согласитесь, этого  маловато.
Да и ни к чему начинать разборки с "федепасами", когда они при исполнении.
   - Надо понимать так, что сегодняшняя игра  отменяется?  -  спросил  самый
молодой, начальник отдела связи с национальными федерациями карате. Он  имел
в виду соревнования по пейнтболу.
   Во дворе МАНОКК располагал небольшим полем для  этой  игры,  напоминающей
известную "Зарницу", где две команды, используя отменные  навыки  тактики  и
спортивной подготовки, сражались  красящими  шариками  за  овладение  флагом
противника. Игра была очень популярна среди молодежи Ассоциации, но в нее  с
удовольствием играли и ветераны, мало в чем уступающие молодым мастерам.
   - Игра состоится, - сказал Евгеньев, - но  начнется  на  час  позже,  чем
обычно, из-за погоды: пусть подсохнет поле. Готовьтесь.
   Однако в тот день в пейнтбол поиграть не удалось: спецслужбы,  о  которых
предупреждал Самандар,  предложили  свою  игру,  оказавшуюся  более  жестким
вариантом  пейнтбола,   в   котором   шарики   с   краской   были   заменены
разнокалиберными пулями.
   Атака на все объекты Ассоциации,  включая  хоздвор  и  поле  для  игры  в
пейнтбол с его искусственной полосой препятствий и бутафорскими  крепостями,
началась  перед  концом  рабочего  дня,  в   половине   пятого.   Нападающие
действовали столь агрессивно, что охрана МАНОКК и  дочерней  ее  организации
"Честь и Достоинство", предупрежденная  президентом  Евгеньевым,  прекратила
сопротивление спустя несколько  минут  после  начала  штурма.  Но  это  мало
помогло  работникам  Ассоциации.  Штурмующие,  разъяренные   сопротивлением,
столкнувшись с другими спецотрядами и приняв их  за  охрану,  "обрабатывали"
всех подряд, укладывая захваченных лицом на пол в залах и кабинетах. Не было
пощады ни женщинам, ни старикам, ни юным спортсменам, занимавшимся со своими
наставниками.
   Кое-где  вспыхнула  стрельба,  спровоцированная  какой-то  из  штурмующих
сторон, что сразу резко осложнило обустановку, накалив до предела  сдавшихся
было на милость победителей охранников. А когда из  аудитории  на  четвертом
этаже мордовороты в пятнистых балахонах  стали  выволакивать  в  коридор  за
волосы девушек, Евгеньев, наблюдавший из своего кабинета по телемонитору ход
"сражения", отдал приказ своей дружине  личной  охраны  работать  адекватно.
Претворив в жизнь свою идею "защиты людей  от  любого  произвола",  то  есть
создав объединение  "Честь  и  Достоинство",  он  считал,  что  имеет  право
защищаться любым способом, так как никто ему в данном конкретном  случае  не
предъявил никаких обвинений, никаких ордеров, полномочий и разрешений высших
чинов, что спецназ имеет право действовать  на  территории  МАНОКК  с  такой
бесцеремонностью  и  жестокостью.  И  отряд  мастеров  карате,  имеющих  все
мыслимые  пояса,  способных  постоять  за  себя  и  за  дело,  за  честь   и
достоинство, как они это понимали вместе с руководителем, начал  выдавливать
воинов спецподразделений с этажа на этаж, отвечая огнем на огонь и  смертным
боем на жестокие приемы спецназа.
   Матвей Соболев, прибывший к зданию МАНОКК в разгар боя с пятеркой  лучших
бойцов Первухина и сразу определивший перекрестный характер сражения  (снова
спецслужбы столкнулись меж собой! Выявить бы режиссера!), вступил в  схватку
без промедления. Его положение "свободного форварда"  позволяло  ему  самому
определять боевую задачу и применять при этом любые  средства.  Единственным
внешним условием в данной операции, выдвинутым лично генералом - начальником
Управления      спецопераций,       было       задержание       руководителя
"антиправительственной"  организации  "Честь  и  Достоинство".  О  том,  что
информация  о  деятельности   означенной   организации   была   неполной   и
недостоверной, Матвей догадывался и сам,  но  не  знал,  что  она  настолько
лжива, иначе сразу прекратил бы  свой  "культпоход".  Но  о  настоящей  цели
операции, разработанной стратегами аналитического сектора УСО ФСБ, он  узнал
лишь после окончания самой операции. Появившись  на  территории  Ассоциации,
представлявшей собой, как и в случае с "Барсом", поле боя, Матвей перешел на
темп и окунулся в стихию сражения, как в огонь преисподней,  ориентируясь  в
нем гораздо лучше всех остальных участников.
   До третьего этажа он дошел быстро, попутно успокоив трех чересчур ретивых
бойцов спецназа, под шумок громивших помещения МАНОКК.  На  четвертый  этаж,
где  были  расположены  спортзалы  и  душевые  кабины,  пройти  не  удалось:
защитники  Ассоциации  ответили  огнем  на  поражение,  отобрав  у   десятка
нападавших оружие, и под пулями "качать маятник" Матвей не захотел.
   Поразмыслив, он пробежал по коридорам третьего  этажа,  нашел  с  тыльной
стороны здания пожарную лестницу, выходящую во двор, и, выбив стекло в окне,
перебрался на лестницу. Во дворе бой уже затих, немногочисленных  защитников
Ассоциации согнали к гаражу, и штурмующие начали  выяснять  отношения  между
собой, так как имело место очередное  пересечение  операций,  подготовленных
разными спецслужбами. Благодаря этому Матвею удалось взобраться по  лестнице
на крышу  практически  незаметно,  а  дальнейшее  было  уже  делом  техники.
Проникнув через слуховое окно крыши в балочное помещение, а оттуда на  пятый
этаж, Соболев  начал  одного  за  другим  нейтрализовывать  сопротивляющихся
охранников объединения "Честь и Достоинство", не ожидавших нападения с тыла.
Всего  их  оказалось   одиннадцать,   и   лишь   двое   проявили   серьезное
сопротивление: молодой парень, худощавый,  быстрый,  гибкий,  очень  резкий,
владеющий "комба" не хуже любого "супера" и метающий  ножи  в  стиле  героев
"Великолепной  семерки"  (он  прикрывал   спину   руководителя   организации
Евгеньева), и сам президент МАНОКК (о чем Матвей узнал позже).
   Бой происходил в холле четвертого этажа, у выхода на лестничную площадку.
Плечистый, мощный, очень хладнокровный, владеющий стилями  "барс"  русбоя  и
карате школы с„токан-рю, президент дрался отчаянно и  смело,  пока  какой-то
приблизившийся спецназовец не выстрелил в него из пистолета откуда-то  из-за
спины Матвея.
   Евгеньев, получив пулю в ключицу, упал.
   Матвей,  оглянувшись,  встретил  кривую  усмешку  одного   из   пятнистых
десантников, в ярости врубил ему между глаз "колун", отобрал пистолет (снова
мощный    "генц",    довольно    редкое    оружие,    применяемое     только
спецподразделениями, надо все же выяснить, чья это команда пользуется таким)
и опустился на корточки над командиром отряда защитников здания. Отвел  руки
здоровяка, которыми тот пытался зажать рану у основания шеи,  прижав  ее,  -
она оказалась сквозной, пуля прошла навылет, - сосредоточился и, побелев  от
напряжения, облившись холодным потом, остановил кровотечение.
   Мужчина шевельнулся,  открывая  глаза,  прошептал  разбитыми  губами,  на
которых пузырилась кровь:
   - Подонки!.. Да вас всех надо... За что? Где  ордер?..  Зачем  весь  этот
штурм? Мы бы сами все отдали... - Ослабев, он затих. Но снова открыл  глаза,
в которых искрой разгорелось удивление. - Я президент МАНОКК Евгеньев, а кто
вы?
   - Федеральная служба безопасности, - глухо ответил Матвей.
   - Какого дьявола вам понадобилось действовать  такими  методами?  Неужели
нельзя  было  просто  явиться  ко  мне  в  кабинет  и...  -  Глаза  раненого
расширились, и Матвей, почувствовав опасность на мгновение  раньше,  прыгнул
вдруг в сторону, не оборачиваясь и не вставая с корточек.
   Пуля из "генца" вонзилась в стеклянный аквариум, который до  этой  минуты
очереди из автоматов щадили, и пятьсот литров воды вместе с рыбками с  шумом
вылились на пол холла, обдав упавшего навзничь Евгеньева. Стрелявший в спину
Матвея невольно отпрянул, и тот, с усилием выходя на режим, прыгнул к  нему,
нанося удар ногой с разворотом, не заботясь о целости его  головы.  По  всей
видимости, это был один из  оперов  "Анальгина",  получивший  задание  убить
президента МАНОКК.
   Матвей вернулся  к  Евгеньеву,  глядевшему  на  него  с  недоумением,  но
расспросить его не  успел  -  на  этаже  появились  бойцы  "Грозы",  ведомые
Белоярцевым. Они лихо повязали всех, кто  находился  в  холле,  бесцеремонно
подняли Евгеньева и, не обращая внимания на ранение, надели наручники и ему.
   - Осторожней, - хмуро бросил Матвей. - Это президент Ассоциации...
   - Да хоть бы папа римский!
   - Он ранен...
   - Не сдохнет!
   Матвей круто развернул к себе говорившего верзилу, зама Белоярцева,  сжал
ему запястье особым образом, так что  тот  охнул,  и  сказал,  проникновенно
глядя в расширившиеся глаза:
   - Учись быть вежливым с поверженным противником, лейтенант, иначе тебе не
место в органах. Усек?
   - Да пошел ты!..
   Матвей сжал пальцы верзилы сильнее, тот побелел и закатил глаза.
   - Уяснил, я спрашиваю?
   - Ладно, отпусти его, Соболев, - подошел  возбужденный  Белоярцев,  держа
палец на спусковом крючке "волка". - Он больше не будет. Ведите их, ребята.
   - Чем они провинились? - спросил Матвей, глядя вслед  Евгеньеву,  который
все оглядывался на него. - Не похоже, чтобы они работали на "Чистилище".
   - Наше дело - взять, - осклабился командир "Грозы",  все  еще  не  отвода
ствола пистолета от живота  Соболева.  Тот  глянул  на  пистолет,  потом  на
майора, покачал головой.
   - Не выйдет у нас с тобой любви... Люда. И не надувай щеки, не  твое  это
дело - командовать спецгруппой. Половина отряда - ублюдки, их гнать  надо  к
чертовой матери, а ты вместо этого... - Матвей не договорил, сделал  длинный
скользящий шаг влево и, разворачиваясь, нанес точный удар  ребром  ладони  в
нос заместителю Белоярцева, который попытался  ударить  его  сзади  рукоятью
пистолета.
   Лейтенант отлетел назад, роняя оружие, и упал в лужу с осколками  стекла.
Стиснув пистолет побелевшими пальцами, Белоярцев посмотрел на него, потом на
Матвея,  встретив  холодный,  предостерегающий  взгляд,  и  не  решился   на
действие. Сказал только, криво усмехаясь:
   - Не  много  ли  на  себя  берешь,  ганфайтер?  Ребята  не  любят  таких,
правильных. Не боишься получить пулю от  своих  же  в  следующей  совместной
операции?
   - Совместных больше не будет. - Матвей повернулся спиной к  Белоярцеву  и
сбежал по лестнице вниз, догоняя конвой. Ему  захотелось  задать  президенту
МАНОКК пару вопросов.
   Вечером, после встречи с Василием  на  его  "хазе",  где  они  обговорили
детали предстоящего похода под  Кремль,  Матвей  в  одиночестве  пил  чай  и
размышлял о том, что узнал о МАНОКК и  объединении  "Честь  и  Достоинство".
Никакого  криминала  в  деятельности  Ассоциации  и   ее   дочерней   фирмы,
превратившейся в оплот партии нового типа, он не  нашел  и  понял,  что  ФСБ
просто "бьет по площадям" в поисках баз "Чистилища". Ни о  какой  законности
подобного рода операций речь не шла,  и  было  ясно,  что  дальше  так  жить
невозможно. В какой-то момент его, Матвея Соболева, перехватчика-ганфайтера,
заставят убивать, и время это не за  горами.  Надо  было  решать,  как  жить
дальше, что делать, идти ли на компромиссы или объявлять о своем  несогласии
с политикой директора на самом высоком уровне.
   Хватова Матвей уже не боялся, зная секреты э-боя, как он  назвал  систему
парализующих прикосновений, но понимал, что открытая  конфронтация  с  такой
мощной организацией, как  Федеральная  служба  безопасности,  перспектив  не
имеет. Следовало что-то придумать, чтобы не  выглядеть  в  глазах  директора
врагом, а в глазах Первухина - предателем.
   В одиннадцать часов вечера в дверь позвонили.
   Мгновенно  включив  свою  экстрачувствительную  систему,  Матвей   ощупал
коридор, весь дом,  его  окрестности  и,  не  обнаружив  в  засаде  команды,
сосредоточил свое внимание на звонившем. Но тот отреагировал первым:
   - Матвей Фомич, это Рыков, откройте.
   Помедлив, Матвей  впустил  позднего  гостя,  жестом  предложил  пройти  в
комнату побольше, играющую роль гостиной.
   - Чаю хотите? Вина? Чего-нибудь покрепче?
   - Нет, спасибо. - Начальник информационного  бюро  ФСБ  оглядел  комнату,
пристроился в одно из кресел, так чтобы свет торшера не падал на его лицо. -
Кажется, вы не очень довольны сегодняшней операцией?
   - Недоволен - не то слово, - сказал Матвей.  -  Насколько  я  осведомлен,
"Честь и Достоинство" никак не связана с "Чистилищем", и  действия  "Грозы",
таким образом, незаконны.
   - Согласен. - Рыков растянул в улыбке бледные  губы,  и  Матвей  вдруг  с
опозданием осознал, что перед ним сидит один из сильных  людей,  если  и  не
авеша,  то  человек  Внутреннего  Круга.  Об  этом  говорила  и   его   аура
"безжалостного интеллектуала", и особая волна волевого давления.
   - Кто.., вы?
   - Вы и сами догадались, Матвей Фомич. Я  из  тех,  кто  формирует  законы
социума данной реальности.
   - Точнее. Чей вы авеша?
   - В данный  момент  ничей.  Авеша  -  отпечаток  личности  многореального
существа, он появляется тогда, когда я в нем нуждаюсь. В остальное  время  я
принимаю усредненный пси-импульс, так сказать, "дыхание" моего визави. Он не
может появляться в нашем мире слишком  часто.  Ведь  что  такое  запрещенная
реальность? Это мир определенных ограничений  по  отношению  к  многомерному
Мирозданию, к так называемой "розе реальностей".
   - Даниил Андреев называл ее "Розой Мира".
   - Он многое видел не так,  но  порадок  вещей  чувствовал.  Впрочем,  это
неважно, не будем углубляться в обсуждение  моделей  Мироздания.  Я  пришел,
чтобы предложить вам поучаствовать  в  чистке  социума.  Ситуация  в  стране
взрывоопасная, но большой крови можно избежать.
   - Ценой малой, - кивнул Матвей. - Я вас понял. Но не понял все  же,  кого
вы представляете.
   - Федеральную службу безопасности и...  "Чистилище".  -  На  лице  Рыкова
снова промелькнула специфически бледная улыбка.  -  Или  вы  имеете  в  виду
высший клан? Тогда группу людей, к которой я принадлежу, можно представить в
роли царицы-матки пчелиного улья. Она не управляет ульем,  но  рой  без  нее
существовать не может. Ее воздействие  -  регулирующее,  а  не  управляющее.
Стоит ли вам знать о нас больше?
   - Может быть, и нет.
   - Да вы не напрягайтесь, Матвей Фомич, я пришел один.
   - Переходите к вашим предложениям, господин регулятор. Но не уверен,  что
мы поймем друг друга.
   - Не буду расплываться мыслью  по  древу  и  объяснять  платформу  нашего
союза.   Суть   дела   такова.   Существует   волновой   закон   российского
тоталитаризма, по которому тираны типа Сталина появляются раз в столетие.  В
стране сложилась ситуация, когда любой лидер из среды силовых структур может
стать единоличным властелином государства. К сожалению, ни один  из  них  не
способен обеспечить стабильность и уровень жизни, достигнутый  к  настоящему
времени: ни директор ФСБ Коваль, ни министр обороны  Гусев,  ни  координатор
"Чистилища", ни маршал Сверхсистемы. Все эти фигуры - абсолютные  диктаторы,
и все, кроме маршала "СС", связаны с Монархом Тьмы.
   - Но ведь Монарх.., блокирован?
   - На уровне "эго", то есть как личность. Но среди  людей  еще  достаточно
"насекомых", суть которых - агрессивная тяга к власти. Найти их  несложно  -
по свечению экзосоматических систем. С такими Конкере  устанавливает  прямой
пси-контакт. С другими, тоже лидерами, но уже не  на  уровне  инстинктов,  а
сознательно, Монарх может контактировать...
   - Через мощные компьютеры.
   Рыков пристально глянул на Матвея, пожевав губами, кивнул.
   - Я никак  не  привыкну,  что  вы  -  идущий  и  много  знаете.  Впрочем,
недостаточно,  чтобы  отказаться  от  предложения,  суть  которого   такова:
необходимо устранить  перечисленные  фигуры  до  их  оформления  в  "титанов
плоти", в  Великих  Диктаторов,  низводящих  страну  до  уровня  гигантского
термитника. Надо только иметь в виду, что все они поддерживаются Монархом  -
информационно, технически и физически.
   Матвей, расслабившись, задумчиво вглядывался в поверхность столика:  лицо
его было безмятежно и спокойно, лишь  глаза,  потемнев,  приобрели  глубокий
сапфировый оттенок. И Рыков понял, что его собеседник давно принял решение -
еще до их встречи.
   - Вы согласны?
   - Нет, - мотнул головой Матвей, прямо взглянув на ночного гостя, -  и  вы
это знаете. Я не ликвидатор, а перехватчик, профессионал задержания. Поэтому
ищите других исполнителей.
   - Но ведь Монарх - ваш враг! Разве не он год назад...
   - Оставьте, - сказал Матвей негромко. -  Олицетворением  Абсолютного  Зла
его сделали инфарх и другие иерархи, игнорируя  тот  факт,  что  именно  ему
человечество должно быть благодарно своим появлением на свет. И может  быть,
единственной претензией, которую  мы  можем  предъявить  ему,  является  его
выбор. Может, ему следовало взять для эксперимента не Блатгоптера сапиенс  -
тараканов разумных, а каких-нибудь насекомых посимпатичней.
   Матвей вспомнил гигантских хищных бабочек и невольно улыбнулся.
   Рыков совсем утонул в кресле, маленький,  тихий,  незаметный,  но  полный
внутренней силы и свободы.
   - Вы хорошо подумали о последствиях, идущий? -  Комиссар-два  "Чистилища"
особо  выделил  интонацией  последнее  слово,  как  бы  давая  понять,   что
разбираться с Матвеем будут на уровне более высоком, чем  просто  физическое
воздействие.
   - Мне многие говорили, что я иду не тем путем, каким  следует,  но  путь,
предлагаемый вами, - точно не мой. И ради Бога,  не  продолжайте  в  том  же
духе, иначе я разочаруюсь в той организации, которую вы представляете.
   - Хорошо, не буду, - легко согласился Рыков.  -  Надеюсь,  вы  понимаете,
чего хотите и что можете  потерять.  Примите  один  совет:  прекратите  свои
исследовательские походы к  МИРам  Инсектов.  Ни  к  чему  хорошему  это  не
приведет. Засим разрешите  откланяться.  -  Рыков  встал,  отвесив  короткий
поклон.
   Матвей, ответив столь же вежливым поклоном, проводил гостя до двери.
   - Скажите, участившиеся столкновения спецслужб - ваша  работа?  Зачем  вы
это делаете, скажите?
   - Регуляция социума - дело тонкое, - улыбнулся Рыков. - Поразмышляйте  об
этом  на  досуге.  Думаю,  вы  понимаете,  что  о  нашей  встрече  не  стоит
распространяться, даже друзьям.
   Матвей закрыл за Германом Довлатовичем дверь и вдруг  до  боли  в  сердце
захотел увидеть Кристину, обнять ее, прижаться к ее лицу...
   Но вместо этого.., склонившись щекой к холодной дверце шкафа в  прихожей,
он тихо, выразительно проговорил вслух, будто его кто-то мог услышать:

   Я коней напою,
   Я куплет допою,
   Хоть мгновенье еще постою
   На краю...
   Высоцкий В. Кони привередливые.


УЛЬЯНА МИТИНА

   О том, что Матвей арестован и сидит в камере предварительного  заключения
внутренней тюрьмы ФСБ, Василий узнал не от своих приятелей из трех "К", а из
уст совершенно незнакомой девушки. Произошло это так.
   Балуев вернулся домой после встречи с  Шевченко,  на  которой  уточнялись
детали предстоящей операции по захвату одного из депутатов Думы,  ошалевшего
от власти, с  неохотой  поужинал  и  улегся  на  диван,  размышляя  о  своих
отношениях  с  Ларисой.  Массажистка  объявилась  в  Москве,   в   Институте
мануальной терапии, но на приглашение Василия "вспомнить  радости  жизни"  и
допить "недопитую чашу восторга"  ответила  отказом.  Она  явно  не  спешила
встречаться с бывшим инструктором Рязанской школы безопасности, чем повергла
того в состояние горестного недоумения. В глубине души он  уже  окончательно
сдался и был готов связать себя узами Гименея.
   Именно в этот  момент  невеселого  подведения  итогов  жизни  и  раздался
телефонный звонок. Сняв трубку, Василий был  несколько  ошарашен,  поскольку
звонила какая-то девица с красивым, но застенчиво-робким голосом:
   - Василий Никифорович?
   - Я, - рявкнул Балуев, считая,  что  его  разыгрывает  Шевченко.  -  Чего
надо?
   Девушка на том конце провода от испуга едва нашла в  себе  силы  умоляюще
произнести:
   - Не се