенный успех. Все эти люди - рядовые исполнители  и  вряд
ли  знают  кого-нибудь  из  руководства   "Стопкрима",   в   лучшем   случае
непосредственного руководителя, а то и просто приятелей по группе. "Фискалы"
начали работать с подобным контингентом раньше нас.
   Зинченко кивнул:
   - Знаю, и результат налицо:  задержали  некоего  Козлихина,  который  дал
показания.
   - Что же он сообщил? - вяло поинтересовался Музыка.
   - К нему применили "третью степень" с аппаратным воздействием на психику.
   - "Глушак", что ли?
   - Суггестор "удав". И он сообщил о сотрудниках, с которыми  контактировал
в оперативной тройке.
   - И все?
   Зинченко поразмышлял о чем-то и снова кивнул.
   -  Панов  под  давлением  сверху  подписал  секретный  приказ  уничтожать
"чистильщиков" без суда и следствия. Якобы как меру чрезвычайного положения.
   - То есть "пленных не брать". - Глеб Максимович хмыкнул. - Круто!  Как  в
военное время. Только пустое это.
   - Такой же приказ издал и ваш начальник.
   - Не может быть!
   - Я только что слышал переговоры своего шефа с  вашим  Иваном  Кузьмичом.
"Стопкрим", вероятно, наступил кое-кому на мозоль.
   - Краснорыжину, кому же еще. Впрочем, это не наше дело. Давайте  обсудим,
что имеем. Мое мнение: с "чистильщиками"  воевать  не  стоит,  с  ними  надо
устроить контакт и склонить к сотрудничеству на законных основаниях.
   - Наш человек готовит для этого почву и уже внедрился в "Чистилище".
   - Вот как? Кто же это?
   Заместитель начальника ГУБО приложил палец к губам:
   - Коллеги, о дьявольщине ни слова! А если серьезно, вопрос  ваш  из  ряда
риторически-провокационных. Этот человек великолепный профессионал, работает
один, имеет допуск ко всем спецсетям, способен на все и очень опасен. Очень!
Я встречался с ним трижды, и у меня сложилось впечатление, что он видит меня
насквозь и в любой момент может стереть меня в порошок, хотя я и в силах  за
себя постоять.
   Зинченко с легкой усмешкой передернул плечами:
   - Такого лучше держать в друзьях, потому что враги его, как мне  кажется,
долго не живут.
   - Я не знал, что у "губошле...", пардон, что у  вас  есть  агенты  такого
класса. - Глеб Максимович смотрел на  Зинченко  с  тяжелым  любопытством  во
взгляде, и тот, поколебавшись, добавил:
   - А он не наш, мы взяли его взаймы...
   На новой квартире, расположенной недалеко от метро "Речной вокзал", стоял
такой же компьютер, что и на старой, принадлежавшей ВКР.  Матвей  был  очень
рад этому обстоятельству, потому что не  привык  обходиться  без  анализа  и
предварительного расчета операций.
   Квартира  была  двухкомнатной,  с  большой  прихожей,   и   обставлялась,
наверное, в те времена, когда австрийские  гарнитуры  "Карл  и  корона"  еще
можно было заказать. Впрочем,  Матвей  мало  обращал  внимания  на  качество
жилья, хотя пожить в роскоши было приятно.
   Первым  делом  он  оценил  расположение  дома  -  с  трех  сторон   жилые
многоэтажки, с четвертой - стройка, лес  и  река.  Оценил  и  местоположение
квартиры  -  угловая  на  пятом  этаже.   Дом   строился   из   кирпича   по
индивидуальному проекту, и каждая квартира имела отдельный коридор,  которые
звездой сходились к лифту. Лоджии квартир не соединялись, но в случае  нужды
человек тренированный мог без труда перепрыгнуть  на  соседнюю.  Неизвестно,
кто был последним жильцом этой секретной явочной квартиры,  но  надо  отдать
ему должное: содержал он ее в идеальном порядке.
   После похода к Залупыйченко Матвей сутки не  выходил  из  дома.  Отдыхал,
работал с компьютером, составлял план оперативных мероприятий и выуживал  по
крохам информацию, проходившую по  компьютерным  сетям  спецслужб.  В  конце
концов  он  добился  максимальной  осведомленности  для   своего   положения
нелегала, выяснил немало  любопытных  фактов  из  жизни  Банкира  -  Евгения
Яковлевича Геращинского,  вицепрезидента  Центробанка,  а  также  начальника
Управления "Т" Федеральной службы  контрразведки  генерала  Ельшина  Генриха
Герхардовича,  который  его  почемуто  интересовал.  И  решил   действовать.
Сведения,  полученные   от   генерала   Дикого,   особенно   о   разработках
психоделического оружия, требовали рискованных, но точно рассчитанных шагов.
Мучили его только два вопроса: почему прекратились эзотерические сны  и  где
Кристина. Успела ли она уехать?
   Ради любопытства Матвей включил телевизор и  тут  же  выключил:  по  всем
каналам гнали идиотскую отечественную рекламу, от которой хотелось плакать и
смеяться  одновременно.  Решение  наконец-то   созрело   окончательно:   для
дальнейшего успешного завершения задуманного требовалась встреча с Горшиным.
Матвей переоделся в потертый серый пиджак и старые брюки, благо  гардероб  в
новой квартире позволял менять одежду чуть ли не каждый день,  надел  парик,
подгримировался и превратился в пожилого, согбенного недугом пенсионера.
   Лифтом он не пользовался, предпочитая спускаться и подниматься пешком, и,
минуя третий этаж, стал свидетелем пикантной сцены. Дверь одной  из  квартир
открылась, из проема выпал голый мужик, толстый,  красный,  потный,  за  ним
выскочила тоже голая грудастая девица с распущенными волосами, вся в синяках
и  царапинах,  затем  вылетела  его  одежда,  и  разъяренный  женский  голос
провизжал: "Чтоб ноги твоей больше не  было,  б..,  проклятый!"  -  и  дверь
захлопнулась.
   Оторопевший было Матвей засмеялся, перекрестился - по всем приметам,  его
ждала  удача  -  и  едва  удержался  от  того,  чтобы  не  помчаться   вниз,
перепрыгивая через три-четыре ступеньки.
   Память у него была идеальная, и уже через час, не  блуждая,  он  подъехал
прямо к дому Тараса Горшина. Оставил машину у  забора,  не  глядя  на  часы,
определил время - десять двадцать пять -  и  минут  десять  прогуливался  по
берегу расположенного неподалеку пруда, поглядывая на воду. Кто-то следил за
ним, лениво, добродушно, словно за букашкой, в любой момент, однако, готовый
пустить в ход клыки и когти, и Матвей сам себе кивнул, обобщив  впечатления:
Горшин, судя по всему, дома.
   Так оно и было.
   - Проходи. - Тарас открыл дверь и посторонился, пропуская Матвея,  ничуть
не удивившись, когда тот позвонил. - Что так долго гулял вокруг?
   Матвей вошел и остолбенел.
   Перед ним был громадный  ледяной  грот,  сверкающий  огнями  и  радужными
искрами.  В  их  ослепительном  свете  все  предметы  приобрели  причудливые
очертания. Над гротом зияла бездонная  черная  пропасть  космоса,  утыканная
алмазными иглами звезд.
   -  Не  стой  на  пороге,  -  прилетел  издалека  знакомый  голос.  Матвею
показалось, что это сталагмит ожил и говорит с ним. От его немыслимой  формы
буквально рябило в глазах.
   Матвей шагнул на зеркало льда, подсвеченное снизу, и оказался в  прихожей
Тараса, резко отличавшейся от стандартных коридорчиков городских квартир.  И
тотчас же сталагмит превратился  в  хозяина,  с  любопытством  глядящего  на
гостя.
   - Что-то показалось?
   - Да как тебе сказать...
   - Откровенно.
   - Откровение - постулат религии, а я воспитан иначе.  Теперь  ответь  ты:
что я видел?
   Горшин жестом пригласил Матвея в гостиную.
   - Ты видел мир скрытой реальности, причем - третьим глазом,  он  у  тебя,
похоже, открылся, с чем и поздравляю. Как я и  предполагал,  человек  ты  не
совсем  обычный,  паранорм.  Человек  вообще  есть   переходное   звено   от
биологического к энергетическому уровню жизни, но ты  стоишь  чуть  ближе  к
последнему. Зачем я тебе понадобился?
   Матвей остановился посреди комнаты, с недоверием оглядывая стены,  шкафы,
мебель. Ему то и дело мерещились странные полупрозрачные  тени  и  мерцания,
создающие вокруг фон внечувственной, не поддающейся измерению,  иной  жизни.
Но, может быть, это просто  галлюцинации,  рождаемые  прямой  мыслепередачей
хозяина?
   - Почему ты скрыл, что ребята из "Щита" похитили, кроме обычного  оружия,
еще и "глушаки" с "болевиками"?
   Горшин подошел к стене, раскрывшейся вдруг, как бутон розы, сунул руку  в
черный проем и, достав пистолет "волк-2" и автомат "гном", которые выкрал со
склада батальона "Щит", бросил их Матвею. Затем вытащил второй  пистолет,  и
Матвей понял, что это и есть суггестор "удав", "глушак". Во время  похищения
ему было не до того, чтобы разглядывать оружие, и второй пистолет он взял на
всякий случай, не догадываясь, что это такое.
   - Я был уверен, что ты знаешь. Кстати, красивая машинка,  да?  Люблю  все
совершенное... Кроме того, ты должен знать,  что  гипокризия  <Гипокризия  -
лицемерие, двуличие, притворство> - такое же оружие в руках контрразведчика,
как меч или пистолет.
   Он снова спрятал "глушак" в проем,  снял  со  стены  дзин,  односторонний
японский  меч,  а  свободной  рукой  бросил  Матвею  акинак  -  обоюдоострый
кельтский меч.
   - Раз уж ты здесь, я скажу тебе, кто я такой в этом мире.
   Прыжок через стол (!) - поворот - удар! Матвей с трудом  парировал  удар,
нырнул вниз, перекатился в угол, вскочил на ноги, не  касаясь  пола  руками,
перед глазами  снова  блеснула  смертельная  сталь.  Клинки  высекли  искры,
взметнулись вверх, прикрывая владельцев веером защитных взмахов.
   - Кэндо мусоби, - сказал Тарас. - Неплохо. Но это не предел.
   Новый выпад,  каскад  приемов,  вращений  и  ложных  ударов,  всплеск  на
поражение, звон столкнувшихся клинков,  отскок.  На  левом  запястье  Матвея
появилась царапина.
   - Айкидок, держи цуки-но кокоро <Цуки-но  кокоро  -  дух,  подобный  луне
(психологическое состояние в кэмпо).>. Русбой этому не учит?
   - Учит, - почти беззвучно выдохнул Матвей, начиная атаку. Он  никогда  не
считал себя мастером фехтования, но отступать не хотелось.
   Мечи встретились вверху, внизу, сбоку, спиралью очертили  фигуры  бойцов,
встретились вновь Горшин отступил с царапиной на предплечье, кивнул.
   -  Капоэйра  <Капоэйра  -  бразильское  кэмпо.>,  стиль  паука.  Я   тебя
недооценил. И все-таки это тоже не предел.
   Прыжок Тараса был таким быстрым, что он как бы размазался  в  воздухе,  а
клинок его меча и вовсе исчез из  поля  зрения.  Матвей  отступил,  но  было
поздно - его меч, выбитый хитрым ударом в стиле богомола, отлетел  к  двери.
Двое замерли друг против друга: меч Горшина был направлен в горло Матвея, но
дуло пистолета "волк-2" смотрело в лоб Тарасу.
   - Хорошо, - хладнокровно сказал Горшин через секунду. -  Почти  ничья.  -
Отступив, он повесил меч на место, кивнул на диван. - Садись.
   Матвей сел с хмурым видом, убрал пистолет.
   - Точнее, проиграл я. Но мечи - не мой стиль. Ты  что-то  начал  говорить
о...
   - Продолжаю. Тебя все время волновал вопрос,  почему  я,  человек  Круга,
ввязался в опасные игры обычных людей. Отвечаю:  причин  несколько.  Первая,
хотя и не главная: я исповедую принцип абхадья <Абхадья -  нежелание  чужого
добра и забвение обид> лишь наполовину.
   Матвей задумался.
   - Если так, то тебя надо было здорово обидеть, чтобы  ты  встал  на  путь
мести.
   Глаза Горшина не только потемнели - провалились в  бесконечное  Ничто,  в
них отразилась тоска и сверкнула ненависть.
   - Месть - дело тонкое.., ты правильно догадался. Дело в том, что  у  меня
убили жену, рожавшую сына.
   Матвей пошевелил губами, хотел что-то сказать, но не смог, молча  смотрел
на Тараса. Наконец выдавил:
   - Извини, я не знал.., такая трагедия!
   Горшин глянул на него косо, усмехнулся, потом лицо его приняло  спокойное
выражение, как бы застыло, пряча под маской покоя бушующие  в  душе  гнев  и
печаль.
   - В Москве каждый день случается несколько таких трагедий. Вот  почему  я
убежден, что "Стопкрим" должен работать и дальше, даже если я уйду.
   - Куда?
   Тарас проигнорировал вопрос.
   - Вторая причина: в иерархии Круга я -  человек  седьмого  уровня,  Плана
Духа, - кшатрий. Помнишь градации Успенского?
   - Профессиональный воин.
   - В общем, да, хотя ближе был бы, наверное, термин "эмиссар" - разведчик.
   Матвей недоверчиво покачал головой:
   - Не мелко ли плаваете, эмиссар?  Неужели  Круг  не  может  обойтись  без
земных понятий, а главное, событийных узлов?
   - Так ведь я пытаюсь объяснить  это  не  человеку  Круга,  а  всего  лишь
личинке паранорма, взращенной человеческой цивилизацией.
   - Спасибо.
   - Не за что. Добавлю: в  принципе,  наше  пересечение  -  людей  Круга  и
обычных людей - случайно. Просто на каком-то отрезке пути наши цели совпали,
вот и все. Цели разойдутся - разойдемся и мы. Но если вы, люди, в том  числе
и ты, помочь мне не в силах, то я могу  помочь  вам,  что  и  делаю.  Понял,
ганфайтер?
   Матвей помолчал минуту, раскладывая по полочкам свои выводы и  полученные
факты. Ему показалось, что Горшин в чем-то  неискренен,  но  в  чем  именно,
понять не удалось.
   - Понял, кшатрий. За что убили твою жену? И кто?
   - Не трави душу. - Тарас снова потемнел. - Они вошли в  роддом  и..,  мою
жену.., семь женщин.., всех!
   - За что?!
   - Они получили задание уничтожить женщину, беременную  иерархом,  будущим
инфархом... Тот, кто давал задание, не хотел рисковать. А  исполнители  были
обыкновенными гангстерами, подонками, заказными убийцами.
   - Были?
   Тарас покривил губы, ничего не ответил.
   - Давай о другом. Зачем все-таки я тебе понадобился? Нужен совет, деньга,
физическая помощь?
   Матвей покачал головой, все еще находясь под  впечатлением  рассказанного
Горшиным.
   - Послать убийц мог только "монарх тьмы". И ты здесь, в конкретном месте,
в столице, остановился для того, чтобы найти этого "монарха", так?
   - Не стоит демонстрировать свою догадливость, тем более что  это  в  тебе
говорит канал связи с менталом, полем общей информации Земли.
   - А ты ее.., очень любил?
   Тарас горько рассмеялся, кивнул:
   - Ты заговорил, как мальчик с романтическим  воображением.  Эмоции  людей
Круга полней и разнообразней, и любят они не так, как  обычные  люди,  но  я
ее... Елинаву.., любил!
   - Лучшее лекарство от любви - другая любовь.
   Горшин отвернулся.
   - Может быть. Но произойдет это, видно, не скоро, ибо та женщина, которую
я полюблю, еще не родилась. - Лицо его приняло сердитое выражение. - Хватит,
капитан. Я и так сказал слишком много. И времени у меня в обрез.
   - Нужен совет, - признался наконец Матвей. - Похоже, я вышел на одного из
боссов Купола.
   - Банкир, Летчик, Мэр?
   - Банкир. - Матвей едва пришел в себя от шока. - Ты знаешь?!
   - Я много чего знаю.
   - И ничего не делаешь, чтобы ликвидировать главных виновников  разрухи  и
беспредела?
   - Во-первых, почему ты уверен, что я ничего не делаю? Во-вторых,  сделать
это не так-то просто, не физически - социально: уберешь одних, на  их  место
придут другие - надо ликвидировать систему!  Что  это  такое,  не  мне  тебе
объяснять. В-третьих, если все буду делать я, на кой черт  тогда  вы,  люди?
Герои-одиночки,  толпы  поборников  справедливости,  служители   демократии,
радетели за всеобщее добро и благо? И в-четвертых, существует так называемый
принцип Питера, заключающийся в том, что  каждый  служащий  продвигается  по
иерархической  лестнице  до  тех  пор,  пока  не  достигнет   уровня   своей
некомпетентности.  Ты  еще  не  достиг,  работай  самостоятельно.   Есть   и
"в-пятых", но оно не столь существенно.
   Матвей сглотнул, чувствуя себя так, будто ему влепили пощечину. В  голову
ничего не лезло, хотелось встать и уйти..,  и  в  то  же  время  остаться  и
выяснить, не смеется ли хозяин.., и еще  было  желание  залезть  в  ванну  и
забыть обо всем.
   - А что такое "в-пятых"? - услышал он собственный голос.
   Горшин белозубо засмеялся:
   - Молодец, не сдаешься. В-пятых, свои задачи я определяю  себе  сам.  Еще
есть вопросы?
   - Нет. - Матвей встал и направился к двери из квартиры-грота  Горшина,  с
порога оглянулся:
   - Привет иерархам.
   И вышел. Ответа Горшина: "Memento mori" - он уже не слышал.

УДАР КИНЖАЛОМ

   Луна, раздвоенная, как  язык  змеи,  залила  все  вокруг  мертвенно-синим
светом, и оттого пейзаж казался незнакомым, неземным, хотя  Матвей  висел  в
воздухе над городом, может быть, и над Москвой. То, что он висел, не падая и
ни на что не опираясь, н